За месяц хождения в клинику на обследования своей неизвестной болезни, которую врачи даже классифицировать не могли, Рыба уже привыкла к взглядам с сочувствием в общественных местах, в которых девочка появлялась без парика, так как летом в нём было довольно жарко.

— Девочка, ты чего одна сидишь? — приятная женщина лет сорока смотрела на Рыбу, но как-то иначе. Так обычно смотрели учителя на учеников в первом классе на первое сентября: «Мне предстоит обучить тебя всему, что я знаю и умею, и я обучу».

— Я гуляю так.

— Я могу присесть рядом? Или тебе будет обременительно моё общество?

И хотя женщина явно навязывалась, что в прочих случаях раздражало, Ихтова подвинулась, приглашая ту сесть. И незнакомка села.

— Как тяжело в этом парике, право слово! — Оля напряглась на этих словах, хотя по идее не совсем понятно, почему именно. Незнакомая женщина просто решила устроить небольшую словесную перепалку с девочкой, такое бывает, не невидаль какая. Но что-то странное ощущалось, какое-то неестественное чувство сквозило в воздухе и, вероятно, его ощущала не только Рыба.

— Вас как зовут? — спросила подростка. Женщина достала из сумки красивый, чёрный с белым веер и стала обмахиваться.

— Кристина Региновна. А тебя как, девочка?

— Рыба. Впервые в жизни встречаю человеку с матронимом в имени, — женщина посмеялась.

— Впервые встречаю девочку, которую б звали «Рыбой». Могу ли я звать тебя «Рыбонькой»? — она ласково улыбнулась. Оля задумалась на мгновение, а после утвердительно кивнула. — Рыбонька, отчего ты так устало выглядишь? Складывается ощущение, словно ты дерёшься во сне, а не отдыхаешь, — и хотя интонация была полу-шутливой, подростку пронзило как электрическим током: Кристина тоже хранительница. Тот факт, что она изначально обмолвилась о парике (вряд ли парик носят в такую жару просто красоты ради, глупости!), лишь подтверждал эту догадку.

— Регина Кристиновна, вы тоже хранительница! — воскликнула даже не в своей манере и не своим голосом Рыба, а после словно… проснулась? Она уснула во время разговора, хотя не хотела спать? Что это за наваждение было такое? Немного растерянно Оля посмотрела на женщину. Та слегка встревоженно, но абсолютно неудивлённо смотрела на девочку, попутно обмахивая её своим веером.

— Ты в порядке, Рыбонька?

— Да, простите, Кристина Региновна, — имя собеседницы Ихтова произнесла скорее с целью проверки, мол, рассеялось это наваждение или оно всё ещё действует. И хотя у девочки закралось одно подозрение, его стоило лишний раз подтвердить.

Однако вспомнив то, что история браузера словно сама очистилась как по волшебству, стерев все упоминания о нулевой комнате в памяти ноутбука, Рыба нахмурилась. Кристина Региновна вопросительно вскинула бровь.

— Кристина Региновна, — начала Оля, старательно подбирая слова, чтобы снова не оказаться под наваждением, — наши слова ведь имеют большую силу? В теории, всё, о чём мы говорим, так или иначе, «существует»?

— Вероятно, да. Мы не можем говорить о том, что не существует.