Ты говорил, что я ничего не добьюсь.
Жаль, что ты уже не увидишь, как сильно ошибался в своих словах. Вокруг лишь руины твоего города, некогда прекрасной твоей столицы. Жалею только об одном — что тебя нет рядом в миг моего торжества. Монтесума, я всё-таки победил. Но, поверь мне, эта победа стоила слишком дорого; всего золота твоей империи не хватит, чтобы заплатить сполна. Ибо смерть не подкупишь, а мёртвого, увы, не воскресишь.
Как часто ты говорил мне, что я не умею любить по-настоящему. Что я испытываю хоть какие-то положительные эмоции только при виде золота. В чём-то ты прав. Но я не соглашусь с тобой полностью.
Видишь, я всё же победил. Я достиг своей вершины, ступая по крови и по костям. Ценой стольких жизней добился своей цели; но из всех этих жизней мне была дорога лишь одна. Ты ошибался, когда говорил, что я не способен сожалеть.
Дьявол, как сильно ты ошибался…
Вспоминаю твои глаза, когда долгими ночами наблюдаю за звёздами. С каким искренним восторгом и восхищением ты смотрел на меня, когда мы встретились впервые. С каким неподдельным фанатизмом ты обожествлял меня. Мою персону, доселе не испытавшую подобного, это немного забавляло.
Немного.
Это было напрасно. Именно твоя слепая глупая вера погубила тебя и твой народ, Монтесума.
Но я всё равно был для тебя сыном Пернатого Змея.
Я любил видеть страх в твоих глазах. Я бы сейчас отдал всё на свете, чтобы только увидеть вновь тот ужас, что ты испытал в миг, когда я единожды, играя на твоих чувствах, приставил клинок к твоему горлу. Это воспоминание до сих пор приводит меня в восторг, ибо я в первый и последний раз видел тебя таким.
Таким испуганным.
Ты был слишком горд. Но, поверь, мне было так легко сломить твою гордость. Я не сомневался в твоей силе, но никогда не верил в тебя.
Ты тоже говорил мне, что я ничего не добьюсь.
Но я добился. Я уничтожил твою великую империю и сверг твоих уродливых идолов с их пьедесталов. Они не достойны ничего, кроме забвения.
Знаешь, я хочу стереть с лица земли всё, что хоть немного напоминало бы мне о тебе. Я не могу вспоминать тебя.
Это больно.
Я никогда не обращался с тобой так, как ты того заслуживал; не признавал тебя, как равного. Я не любил тебя, но ты продолжал верить и надеяться. Ради меня ты терпел что угодно. Увы, я не умею по-настоящему ценить.
Между нами было столько границ. Ты готов был пойти на компромисс, а я же не хотел сделать ни единого шага тебе навстречу. Я презирал тебя. Как же сильно я ошибался в своих чувствах.
Никогда не забуду те несколько прекрасных ночей; мы были близки, как никогда. Ты лишь тихо стонал в подушку, когда я был с тобой слишком жесток. Гордый.
Глупый.
Ведь ты не испытывал тогда ничего, кроме боли, верно? Из-за своей глупой гордости ты молчал. Ты не смел жаловаться. А уж тем более — просить. И ни в коем случае — умолять. Для тебя это слишком низко, да?
Ты не показывал слабости; просто не мог дать слабину. Но мне постоянно хотелось защищать тебя ото всех; ты казался мне таким беспомощным. Прости, что я не сделал того, чего хотел. Монтесума, прости, что я не сумел спасти твою жизнь.
Тогда я не думал, что ты для меня дороже всех сокровищ мира. Твои искренние чувства каждый раз натыкались на мою стену бесчеловечности и равнодушия, все твои попытки разбивались о неё вдребезги. Если бы я тогда мог знать, что буду скучать по тебе.
Все воспоминания о тебе оканчиваются твоей гибелью. Прости меня. В тот день ты был отвергнут своим же народом; они сочли тебя предателем. Я видел, как легко сломилась под их натиском одинокая фигурка и без того сломленного правителя. Но я ничего не предпринял ради твоего спасения. Я бы не смог это объяснить; теперь я не мог проявить свою слабость. Прости меня, Монтесума.
До сих пор помню. Не забуду никогда. Я держал на руках твоё окровавленное тело, задыхаясь от сдерживаемых чувств.
Я всё ещё верил, что и в этот раз ты будешь сильнее.
Ты пытался что-то сказать мне; вероятно, это было прощание. Или извинение. Я тебя не понял, между нами стояли слишком явные различия в языках. Я не понял слов. Я понял чувства. Ты сожалел, что всё вышло именно так.
Я впервые доказал тебе, что могу любить. Не знаю, поверил ли ты в мою искренность, но я впервые позволил себе подобные нежности по отношению к тебе.
Да, я нисколько не жалею о том, что тогда тебя поцеловал. В первый раз. И в последний.
— Прости… — знаю, что ты, вероятно, меня совершенно не понял. Ты, как и я, почувствовал. Да, мне было за что просить прощения; но у меня будто пропал дар речи. Голос предательски дрожал. Я так боялся сорваться.
Я боялся. Но не за себя. За тебя.
В тот миг я не мог быть слабым. Ведь я был для тебя идеалом. И хотел им остаться.
Ты слабо, измученно улыбнулся. Больше я никогда не видел твоей улыбки. Эти прекрасные глаза погасли навсегда, сердце остановилось. Твоя жизнь оборвалась. У меня на глазах.
Знаешь, мне показалось, будто вместе с твоей жизнью утекла и моя. Я словно чувствовал твою боль в тот миг всем своим естеством. И чувствую её всегда. Буду чувствовать, покуда буду жить.
Я никогда не смогу смыть с рук кровь. Твою кровь. Ты до последнего говорил мне, что я ничего не добьюсь. И ты был прав. Я добился кратковременной славы. Но потерял то, что напрасно не ценил.
Прости меня, Монтесума.