Stuck on You

Экспедиционное судно носом глубоко увязло в песке. Из-за неудачной посадки и крена на правый борт перемещаться по кораблю было той ещё задачей. И он надеялся, что вернётся сюда нескоро. Но маленькая путеводная ниточка и звуки выстрелов — всё так и кричало о том, что кто-то нашёл Джейсона раньше, чем он. И этот кто-то был в ужасе.

      Он выждал какое-то время. Пара часов ничего не решила. Это было любопытно, потому что Джесси не имел привычки сидеть на месте и пропускать вечер покера с местными.

      Джеро, очевидно, что-то понимающий в нервной стрельбе в воздух и громких криках босса, за десять минут организовал отряд и машины. Мужик имел представление о важности подобных вещей, такое следовало поощрять.

      И это была мысль на ближайшие пару минут, пока на дороге не появились раздолбанные тачанки ракьят, а потом началась перестрелка.

      К тому моменту, когда они оказываются на месте, а луна ярко освещает изрешечённую пулями палубу и пляж с гильзами на мокром песке, любопытство уступает место раздражению. И хер ли Джесси здесь забыл?

      Волны лениво лижут берег, тёплый воздух шевелит листья пальм. В остальном же тихо. Слишком тихо. Вблизи корабля едко пахнет химикатами.

      Раззадоренные перестрелкой пираты довольно быстро и почти без стрельбы собирают небольшой экипаж на мостике. Лабораторные крысы в белых халатах несколько напуганы, но совсем не так, как должны.

      Может быть, Джесси ушёл с миром? Не похоже на него.

      Ваас разглядывает развешанные на стенах таблицы и карты, нетерпеливо похлопывая себя по бедру, и наконец все собранные перестают шептаться.

      — Джеро, я им говорил или не говорил?

      — Говорили, босс.

      — Что я говорил?

      — Нельзя трогать то, что принадлежит джунглям.

      — Точно, — Ваас щёлкает пальцами и осматривает заложников. — У нас был уговор. Вы здесь занимаетесь своей маленькой лабораторией, варите волшебное зелье и…

      — Он ворвался сюда с оружием!

      Ваас жмурится и трёт переносицу. Делает знак, чтобы Джеро подтащил говорящего ближе.

      Вопрос чешется под кожей. Пара пуль решила бы дело. Вопрос. Надо спросить, где Броди.

      — Ты у нас смельчак, да? Эрмано, на этом архипелаге оружия нет только у крокодилов, и ты наверняка догадываешься почему, — он обнимает его за плечи, кладёт руку поверх заляпанного кровью халата. — Эти маленькие patas не могут его удержать. Я видел чайку с обоймой в клюве. Думаешь, местные не могут научить их? Эти ублюдки упёртые. Ты б видел, как эти твари отбили мой аванпост с запасами белого, блять, золота! Уверен, чайки им помогали. Так что вооруженные люди здесь — посмотри на этих красавцев, особенно фингал у Рикки, — это закономерность. Но… мне нужна история. Давай, выкладывай, как дело было.

      Он думает, прежде чем открыть рот. И это плохо. Никто не думает о том, как сказать правду, когда вокруг достаточно красного и чёрного.

      — Босс, — Лутфи появляется в дверях. — Я его нашёл.

      — Так пригласи принцессу сюда, устроим очную ставку.

      — Я не могу его разбудить.

      — Нашёл проблему. Нет, тссс, — Ваас прикладывает палец к губам заложника. — Не раскрывай интригу раньше времени. У нас тут увлекательное расследование наклюнулось. Джеро, со мной. Остальным держать глаза открытыми, диверсий не допускать, думать побольше, делать поменьше. Лутфи, веди!

      В коридорах горит только аварийное освещение, заливая всё тусклым красным светом. Забитые иллюминаторы не дают нагретому за день воздуху выйти. Духота, химический запах и ебучий крен делают переход по меньшей мере длиннее раз в шесть. И он очень надеется, что у Броди есть веские причины находиться здесь. Какое-то стекло хрустит под ногами, где-то капает вода. Дешёвый фильм ужасов.

      Только лампы не мигают.

