Се Лянь очень неохотно продирался сквозь сон.

Тело болезненно затекло, покалеченное долгой ездой в багажнике, а голова сильно кружилась от слишком глубокого и слишком тревожного сна. Вспышка света, которая больно обожгла его красные глаза, отозвалась неприятной тяжестью в затылке, и юноша попытался не то зажмуриться, не то привыкнуть к слепящему свету.

— Где… Где я? Что с Жое? — прохрипел он, щурясь от боли в воспалённом горле. Кажется, он снова простыл.

Из-за выжигающей глаза лампы он не мог как следует осмотреться, однако он отчётливо чувствовал всей своей кожей чужое присутствие.

— Ты только что очнулся и первое, что ты спрашиваешь — это о своей шавке? — холодно произнёс мужской голос напротив. — Будучи подстилкой Безликого Бая, ты, наверное, должен хоть немного-то разбираться в ситуации?

Краска и стыд бросились в его бледное лицо. И хотя мужчина был отчасти прав, всё существо Се Ляня почувствовало жгучую обиду от таких грязных и таких несправедливых слов.

— Вы хотите узнать про Безликого Бая? — потухшим голосом спросил Се Лянь и сухо раскашлялся.

— А ты догадливый. Может, и пальцы сбережёшь?

Но Се Лянь был настолько обижен этим прозвищем — «подстилка Безликого Бая», что не почувствовал от угрозы ровно никаких эмоций. Он закрыл воспалённые глаза, которые болели, как будто бы в них засыпали пригоршню песка, и опустил взъерошенную голову.

— Как хотите. Вы же человек Кровавого Дождя? Я бы хотел вам помочь, но я правда ничего не знаю.

— Не убедил.

Вдруг вся левая рука Се Ляня взорвалась чудовищной острой болью, и он завыл, пытаясь подскочить с проклятого стула. Клинок наверняка пронзил ладонь насквозь, так, что останется некрасивый шрам. Паника начала пениться на дне его сердца и постепенно подымалась вверх, мешая говорить и плакать.

Сердце билось, словно умирающая птица.

— Я… Я… — всхлипнул Се Лянь, чувствуя, как горячие слёзы струятся по лицу. — Он ничего мне не говорит и не доверяет. Он запретил мне как-либо взаимодействовать с внешним миром, поэтому я правда ничего не знаю… Он приходит пару раз в месяц в тот особняк, отдыхает и… и обратно… За семь лет он не позволил мне даже спокойно вздохнуть в его присутствии, о какой важной информации может идти речь?..

Паника сдавила горло плотным кольцом, не позволяя глубоко дышать, и всё, что мог делать Се Лянь — это жмуриться и коротко всхлипывать, сотрясаясь всем телом. Его воспалённый мозг тут же погрузился в мрачные воспоминания, когда Цзюнь У, только-только получив новую игрушку, всячески игрался с его чувствами — он использовал кляпы, завязывал ему глаза, затыкал уши… Тогда тоже было ничего не видно, ничего не понятно, и всё, что Се Лянь чувствовал — это боль, что просачивалась вместе с темнотой в его кости. Она могла быть справа, слева, снизу или сзади, но всегда была чудовищно сильной и почти всегда оставляла шрамы.

Собеседник затих, и комната наполнилась едва ли подавляемыми всхлипами.

Спустя пару мгновений кольцевая лампа, наконец, погасла, и несколько морщинок на переносице Се Ляня тут же разгладились. Незнакомец грубо схватил его за подбородок и задрал ему голову, провоцируя новый приступ кашля.

— Посмотри на меня! — рыкнул он. — И назови своё имя. Как тебя зовут?!

Ресницы Се Ляня болезненно задрожали. Человек, возвышающийся над ним, был очень похож на мужчину из телевизора: такой же острый и холодный, словно клинок, и с таким же яростным желанием убивать, мерцающим в кошачьих золотистых глазах. Он был одет во всё чёрное, за исключением золотых серёжек.

«Красивый», — невольно подумалось Се Ляню, однако вместо этого, прокашлявшись, он выплюнул:

— Меня зовут Се Лянь.

— Се Лянь?.. — оторопел мужчина. Его красивые глаза расширились, и зрачки в удивлении опустились ниже, любопытно рассматривая хрупкое тело юноши. — Сколько тебе лет? Когда у тебя день рождения?

— Пятнадцатого июля… уже прошло… Исполнилось двадцать два.

Мужчина отпрянул от него, словно от пламени. Неверяще хлопая глазами, он вдруг оскалился, и нож в его руке угрожающе задребезжал.

— Титул? Твой или твоих родителей?

— Я… У меня нет родителей. Они погибли на войне семь лет назад. Их убил Безликий Бай.

— Ты пропавший наследник Сяньлэ?.. — ошарашенно прошипел незнакомец. — Кому ты голову морочишь?! Он умер в той войне!

— Меня и похоронили. Безликий Бай дал мне наркотик, который держал меня без сознания несколько дней.

