Я буду танцевать и петь с умершими в унисон

Дин все никак не мог уснуть. Он уже несколько часов лежал в кровати, слушая тиканье часов и мерное дыхание спящих Сэма и отца, и бессмысленно смотрел в потолок. Голову никак не хотели покидать назойливые мысли и непрошеные воспоминания. Сегодня, второго ноября тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, эти воспоминания были как назло ещё более яркие и точные, чем обычно.

Наверное, если спросить у Дина, какой его не любимый день, он без раздумий ответит — второе ноября. Он ненавидел себя за то, что не может смириться с тем, что произошло три года назад, смириться, отпустить, как отец. Отец всегда сохранял спокойствие и хладнокровие, и, казалось, его голова была занята только одной мыслью — найти и уничтожить того, кто превратил жизнь Винчестеров в кошмар. Так казалось Дину. Он помнил только единственный раз, когда отец поддался эмоциям и сказал то, что намертво впечаталось мальчику в память.

Это было на второй или третий день после смерти матери. Отец впервые за все время сорвался, накричал на Сэмми, а потом ушёл куда-то почти на весь день и вернулся только вечером. Когда Дин вышел из комнаты, в которой они были с Сэмом, и увидел мужчину, тот сидел за столом, освещаемым тусклым светом лампы и держал в руках бутылку, наполненную тёмной полупрозрачной жидкостью, которая противно пахла. На полу возле стула, на котором сидел Джон, стояло ещё пара бутылок.

Дин спустился к отцу, который все смотрел куда-то сквозь стену, как тот вдруг начал говорить.

— Ты на неё похож, — Дин замер, пытаясь понять, к нему обращается отец или нет. — Ты сам не представляешь, насколько на нее похож, — отец мрачно усмехнулся и посмотрел на сына. Дин почувствовал, как по спине пробежали мурашки. Под тяжёлым взглядом тёмных глаз отца он чувствовал себя неуютно, его голос звучал хрипло и тихо, но его было отлично слышно. — Особенно этими веснушками, — мальчик сглотнул, не отводя взгляда от мужчины. — И глазами. У неё были такие же зелёные глаза. Живые. И каждый раз, когда она улыбалась, они словно светились, — Джон вдруг отставил бутылку и отвел взгляд, вздыхая. — Не хочу тебя видеть. Ты слишком похож на неё.

Ты слишком похож на неё.

Звучало, как приговор. Дин тогда совсем не мог понять, зачем отец говорит это, и что это означает, но этот момент не выходил из головы на протяжении долгого времени. Сейчас, лёжа в кровати в тёмной комнате мотеля, он вдруг понял. Он не должен быть таким.

Мальчик встал с постели и осторожно, стараясь никого не разбудить, направился в ванную. Ему нужно было побыть наедине с собой и подумать, что можно сделать.

Дин облокотился о раковину, глядя в своё отражение. Его волосы были немного взъерошены, на лице, покрытом веснушками, застыло испуганное выражение.

«Ты так на неё похож.»

Дин глубоко вздохнул и открыл холодную воду. Руки почему-то затряслись, когда он набрал немного воды и прислонил к лицу. В горле застрял ком, который ужасно мешал, глаза защипало и мальчику пришлось ещё раз ополоснуть лицо. Успокоиться это не сильно помогло.

Дин снова посмотрел на себя в зеркале. Его лицо было бледным из-за тусклого холодного света лампы, отчего зелёные глаза и веснушки ещё больше выделялись.

«Особенно веснушками. И глазами.»

Дин слегка хлопнул себя по щеке и провёл рукой, словно пытаясь стереть маленькие пятнышки. Он уже ненавидел то, как он выглядит. Даже отец сказал, что не может его видеть.

Он вспомнил Мэри. Ему даже показалось, что вот она, стоит позади него и улыбается, машет рукой, но… Сзади была только дверь, ведущая в спальню, и вешалка с полотенцами. Дин всхлипнул. Он давно понял, что больше никогда не увидит маму, не сможет к ней прижаться, обнять, почувствовать запах… Такой родной, любимый. Не услышит её приятного голоса и звонкого смеха. Больше никогда. Но принять это было труднее, гораздо труднее. Особенно тогда, когда каждый раз, когда он смотрел в зеркало, видел кого-то, похожего на неё.

