Силы были на исходе, дыхание перехватывало от усталости; было уже почти темно, Эльмир продолжал идти, смотря себе под ноги загнанным взглядом. Листва под ногами шуршала, когда он тихо ступал по ней. Он окончательно заблудился в этом чёртовом лесу.

Блуждая между стволов деревьев, он вдруг увидел мерцающие огни где-то там, за листвой; они удалялись. Парень бросился бежать к свету, чувствуя, как тьма затягивает его всё глубже. Эльмир помнил, что, кажется, звал этих людей, что есть духу бежал, не задумываясь о том, что с ним будет дальше. Он чувствовал, как слабеет его тело и как ноги подкашиваются. Мир перед глазами перевернулся, и его поглотила тьма.

Приходить в себя было трудно. Перед глазами всё плыло, голова кружилась. Тело охватила смертельная слабость, но Эльмир кое-как, с трудом, приподнялся на постели на локтях. Лишь после, когда удалось унять лёгкое головокружение, он вспомнил, что произошло, но совершенно не смог вспомнить или понять, где находится.

«Наверное, к тому времени, как я попал сюда, я уже потерял сознание»

Вполне уютная светлая комната окружала его незнакомыми прежде уютом и теплотой, но всё же казалась чем-то чужим. Шторы были задёрнуты, и луч дневного света проникал внутрь только через узкую щель между ними. Поднявшись, Эльмир раскрыл их, и свет ударил в лицо. Выглянув в окно, он понял, что однозначно не знает, где находится. Там, за окном, виднелась аккуратная аллея, вдоль дорожки которой росли деревья, такие, каких раньше ему не приходилось видеть. Люди, множество людей однозначно из разных районов Доминиона, все они прогуливались, наслаждаясь хорошей погодой. Эльмир осмотрелся, и увидев дверь, такую же светлую, бросился к ней.

«Не заперто. Хотя, почему бы тут было заперто? Почему я подумал об этом?»

Выглянув, он рассмотрел длинный коридор, к удивлению, хорошо освещённый, с картинами на стенах. Та, что напротив него, изображала цветущее дерево с красиво изогнутым стволом. Светло-розовые цветы были нарисованы аккуратными мазками, а рядом виднелась нечитаемая надпись из каких-то иероглифов, изящно и красиво изгибающихся в тексте, почему-то написанном в столбик, по одному знаку в строке.

К нему подошёл человек приятной наружности, и с беспокойством спросил его:

— Вам уже лучше?

— Да, намного, — Эльмир немного растерялся и замешкался, но ответил. — А где я, собственно, нахожусь?

— Лечебница Ката Ки, слышали когда-нибудь?

— Да, вроде…

Он окончательно растерялся. Безусловно, он слышал: вряд ли в Доминионе нашёлся бы тот, кто не слышал.

«И как меня угораздило добрести до провинции Мато? Очень далеко. Странно, что я добрался сюда своими силами. Но, что произошло?»

— Что случилось? — продолжал Эльмир. — Я не помню, как оказался здесь.

— Вас встретили в лесу ночью, вы потеряли сознание, и вас сюда принесли. Что вы делали там ночью?

— В том дело, что и сам не знаю, — вздохнув и сложив руки на груди, Эльмир опёрся о дверной косяк. — Хотел найти себе пристанище на ночь, да заблудился. Этих мест нет на моей карте.

— Можете остаться пока здесь, если пожелаете.

— Я бы с радостью, — вид его был мрачен, — да у меня совсем нет денег.

— Но никто не потребует с вас денег. Мы помогаем людям, смертельно больным или просто отчаявшимся, просто так.

Эльмиру показалось это странным. Он взглянул на этого человека, бывшего, скорее всего, врачом или чем-то вроде того, но не увидел в нём подлости или неприятного замысла. Он был искренен в словах и действиях, уж кто-то, а Эльмир точно умел разбираться в людях, и сразу заподозрил бы ложь.

— Ну, хорошо… — он натянуто улыбнулся. Человек немного поклонился ему, сложив ладони. Эльмир повторил этот жест, несколько неловко, не понимая его смысла.

