Фэн Синь любит Му Цина всего.
Его руки. Глаза. Тонкую крепкую талию и темные соски, контрастно выделяющиеся на бледной коже. Темные волосы, которые, если распустить, волной рассыпятся до самых ягодиц.
До прекрасных, упругих ягодиц, к которым Фэн Синь питает особую любовь.
Вот и сейчас он оставляет на них мягкие поцелуи-укусы, а Му Цин скулит под ним, ерзает и, приподняв бедра кверху, тихо просит коснуться его языком.
Фэн Синь в огне, потому что чтобы Му Цин попросил — это что-то невиданное. Он готов исполнить любое его желание, особенно озвученное вот таким вот хриплым жаждущим голосом. Поэтому он восхищенно выдыхает и длинно проводит языком меж ягодиц Му Цина, немного дразнясь.
И Му Цин пораженно, дрожаще выдыхает и неконтролируемо пытается податься назад, к ласкающему языку, ощутить ещё больше жара внутри от влажных скользких касаний.
Фэн Синь вылизывает его старательно и жадно, следуя за каждым стоном, за каждым содроганием разгоряченного тела. Одной рукой он продолжает сжимать до красных пятен ягодицу Му Цина, а второй тянется под него, к истекающему смазкой, жаждущему прикосновений члену.
Му Цин совсем теряется в наслаждении, он охрипло коротко вскрикивает и тесно сжимается, ощущая, как волоски на затылке встают дыбом. Он сминает в кулаках простынь от того, как ощущений много и одновременно мало, и потирается сосками о кажущуюся сейчас грубой ткань.
Фэн Синь готов кончить от одних этих реакций Му Цина, от его чувственных содроганий и стонов; собственный член болезненно ноет, требуя внимания. Но чужое удовольствие сейчас важнее, и Фэн Синь толкается языком глубже, одновременно ускоряя движения руки на члене Му Цина.
Му Цин заводит дрожащую руку назад и обхватывает его руку, требовательно намекая сжать ягодицу сильнее. Он толкается взад-вперед и тонко скулит, когда все тело сковывает напряжением. Внутри все сжимается в тугой комок, а когда ладонь на члене как-то по-особому потирает головку — сознание заходится всполохами чистейшего физического удовольствия. Му Цин непроизвольно закатывает глаза и с хрипом кончает, крупно содрогаясь и утыкаясь пылающим лицом в подушку.
Фэн Синь гладит его по животу, по груди, размазывая сперму, мягко целует, совсем как в самом начале, покрасневшие ягодицы и с удовольствием наблюдает, как чувствительно Му Цин реагирует на любое прикосновение в послеоргазменном мареве. Но долго насладиться этим зрелищем ему не дают — Му Цин переворачивается, тянет Фэн Синя на себя и жадно, глубоко целует, руками водя по телу Фэн Синя, все ближе подбираясь к самому важному.
Возбуждённый его возбуждением, пылкий и горячий Му Цин хочет подарить Фэн Синю лучший оргазм в его жизни — по собственному желанию и в благодарность за римминг. Му Цин легко, дразняще скребёт кромками ногтей по линии над пахом и щекочет подушечками пальцев вниз, к основанию члена. Толкнув Фэн Синя набок рядом с собой, Му Цин шало глядит в глаза и напоказ широко лижет ладонь. Член в уверенной хватке пальцев пульсирует и пачкает предсеменем, а Фэн Синь смотрит в ответ так, что, кажется, никакого рефракторного периода у Му Цина вовсе не существует.
Фэн Синь зажмуривается, чувствуя, как длинные пальцы уверенно обхватывают его член, хрипло выдыхает:
— Му Цин…
Му Цин двигает рукой вверх-вниз, чувствуя, как вновь нарастает возбуждение при виде Фэн Синя, плавящегося под его прикосновениями.
Не выдерживает.
Опрокидывает на спину, нависает сверху, ведёт зубами по горлу вверх, к покрасневшей мочке уха и, шало облизнув её, шепчет:
— Трахни меня… А-Синь…
Фэн Синя ведёт от этой короткой фразы, от жаждущей, хриплой интонации, которую в иных обстоятельствах от Му Цина никогда не услышишь.