      Каюта, где свалены ящики и выломана дверь, — совсем не подходящее для принцессы место. Ряд узких коек и покрытые чем-то тёмным металлические браслеты. Похоже, здесь держали особых пленников.

      Ваас опускается на пол рядом.

      Лутфи был не прав, Джейсон не спит, он чем-то накачен. И достаточно серьёзно, раз его даже не приковали. В веществах крысы в халатах должны понимать достаточно.

      — Джесси, — на прикосновения он реагирует слабо, взгляд блуждает, как будто не способен зацепиться за что-либо. — Ты решил отправиться в круиз в одиночку? Не хочешь поделиться, что было в твоём коктейле?

      Если Броди и понимает его, то открывать тайну своего путешествия явно не стремится. На запястьях следы от верёвки, выглядят свежими. Но связывали его явно не здесь.

      Кровь под ногтями. Вырывался как мог. Не вырвался.

      Под натёртой кожей пульс частит. Следов инъекций не видно, но кто этих крыс знает.

      Он сжимает подбородок Джейсона и давит на нижнюю челюсть, вынуждая открыть рот.

      Джеро и Лутфи, как хорошие подчинённые, делают вид, что вовсе не здесь. Никаких непрошенных советов.

      — Разве болтливость — не твоя основная черта? Или ты общительный, только когда нужно привлечь моё внимание? Джесси-Джесси-Джесси.

      Ваас наклоняется ниже и накрывает его рот, трогает языком губы, проводит по нёбу. Пробует его слюну на вкус. А когда отстраняется, сплёвывает на пол.

      — Понятно. Джеро, смешай-ка принцессе ещё коктейль. Хлорид натрия и что-то там ещё. Как док говорил.

      — Занитрил.

      — Плевать. Нужно привести его в чувство, пока до лагеря не доберёмся, — он взъерошивает Джейсону волосы и поднимается. — Как полегчает, тащи эту белую задницу на мостик.

      — Да, босс.

      Одной проблемой меньше. Теперь следовало разобраться с белыми халатами. Они действовали сообща, раз смогли справиться с Белоснежкой, скрутить его и успеть поэкспериментировать. Возможно, кого-то из местных они уже таким образом использовали. Это было не очень хорошо.

      Но прибыль… прибыли от них было несомненно больше, чем проблем.

      Следовало познакомить их с Джейсоном до того, как он, рыская по острову, нашёл их приметную лабораторию. И решил разобраться, как и всегда, самостоятельно.

      И всё же. Они не побоялись схватить заявившегося к ним незнакомца с оружием. Нихуя их не напугал его арсенал. Тот chungo ему солгал!

      А лживых крыс стоило выводить на чистую воду сразу. Ещё бы не погрызли проводку.

      Он довольно насвистывает заевшую на подкорке мелодию и возвращается на мостик, барабаня пальцами по стенам.

      Лутфи, смекалистый малый, вытаскивает в центр комнаты того самого чувака. Хотя отличить одну крысу в халате от другой — это уже испытание.

      Но кто сказал, что будет легко?

      — Имя?

      — Сонтхи.

      — Так вот, амиго, в сделку не входило накачивание принцессы весёлыми препаратами. И не то чтобы я против, ты понимаешь? Но, кажется, вы, блять, не спросили разрешения! Я говорю: «Вы не касаетесь Джейсона Броди», а вы отвечаете: «Энтьендо, Ваас, конечно»! Я говорю: «Пальцем его тронете — потеряете руку». Спросил бы, кто именно, но… мне поебать. Лутфи, те забавные щипчики у тебя с собой?

      — Вот, босс.

      — Ты сегодня полон сюрпризов, дорогой, — он толкает Лутфи плечом. — А теперь… Ты не подержишь его руку для меня?

      Джеро, ведущий едва переставляющего ноги Джейсона, приходит как раз, когда Сонтхи уже перестаёт кричать, прижимая к себе искалеченную кисть. А остальные крысы жмутся друг к другу, теперь достаточно напуганные, что облегчает задачу.

      Он вытирает кровь о штаны и машет рукой, предлагая подойти ближе.

      Джейсон, мешком висящий на пирате, спотыкается и потерянно оглядывается.

