Миссия успешно провалена

Всю последнюю неделю каждое утро у Антона начинается абсолютно одинаково. Это уже своего рода традиция. Ритуал, так сказать. Потому что, как говорится, утро начинается не с кофе. Утро начинается со слова:

— Блять!

В случае Антона пункт с кофе вообще можно пропустить.

Антон жмурится и с чувством ставит чашку на стол, чудом не разливая при этом чай. Он мысленно перечисляет все возможные ругательства, которые только знает, а заодно придумывает ещё и парочку новых, но зуб предательски продолжает отдавать острой болью, будто кто-то специально сидит и методично стучит по нему маленьким молоточком. Или медленно и печально вбивает в него гвозди. Ну, на крайний вариант — дрелью сверлит. Сравнений этих у Антона уже накопилось с вагон и маленькую тележку, выбирай любое — всё равно ощущения малоприятные.

В коридоре слышится шорох, и Антон быстро старается придать своему лицу максимально нейтральное состояние. Больше всего ему бы не хотелось, чтобы Дима что-то заподозрил.

Шарканье становится громче, и на кухню входит Позов. Вид у него человека, которого поднять подняли, а вот разбудить как-то забыли. Поэтому первым делом двигается Дима в сторону чайника.

— Доброе утро, — хрипло кидает он Антону, параллельно доставая чашку из шкафчика и насыпая туда две ложки кофе.

Антон только мычит в ответ. В его запасе от силы ещё минут пять, пока Позов волшебным образом не превратился из зомби в мыслящего человека, и не заподозрил чего неладного. Сбегать с кухни было бы слишком подозрительно, хоть и очень хотелось. Поэтому пока Дима медленно размешивает кофе, Антон молится всем богам, чтобы зуб, наконец-то, перестал над ним издеваться и вел себя как адекватный член цивилизованного общества.

Постепенно боль отступает, и Антон в душе тихо ликует, но к чаю пока не прикасается — тот продолжает печально томиться в чашке.

Дима садится за стол и делает пару глотков. Антон немного ему завидует — несколько минут назад он пытался сделать абсолютно то же самое, только вместо чая с печеньками получил гвоздём по зубу. Фигурально.

— Завтракал уже? — спрашивает Дима и снова делает глоток.

Антон качает головой.

— Не. Просто чай сделал и всё.

— А чего тогда не пьешь?

Взгляд Димы уже порядком яснее, поэтому ситуация начинает принимать опасный оборот.

— Жду, пока остынет.

— Так ты же всегда кипяток пьёшь. Сам ведь говорил, что всё остальное на вкус как моча.

Антон неопределенно ведёт плечами. Дима продолжает сверлить его взглядом, а затем вздыхает.

— Зуб?

Пожалуй, стоило тогда-таки бежать.

— Нет. С чего ты взял? — строит дурачка Антон.

— Значит, всё-таки зуб.

— Да ну почему? Может, я холодного чая захотел, что такого?

— Антон, — голос у Димы строгий, хоть и спокойный. Точно таким же голосом он свою дочку отчитывает за шалости, и, осознав это, Антону становится неловко.

— Ладно, зуб, — недовольно бурчит он и опускает глаза. Старая потёртая скатерть резко становится очень интересной.

Дима устало качает головой.

— Ты же говорил, что таблетки помогают.

— Они и помогают. Просто сейчас что-то…

— Шаст, — снова этот тон.

— Ладно, не помогают. Точнее помогают, но не до конца. Обычно я ещё обезболом закидываюсь после еды, вот тогда вообще шикарно. Ничо не болит.

— Ясно всё с тобой. Значит так, — тон Диминого голоса заставляет Антона резко поднять голову, — завтра приходишь ко мне, будем его вырывать. Я давно тебе говорил, что он не жилец. Хватит уже упираться.

От удивления Антон выпучивает глаза, а сам он застывает. Со стороны наверняка это выглядит максимально комично.

— Завтра я не могу! – говорит он каким-то подозрительно высоким голосом.

Дима смотрит на него скептически, выгибая одну бровь.

— Да что ты такое говоришь, — от него так и сквозит сарказмом. — И чем же ты таким так занят?

— У меня встреча, — первое, что приходит Антону в голову, и он сразу же мысленно морщится. Какая к чёрту встреча? — По работе. Очень важная.

Дима тоже не выглядит особо впечатлённым.

— Какая такая встреча?

— Безумно важная встреча.

— Настолько важная, что ты сказать ничего конкретного не можешь? — Антон часто кивает. — Ну ладно, встреча так встреча. Тогда послезавтра, мне как-то не особо принципиально. Или у тебя снова какая-то встреча?

— Снова какая-то встреча, — соглашается Антон. — С мамой. Я ей кучу раз уже обещал приехать, кучу раз уже переносил. Если перенесу ещё и в этот, то она сто пудов обидится, ты же сам понимаешь.

— Так, мне это надоело. — Дима кидает взгляд на календарь, что висит на холодильнике. — Эту неделю я ещё меняюсь с Пашей, поэтому на смене как обычно. Потом он уходит в отпуск, так что со следующей дежурю каждый день. Шаст, делай, что хочешь, но если ты не приходишь ко мне в течение этих двух недель — и то, это очень много, но я ж тебя знаю, тебе ж полгода нужно морально готовиться — то я просто ночью забираюсь к тебе в квартиру, связываю и всё равно вырываю этой твой чертов зуб.