Он снова закашлялся, и на сей раз он отхаркнул немного крови. Лёгкие пылали огнём, а сознание качалось, как по волнам. Внутренние переживания слились со всей его хвалёной выдержкой, и сквозь слёзы юноша беспомощно всхлипнул:

— Поэтому я правда… Я ничего не знаю. Простите…

У него был сильный жар, и потому он не услышал, как скрипнула тяжёлая металлическая дверь этого бункера. У него не осталось сил, поэтому он расслабился и обмяк в верёвках, снова проваливаясь в свой мрачный и кровавый сон.

Хэ Сюань, что пулей вылетел из комнаты, нёсся по коридорам быстрее оголодавшего тигра. Он бежал, превращаясь в чёрного нечёткого призрака, скользящего по внутренним комнатам роскошной резиденции Хуа Чэнчжу. В его голове билось столько вопросов, на которые он не мог найти ответа: этот мальчик — действительно Се Лянь? Но почему он так долго пробыл в плену Бая? Почему он не сбежал и не дал о себе знать? Почему Бай оставил его в живых — и почему к нему можно было так легко подобраться? Ведь Хэ Сюань вытащил юношу фактически из кровати, обращая внимание разве что на скалящуюся борзую.

Так много вопросов, так мало ответов…

— Ты от Ши Цинсюаня что ли убегаешь? — усмехнулся Хуа Чэнчжу, оторвав от лица раскрытый журнал. — Чего так запыхался?

Хэ Сюань смотрел на него осоловелыми жёлтыми глазами, пытаясь перевести дух. Медленно, но верно вся мозаика в его голове начала выстраиваться в нужную картинку — и она настолько шокировала его, что слова просто отказывались слетать с потрескавшихся губ.

— Спустись со мной в бункер, — вполголоса попросил Хэ Сюань.

— Не хочу, — лениво ответил Хуа Чэн и вольготно перевернулся на другой бок, упираясь лицом в спинку чёрного дивана. — Делай с тем сосунком что хочешь, только выбей мне информацию о Бань Юэ.

— Этот сосунок… Хуа Чэн, спустись со мной. Может, меня глаза обманывают.

— Я слишком удобно лежу, и твоим глазам полностью доверяю. Ну, иди отсюда, дай поспать.

— Хуа Чэн, твою мать! Быстро вставай! — мужчина вдруг взъерепенился, как дикий кот. — Этот пацан назвался «погибшим» наследником Сяньлэ.

По спине Хуа Чэна пробежали мурашки — это было видно даже за плотной красной рубашкой, расстёгнутой на пару верхних пуговиц.

— Ты… Уверен? — осипшим голосом спросил мужчина, не шевелясь.

— Он назвал своё имя, семью, день рождения и то, как Бай провернул его похороны.

Босс ничего не ответил ему, и Хэ Сюань покорно замолчал, ничего больше не сообщая.

Он молчал даже тогда, когда мимо него пронеслась безмолвная алая молния, охваченная тревогой.

Хэ Сюаню захотелось срочно выпить.

━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━

Когда Се Лянь снова попытался проснуться, он уже не почувствовал ни верёвок, ни такой сильной боли в порезанной руке. Его ладонь, тщательно промытая и перебинтованная, спокойно лежала на мерно вздымающейся груди. Впервые за долгое время он спал не как брошенный и замёрзший щенок, а как самый обычный человек, вытянувшись в полный рост. Под коленками он почувствовал небольшую подушку, из-за чего спина совсем не болела.

Тепло от прогретой комнаты медленно просачивалось в кости, успокаивая боль и напряжение. Се Лянь, ещё не до конца проснувшийся, вдруг почувствовал себя очень счастливым и спокойным, даже несмотря на боль в лёгких.

Но вдруг он закашлялся, чуть ли не согнувшись пополам, и тут же почувствовал на своих лопатках чужую поддерживающую ладонь. Она обжигала даже сквозь свитер, и в то же время грела так приятно и сильно, что Се Ляню хотелось навечно держать эту руку в своих.

Когда он как следует прокашлялся, в губы ему уткнулась пиала с чистой водой, которая лишь немного отдавала каким-то лекарственным привкусом. Пересохшие губы тут же защипало, и их заботливо промокнули влажным махровым полотенцем.

Се Ляня также мягко уложили обратно на пуховые подушки, похожие на облака. Полотенце прошлось по его лицу, стирая липкий болезненный пот, а затем плотно прильнуло к его горячему лбу, принося прохладу и свежесть.

Перед глазами всё ещё мельтешило, и цвета смешивались в неприятную кашу, но даже сквозь эту путаницу Се Лянь увидел, что совсем рядом с ним горит алый всполох красных одежд.

Когда картинка стала более-менее отчётливой, Се Лянь удивлённо вздохнул.

— Это вы? — он удивлённо захлопал ресницами. — Вы — тот человек из прямого репортажа.

Опешивший Хуа Чэнчжу не знал, как на это реагировать, и потому на лице его теплела очень ласковая, спокойная улыбка. В его единственном глазу мерцала какая-то неведомая Се Ляню тоска, словно бы он встретился с человеком, которого слишком долго ждал. Кажется, он одновременно и ловил каждое сказанное слово, и не слышал их вообще.