      Он был потным, слабым и льнул к рукам, готовый не то в обморок упасть, не то блевануть. И то и другое было возможно. Более-менее хорошая лаборатория, более-менее хороший продукт.

      — Джесси? — Ваас подхватывает его с другой стороны, освобождая Джеро от ноши. — Рёбрышки, да? Вижу, не хрипи. Тебе не сидится на месте.

      Требуется несколько минут, чтобы Джейсон смог сосредоточить своё внимание на нём. Зрачки постепенно сужаются. Узнавание, уже неплохо. Высшая нервная деятельность и все дела.

      — У нас тут маленькое дело. Закончим и можем ехать к доктору. Капельницы и повязки.

      — Всё, как я люблю, — у Джесси даже получается выдавить из себя усмешку.

      Не отбили чувство юмора, ну, значит, не так всё плохо.

      — Джеро, собери вещички принцессы. Где бы они ни были запрятаны, — он говорит, не сводя глаз с Броди, треплет его за щеку, не давая снова отрубиться, отчего Джейсон раздражённо шипит. — Познакомься с этими приятными ребятами. Давайте всё начнём сначала. Они здесь делают тот продукт, который ты помогаешь перевозить. Тот, который обеспечивает нас мятыми президентами и хорошими связями. Понимаешь? Как думаешь, позволим им тут дальше работать над волшебными препаратами или всем им стоит покормить рыбок? Красное или чёрное?

      Джесси думает. Кто бы что ни говорил (а Монтенегро говорил, и не раз), но он всё же научился думать, прежде чем делать. Лишиться приличной части основного заработка только потому, что не обговорили с крысами все правила — нехорошо.

      А пленников он почему-то не любил. Наверняка, заёбы с моралью и этим удивительным миром противоречий. И другие дестабилизирующие вещи.

      — Они… — Джейсон кашляет, держась за рёбра. Ваас терпеливо ждёт, пока он перестанет содрогаться и продолжит. — Испытывали это на местных. Похищали их и накачивали наркотой.

      — Уверен, что никто не говорил о том, что им нужны подопытные. Но это не часть вопроса, да? Так что?

      — Оставим их. Если они не будут трогать жителей Рук.

      Он снова сгибается пополам, кашляя, и сплёвывает слюну на пол. Ваас держит руку у него на шее сзади, не давая потерять равновесие, и оглядывается на пиратов.

      — Слышали? Просрочку тащим сюда. Если уж за них не выплачивает родня, то они работают на нас. Но, если заметите здесь кого-то из местных, разрешаю пустить пулю в какую-нибудь лабораторную крыску. Ясно? Серхио, проследи, чтобы тут кто-то дежурил на постоянке. Чего встали? Развлечения закончились. Двигаем к машинам.

      На палубе, на свежем бризе, Джейсон несколько приободряется, хотя и идёт ужасно медленно, вцепившись в руку пирата, словно прибрежная волна должна вот-вот снести его и забрать в океан.

      Ваас прикуривает — Джейсон залипает, запрокинув голову и глядя на звёзды, — а потом держит его за шкирку, помогая дойти до машины. Выражение лица Броди слишком расслабленное, как будто он засыпает с открытыми глазами, замирая. И вздрагивает каждый раз, заслышав голос кого-то из пиратов.

      Они разъезжаются на стрюсах, двигаясь в сторону аванпоста и оглашая округу громкой музыкой и рёвом моторов.

      Монтенегро стоит, прислонившись бедром к тёплому боку скавенджера, и наблюдает.

      — Так что они в тебя влили, детка?

      Джейсон, даже если и слышит усмешку в его голосе, не в том состоянии, чтобы пререкаться. Он делает эти чудовищные паузы между фразами. Такой потерянный. Даже отмахнуться не может, когда Ваас треплет его по волосам.

      — Не знаю. Держали за руки и за ноги. Зажали мне нос. И влили эту штуку прямо в горло. Липкая, как сироп от кашля. Ненавижу сироп.

      — Босс, — запыхавшийся Джеро спрыгивает с накренившейся палубы корабля. В руках у него вся амуниция Броди. Весь убойный набор. Даже трофейный пистолет с розовой окраской.