Дима смотрит на него, грозно насупив брови. Несмотря на шуточную угрозу, он ни капли не шутит и уже не раз говорил Антону, что с этим зубом им давным-давно не по пути и пора бы отправить его в долгое незамысловатое путешествие. И Антон вроде как и согласен с ним, что отношения у них явно какие-то токсичные, а с другой стороны — это же нужно идти к стоматологу с этими их страшными приборами и уколами. И неважно, что этим стоматологом будет его друг. Ведь это он сейчас Дима, с которым они вместе и через огонь, и через воду. А стоит ему только надеть свой белый халат и больничную маску, и лёгким движением руки он из друга превращается в самый главный страх Антона Шастуна и врага нумеро уно. Так что, если так подумать, взвесить всё, то не так уж сильно этот зуб и болит. Можно и потерпеть. Антон уже давно из человека превратился в волка, который терпит и терпит, а потом снова терпит и терпит.

Поэтому вместо того, чтобы согласиться и смириться, Антон выбирает вариант «С» — отшутиться.

— Че, прямо залезешь и свяжешь? — хитро улыбается он. — А может я и не против совсем?

Делать такие комментарии в сторону Димы странно и неправильно, но отчаянные времена требуют отчаянных решений.

К сожалению, Дима не ведётся ни на секунду.

— Я сделаю это максимально неприятно и минимально сексуально. А потом найду другие зубы и назло тебе их тоже вылечу.

Антон морщит недовольную рожицу.

— Какой же Вы, однако, нехороший человек.

— Вы даже не представляете насколько.

Они сверлят друг на друга взглядом несколько долгих секунд. Только вместо «искра-буря-безумие» это больше похоже на «Дима, ну пожалуйста, ну передумай».

В конце концов, Антон позорно опускает голову и сдаётся.

— Ладно. Хуй с тобой.

Дима победно улыбается.

— Вот и умничка. И только попробуй снова «совершенно случайно» что-то запланировать, забыть или уехать. Твои миллион и одна причина в этот раз ну вот вообще не сработают.

Антон закатывает глаза и берёт в руки свою чашку. Чай наверняка уже той самой невкусной комнатной температуры.

— Такое было всего раза два. Ну, может, три, но это максимум.

— Но было же. Так что не отнекивайся.

— Изверг, — ворчит Антон и делает глоток. Зуб снова отдаётся болью, хоть и не такой острой, как до этого, но Антон всё равно тихо стонет и упрямо делает вид, что не видит, как Дима закатывает глаза.

***

Очень важная встреча, в существовании которой Антон так отчаянно пытался убедить Диму, действительно оказалась обычной лапшой у того на ушах, чтобы Дима мог в обед вкусно покушать. А вот визит к маме был чистейшей правдой.

Антон не хотел её лишний раз волновать, она и так это делала по поводу и без, поэтому историю с зубом было решено скрывать по максимуму. Позавтракав утром, сразу же после очередной череды ругательств, Антон выпивает антибиотики, что прописал ему Дима, а сверху закидывается ещё и обезболивающим — чтобы уж наверняка. Так у него точно должна была быть пара спокойных часов.

Старый район отдаёт ностальгией. Знакомые улочки, магазины, площадка во дворе, где прошла огромная часть его жизни — всё выглядит абсолютно так же, как и пять, как и десять лет назад. На Антона волнами накатывают воспоминания, когда главными проблемами в его жизни были мамины запреты на поздние гуляния да уроки в школе, а не невоспитанные клиенты и запущенные дедлайны. Взрослая жизнь казалась такой невероятной и волнующей — на деле же оказалась совершенно обычной. И вот уже не мама запрещает ему кушать мороженое на завтрак, а он сам.

Антон звонит в дверь. Мама открывает практически сразу, словно специально стояла в коридоре и ждала его. Хотя, возможно, так и было.

Внутри всё выглядит точно так же, как Антон и помнил. Та же мебель, те же картины. Даже тот же запах.

— Опять ты наготовила на десять лет вперёд, — цокает Антон, обводя кухню быстрым взглядом, а затем переводит его обратно на маму. — Ты что, весь подъезд позвала в гости?

Мама тихонько смеётся.

— Ну что ты, Антош, какой подъезд? Скажешь тоже. — А потом спустя несколько секунд добавляет: — Всего лишь пару этажей, не более.

Как Антон и предполагал, никакие оправдания не принимались, поэтому он уже несколько минут как гипнотизировал тарелку с блинами, пока мама рассказывала ему про очередную сотрудницу брата сестры соседки по двоюродной тёте. Или как-то так. Если честно, Антон не особо понял, кто там кому кем приходится, а переспрашивать было как-то неудобно.

В который раз за этот день Антона одолевает чувство ностальгии. В голове снова всплывают воспоминания из детства. Он буквально видит, как они вместе делали его уроки за этим самым столом. Как вечерами к ним любила захаживать соседка из квартиры напротив, а по субботам почти всегда были пирожки с мясом. Антон невольно задумывается, следует ли мама этим традициям, или же они со временем все сошли на «нет».

