Джинн никогда не любила танцы. Она не любила ни закатывающего глаза, когда она отходила от ритма, наставника, ни мать, отчитывающую её за «излишнюю раскованность». У Джинн никогда не было проблем с изучением фехтовальных приёмов, но, как только дело доходило до изучения па, она терялась, сбивалась, повторяла снова и снова, пока не призналась себе в том, что её место в Ордо Фавониус с мечом в руке, но никак не на балу в роскошном платье.
Эула любила танцы. В танце она выплёскивала всю ту боль от неприятия её в родном городе из-за клейма рода Лоуренсов. Движения Эулы, казалось, не были выученными из книг па, они словно шли из её души. Она всегда идеально попадала в ритм и была способна найти его и в тихом шелесте листьев, и в журчание воды. Лоуренсы всегда хвалились одарённой наследницей, и Эула была уверена: её место на балу в роскошном платье, в танце на костях её падшего рода.
Пока Эула не встретила милую девчонку из семьи Гуннхильдр, которая обращалась с мечом так, как никто в Ордо Фавониус.
Эула не могла отвести взгляда от точных движений, от резких ударов и грации Джинн, умело расправляющейся с тренировочными чучелами хиличурлов. Всегда после тренировки Джинн устало смахивала пот со лба и искала глазами прячущуюся за деревьями девочку из грязного рода Лоуренсов. Старшая из дочерей Гуннхильдр всегда улыбалась ей ослепительно ярко, в её взгляде плясали хвастливые искорки, когда она выучивала новый приём. Джинн никогда не замечала клейма, поставленного на Эуле с самого рождения, а Эула всегда с замиранием сердца следила за её тренировками, словно это самое прекрасное, что она могла увидеть.
Эула ясно поняла, только посмотрев в чистые, небесного цвета глаза Джинн: её место не на пышных балах умирающего рода Лоуренсов. Её место в Ордо Фавониус с мечом в руках. Её предназначение — защищать Мондштадт ценой собственной жизни, чтобы очистить семейный герб.
***
Когда Джинн увидела Эулу в следующий раз, она потеряла дар речи, а сердце предательски сжалось где-то в груди. Кажется, в тот момент она полюбила танцы.
Эула ловко расправлялась с магом Бездны. Каждое её движение было преисполнено грации и напоминало ненавистные некогда танцевальные па. Эула танцевала с тяжёлым двуручным мечом так, будто он весил не больше одуванчика. Элегантный взмах рукой, быстрый шаг вперёд и от мага Бездны остался только пепел. Эула заправила за ухо выбившуюся прядь голубых волос и обернулась, чувствуя на себя взгляд.
Позади стояла Джинн, восхищённо следившая за боем. Эула улыбнулась ей ослепительно, пряча в тёплых глазах хвастливые искорки.
Эуле нравились балы. Льющееся в бокалы дорогое вино, нарядные гости и, конечно, танцы под живую музыку. Эула не пропускала ни одного бала, на который её звали, как капитана Ордо Фавониус.
Пока Эула не увидела Джинн, скрывавшую за толстым слоем пудры синяки под глазами и нездоровый оттенок лица. Эула разлюбила танцы в тот момент, когда один из дипломатов Фатуи позвал Джинн на танец, от которого она не могла отказаться. За Мондштадт, как и всегда.
***
— Танго танцуют вдвоём, — Эула улыбнулась неловко, одной рукой смущённо заправляя за ухо вечно выпадавшую прядь, а вторую протягивая Джинн.
Они были в «Доле Ангелов», в небольшом круге знакомых отмечали крупную победу над Орденом Бездны. И, если все гости веселились, то Джинн, как обычно серьёзная, сидела за столиком, медленно потягивая одуванчиковое вино. В её кабинете была целая куча неразобранных бумаг, а завтрашний рабочий день никто не отменял. Казалось, над действующим Магистром висела туча мрачных мыслей, которую не отгоняла ни музыка, ни смех друзей.
Эула ненавидела видеть Джинн такой. Она чувствовала себя бессильной помочь ей, хотя пыталась, действительно пыталась. Эула делала всё для того, чтобы снять с плеч Джинн непосильный груз, возложенный на неё.
Прохладное вино, выпитое ей, разжигало неясные чувства, вспархивающие бабочками внизу живота. Эула чувствовала себя глуповато, однако она хотела отвлечь Джинн от мыслей о работе настолько сильно, что выпалила первое, пришедшее ей в голову. Танго! Джинн ведь ненавидит танцевать, она прекрасно знала это!
Впрочем, удивление на лице Гуннхильдр сменилось каким-то тёплым выражением. Она вложила свою руку в протянутую ладонь Эулы, улыбнулась так ослепительно, как умела только она, и совсем тихо напомнила:
— Я совсем не помню движений. Поведёшь?
Щёки Эулы вспыхнули розовым, словно небо перед рассветом, но она быстро кивнула и мягко потянула Джинн за собой, поскорее оборачиваясь к ещё не совсем пьяному барду. Тот лениво перебирал струны лиры, пока не заметил раскрасневшуюся явно не от вина Эулу и смущённо улыбающуюся Джинн. По-доброму ухмыльнувшись, бард прокашлялся и снова коснулся струн пальцами. Из лиры полилась сладкая мелодия.
Эула положила ладонь на открытую спину Джинн, второй ладонью крепко обхватывая её. Сердце застучало быстрее, когда Гуннхильдр положила свою руку на её плечо и взглянула на неё выжидающе с лёгкой полуулыбкой на тонких губах.
Эула, не отрывая взгляда от лазурных глаз партнёрши, сделала несколько шагов вперёд, повела Джинн за собой. Та притопнула каблуками, как учили в книжках, покорно отдалась в руки Эулы и последовала за ней. Ступни расчертили на деревянном полу таверны рисунок. Девушки сделали круг и резко отстранились друг от друга, чтобы в следующий стук сердца вновь почувствовать разгорающийся жар чужого тела. Они, не в силах разорвать зрительный контакт, совсем перестали замечать всех вокруг. В помещении остались только они вдвоём, музыка и взгляды друг друга, стремящиеся сказать слишком много. Вечно серьёзная Джинн смущённо растаяла в руках Эулы, а Эула не могла выдавить из себя даже шутку про месть, чтобы разрядить обстановку, потому что Джинн невероятно красива в свете затухающих свечей.
Эула продолжила вести Джинн за собой неспешно, давая ей подстроиться под ритм музыки. Их танец не похож на те, о которых писали в книгах. Он свободный, не заставляющий строго выполнять па. Их танец горел пламенем, которое не может затушить лёд в глубине глаз Эулы. Их танец загорается сильнее, словно раздуваемый ветром, когда Джинн почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы не быть слепо ведомой.
Джинн покружилась и снова прижалась к Эуле, однако рука, покоившаяся на плече, опустилась ниже на спину, а пальцы на второй руке переплелись с пальцами Лоуренс. Танец был закончен, и они обе стояли, тяжело дыша, как после хорошей тренировки. Музыка уже затихла, но ни Джинн, ни Эула не отпускали друг друга из объятий. Только почувствовав чужие заинтересованные взгляды, они неловко отстранились друг от друга.
— Мне понравилось танцевать с тобой, — произнесла Джинн, и отводя взгляд, в котором читалось слишком честное «Я бы танцевала с тобой вечность».
— Тогда я посмею украсть твой первый танец на следующем балу. — смущённо кашлянув в кулак, ответила Эула. В золотистых глазах остался ответ на немую просьбу Джинн: «Я готова танцевать с тобой даже больше».