С коротким рыком он дёргает любовника за бедра на себя, и они притираются друг ко другу горячим и влажным. Даже просто вот так касаться, гладить, нежно потирать — приятно до непроизвольных стонов. Му Цин заводит назад руку Фэн Синя и направляет в себя его пальцы — в растяжке нет нужды, он давно готов, но он знает, что Фэн Синь просто сходит с ума от этих мелких жестов привязанности и доверия.
Фэн Синь медленно погружает в него пальцы, неотрывно глядя в тёмные, полные желания глаза. Он действительно сходит с ума. Он обожает, когда Му Цин сверху. Во всех смыслах, но особенно — когда вот так, когда сам задаёт темп, показывает, чего именно хочет, как именно ему хорошо.
Когда вот так жмурится или закатывает глаза от удовольствия, подаваясь навстречу пальцам Фэн Синя, сильнее, глубже… Когда шепчет «давай» и, позволив пальцам выскользнуть из него с влажным звуком, сам направляет в себя подрагивающий член Фэн Синя.
Дыхание частит, и два сердца бьются оглушающе громко среди влажных порочных звуков. Когда член Фэн Синя оказывается полностью внутри, Му Цин не сдерживает долгого грудного стона и сжимается так, как больше всего нравится его любовнику.
Фэн Синь медлит, позволяя привыкнуть к ощущению заполненности, но возбуждение подстегивает Му Цина прильнуть к жаркой груди Фэн Синя вплотную и зайтись всхлипом:
— Не смей сдерживаться, ну же!..
Фэн Синь подчиняется — и вбивается в Му Цина крупно, размашисто, с каждым толчком вырывая из его груди полустон-полувсхлип. Му Цин тянется рукой к своему истекающему члену, но Фэн Синь мешает — резко выходит из него, переворачивает на бок и пристраивается сзади, хрипяще дыша в шею. Он прижимает запястья Му Цина к его же собственным бедрам, удерживает на месте, не дает прикоснуться к себе, продлевая мучительность удовольствия.
Му Цин скулит от нехватки трения там, где оно сейчас жизненно необходимо, и почти вскрикивает всякий раз, когда Фэн Синь так удачно задевает нужную точку внутри. Из принципа он делает несколько попыток освободить прижатые руки — это распаляет до нестерпимого жара внутри, и член Му Цина пачкает простынь.
Есть нечто извращённое в том, как любуется он собственным возбуждением, но Фэн Синь вскоре умело отвлекает его. Он прижимает одно его колено к животу и трахает любовника мелкими быстрыми движениями, выходит меньше чем на половину длины и, чутко откликаясь на то, как подрагивает и стонет Му Цин, корректирует угол в твердом намерении довести его до самого чувственного и яркого оргазма.
Му Цин закусывает губы, но не в попытке сдержать стон — просто так хорошо, до искр в глазах хорошо, когда член Фэн Синя попадает по нужной точке. Ещё. И ещё.
— Ещё, А-Синь, ещё, — в забытьи стонет он, напрягая запястья, но Фэн Синь держит крепко, кусает для острастки в загривок, и Му Цин доходит до пика, содрогается с громким вскриком, кончает, так ни разу и не прикоснувшись к себе. Он сжимается, так хорошо и правильно сжимается, что Фэн Синь не может сдерживаться больше — замирает, крепче, до синяков обхватывая запястья Му Цина, выдыхает хрипло его имя, чувствуя, как изливается толчками сперма внутрь его любовника.
Му Цин дышит тихо и часто, постанывает коротко, нега окутывает его приятным теплом. Он мелко подрагивает в остаточных ощущениях, чувствуя горячую влагу внутри, и глупо улыбается в подушку.
Фэн Синь отпускает руки Му Цина и не переставая гладит, гладит, целует, прижимает его спиной к груди и стискивает в объятиях, едва контролируя силу, потому что невозможно удержать в себе бурю нежных чувств.
— Задушишь, дурак, пусти, — смеётся Му Цин и наугад пинается, выказывая свою природную вредность. Но на самом деле ему хочется продлить удовольствие, не двигаться вовсе ещё некоторое время и лежать вот так, в крепких родных объятиях — до тех пор, пока сон не сморит их прямо тут, на порочно-влажных простынях.
А после, уже к утру, все повторится снова.
хорошие 🥺😳😳