За этими мыслями и мамиными рассказами, Антон окончательно расслабляется и почти не ожидает никакого подвоха. Почти.

— Кста-ати, — как-то странно тянет мама, и Антону совершенно не нравится этот её тон, — я буквально пару дней назад видела тётю Наташу. Ты же помнишь тётю Наташу? — Антон совершенно не помнил тётю Наташу. — Она с тобой сидела пару раз, пока я на работе была. Тебя ещё стошнило от её варева.

Антон скривился.

— Не зря, значит, не помню.

— Наташка никогда не умела толком готовить, не знаю даже, зачем вдруг взялась тогда варить этот суп. Ну, неважно, — мама отмахивается. Забудь, мол. — Так вот. Я её встретила пару дней назад. Мы что-то разговорились о жизни, о работе, о детях. У неё дочка, кстати, есть, твоего возраста…

— Ма-ам, — тяжело вздыхает Антон. — Ты опять начинаешь?

— Нет-нет-нет, я не об этом, — машет головой она. — Так вот, дочка твоего возраста. Ты, наверное, её тоже не помнишь, но да ладно. Она вот замуж вышла, представляешь?

— Представляю. Многие люди женятся и выходят замуж в этом возрасте.

— Многие, да, — кивает мама и выжидательно смотрит на Антона. А вот, собственно, и подвох. Добро пожаловать, давно не виделись.

Антон слегка приподнимает брови и возвращает ей точно такой же взгляд. Мама смотрит внимательно, словно ожидает какой-то реакции, но Антон эти игры её знает. Тем более скрывать в этом плане ему от неё абсолютно нечего.

Так проходит ещё пара долгих секунд и, наконец, она сдаётся.

— Антон, — выдыхает она.

— Мама, — в тон ей отвечает Антон.

— Ты уже взрослый мальчик…

— Ага.

— Не перебивай, пожалуйста. Так вот. Ты уже взрослый мальчик, ты вправе вершить свою судьбу так, как хочешь. Но пойми меня правильно. Я ведь тоже не вечная…

Антон еле сдерживает себя от закатывания глаз. Ну здрасте, приехали.

— Мам, ты опять за своё?

— Я не вечная, — упрямо продолжает она, как ни в чем не бывало, — в любой момент может случиться что угодно. Я очень не хочу что-то пропустить из твоей жизни, а тем более оставить тебя одного.

— Ты же знаешь, что я не один. У меня друзей — выше крыши.

— Друзья — это другое.

— «Вы не понимаете, это другое»? — не сдерживается Антон и улыбается, однако мамино лицо остаётся всё таким же серьезным.

— Именно.

Теперь Антон себя уже не останавливает — он тяжело вздыхает. Как бы сильно он не боролся с этим советским менталитетом, тот всё равно раз за разом возвращается и даёт ему очередной подзатыльник. Антон его уже и клещами, и ножницами, и выкапывать пытался, а тот каждый раз расцветает по новой. Казалось бы, двадцать первый век, делай, что хочешь. Хочешь — строй карьеру, хочешь — выходи замуж в девятнадцать, а хочешь — вообще не выходи. Можешь хоть борщи рожать вместо детей, если сильно нравится, а можешь и не рожать вообще. Но всё равно находятся те, которые капают тебе на темечко изо дня в день, что ты неправильно живёшь, да и вообще тебе на завод нужно идти, перевоспитываться. «Будь как все, не выделяйся и не светись!»

— Мам, мамочка, мамуличка ты моя дорогая, — Антон берёт её руки в свои. — Ну, я же тебе столько раз уже говорил. Не хочу я никого искать, мне и так хорошо. Ну неужели тебе так важно, чтобы я окольцевал кого-то поскорее?

— Я просто очень переживаю за тебя, Антош, — и Антон это понимает. Честно. Всей душой. Но в то же время и не понимает. — Ты же только на работе да с друзьями, а друзья все твои уже женились, детей завели. А ты?

«А я не долбаёб» всплывает в голове фраза Лёши Щербакова, но Антон решает её не озвучивать.

— Так они это добровольно, по любви. А не потому, что «так надо было», — спокойно отвечает Антон.

— Откуда любви взяться, если ты даже не ищешь никого? Прожигаешь свою молодость, а ведь она не вечна. Не успеешь обернуться, а тебе уже сорок.

— Я обязательно обсужу это со своими десятью кошками.

— Антон! — восклицает мама. — Это не шутки, пойми, пожалуйста. Я же волнуюсь. — Она нервно поправляет свои волосы. — Может, тебя с кем-нибудь познакомить? У меня куча подруг, у них наверняка есть хорошие свободные девочки.

Антон прикрывает глаза и тихонько стонет.

— Мам, пожалуйста…

— Или мальчики! — тут же поправляет она себя. — Мальчики тоже должны обязательно быть. Я могу узнать. Хочешь, я узнаю?

— Единственное, чего я действительно хочу — это чтобы ты перестала на меня давить и с женитьбой, и с замужеством.

— Пока что я на тебя «давлю», — мама демонстративно показывает воздушные кавычки, — только со знакомством. И то только потому, что очень сильно переживаю.