      Ваас кивает, затягиваясь в последний раз, и забирается в машину рядом с Броди. Джеро занимает место за рулём. Но дорога от пляжа быстро становится всё более каменистой, и машину изрядно потряхивает, а мелкие камни и галька брызгают из-под колёс.

      Одна из фар благополучно перестаёт светить, и их несколько раз сильно подкидывает на ухабах, которые в тусклом свете не разглядеть. Джеро ругается сквозь зубы.

      — Эй. Притормози немного. Джесс?

      Даже при тусклом освещении было видно, что Броди побледнел ещё сильнее и поспешно вылез из машины, не обращая внимание на то, что она была всё ещё в движении. Монтенегро даже не успел схватить его за футболку.

      Он по инерции сделал ещё несколько неуверенных шагов, сполз на придорожную траву, сплёвывая вязкую слюну.

      Скавенджер затормозил, и их с Джеро изрядно тряхнуло, когда машина резко остановилась на обочине. Ваас направился следом за Джейсоном в тень джунглей, оглядываясь по сторонам, и присел позади него.

      — Тошнит? Вертолёты? — он погладил его по спине между сведённых лопаток и наклонился ниже, когда тот попытался что-то сказать. — Что?

      — Не могу…

      — Я что, нанимался учителем? — Монтенегро одной рукой придержал его за плечо, а два пальца второй вставил в приоткрытый рот, надавливая на язык и дальше.

      Броди дёрнулся, вырываясь из рук, и упал вперёд, кашляя, а потом его вырвало.

      — Всё? Или нужна ещё помощь? — Ваас дождался кивка и поднялся. — Джеро, кинь мне бутылку.

      Пока он моет руки тёплой водой, Джейсон приходит в себя. Всё оставшееся до лагеря время он ведёт себя спокойно. Только норовит прижаться ближе, дрожа то ли от холода, то ли от чего-то ещё.

      Остальной участок дороги почти образцовый, и их даже не трясёт, хотя двигатель чихает из последних сил. Но глохнет едва ли не перед самыми воротами. Одна большая удача.

      В лагере, помимо перекликающихся часовых, по-ночному тихо. Костёр почти прогорел, а ветер уже уносит запах поджаренного мяса и овощей. И из бараков не раздаются громкие голоса.

      Он поручает Джейсона Джеро и доку («я не врач, сколько можно повторять?»), а сам ещё какое-то время бродит по лагерю. Сучий случай не идёт из головы. Когтями скребёт изнутри.

      Он потягивается и зевает.

      Глаза из темноты джунглей за забором мнимой преградой немигающе следят. Но он всегда был слишком хорош, чтобы его можно было застать врасплох.

      С пирса хорошо видно, что луна уже почти скрылась за тёмными вершинами соседнего острова, а звёзды стали бледнее. На сочных листьях низкорослых пальм скопилась предутренняя влага. И на нём тоже. Расти сильным. Как будто природе было не похер.

      К тому моменту, как он отрубается в лачуге, на востоке небо уже сереет. Гонит сны прочь. Только глаза прикрыть и притвориться. Холодным и мокрым оплетает, не даёт сдвинуться, не разлепить губы. Только смотреть на дверной проход.

      Тёмная фигура. Должно быть, запах пульке вперемешку с терпким потом. Стоял там. Должно быть, наматывая ремень с тяжёлой пряжкой на кулак.

      И давно был мёртв.

      — Босс.

      Он не сразу понимает, что видит перед собой. Зрение плывёт, размывая картинку.

      И не хватается за пистолет только потому, что не может нащупать кобуру.

      — Джеро? Какого чёрта, hombre?

      — Он в сознании. Док уехал на Текиловый восход, заниматься раненными. Хосе вызывал подкрепление, аванпост отбили обратно.

      Новый день — старые хлопоты.

      Ваас отпускает его отдыхать. Наверняка, быть нянькой для Джеро было в новинку. Ну хоть голова у него варила.

      Когда он завершает с утренними, почти полуденными, но какая разница, делами и решает навестить Джейсона, в лагере почти никого не остаётся. Серхио отвозит просрочку, парни из третьей группы должны заниматься укреплением склада, а остальные где-то по пути к полям с заданием наблюдать за прекрасными зелёными насаждениями.