«Слишком странно»

Прикрыв за собой дверь, Эльмир, блуждая по многочисленным коридорам, выбрался всё же наружу, и вдохнул спокойно. Конечно, здесь было достаточно удобно и уютно, но всё же он чувствовал себя не на месте. Осмотревшись, он побрёл по узкой дорожке, выложенной аккуратными камнями. Некоторые прохожие смотрели на него заинтересованно, изучающе, большая же часть его даже не замечала. Он наконец почувствовал себя свободным ото всего, что произошло в его жизни: здесь его никто не знал!

Он смотрел издалека, как всегда. Смотрел, как по аккуратной дорожке двое ведут кого-то под руки. Парень едва шёл, спотыкаясь так, будто вот-вот упадёт от слабости. Его взгляд из-под чёрных встрепанных прядей был опущен в землю, а на лице читалась невыразимая боль. Халат и свободные штаны выглядели на его болезненно худом теле, пожалуй, слишком свободными и висели на нём так, будто были на несколько размеров больше. Хотя, возможно, это так и было. Его усадили на лавку, держа под локти. Эльмир не отрывал взгляда, он видел скрытую в этом слабом теле большую силу, как видел и боль.

Парень поднял вдруг на него взгляд — эти золотые глаза пронзали насквозь. Несколько секунд незнакомец смотрел ему прямо в душу, а затем перевёл измученный взгляд в сторону, с тоской наблюдая, как резвятся дети на траве напротив и как мило шепчется какая-то влюблённая пара на лавочке неподалёку. Эльмиру стало вдруг его жалко, по всему его виду можно было понять, что он одинок. Он поднялся с места и подошёл к нему, но не решался заговорить.

— Почему один? — спросил вдруг Эльмир. Парень перед ним вздрогнул и поднял голову. В его глазах цвета солнца отразилось удивление.

— У меня никого нет, — Эльмира потрясло то, как уверенно и спокойно он ему ответил, лицо его не выражало никаких эмоций.

— Извини, — прикусил губу, боясь сказать ещё что-нибудь лишнее. За повязкой на лице этого не было видно, но его волнение выдавали глаза. — Можно я присяду?

— Конечно, — он подвинулся, болезненно зажмурившись.

— Я увидел тебя и мне показалось, что тебе одиноко. Извини, что я навязываюсь, — Эльмир чувствовал себя неловко. — Как тебя зовут?

— Сатори, — вымученно улыбнулся. — А тебя?

— Эльмир, — парень протянул ему руку. Сатори нерешительно пожал её, и песчаный лучник ощутил неприятный холод кожи его нового знакомого. — Ты в порядке?

Сатори отвёл взгляд. Он не привык жаловаться, он всегда терпел и переживал всё внутри себя, и потому не хотел бы говорить Эльмиру о своих ежедневных муках, чтобы не напугать его. Боль почти никогда не оставляла его измученное тело, и потому, когда ему становилось хоть на немного лучше, он наслаждался этими минутами будто в последний раз. Сатори знал, что он вынужден страдать за лиса, отдавшего жизнь ради него, когда он был ещё ребёнком, но не хотел этого. Он с детства был убеждён, что ему было бы гораздо легче замёрзнуть насмерть там в лесу.

— Сатори? — Эльмир озадаченно рассматривал его, вдруг напрягшегося. — У тебя всё хорошо? Или я что-то не то сказал?

— Всё хорошо. Мне немного нездоровится.

Эльмир промолчал, хоть и знал, что Ката Ки — лечебница для неизлечимо больных, и понимал, что скорее всего Сатори не хочет говорить об этом. Он видел, как блестят глаза парня и как тот заинтересованно продолжает рассматривать его. Всякий раз взгляд Сатори останавливался на повязке, натянутой до носа. Эльмир тоже разглядывал его, и было невыносимо жаль видеть его болезненную худобу и обречённость в его взгляде.

Глаза Сатори, солнечные и тёплые, напоминали Эльмиру лиса. В них было что-то хитрое и таинственное, какая-то загадка. Они говорили больше, чем его слова, потому он отводил взгляд. В глазах его была бесконечная боль и мука, безысходность и страх перед будущим. Сатори боялся, что рано или поздно не выдержит, он уже чувствовал, что его силы на исходе. Он хотел свободы, избавления от незаслуженных страданий, хотел наконец увидеть свой рассвет.

— Сатори? Что с тобой? — его отвлёк Эльмир, который не без тревоги осматривал его. Он развернул его к себе за плечи и неуверенно коснулся его щеки, большим пальцем аккуратно вытирая скатившуюся вдруг слезинку.