— Давай закроем эту тему, хорошо? — устало произносит Антон. — Я тебя выслушал, я тебя услышал. Давай на этом и закончим.

Мама недовольно поджимает губы. Видно, что ей это не нравится и будь её воля она бы эту тему и дальше развивала бы. Но с другой стороны она прекрасно знает своего сына и понимает, что если она продолжит гнуть свою палку, то Антон просто-напросто встанет и уйдёт и кто знает, когда придёт в следующий раз.

— Хорошо, — кивает она, наконец. — Но я всё равно поспрашиваю своих подруг. Вдруг кто-то да найдётся.

Антон снова вздыхает, но никак не комментирует.

***

Уже на следующий день Антон жалеет, что ничего ей тогда не сказал.

Нет, он не надеялся, что мама после этого разговора вдруг подумает: «А вот знаете что? А ведь сын мой прав был» — и закроет эту идею под десятью замками в каком-нибудь старом ненужном шкафу. Но и такой моментальной отдачи этому делу он тоже как-то не ожидал.

Первый номер телефона мама скидывает Антону уже на следующий день. Номер, да ещё и краткое резюме к нему.

Мама (18:34)

Это Аня. Учится на архитектурном, заканчивает в этом году. Очень приятная девочка, отличница. Любит кошек. Я специально узнала.

Антону даже приходится несколько раз перечитать сообщение. А потом ещё парочку раз проверить, а точно ли это мамин номер, а не кто-то разыгрывает его с работы, втихую переименовав контакт. Но нет, чат вайбера по-прежнему принадлежит ей и это никакая ни шутка.

Вы (18:40)

Ты серьёзно сейчас?

Ответ не заставляет себя долго ждать.

Мама (18:41)

Не в твоём вкусе?

Вы (18:41)

Я даже не знаю, как она выглядит

Мама (18:43)

У Анечки есть фотографии в вотсаппе, а ещё там ссылка на инстаграм.

Антон уже было печатает, как ему всё равно на то, как Анечка выглядит и вообще на саму Анечку в принципе, но вовремя понимает, что, во-первых, это будет слишком грубо, а во-вторых, мама всё равно не успокоится, а только обидится. Поэтому вместо этого он выходит на пару минут из сети, якобы посмотреть фотографии, чтобы потом ответить, мол, да, совершенно не в его вкусе. Интереса ради Антон действительно смотрит Аничкины фотографии и, честно говоря, тут, скорее, сам Антон будет далеко не в её вкусе.

На следующий день ему опять приходит сообщение от мамы. Теперь уже она в красках рассказывает про некую Настеньку, которая, удивительно, снова оказывается Антону не по вкусу — но тут уже действительно так совпало. Через день он отказывается от встречи с Наденькой, а ещё через два — с некой Оленькой. Антону даже показалось, что мама напрочь забыла, что обещала искать и «хороших мальчиков» тоже, но затем в четверг ему, наконец-то, прилетает телефон и «мамино досье» на какого-то Никиту. Антон и его отшивает, конечно, но всё равно приятно.

Антон был уверен, что ещё чуть-чуть, и маме эта вся игра надоест. Что она напишет, как он не ценит её тяжкий труд и отправит его в свободное плаванье самому разбираться с этой проблемой.

Однако вот уже идёт вторая неделя, а мамин напор так и не заканчивается, в отличие от отмазок самого Антона. Поэтому немного пораскинув мозгами, Антон решает действовать радикально.

— И вот поэтому ты здесь? — невозмутимо спрашивает Дима. Антон кивает и смотрит на него, мол, «ну да, а что такого?» — То есть ты пришел ко мне не потому, что, наконец-то, решил вылечить свой зуб, а потому, что хочешь устроить этому маминому кренделю от ворот поворот? Я тебе правильно сейчас понимаю?

— Ну да, а что такого? — озвучивает свои мысли Антон и продолжает смотреть на Диму так, словно тот не догоняет чего-то предельно простого.

Дима несколько секунд никак не реагирует. Антон недовольно вздыхает.

— Ну, не могу же я вечно оправдываться тем, что они все не в моём вкусе. Мама и так уже как-то странно реагировала, когда я про Никиту это сказал. А из других вариантов у меня только работа, но это и не отмазка вовсе. Поэтому отчаянные времена требуют отчаянных действий.

— Я, конечно, всё понимаю, — наконец, произносит Дима, — и даже в каком-то плане рад, что эта идея, хоть она и максимально тупая, но смотивировала тебя пойти к стоматологу. Но с другой стороны мне жаль того бедного парня, что согласился с тобой встретиться. Вот он вообще не виноват, что ты дебил.

Честно говоря, эта мысль гложила и самого Антона. Этот парень — Арсений — ни в чём не виноват и, вероятно, сам пал под давление извне. Ну, или отчаялся и согласился. Арсению просто банально не повезло, что мама скинула именно его номер в тот момент, когда у Антона было максимально неприятное настроение, и он попросту попал под горячую руку. Абсолютно ничего личного. Тут уже действовал принцип «либо он, либо я»: либо Антон продолжает глупо отмазываться и потом выслушивает от мамы, как она старается, а он не ценит, либо он соглашается на её вариант и выкручивает всё так, чтобы уже отказались от него. Идеальный план: в глазах мамы Антон молодец, но и свести ни с кем его у неё не получилось. Все довольны.