      Оттуда, где они размещают дока, стойко несёт спиртом и какой-то жуткой мазью, от запаха которой ест глаза.

      Он заходит внутрь, отставляя пустую банку из-под кукурузы на ближайшую поверхность.

      Джесси следит за его движением и тяжело сглатывает. Похоже, вид еды — это уже испытание. Мотает головой, как будто пытается от чего-то отвязаться.

      — Если кружится, то так ты сделаешь только хуже. Интересные сны были?

      Джейсон всё ещё какой-то заторможенный. Сидит на кровати, зажмуривается, смаргивает, массирует непослушными пальцами веки. Из-под одежды видны туго затянутые бинты.

      — Уютненько здесь, — Ваас садится рядом.

      Джейсон прижимается щекой к его плечу и шепчет, тепло выдыхая:

      — Кажется, я убил черепаху.

      — Ты убил черепаху?

      — Я не хотел. Это была случайность.

      — Придётся… — он тяжело вздохнул, обнимая Джейсона за плечи. — Сказать об этом черепашьей семье.

      — Меня будет преследовать призрак?

      — Мы сможем договориться, если ты попросишь прощения, Джесс.

      Он дрожит, всхлипывая.

      — Прости меня. Я не хотел тебя убивать.

      Ваас гладит его по голове.

      — Джесси, уползла твоя черепаха.

      Он поднимает покрасневшие глаза на него.

      — Правда?

      — Правда.

      Это облегчение, и под пальцами чувствуется, как напряжение уходит с его плеч. Чистосердечие и детская бесхитростность. Может, эта дрянь была не так плоха?

      — Ты не безнадёжен, hermanito.

      Джейсон трёт лицо, как будто его всё ещё не до конца отпустило.

      Они сидят в тишине продолжительное время.

      Ваас вытаскивает папиросную бумагу и неторопливо распределяет на ней травку, облизывает край, тщательно сворачивает. Джейсон так и прижимается щекой к его плечу, наблюдая, как он раскуривает косяк.

      Сладковатый запах наполняет комнату. Солнечный луч через щель на двери делит комнату пополам и режет плывущий дым. Они оба смотрят за тем, как он клубится в дневном свете.

      Имя застревает в горле. Вместе с дымом. И мысли дрейфуют, скользкие, не зацепиться.

      — Кажется, у нас появился запрещённый препарат четыре.

      — Джесси, это не первый и не последний наркотик, после которого ты несёшь херню.

      — Но я не употребляю.

      — Да? — ехидно тянет Ваас. — Так то, что обычно вылетает из твоего рта, это полностью осознанные вещи?

      — Пошёл ты, — беззлобно отмахивается Джейсон. Он трёт ладони друг о друга. — Но эта херня действительно странная. Я точно ничего подобного больше не хочу.

      — Не суйся в одиночку в интересные места на карте, — Монтенегро дёргает его за край майки. — Это моя?

      — Валялась в шкафу среди чистых вещей.

      — Враньё.

      — Немного лжи ещё никому не помешало.

      — Нет.

      — Совсем немного.

      — Нет. Ты лжёшь и пачкаешься, а потом лжёшь снова и пачкаешься ещё больше.

      — Ты ни разу не лгал мне? — с усмешкой спрашивает Джейсон.

      Взгляд в глаза выдержать всё ещё непросто, но он не проигрывает в этой схватке.

      — Ни одного чёртового раза.

      — Даже когда сказал, что у тебя родинка в виде?..

      Ваас демонстративно расстегнул ремень, потянулся и приспустил штаны с бедра.

      — Действительно кошачья морда, — Броди погладил родинку пальцем. — Прикольно.

      — Твой враг никогда не будет тебе врать, hermano, — он щурится, снова затягиваясь.

      — Почему?

      Он спрашивает совсем тихо, но Ваас его слышит.

      — Потому что ты выше этого. Как и я. И, если я захочу играть, я скажу тебе об этом напрямую. Если я захочу трахаться, я скажу тебе об этом напрямую. Если захочу, чтобы ты что-то сделал, я скажу тебе об этом напрямую. Compris?

      Но Джейсон, он всегда слышит только то, что хочет.