— Всё в порядке, — Сатори оттолкнул его от себя и закрыл лицо руками. Он уже ощущал, как раскалёнными иглами боль впивается в его тело. Минуты блаженства и ощущения спокойной жизни закончились. Дрожащими пальцами он вцепился в края одежды.

Эльмир видел, что ему плохо, но не решался прикасаться к нему, так как не знал, какой может быть его реакция. Его достаточно обидело, что Сатори отказался от его поддержки. Он растерянно, блуждающим взглядом оглядывался, надеясь, что кто-нибудь поможет, но никто не обращал на них внимания. Парень приобнял Сатори за плечи, даже понимая, что тот, возможно, против.

— Тебе плохо? — он не без сожаления заметил, как тот жмурится и кусает губы от боли, сковавшей его тело. Сатори прижался к нему и до крови впился ногтями в его предплечья. Эльмир пожалел о том, что снял браслеты, прочувствовав на себе слишком сильную для ослабленного Сатори хватку.

— Помоги мне, — почти прохрипел Сатори. — Помоги мне дойти до комнаты, я покажу, куда.

Эльмир помог ему подняться — тот встал с трудом, колени его дрожали.

— Держись, я помогу, — он закинул его руку себе на плечи и последовал за ним, поддерживая за талию сзади. Сатори был до неприличия близко, и оттого Эльмир боялся за него ещё больше, чувствуя холод его слабого тела, ощущая его резко выпирающие рёбра.

Сатори едва брёл, спотыкаясь. К его счастью, Эльмир поддерживал его. Наиболее трудным был подъём по лестнице, Сатори несколько раз зацепился за ступени и едва не свалился с приличной высоты вместе с Эльмиром. Он вёл своего нового знакомого по коридору, минуя десятки дверей. Парень чувствовал, что силы окончательно покидают его тело.

Доведя Эльмира до очередной такой же, как и остальные, двери, Сатори вдруг вцепился сильнее ему в предплечье. Песчаный лучник поднял его голову за подбородок, всматриваясь в его затуманенные глаза, но успел заметить только как они закатываются от боли и как Сатори теряет сознание.

Эльмир сразу подхватил его. Больше всего на свете ему сейчас не хотелось возиться с этим странным мальчишкой, но и бросить его просто так он не мог, так как не знал толком, что с ним. Почти выбив дверь ногой, он вначале растерялся, а после он уложил его на аккуратно заправленную до этого постель и убрал спадающие ему на лицо тёмные пряди. Сатори мучительно простонал, вцепившись в ткань одеяла. Он зажмурился и откинул голову. Волосы разметались по подушке.

Эльмир взял его за руку, стало его жаль. Он думал позвать кого-нибудь, но почувствовал, как пальцы Сатори сжали его ладонь.

— Не уходи, — сбивчиво прошипел тот сквозь зубы. — Побудь со мной, пока это не пройдёт. Пожалуйста, — Эльмир только погладил его руку, накрыв его ладонь своей. Он не стал возражать, он просто не мог бросить Сатори одного в таком состоянии. Парень знал, как мучительно оставаться наедине со своей болью.

Сколько времени прошло, они не знали. Сатори был в сознании, но лежал с прикрытыми глазами, крепкой хваткой вцепившись в руку Эльмира. Веки его подрагивали, он постоянно зажмуривался от боли и морщил нос, ещё более напоминая лиса. Песчаный лучник смотрел в окно, мысли его были далеко отсюда, но он не отпускал руку Сатори.

За окном медленно темнело.

— Сатори, скоро совсем стемнеет, — Эльмир склонился над ним. — Я пойду, пожалуй. Надеюсь, тебе лучше? — в его золотых глазах было беспокойство.

— Да, гораздо лучше, — тихо проговорил он ему в ответ. — Спасибо тебе.

Сатори обвил его шею руками, приподнявшись и крепко прижимаясь к нему. Он был бесконечно благодарен Эльмиру, и невыносимо не хотел отпускать его. Он боялся, что больше не увидит своего нового знакомого. Песчаный лучник приобнял его, чувствуя его едва бьющееся от волнения сердце так близко.

— Знаешь, — задумчиво проговорил вдруг Эльмир, рассматривая его, — ты похож на лиса.