Все, кроме этого Арсения, конечно.

— У него имя ещё такое странное. Арсе-ений, — передразнивает Антон, растягивая звуки. — Так и вижу какого-то ботаника в очках, которого все в школе чмырили.

— Пока что чмыришь его только ты, — подмечает Дима.

— Я не чмырю его, а пытаюсь донести до тебя ход своих мыслей, — возражает Антон. — Ну, вот ты бы пошёл на свидание с кем-то, кого зовут Арсений?

— Конечно, нет. Я же не по мальчикам.

— Ну, вот видишь… — Антон обрывает себя на середине фразы и сердито пыхтит. — Я не об этом. Я про имя. Это то же самое, что идти на свидание с кем-то, кого зовут, ну… Не знаю, Эльвира. Или Галя. Сразу в голове образ какой-то бабушки пятьдесят плюс.

— По-моему, последние пару лет как раз таки такие имена стали, наоборот, возвращаться в моду.

— Не суть. Суть в том, что у меня в голове сразу образ, понимаешь? При этом не образ какого-то красивого мальчика по имени Арсений, а какого-то деда Сени.

Антон на самом деле понятия не имел, как выглядел этот Арсений, так что все его предположения и догадки имели место быть. Когда мама сказала, что Арсений увлекается фотографией, да и вообще работает профессиональным фотографом, Антон ожидал увидеть миллион дурацких фотосессий или как минимум стандартный набор а-ля «вот я задумчиво смотрю влево, а вот я как бы невзначай засмеялся и меня сфоткали». Поэтому нажимая на ссылку инстаграма Арсения, ожидания Антона покоились где-то на минус первом этаже. И он оказался прав. Почти.

На странице у Арсения действительно было много разнообразных фотографий с самых разных фотосессий. Была только одна загвоздка — ни на одной из этих фотографий не было, собственно, самого Арсения.

Какой профессиональный фотограф не выкладывает собственные фотографии? Неужели у него не было друзей среди других таких же профессиональных фотографов? Не то чтобы Антону это было сильно важно, исход-то всё равно будет один. Просто это лишний раз подтверждало его теорию.

— Разве Сеня — это не Семён? — задумчиво интересуется Дима, и Антон уже на сто процентов уверен, что тот специально пытается его выбесить. Судя по всему на его лице чётко написано всё, что он думает в данный момент, потому что Дима не выдерживает и смеётся. — Да ладно тебе. Что ты дуешься сразу?

Действительно. Что это Антон вдруг?

— Потому что я тут тебе, между прочим, жалуюсь, а ты меня всерьёз не воспринимаешь.

— Я, конечно, очень рад, что жаловаться ты ко мне пришёл на платный осмотр, а не дома под футбол и пиво, но твоё право, Антош. — Дима надевает маску, словно намекая, что разговор пора заканчивать. Антон сразу же напрягается. Как же было легко забыть, куда и ради чего он пришёл. — А вообще, если ты хочешь услышать моё мнение, то я считаю, что ты не прав.

— Это ещё почему? — искренне недоумевает Антон. План практически идеальный, а придумал он его буквально на раз-два.

— Потому что это некрасиво, как минимум. Не по-человечески как-то, понимаешь? Ты этого парня в глаза не видел, не общался с ним. Сам себе что-то там решил в голове, а страдать он будет.

— Ничего он там страдать не будет, — отмахивается Антон, внимательно наблюдая за тем, как Дима достаёт шприц. — Ну, помучается один вечер, подумаешь. И то, не вечер, а часик. Ну, два часика. А потом всё. Неловкое прощание и пустые обещания как-то ещё пересечься. И больше мы не увидимся.

Дима качает головой.

— Не боишься, что потом тебя карма в жопу укусит?

Антон на секунду теряется.

— А может мне такое нравится? Когда за жопу кусают.

— Если честно, то я бы и дальше спокойно жил без этой информации.

— Хочешь, поговорим об этом?

— Антошка, не зли человека, у которого шприц в руках.

Антон сразу же утрачивает весь игривый настрой. Всё-таки Позов знал, как правильно подобрать аргументы.

Диму он не боится. Антон прекрасно знает, что тот плохого ему никогда не пожелает, даже если Антон заберёт у него последнюю банку пива или побьёт в ФИФУ. Позов мог спокойно забить и отправить Антона катиться кабанчиком с его этой проблемой с зубом, но он этого не сделал. И Антон ему безумно за это благодарен. Ведь как бы Антон ни отпирался, в глубине души он всё равно понимал, что если ничего не делать сейчас, то дальше будет только хуже.

Дима аккуратно делает обезболивающий укол в десну. Движения у него легкие и уверенные, отработанные годами, и Антон немного расслабляется. Но только немного. Поначалу он следит, что и откуда Дима достаёт, куда подключает. Но когда тот наклоняется непосредственно к Антону с каким-то страшным прибором, то отводит глаза и старается абстрагироваться настолько, насколько это было вообще возможно. Особенно, когда понимает, что Дима действительно что-то там делает, хоть Антон этого и не чувствует.

