Мир вокруг — система разрозненных, но упорядоченных в действиях механизмов. Все можно просчитать до незначительных погрешностей: в миллионную сантиметра, минуты — любой величины. Даже шум улицы за окном не более чем синусоида: в провалах — ночная тишина, в пиках — праздничные гулянья, обеденный перерыв у студентов и сотрудников Академии и выходные.

И пусть Аль-Хайтам далек от Кшахревара, он раскладывает все по полочкам, графикам, схемам. И нет вещей, не поддающихся анализу и алгоритмизации. Даже люди, если докопаться до их сути, оказываются примитивными и шаблонными. Одни и те же реакции, движения, поступки, мысли, мотивы. Давишь на нужную кнопку — получаешь ожидаемый результат. Без исключений — разве что на первых порах, пока не успел собрать достаточно данных и сделать расчет вероятностей.

Кавех — как и все прочие. Предсказуемый без чтения по звездам. До тошноты простой и очевидный.

Миллионные долги потрясли всех, но не Аль-Хайтама. Если бы не Дори, Кавеха бы надул кто-то другой. Он никогда не славился расчетливостью. Для него будущее — мираж, маячащий на горизонте, к которому он медленно бредет по кривой, спотыкаясь на каждом втором шаге и увязая в песчанных дюнах.

Дом Даэны с момента реорганизации работы Акаши пуст. Помещение звенит тишиной, пахнет осевшей на полках и книгах пылью — и живет лишь двумя людьми. У входа мнется заморенная бездействием библиотекарша; в глубине зала за привычным местом в окружении стопок книг безмолвно читает Аль-Хайтам.

Три, два, один.

Том анализа письменности времен Дешрета захлопывается. А двери Даэны распахиваются. Внезапно — для библиотекарши. Ожидаемо — для Аль-Хайтама. Мысленно он разворачивает составленный днями ранее чек-лист, чтобы свериться с прогнозами.

Кавех мнется. Есть.

Кавех не говорит напрямую. Есть.

Кавех обвиняет в бессердечности и отсутствии эмпатии. Есть.

Кавех обещает, что это ненадолго. Есть.

Кавех признается, что больше обратиться не к кому. Есть.

Кавех в тотальном отчаянии. Есть.

Кавех умоляет (хотя потом будет все отрицать). Есть.

Он мог бы всего этого не делать. В кармане Аль-Хайтама лежат запасные ключи от дома — знал, что пригодятся. Если не сегодня, то завтра. Он молча берется за следующий том — диалектологический атлас пустынников — и так же без слов роняет связку в раскрытые ладони. Разговор окончен — ровно за пять минут. Как и рассчитывалось.

Аль-Хайтам поступает, как поступает, потому что знает — он такой же винтик системы, как и все прочие. Его задача — налаживать работу вышедших из строя и дающих сбой частей механизма. А Кавех — бракованный элемент, ломающийся с катастрофической периодичностью. Стоит починить — не пройдет и дня, как это нужно делать снова. Будь Кавех Акашей — технический отдел сопровождения закрыл бы проект, несмотря на возложенные ожидания и неоспоримую ценность.

Каждый день — новый вызов. Аль-Хайтам был готов.

Понедельник. Гостиная превращается в свалку.

Вторник. Дом пропитывается отвратительным запахом сумерских роз, стоящих в вазе на кухонном столе.

Среда. Потолок над плитой становится произведением искусства (лишь по словам Кавеха, на деле — на нем красуется след копоти от столпа огня).

Четверг. Дверь заперта на внутренний замок, и приходится лезть через окно.

Пятница. Приходится раскрывать дело о пропавших из спальни подушках.

Суббота. Битва с неожиданным домашним питомцем (плесенником, если быть точным).

Воскресенье. Разведывательная операция «Кавех, заимствованная мора и пять литров вина».

Понедельник-2. Рейд по доскам объявлений, чтобы избавиться от бесконечных листовок с нецензурной бранью в свой адрес.

Четверг-8. Уроки по токсикологии с Тигнари (и чтение лекции о вреде грибного отвара).

Суббота-10. Выплата залога за несправедливо отправленное под стражу тело.

Вторник-12. Непоправимый сбой системы.

Кавех — по-прежнему как и все прочие. Предсказуемый без чтения по звездам. До тошноты простой и очевидный.

Но Аль-Хайтам допускает просчет. Понимает это лишь в тот момент, когда Кавех после очередной попойки (в этот раз даже был резонный повод — аванс за новый проект) растекается в его ногах и бессвязно бормочет: «Ты мерзавец, но я хочу пригласить тебя на свидание». Когда пытается картинно (как обычно) дуться на отказ и вежливую (нет) просьбу проспаться. Когда самоотверженно и недовольно барахтается в чужих руках, несущих в кровать. Когда тянет вслед за собой в постель и мажет губами по скуле. Когда невыносимо по-детски канючит: «Ну побудь человеком хоть раз!».

Аль-Хайтам теряется. Впервые за всю жизнь. Он знал, что Кавех не может не влюбиться. Как и всегда — все просчитано заранее. Но чего Аль-Хайтам не знал — что допустит просчет. Что просчет — он сам.

Мир вокруг — не система разрозненных, но упорядоченных в действиях механизмов. Это что-то более сложное. И непредсказуемое.

Впервые Аль-Хайтам откладывает строгие графики и схемы. И засыпает не там, где должен.