— А у тебя прекрасные глаза, — скромно улыбнулся, прижавшись крепче к новому знакомому, который просто так поддержал его и помог. Сатори не понимал, почему доверился ему — Эльмир не внушал доверия, взгляд его был подозрительным, пробирающим насквозь, но казался искренним. Он только зажмурился, отбросив все эти домыслы и подозрения — как никак, рядом с Эльмиром он чувствовал себя лучше; так, будто обрёл кого-то близкого.

***

Эльмир решил остаться здесь, но не потому, что податься ему было больше некуда. Он не мог бросить Сатори наедине с его страданиями, понимал, что, оставив его, будет сожалеть до конца жизни. Впервые он чувствовал что-то подобное, этот странный Сатори не давал ему покоя, в нём была какая-то загадка, он привлекал к себе. Песчаный лучник проводил с ним много времени, стараясь облегчить его боль и заставить меньше переживать. Он чувствовал доверие и привязанность Лиса и не хотел обмануть его ожидания. Рядом с ним он и сам чувствовал облегчение, общаться с Сатори было легко и приятно, он даже забывал обо всём пережитом.

Конечно, иногда у Лиса были немного странные просьбы, временами он вводил Эльмира в ступор двусмысленными фразами, и всё равно оставался как никто другой искренен. Иногда Эльмира злила излишняя прямолинейность Сатори: он будто бы и не знал ни о каких нормах поведения и любому всё высказывал так, как думал о нём, пусть даже это мнение было самым неприличным или исполненным яда. В то же время, он осуждал гнусные и низкие слова и поступки, а его шутки, хоть и были редки, но всегда были остры и весьма находчивы.

«А ещё этот Лис вредина», — всякий раз отмечал для себя Эльмир. Это нисколько не удивляло, ведь насколько он сам знал, у Сатори никого не было, он всегда был один, а боль, что оставляла его лишь ненадолго, была мучительной и невыносимой, и давно сломила его. Эльмиру не раз приходилось успокаивать его, пока Лис метался на постели от боли, не в силах терпеть; и это было страшно — видеть, как ставшее близким существо мучится у него на глазах, а помочь он не в силах. Он и сам не заметил, как стал проводить с Лисом гораздо больше времени.

— Останься сегодня со мной, — Лис присел на постель рядом с Эльмиром, поправляя на себе халат.

— Сатори, ну, это будет странно выглядеть… — Эльмир замялся, не зная, что ответить. С одной стороны, он очень жаждал этого тепла, хотел остаться рядом с Сатори и не отпускать его от себя. Но с другой он понимал: если кто-нибудь застанет их вместе в одной постели, подумать о них можно будет что угодно. Эльмиру была как никогда важна его репутация.

— А тебя так волнует, кто и что подумает? — во взгляде Сатори было осуждение.

— Я ушёл из Стронгфорда именно потому, что побоялся позора, — Эльмир отвёл взгляд. Воспоминания о событиях последних нескольких месяцев терзали его до сих пор. Лис, почувствовав его тревогу, прильнул к нему, приобнял за плечи. Эльмир уткнулся ему в шею, ощущая его ласковые прикосновения, то, как осторожно он касается обнажённого плеча, как поглаживает.

— Расскажи, что случилось? Из-за чего ты сбежал? Ты же говорил, что был в команде Стражей, и что это вполне сносно.

— Какая разница? — вдруг грубо выпалил он. — Это в прошлом, и мне не хотелось бы это вспоминать.

Лис вздрогнул от его реакции. Эльмир, поняв, что был слишком резок с ним, осёкся и виновато посмотрел на него, а затем притянул Сатори к себе.

— Извини. Я не хотел, — очутившись так близко к Эльмиру, Лис вдруг смутился, его бросило в жар. Он чувствовал учащённое сердцебиение песчаного лучника, а самому ему казалось, будто собственное сердце остановилось. Забравшись на постель, Сатори уложил голову ему на колени и свернулся, прикрыв глаза.

— Можешь рассказать всё, что захочешь. Я могу слушать тебя хоть целую вечность.

Эльмир застыл в изумлении, затаив дыхание и боясь даже шелохнуться. Его поразило то, что Сатори, который почти не знает его, так сильно доверяет ему. Он хотел коснуться, но отдёрнул вдруг руку. Лис был спокоен. Эльмир боялся дотрагиваться, боялся, что это хрупкое тело совсем рядом сломается; боялся потерять его. Он продолжал завороженно рассматривать черты его лица, он был поражён таким слепым доверием к себе. Насколько песчаный лучник сам себя знал, ему нельзя довериться.