Антон мысленно хихикает. Как же двусмысленно это прозвучало.

Антон только доходит до кульминации в своём воображаемом споре с одним из крайне неприятных клиентов, как Дима вдруг говорит:

— Готово.

— Фсё, фто ли? — изумлённо спрашивает Антон. Ну, или пытается спросить — языка и левую часть челюсти он вообще не чувствует. — Ты пликалифаефься, фто ли?

— Ага, — просто отвечает Дима, снимая сначала маску, а затем и перчатки. — И совсем не страшно ведь.

Антон продолжает тупо моргать.

— Тах быфтло?

— А я говорил, что это недолго, а ты не верил. Да ты на Арсения своего дольше пиздел, — весело говорит Дима и, как ни в чём не бывало, садится за стол. — Я тебе сейчас обезбол один выпишу, на всякий случай. Если место будет сильно беспокоить после окончания действия анестезии, то выпьешь. Если даже спустя время боли будут только усиливаться — сразу же говори мне. Вообще отписывайся эти пару дней про своё самочувствие, мне так спокойнее будет. — Поз быстро что-то расписывает на листочке и протягивает Антону. Тот берёт его не глядя. — В течение пары часов ничего не есть, не пить, тем более ничего горячего или холодного. Сигареты, алкоголь, бани, спорт — пока о них можешь забыть. Языком по ране не води, на той стороне не жуй, зубы чисти аккуратно. Когда вы там договорились встретиться?

Антон кидает взгляд на часы, что над Диминым столом.

— Фелес чаф.

Дима задумчиво стучит ручкой по столу.

— М-да. Ну, анестезия так быстро не пройдёт, это я тебе точно говорю. Так что впечатление ты произведёшь.

— Та пофих. Таф дафе луфше. Я фоапфе зофел опофдать, — говорит Антон.

— Нихуя не понял, бедный твой Арсений.

Антон закатывает глаза.

— Он нэ мои.

— Неважно. Можешь тут переждать, можешь сразу идти. Я, в принципе, тебе всё сделал, всё сказал, а дальше на телефоне держимся.

В качестве мести за его зверства, Антон решает остаться на полчаса и подействовать Диме на нервы. К сожалению, Дима не реагирует на его пламенные речи должным образом, а только ржёт или просит повторить ещё раз, и потом опять ржёт. Видите ли, Антон непонятно изъясняется. Антон гневно пыхтит и кидает ему в лицо первую попавшуюся скомканную бумажку. Правда этой бумажкой оказывается рецепт, который ещё мог бы пригодиться, так что Антон позорно идёт подбирать своё оружие, пока Дима снова над ним издевается.

— Надеюсь, ты не планировал с ним целоваться, — хмыкает он, когда Антон уже встаёт уходить.

Антон кривится. Какой кошмар, как такое могло Диме вообще в голову прийти. Хотя, в принципе, если всё пойдёт не по плану, то отвратительный слюнявый поцелуй может быть тем самым планом «Б». Антон мысленно записывает идею в воображаемый блокнот.

До кафе Антон добирается ещё за полчаса. Людей в зале немного, что, в принципе, ожидаемо для вечера среды. Антон спокойно выбирает место у окна, благодарно кивает официантке, что моментально появляется у его столика с меню в руках. Заказать он всё равно ничего не сможет, но объяснять ей что-то в его состоянии было бы сложно. Антон коварно хихикает себе под нос. Он уже не мог дождаться реакции Арсения.

Антон откидывается на спинку дивана и втыкает взгляд в телефон. Он не лукавил, когда говорил, что представляет Арсения как типичного мальчика-ботаника: огромные очки с толстыми стёклами, зализанные волосы, рубашка, обязательно застёгнутая под самое горло, а сверху какая-нибудь жилеточка. И, конечно же, характер соответствующий внешности — эдакий всезнайка-зануда. В голове сразу же всплывает Валентин Будейко из «Универа», и Антон хмыкает. Просто чистейшее попадание.

Антон бездумно листает ленту инстаграма, иногда лайкая какие-то посты. Ему попадается очередной мем про врачей, и он сразу же скидывает его Диме, а потом и вовсе начинает спамить их диалог от скуки. Арсений уже опаздывает на целых десять минут, и это слегка злило. В конце концов, это Антон хотел его выбесить, а не наоборот.

Проходит ещё пять минут, пока Арсений, наконец, не соизволяет почтить его своим присутствием.

— Антон, прошу прощения за опоздание. Клянусь, у меня была причина.

Антон уже хочет разойтись в какой-нибудь тираде про то, как некрасиво заставлять людей себя ждать, но слова застревают у него в горле стоит ему только поднять взгляд. Потому что напротив стоит не Валя из «Универа», а полная его противоположность. Это не Сенечка, с которым им с Антоном не по пути, а высокий голубоглазый мужчина с тёмными волосами и обворожительной, хоть и смущенной, улыбкой. Он даже одет совершенно не так, как Антон себе представлял: в тёмную свободную футболку, дырявые джинсы и кроссовки. Единственное, что Антон угадал — это были очки, но и те Арсению шли до противности.

