«В этот раз красный, » - подумал про себя Сан, когда подошел и прислонился к кухонной стойке с чашкой кофе в руке. Его взгляд остановился на фигуре, взбивающей яйца у плиты; брови сошлись вместе, как будто он пытался сложить кусочки несуществующих пазлов.

      Хонджун почувствовал, как по его спине побежали мурашки. Но беспокойство помешало ему обернуться, чтобы посмотреть, кто или что наблюдает за ним. Издалека громкий зевок Минги эхом разнесся по гостиной, пока высокий мужчина направлялся на кухню. Он всегда громко топал по полу перед своей ежедневной дозой кофеина — Сан часто сравнивал его со сварливым малышом.

      — Папа, что у нас на завтрак? — красноволосый взял чашку, которую Сан любезно налил ему, когда Хонджун закатил глаза, кое-как сдерживая нежную улыбку. Звук закрывающейся двери предупредил о четвертом присутствующем в доме. Ошеломленная фигура забрела на кухню и помахала рукой, пытаясь держать глаза хотя бы полуоткрытыми, и изо всех сил старалась маневрировать по кухне, ни на что не натыкаясь.

      — Что готовишь? — Есан устроился рядом с Саном, опираясь на его плечо, и все же заставил себя открыть глаза. Солнце едва встало, и они тоже, за исключением Хонджуна, который все еще пил пятую кружку кофе с прошлой ночи. Огромное количество кофеина, в крови этого человека, пугало Сана, но он знал, что Ким скоро прекратит это и отключится, учитывая, что он закончил со своим недавним проектом. Или, по крайней мере, Чхве на это надеется.

      — Я не твой отец, — старший угрожающе взмахнул лопаткой. — Я готовлю жареные французские тосты. Есан, без корочки, правильно?

      Брюнет кивнул, все еще полусонный, когда Хонджун вручил им тарелки. Трое детей послушно заняли свои места за обеденным столом и принялись за еду. Честно, они бы голодали каждый день, если бы не стряпня Хонджуна (и иногда придирки и ворчание).

      — Спасибо, папа! — раздался хор голосов, голос Минги прозвучал громче всех. Хонджун мог только вздохнуть, сверкнув белыми зубами, несмотря на все его попытки сохранить невозмутимое выражение лица. Губы Сана приподнялись над набитыми хлебом щеками — о, как он любил их ранние утренние выходки

      Остаток утра прошел незаметно и мирно пока они ели. Сан пытался слушать Есана и Хонджуна, когда они обсуждали свои текущие проекты, но в данный момент его мысли были заняты немного другим.

      Их хен всегда красил свой мизинец лаком для ногтей, чтобы повысить осведомленность других о кампании. Сан отлично это понимал. Но последнее время Хонджун начал красить и остальные пальцы. Мало того, вместе они выглядели слишком замечательно, чтобы был сделан только один.

      — Хен, ты снова сделал маникюр? — Сан откусил большой кусок от своего тоста, привлекая внимание двух других.

      Минги взял Хонджуна за руки, чтобы полюбоваться новым рисункам на ногтях. Они были раскрашены глянцево-черным, в белых пятнах и мазках кисти ярко-оранжевого цвета — это напомнило Сану о граффити, мимо которых он проходил по пути в танцевальную студию. Выделялись среди других мизинцы: они были ярко-малинового цвета, очень похожего на волосы Минги. Высокий обладатель красных волос тоже это заметил:

      — Я всегда знал, что я твой любимый сын!

      — Ты не мой сын! Между нами меньше года разницы!

      Сан и Есан откинулись на спинки стульев и наблюдали за подшучиванием дуэта, продолжая трапезу. Кстати, о ногтях, у Есана они всегда были аккуратными. Сан немного завидовал; они были блестящими и подпилены в гладкие овалы, в отличие от его собственных тусклых и неухоженных ногтей.

      — Ты тоже сделал себе маникюр, Сан-и?

      Брюнет кивнул, набив полный рот еды. Он поднял руку, чтобы Сан получше рассмотрел наманикюренные руки. Симпатичные, очень похожие на Есана. Танцор всегда хорошо заботился о своем телосложении, но Сан просто не ожидал, что это распространится и на его руки.

      — Са-а-а-а-ан, давай тоже сделаем маникюр! — Минги вцепился в руку Сана, чуть не расплескав кофе повсюду. Сан заскулил в ответ, пытаясь стряхнуть с себя того, что повыше. — Я всегда хотел сделать педикюр.

      Есан фыркнул, качая головой:

      — Ну вот, опять ты со своими ногами.

      — В последний раз говорю! У меня нет фетиша на ноги! — Лицо красноволосого начало приобретать тот же оттенок, что и его волосы, он скрестил руки на груди и хмыкнул. — Я учился фотографии, и мне пришлось фотографировать ноги!

      И Сан, и Есан одарили мужчину улыбками, буквально излучающими сарказм. Хонджун решил, что ему следует вмешаться прежде, чем Минги снова достанет свою папку с различными сомнительными фотографиями.

      — Салон, в который мы ходим, довольно людный, — заговорил старший, задумчиво глядя на свои ногти. — Есан может записать нас через две недели, если вы двое захотите поехать с нами. У него есть связи, которые могут помочь нам перепрыгнуть через список ожидания, иначе мы будем ждать месяцами.

      Сан и Минги повернулись к своему дорогому другу с широко раскрытыми глазами и изогнутыми бровями. Внезапный всплеск внимания заставил Есана вжаться в свое кресло, щеки окрасились мягким розовым оттенком.

      — Связи?

      — Да? Чонхо знает их менеджера.

      Рот Сан сложился в большую букву «О», так как ему пришлось физически сдерживаться, чтобы не дразнить парня дальше. Все трое обменялись понимающими взглядами, в то время как Есан снова уставился в свою тарелку. Конечно, всемогущий Чонхо должен был иметь к этому какое-то отношение. Если парикмахер мог купить Есану целый букет шоколадных роз, забронировать для них столик в одном из лучших ресторанов с жареной курицей и купить ему свитер с ограниченным тиражом для «нормального» ужина, конечно, он мог бы найти им место в каком-нибудь маникюрном салоне. Иногда Сан завидовал Есану и его невежественному блаженству, что только подливало масла в огонь желания Сана поддразнить, когда он уверял троих, что они просто друзья.

      — Раз уж ты просишь меня записаться, я предполагаю, что ты все еще слишком напуган, чтобы написать Сонхва-хену? — Есан задал вопрос, не отрываясь от своей тарелки, прекрасно зная, как отреагируют Сан и Минги, а именно, как они ударили вилками по столу и драматично ахнули. Хонджун уже мог видеть, как желтая полоска жалобы на шум плывет перед его лицом.

      — Кто такой этот Сонхва-хен, о котором он говорит?

      — Итак, у нас будет еще один папа, а ты не потрудился сказать мне? Твоему любимому сыну?!

      — Он красивый? О, о! Держу пари, он высокий.

      — Он тоже занимается музыкой? Подожди, он поет?

      Поток вопросов не собирался прекращаться, и Хонджун начал сожалеть, что подшутил над Есаном так рано утром.

      — Ми-Минги, разве тебе не нужно на фотосессию в 8? — пропищал старший, пытаясь перекричать двоих.

      Все четыре головы повернулись к часам, стрелки словно насмехались над ними, когда минутная стрелка переместилась на 07:48.

      — Черт!