— Я останусь с тобой, если ты хочешь, — мягко погладил его по плечу, а после убрал спадающие ему на лицо тёмные пряди. Сатори удивлённо взглянул на него, перехватив его руку. — Доверяй мне, я тебя не обижу.

Задёрнув плотные сиреневые шторы на окне и задув свечу, Сатори забрался под одеяло и прильнул к отчего-то очень недовольному Эльмиру. С ним рядом было тепло, как никогда. Тот приобнял его за плечи, нерешительно и как-то небрежно.

— Спасибо, — тихо проговорил вдруг Сатори, положив голову ему на плечо. Эльмир дёрнулся, почувствовав, как щекочут обнажённую кожу непослушные волосы Лиса. Он постоянно поправлял их. — Спасибо, что остался со мной.

Почему-то Эльмира смутили его слова; он отвернулся, не показывая своего смущения. Сатори только тепло улыбнулся, прикрыв глаза.

— Нет ничего плохого в том, что мы здесь вдвоём. Ничего же не произошло и не произойдёт, — его голос успокаивал и приводил мысли в порядок. Песчаный лучник и сам прижался к тёплому телу Сатори, обнял его увереннее, почти сгрёб в охапку, уткнувшись ему в шею. Было спокойно и приятно чувствовать его рядом, невероятно радостно от того, что можно касаться его; так, будто Сатори был для него родным, будто он знал его всю свою жизнь. Эльмир сам не заметил, как начал говорить, не помнил, о чём спрашивал, утопая в этом тепле, но знал, что разговора приятнее у него ещё не случалось.

— Как ты здесь оказался? — спросил Сатори. — Стронгфорд же очень далеко отсюда.

— Я говорил уже: я сбежал. От своего прошлого, от своего позора и страха. Хотел сбежать от себя, да не получилось, — зажмурился, снова вспоминая ту ночь в лесу, а после — ещё бесчисленное множество холодных ночей, полных ужаса и отчаяния, кошмарных воспоминаний и неуверенности в том, что утром жизнь продолжится. — Я бы страстно хотел забыть обо всём, что случилось. Я хотел бы снова обрести себя, и всё ещё хочу, но не знаю, как.

— Что такого произошло? Что тебя заставило бросить всё и уйти туда, где тебя никто не знал и не ждал?

— Меня нигде никто не ждёт, — Эльмир грустно усмехнулся, переводя тему, но потом всё же ответил ему, — меня изнасиловали.

В полумраке комнаты, освещённой только тусклым лунным светом из-за задёрнутых штор, он увидел, как заметно побледнел и отвёл взгляд Сатори.

— Извини, — едва внятно прошептал он. — Я не хотел заставлять тебя вспоминать это. Это ужасно, — Лис обнял его и ласково погладил по плечу.

— Не ты виноват, не извиняйся, — чувствуя его поддержку, немного успокоился и расслабился.

— Должно быть, это очень унизительно.

— Это была одна из самых страшных ночей в моей жизни. И больно, и страшно, и мерзко, и… — он осёкся, понимая, что ни к чему говорить всё это Сатори, каждый день терпящему боль гораздо страшнее его. — Я сбежал, потому что это сделал один из Стражей. Он не дал бы мне покоя.

— Мне жаль.

— Давай не будем об этом, — Эльмир заметил, как тот расстроился, узнав о его прошлом. — Расскажи лучше, как ты оказался тут.

— Не сказал бы, что мне приятно говорить об этом, но тебе рассказать я готов, — Сатори поёжился, дёрнув плечами. — Насколько мне известно, меня нашли зимой в лесу рядом с замёрзшим лисом. Он отдал свою жизнь за мою, хотя, признаться, я бы не хотел жить такой ценой. Меня взяла к себе одна семья, но, когда меня начали терзать постоянные приступы боли, они избавились от меня, сплавили в храм, где меня заперли в подвале и где я провёл столько времени, что мне уже казалось, что я провёл там целую вечность. Когда я и там стал в тягость, меня спровадили сюда, даже не попрощавшись. Признаться, это лучшее место, где мне приходилось быть. Здесь обо мне хоть заботятся, здесь ко мне добры. В том чёртовом храме на меня даже не смотрели, как на живое существо, они относились ко мне так, будто я демон какой-то. Ты же первый, кто общается со мной так долго.