— Э-э, — очень интеллектуально произносит Антон. Он прокашливается и садится ровно. — Нифиго стлафнава. Фсё ф палядке.

Арсений слегка хмурится, но присаживается напротив.

— Я надеюсь, ты меня недолго ждал. Замок в студии сломался, пришлось мастера ждать.

— Нет-нет. Не палься, — машет Антон. — Фыфляфишь фуфер.

— Спасибо, — мягко улыбается Арсений после небольшой паузы. — Ты тоже.

Арсений изучающе на него смотрит, и Антон хочет себя стукнуть. Вот прям сильно, чтобы хорошо запомнилось. Сколько раз мама ему говорила, что вселенная всё видит и что не нужно быть долбоёбом, ибо потом это всё ему вернётся с двойной силой, правда, про долбоёба, скорее всего, говорил Дима.

К их столику снова подходит официантка и вручает Арсению меню. Тот благодарно ей кивает.

— Ты уже что-то выбрал? — листая меню, спрашивает Арсений. — Если нет, то я бы посоветовал их фирменный куриный крем-суп. Мы как-то с другом тут были, очень вкусный.

Антон следует его примеру и тоже переводит взгляд в меню. Перед уходом Антона Дима безумно остроумно пошутил про «ничего не брать в рот», пока не сойдёт анестезия, да и вообще быть очень аккуратным, дабы не занести никакую инфекцию. Анестезия, очевидно, не прошла, раз Антон до сих пор разговаривает, словно как из жопы. Хотя, наверное, даже оттуда людей проще понять, чем Антона сейчас.

Антон прокладывает простую логическую цепочку. Суп — жидкий; это хорошо, жевать почти ничего не надо. С кремом сложнее. Единственный крем, который он знает — это крем для торта, но тут явно мимо. Поэтому суп — да, крем — под вопросом, а вот крем-суп — вообще зверь непонятный, страшный, но интересный.

Официантка возвращается довольно быстро, хотя может это просто Антон слишком глубоко задумался о супах с кремами. Он жестом предлагает Арсению первым сделать заказ, а после — просто тыкает в тот самый куриный крем-суп. Антон понятия не имеет, горячий он или холодный, и мысленно надеется, что он не попадает в список запрещенных Димой продуктов. Девушка повторно озвучивает их заказ и, не услышав никаких возражений, забирает оба меню и ретируется.

Антон смотрит на такого красивого Арсения и думает: «Эх, была ни была. Всё равно хуже уже не будет».

— Мне скафали, ты уфлекаефся фотоглафией? — спрашивает Антон. Люди всегда любят разговаривать о себе, а тем более — о своих хобби.

Арсений кивает, и его глаза действительно словно загораются.

— Да, — говорит он. — Ещё с института. Там вообще такая история смешная. Меня как-то попросили пофоткать одно мероприятие, потому что я был единственным непьющим в компании. В итоге мне настолько это зашло, что я бросил институт и пошёл работать фотографом.

— Да ладно? — смеётся Антон. — И фто скафали на это тфои лодители?

— Ничего, — пожимает плечами Арсений. — Я их просто перед фактом поставил, что не быть мне экономистом, как бы они этого не хотели. Потом работы свои показал, они оценили. А когда бесплатно устроил фотосессию противной маминой троюродной сестре, так вообще окончательно приняли.

Они вместе посмеиваются, и Антон чувствует, как начинает постепенно расслабляться. В голове всплывает голос подозрительно напоминающий Димин: «А я тебе что говорил?», но Антон его сразу же отгоняет. Ну, тупанул, ну с кем не бывает? Сейчас главное включить своё природное обаяние и всё пойдёт как по маслу, Антон зуб даёт. Точнее, он его уже отдал час назад.

Арсений смотрит на него и видно, что тот мнётся.

— Фто? — решает не мучить его Антон.

— Ты только не пойми меня неправильно, — аккуратно произносит Арсений и это очень опасная территория. Эта фраза может пойти сразу в несколько направлений, и пока что ни одно из них Антону не нравится. — А что у тебя с… — Арсений показывает рукой возле своего лица, — с дикцией.

Антон облегчённо выдыхает. Странно, что Арсений его сразу это не спросил.

— С дикфией у меня фсё нолмальна, — говорит Антон, хотя в данный момент звучит это крайне неубедительно. — У меня плосто суп.

— Суп? — растеряно переспрашивает Арсений.

— Нет-нет. Суп. Суп, — Антон видит, что лучше не становится, поэтому просто показывает на зубы.

— А! Зуб, — Антон быстро кивает. — Тогда всё понятно.

— Плосто анестесия ефё не плофла.

Арсений закусывает губу и явно что-то обдумывает. Затем достаёт телефон и открывает заметки.

— Прости, я тебя иногда плохо понимаю. Ты не против, если мы будем так общаться?

И как это Антон первым до этого не додумался? Хотя учитывая, почему он оказался в такой ситуации изначально, это уже не так удивительно.

Печатать в заметках долго и утомительно, особенно длинные предложения, но зато они сдвигаются с мёртвой точки и почти нормально могут общаться. Арсений рассказывает про свою семью и оказывается, что мама Антона ходит на те же курсы английского, что и мама Арсения. Собственно там они и решили их познакомить, и узнал об этом Арсений, когда вечером забирал их после занятий.