Дин резко обернулся, хватая полотенце, и спрятался в нем лицом. Его плечи слегка вздрагивали, а дыхание сбилось, но в голове было только одно: он не должен быть таким. Не должен быть так похож на Мэри. Дин был уверен в этом, иначе отец бы не сказал так.

Мальчик намочил полотенце, не обращая внимания на то, что перед глазами все плыло и он почти ничего не видел из-за слез, и прислонил к лицу, начиная надавливать, сначала слегка, а потом уже с большей силой.

Он должен стереть эти веснушки.

***

Джон Винчестер проснулся ранним утром. Он привык вставать рано, поэтому четыре часа утра для него давались легко. Мужчина направился на кухню, как остановился на полпути, прислушиваясь. Где-то поблизости шумела вода.

Джон пошёл на звук, уже понимая, откуда он исходит, и осторожно приоткрыл дверь в ванную комнату.

Дин сидел на коленях на полу, его плечи вздрагивали от непрекращающихся рыданий, и он тер своё израненное лицо полотенцем, уже испачканным в крови. Слёзы стекали по лицу, перемешиваясь с кровью, но мальчик не переставал пытаться оттереть эти светлые пятна.

Джон почувствовал, как его сердце оборвалось. Несколько секунд он стоял на пороге, а потом бросился к мальчику, отнимая у него окровавленное полотенце. Дин только зарыдал сильнее, прижимаясь к отцу, даже не в силах сказать хоть что-то. Джон сидел возле него на корточках, обнимая как можно крепче и осторожно гладя по волосам.

— Мой мальчик…- шептал мужчина потерянно. Он не мог подумать, что его сын так поступит. Что он настолько всерьёз примет его слова. Джон обругал себя всеми возможными ругательствами и поклялся, что больше никогда не станет напиваться, но чувство вины никуда не делось. — Мой мальчик…

Тогда Джон понял, что всегда должно быть для него на самом первом месте — сыновья. Он не может позволить им пострадать, и он будет защищать их любой ценой, даже если от себя.

— Дин, — тихо позвал он сына, осторожно отстраняясь от него. — Посмотри на меня.

Мальчик поднял на отца заплаканное израненное лицо. Джон положил руки ему на плечи, не желая отпускать надолго.

— Я должен извиниться. Я не должен был так говорить тогда, и был дураком, — мужчина вздохнул, пытаясь подобрать слова. — Ты не должен… Не должен пытаться что-то изменить в себе, потому что все в тебе — прекрасно, и я люблю тебя таким, какой ты есть. Потому что ты мой сын, — Джон серьёзно посмотрел на Дина и сжал его маленькую ладошку. — И то, что ты так похож на Мэри — прекрасно, — мальчик снова всхлипнул, и Джон снова прижал его к себе. — Она любила и любит тебя, Дин. Как и я, — мужчина перешёл на шепот, чувствуя, как дрогнул его голос.

Несколько минут они оба молчали, прижимаясь друг к другу и не желая отпускать. Джон лишь надеялся, что те слова, которые он сказал своему сыну три года назад, не повлияли на него так сильно. Он не хотел, чтобы Дин страдал из-за него.

— Пап, — тихо позвал Дин, немного успокоившись.

— Да, сынок? — также тихо отозвался Джон.

— А мама… Она нас видит?

Джон заставил себя улыбнуться и посмотреть сыну в глаза.

— Конечно. Она наблюдает за нами каждый день и защищает. Я уверен, даже сейчас она стоит где-нибудь неподалёку и улыбается. Она всегда будет рядом с нами, Дин, — мужчина взъерошил волосы мальчика. — Рядом с тобой.

Дин слабо улыбнулся и в очередной раз обнял отца. Сейчас не хотелось показать себя сильным, хотелось просто почувствовать, что он ему нужен. Что отец не отвергает его, а любит. Джон обнял мальчика как можно крепче, словно ещё раз извиняясь.

Они просидели так долго и их не волновало ничего. Совершенную тишину прерывал лишь шум льющейся из крана воды.