Эльмир обнял его так крепко, как только смог. Он чувствовал, как Лис прижался к нему, впившись пальцами ему в плечи, словно ища защиты. Тело его мелко дрожало.

— Успокойся, я рядом, — погладил его по щеке, отбросив спадающую ему на лицо прядь волос, а потом теплее укутал в одеяло. — Всё будет в порядке, — Эльмир, признаться, и сам не верил в свои слова, но хотел, чтобы это было так. Он достаточно видел, как Сатори страдает, чтобы желать помочь ему. Он понимал его, как никого до того: он был точно так же одинок, так же метался в поисках себя. Ему уже давно не было так хорошо, как рядом с добрым понимающим Сатори. Этот странный парень первый, кто искренне хотел бы выслушать и понять, пожалеть и дать настоящий совет. Эльмиру порой казалось, что-то, что между ними — больше, чем дружба; но потом он понимал, что это невозможно.

На душе Лиса стало спокойнее. Он и сам не понял, зачем, но вдруг приподнялся на локтях и поцеловал его в щеку — коротко, смущённо, и сразу же отстранился. Его собственные щёки пылали от стыда. Сатори закрыл лицо руками и отвернулся.

— Прости, — сквозь зубы прошептал он. — Я случайно. Не знаю, зачем, я…

Эльмир не ответил. Прищурившись, он пристально смотрел на него, смущая ещё больше, а затем схватил за запястье и притянул к себе. Лис сопротивлялся, испугавшись его подозрительного взгляда, но Эльмир не отпустил, наоборот — сжав его руку ещё сильнее, он коснулся вдруг губами его губ. Сатори всё-таки вырвался и отпихнул его от себя, а после ударил по лицу. И песчаный лучник понял, за что. Растерянно он поднял виноватый взгляд на перепуганного дрожащего Лиса, тяжело дышащего и, видимо, очень оскорблённого этим действием.

— Я… Сатори, я не хотел, — схватился за голову. — Прости меня, если тебя это задело, — он видел, как Сатори рассматривает его в бессильной злобе.

— Я сам виноват. Но ты не должен был!.. — Лис вдруг бросился к нему, обняв за шею. Эльмир почувствовал его дрожь.

— Обижаешься? Я могу уйти, если ты не хочешь меня видеть. Я дурак.

— Обижаюсь. Но не уходи, — прильнул к нему. — Ты обещал остаться.

— Как скажешь, — пожал плечами. — Ложись уже.

Сатори спокойно уснул у него на груди, прижавшись к Эльмиру. Тот обнимал его, осторожно поглаживая, перебирал пальцами тёмные пряди, красиво спадающие на плечи — ему не спалось. Всё никак не выходил из головы тот почти удавшийся поцелуй. Эльмир не понимал, почему вдруг сделал это, почему так потянулся к нему. Он рассматривал потолок, взгляд его был пуст. Мысли не давали уснуть. Парень окончательно осознал, что Сатори стал для него слишком дорог и близок, что невыносимо не хочется отпускать его. В то же время он понимал, что-то, чего он хочет, неправильно.

Утром Сатори будто и не помнил о ночном происшествии, он вымученно улыбался, как и всегда. Эльмир боялся его осуждения, но Лис был весел и приветлив, как и в любое время, когда чувствовал себя лучше. Когда ему становилось плохо и боль сковывала его тело, он напоминал загнанного зверька. Эльмир только поёжился от такого сравнения и постарался выбросить из головы.

— Скажи, — обратился вдруг к нему Сатори, схватив за руку и не давая ему уйти, — зачем ты поцеловал меня тогда?

Эльмир не нашёл, что ответить. Он отвёл взгляд в сторону, боясь даже посмотреть на Лиса; тот явно ждал ответа, нетерпеливо сжимая его пальцы сильнее от волнения.

— Не знаю, — вздохнул. — Просто вдруг захотелось, — заметил его раздражение. — Всё ещё злишься, да?

— Нет. Но меня это возмутило. Никогда так не делай.