      — Ты всё ещё мой враг?

      — Мы, кажется, это уже выяснили.

      — Ты просто не хочешь, чтобы я был Титаником, который утащит тебя на дно, да?

      — Ты слышал?

      — В первом ряду.

      — Мой верный поклонник, а? Ты там развлечение себе нашёл, пытаясь сбежать? Весело было? Показалось, что это хорошее времяпрепровождение?! — он порывается встать, но Джейсон удерживает его за руку.

      — При-про-что? Нет. Я подумал, что ты чёртов псих. Пока не понял, что винишь семью, потому что не можешь разобраться с собой.

      Ваас позволяет ему держать себя, и он не выглядит рассерженным, скорее несколько раздражённым.

      Но Броди не даёт ему уйти от этого разговора. Он больше (раз и навсегда, так ведь принимают важные решения?) не боится говорить правду. Никакого второго шанса. Жизнь без подготовки, без наркоза.

      — Но ты — я и я — ты, да? Ты был врагом сам себе, — он против воли повышает голос, торопится сказать то, что чернила бы никогда не смогли сделать безусловной истиной. — Но я тебе не враг! Больше нет. И не потяну тебя на дно. И я не лгу тебе.

      Ваас прищуривается и кивает на его одежду.

      Джейсон чувствует, как щёки теплеют.

      — Я взял… Мне хотелось думать, что тебе будет приятно увидеть меня в твоих цветах. Здесь почти все ходят с красными элементами.

      Он думает, что Ваас рассмеётся или станет его подкалывать. Но он не делает ни того, ни другого. Только падает обратно на кровать, так что Джейсону больше не надо его держать за руку. Ведь очевидно, он больше не уходит.

      — Чтобы при налётах не путать своих с чужими, mi pequeña princesa. Ты должен был знать об этом, хотя, очевидно, Ракьят не дали тебе цвет племени из-за того, что никто бы не потерял Белоснежку во время перестрелки. Ты же её и начинал.

      Джейсон чешет щёку, стараясь избавиться от ощущения, что жжёт лицо.

      — У меня хорошо получалось. Стрелять и бить, чтобы меня правильно поняли.

      Ваас заставляет его наклонить голову, удерживая в хватке волосы на затылке. И это не угроза, но Джейсон всё равно сжимает кулаки. Потому что не может иначе.

      — Мне не нужно причинять тебе боль, чтобы ты понял.

      — Я понял.

      Что выстрели он, это ничего бы не решило. Им надо было пройти весь этот путь. Нуждались ли они в этом? Он надеется, что да. Потому что этот путь оказался чертовски тяжёлым, кровавым и болезненным. В итоге они оказались вот здесь, однажды оставившие друг на друге слишком много шрамов. И, возможно, потом добавят к ним новые. Чтобы донести свою собственную правду.

      Но… он понял. Увидел. И принял. Был спасён. И был спасителем. Был карающей дланью. И вычищающим яд.

      Нашёл, разглядел, обрёл свою настоящую жизнь. Но и также даровал её. Не отнял. Подсыхающая кровь на его руках всегда принадлежала и будет принадлежать Гранту. Ни одно убийство, ни одна смерть, ни одна месть не даст ему чувство покоя, удовлетворения от завершения охоты. Он будет нести эту потерю в сердце всю свою жизнь, и ничего не изменится. Даже выстрели он. Даже выбери он чёрное вместо красного.

      — Я мог это сделать.

      Ваас поднял брови. Травка делала его расслабленным, но вместе с тем более восприимчивым к словам. Он слушал и слышал.

      — Я знал, что способен убить тебя. Что это личное. Что это не будет смазанное лицо с очередного аванпоста.

      Монтенегро толкает его плечом и вместе со сладковатым дымом выдыхает ему на ухо:

      — Ты убил меня. Прямо там.

      Джейсон кивнул, просунул руку под его майку, подушечками пальцев безошибочно находя длинный рубец. Там, где кожа горячая, словно воспалённая.

      — Это ведь реально?

      Ваас накрывает его руку своей.

      — Да. И больно.

      Броди подвигается ближе, обнимая его со спины. Осторожно, шипя из-за болящих рёбер. Обнимает, тепло дышит в затылок, кладёт голову ему на плечо.