— Вживую вы ещё красивее, — улыбнулся Се Лянь, расфокусированным взглядом рассматривая бледное лицо. — Как вас зовут?

— Чш-ш, — шепнул Хуа Чэн, прислонив тонкий красивый палец к своим лисьим губам. — Отдыхай и набирайся сил. Потом поговорим, хорошо?

— Но я…

Тут Хуа Чэн, хмыкнув, наклонился и прислонил палец уже к губам Се Ляня. Лицо бедного юноши тут же вспыхнуло — и далеко не просто от болезни — и стало настолько горячим, что об его острые скулы можно было спички зажигать.

— Мы поговорим, когда ты поправишься, хорошо? Просто дай знать, когда тебе будет чуть лучше, а до тех пор никто, кроме врача, не будет к тебе приближаться, ладно?

Кажется, смущённый Се Лянь пробурчал что-то утвердительное. Он не мог сказать точно — в голове было слишком много разных мыслей, и потому он даже не заметил, как Хуа Чэн, удовлетворённо кивнув, чуть поправил пушистое красное одеяло и вышел из роскошной комнаты, оставив после себя лишь пряный древесный запах.

Он ушёл, и Се Лянь сразу же провалился обратно в сон. Было слишком ленно и тепло, чтобы думать о чём-то глубже обычного.

━━━━➳༻❀✿❀༺➳━━━━

Как Хуа Чэнчжу и обещал, на протяжении двух недель к Се Ляню не приходил никто, кроме врача средних лет с забавной козлиной бородкой. Однако в первую же встречу он столкнулся с весьма ощутимой проблемой, которая заключалась в количестве слоёв белой одежды. И каждый раз, когда врач пытался послушать его, Се Лянь впадал в панику и начинал брыкаться, словно дикий зверь.

Когда в первый раз он почувствовал на своём впалом животе холодные руки врача, скользнувшие под одежду, он ударил несчастного коленом по голове и забился в угол, глядя затравленно и обиженно. Его красивым янтарным глазам совсем не шли такие эмоции, и отчего-то сердце врача больно заныло. Он понимающе кивнул и вышел из комнаты, но оставил в ней свой кейс.

Врач обратился к Хуа Чэнчжу с этим замечанием, говоря о том, что мальчик наверняка был жертвой физического или сексуального насилия, потому что жутко боится чужих прикосновений. Над белым лицом главы тогда залегли тёмные тучи, потрескивающие злобными молниями, и в конце концов он, стрельнув неопределённым взглядом в Хэ Сюаня, наконец придумал решение, но попросил с лечением немного повременить.

Спустя два дня по коридору разнёсся заливистый мужской смех и шорох лёгких одежд. Молодой парень с вьющимися волосами и мятными глазами, вольготно расхаживая по дорогим алым коврам, пружинящим от радости шагом налетел на окаменевшего Хэ Сюаня и тут же театрально повис на нём, словно на статуе.

— Ши Цинсюань, — поприветствовал его Хуа Чэн, посильнее стискивая золотой ошейник белой борзой. — Вижу, ты в добром здравии.

— Глава~ — елейно протянул он и вежливо поклонился, не теряя улыбки. — Всё вашими стараниями. Вот только я не совсем понимаю, как вам удалось убедить Хэ Сюаня написать мне первым. Вы что, душу дьяволу продали?

— Он не так плох, на самом деле, — прищурился Хуа Чэн. — Тебя посвятили в детали?

— Ну, в общих чертах, — Ши Цинсюань выпрямился и взмахнул расписным веером, за которым спрятал нижнюю половину очаровательного лица. — Ваш мальчик заболел и никого к себе не подпускает. А эта крошка..?

— Жое. Собака Се Ляня, — коротко отрезал Хэ Сюань, ведя их вдоль коридора к комнате больного.

— Какая милая, — улыбнулся Ши Цинсюань и, присев на корточки, потрепал испуганную собаку по голове. — Не бойся, зайка, никто тебя в обиду не даст! — он почесал доверившуюся Жое за ушком, а затем поднял взгляд на главу семьи. — И вы хотите, так сказать, задобрить ею Се Ляня, да?

— Именно, однако своей болтливостью из всей семьи славишься именно ты. Без обид.

Ши Цинсюань звонко рассмеялся, прикрыв лицо веером. Он, казалось, ничуть не обиделся на такое замечание и наоборот, был даже рад. Поднявшись, он взял собаку за ошейник и неспешно пошёл к дверям.

— Что вы, глава, что вы! Я и не такое своим языком умею делать, — тут он взглянул на молчаливого напарника и лукаво подмигнул. — Спросите у Хэ Сюаня, вот он вам все и расскажет.

И прежде, чем Хэ Сюань накинулся на него с ножами, Ши Цинсюань под довольный смех Хуа Чэнчжу зашёл в комнату, пропуская вперёд собаку.