Сатори заметил, что Эльмир начал избегать его. Он стал неразговорчивым и каким-то расстроенным. Лис не мог понять, что произошло — ведь у них уже сложились хорошие отношения. Ему очень не хватало Эльмира, пока его не было рядом, не хватало его дружеской поддержки, не хватало чего-то ещё, чему Сатори не находил объяснения. Это чувство пожирало его изнутри, и он не мог понять, что это. Без Эльмира он уже не видел своей жизни.

— В чём дело? — Лис наблюдал за ним, подперев щеку ладонью. Эльмир только сжал губы. — Я чем-то обидел тебя?

— Нет. Дело не в тебе, — песчаный лучник отвечал холодно, отстранённо. Но Сатори видел, как он печально отводит взгляд, как волнуется. Будто что-то скрывает.

— Тогда что случилось? В последнее время ты ведёшь себя странно: почти не говоришь, отказываешься оставаться со мной, постоянно задумываешься о чём-то. Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё, что захочешь. Я выслушаю.

«Если бы я мог рассказать тебе об этом»

— Всё в порядке. Я…

— Всё не в порядке, Эльмир, — перебил его Лис, недовольно сверкая глазами. — Не надо ничего скрывать от меня, пожалуйста.

Эльмир отвернулся, пытаясь скрыть замешательство и смущение. Лис зло сверлил его взглядом. Подойдя к нему сзади, Сатори прижался к нему, обнял и уложил голову ему на плечо.

— Я люблю тебя, — тихо, хрипло, полушёпотом выдавил вдруг Эльмир, нарушив тишину; его ладони легли поверх холодных рук Лиса. Тот вздрогнул.

— Что ты сказал? — удивлённо, нетерпеливо отстранился и развернул его к себе. Эльмир попытался избежать его взгляда, но Сатори приподнял его голову за подбородок и буквально заставил смотреть ему в глаза. Этот взгляд манил к себе.

— Я люблю тебя, — твёрдо и уверенно повторил он. — Ты можешь говорить и думать обо мне всё, что тебе захочется — мои чувства не помешают нашему нормальному общению. Прости меня.

Лис видел, с какой болью и горечью он говорит. Он видел в красивых золотых глазах отчаяние и надежду. Эльмир стоял напротив, устремив взгляд в пол; он не смел смотреть на Сатори.

— Разве твои чувства могут помешать? — Эльмир вздрогнул, когда Лис взял его за руку. — Знаешь, я тоже боялся сказать тебе. Но я бы, в отличие от тебя, никогда не решился. Я не настолько смел.

Эльмир чувствовал, как тело его пробирает дрожь. Он ошарашенно рассматривал стоящего напротив Сатори, и чувства смешивались, сжимались в тугой комок. Больно. Хорошо. Не верится. Лис тепло, приветливо улыбался. Эльмир, отбросив сомнения, бросился к нему и сгрёб в охапку, прижав к себе. Слишком счастлив. Как никогда.

Эльмир полулежал на траве, опираясь спиной о дерево и удобно скрестив ноги. Он то рассматривал проходящих мимо и стоящих где-то далеко людей, отмечая какие-либо особенности в одежде или походке, то почти что дремал, уронив голову на грудь. Сатори был рядом; уложив голову ему на плечо, он растянулся на траве. Он держал Эльмира за руку, переплетя пальцы.

— Сатори? — вдруг позвал его песчаный лучник.

— Что? — тот неохотно поднял голову и обернулся к нему.

Вместо ответа Эльмир коротко поцеловал его в лоб, смутившись. На щеках Сатори вспыхнул румянец от стыда, он зажмурился; ему казалось, что это видели все вокруг и что их растерзают за это.

— Ты и правда похож на лиса, — он притянул его к себе за плечи и прильнул к его губам своими. Сатори попытался отпихнуть его от себя, упираясь рукой ему в грудь, но Эльмир перехватил его запястье и прижался к нему теснее, чувствуя его измученное трепещущее тело совсем рядом. Он вцепился в плечи своего Лиса, пальцы его стягивали ткань одежды, обнажая болезненно бледную кожу, забирались дальше под одежду, Сатори испуганно забился в его объятиях.

— Не надо. Отпусти, — он оттолкнул Эльмира от себя, едва дыша. Ему казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Сатори поправил дрожащими руками на себе одежду, осуждающе поглядывая на Эльмира.

— Не бойся, я не сделаю ничего лишнего, — тот снова прижал его к себе. Лис прильнул к нему, обняв за шею. — Ты можешь мне доверять, Сатори. Я не посмею.