      — Есть другой путь. Я вырежу, выжгу, вырву с корнями всю эту боль из тебя.

      Ваас откидывается на него и выдыхает в потолок струйку дыма.

      — Ты уж постарайся, Джейсон. Постарайся.

      И то, что он, наивный турист из тёплой ласковой Калифорнии, чувствует — тотальное принятие, допущение, разрешение — одно большое позволение. Как вложенная в его руки жизнь, вздымающаяся под ладонями грудная клетка. Шершавые мозолистые пальцы, гладящие его по костяшкам.

      Только приезжий знать бы не знал, что делать со всем этим. Но он, Джейсон Броди, не меньше чем Воин, а Воин знает цену подобного. И только теперь имеет право забрать чужую, имеет право отдать свою.

      Джейсон теперь вписан в цикл жизни джунглей — жертва, охотник, выживший.

      Это откровение заставляет его быть таким спокойным. И взбивает мозги в кашу.

      Это было не погружение в кроличью нору, совсем нет. Там — неизвестность. Приключение. Испытание, в конце концов. Нет, он погрузился в себя. В свой страх. То, что его так пугало, — стало дорогой к свободе. Новому я.

      Его terra incognita теперь имеет отметку «архипелаг Рук».

      Выжжена солнцем и обласкана океаном.

      Красное или чёрное? У них на двоих один ответ.

      Утешение. Усмирение. Успокоение, оставшееся, как казалось, до лучшей вечности. Когда только она успела наступить.

      Джейсон думает про то, что у них не было «хороших времён». Но было упорство, проверка друг друга самым экстремальным способом из всех возможных… Однажды они целовались после того, как на спор съели острый перец. И он уверен, что после этого слизистая его рта не восстановится больше никогда. И что это был первый и последний поцелуй, когда до слёз жгло гортань, из носа текли сопли, а кричащая вокруг пьяная толпа пиратов криками подбадривала их.

      Они выиграли спор! И получили всю компенсацию в виде молока со льдом.

      Он был слишком пьян, чтобы его волновало что-либо на тот момент. А потом он был слишком трезв, чтобы думать об этом.

      Но он точно не сможет сказать «брат» по отношению к нему. Монтенегро же делает это легко, словно действительно так считает.

      Может быть, это просто слова. Может быть, ему не стоит воспринимать это так серьёзно.

      Ваас похлопывает его по колену.

      — Не стоит думать об этом.

      — Ты не знаешь, о чём я думаю.

      Под его ладонями от лёгкого смеха вздрагивает чужая грудная клетка.

      — На отходняке лучше ни о чём не думать. Поплывёшь. Вылавливай тебя потом.

      В этот раз ему тоже не удастся утонуть. Кто-то сунет руку в воду, чтобы помочь ему вылезти. И это один из пиратов. Нет, не кто-то, а именно Монтенегро.

      Ему по душе эта ирония.

      Он сильнее сжимает руки на чужой груди и трётся щекой о его плечо. Дрейфует в ощущении, что достиг глаза бури, наглотавшись солёной воды и яда из рук жрицы, но теперь был здесь.

      Ваас поворачивает голову к нему. Щурится. И из-за его улыбки тянет там, где на груди нет шрама. Хотя, наверное, должен быть. Должен ведь?

      — Так что?

      — Что?

      — Заведём черепаху?

      — Да пошёл ты, — он смеётся и качает головой.

      И Ваасу нравится, как звучит его смех. Отзывается в нём.

      Быстро и неумолимо. Таким сильным ударом, что избежать повреждения нельзя. Такого точно не ждёшь. Буквально упавшее с неба. Отныне и во веки веков, предвечная истина.

      Что ещё с этим делать, кроме как признать?

      Джейсон бодает его головой.

      — Так что, я пропустил ночь покера и должен отыграться?

      — Конечно, guapo. Выигрыш только тебя и дожидается. Уж приложи ус…

      Джесси прижимается губами к его щеке.

      — Приложу, не волнуйся.

      Любимчик Фортуны не умеет проигрывать и сдаваться.

      Красное или чёрное, да? Он точно знает, что выбрать.