— Твоя мама — очаровательная женщина, — говорит Арсений и даже не догадывается, что только что заработал у Антона очередной плюсик. — Она так мило о тебе рассказывала, что я просто не мог не согласиться.

Антон смущенно улыбается и быстро печатает на телефоне.

«Я надеюсь, я не сильно испортил первое впечатление?»

— Нет, — заверяет его Арсений с тёплой улыбкой. — Такой первой встречи у меня ещё точно не было.

В какой-то момент Арсений спрашивает разрешения сесть рядом, чтобы было удобнее читать заметки, и Антон соглашается без раздумий. Они сидят на одном диванчике, иногда соприкасаясь предплечьями, и Антон чувствует себя подростком на первом свидании. От Арсения приятно пахнет парфюмом, а глаза его вблизи цвета чистого безоблачного неба. Тут должна была быть шутка про ориентацию, но Антон решил, что пока что лучше промолчать.

Официантка возвращается с подносом. Она никак не реагирует на их пересаживания, молча ставит блюда и снова уходит. Антон смотрит на свой загадочный крем-суп и осторожно тыкает в него ложкой. В голове снова проносятся указания Димы, и Антон мысленно прикидывает, пожалеет ли он об этом или нет. Жалко нельзя никак заглянуть в будущее.

— Всё в порядке? — слегка обеспокоено спрашивает Арсений, видя Антоновы метания.

— Фсё нолмально, — быстро уверяет его Антон. — Не палься.

Антон ковыряется в тарелке, всё ещё взвешивая все «за» и «против». Правда делать он это должен был до заказа, но не важно. У него сегодня день вообще пошёл не совсем так, как он его изначально планировал.

Поначалу всё идёт нормально. Антон кушает аккуратно, маленькими порциями, хотя и особого удовольствия не получает — язык всё ещё частично онемевший, так что вкуса он не чувствует, а без вкуса это просто какая-то вязкая жижа. Арсений ему увлеченно рассказывает за случай, что произошёл с ним на работе пару дней назад. Ничего не предвещает беды.

Пока она, собственно, не случается.

Антон не знает, как это происходит. В один момент он смотрит на Арсения, как сказала бы Катя, своим «щенячьим взглядом», а в следующий — суп, что был у него во рту секунду назад, вдруг весь оказывается у Арсения на штанах.

— Блять! — Антон сразу же хватает охапку салфеток. — Блять, пласти, пласти…

Мало того, что Антон не в состоянии членораздельно разговаривать словами через рот, так к этому ещё и добавляется его природная кривожопость. Просто замечательно.

— Антон, не переживай, всё нормально, — спешно заверяет его Арсений, но Антон же не дурак, прекрасно всё понимает и от этого становится только хуже.

Антон тщательно водит салфетками по штанине, стараясь убрать последствия своего позора, и случайно увлекается, проводя рукой по внутренней стороне бедра крайне близко к одному причинному месту. Арсений резко подскакивает.

— Давай я сам, — убирает он руки Антона. До Антона вдруг доходит, и его лицо заливается краской.

— Исфини.

— Всё в порядке, — повторяет Арсений. Он трёт штанину ещё какое-то время. — М-м, не сходит зараза. Блин. Придётся отнести в химчистку. — Арсений вздыхает и смотрит на Антона как-то виновато, что совершенно неуместно в контексте данной ситуации. — Нужно быстро заскочить домой, переодеться и сдать штаны, пока пятно ещё свежее. Прости, пожалуйста.

— Дафай я оплафу, — Антон быстро достаёт кошелёк из кармана. — Сколько?

— Не стоит, — отрицательно качает головой Арсений. Он кладёт несколько купюр на стол и встаёт. — Спишемся позже, хорошо?

Арсений не выглядит разъярённым и даже слегка улыбается ему на прощание, но Антону от этого ни капли не легче.

***

Остаток дня Антон планирует посвятить самобичеванию. К сожалению, ни пива, ни тем более мороженого ему не светит ещё как минимум неделю, от чего на душе становится ещё гаже. Он даже погрустить по-человечески не может.

Судьба явно решила сыграть с ним в игру. Обвести вокруг пальца, коварно обмануть. И план ведь такой до противности простой: поначалу дать Антону выиграть, усыпить его бдительность, показать главный приз, а затем ударить козырем и с задором смотреть, как он позорно всё теряет.

То, что виноват здесь полностью он сам, а не судьба-злодейка, Антон решает временно игнорировать.

Весь вечер он не выпускает телефона из рук, но Арсений так и не звонит, и даже не пишет. Ни в этот день, ни на следующий. Антон тоже не пишет — вместо этого он продолжает гипнотизировать их пустующий диалог и то, как меняется время последнего пребывания Арсения в сети. Но вы не понимаете — это совершенно другое. После того грандиозного фиаско проявлять инициативу со стороны Антона было бы просто глупо. Слышать завуалированные фразы по типу «прости, ты очень интересный, но давай больше никогда с тобой не видеться» жутко не хотелось. Именно поэтому проявить инициативу должен был Арсений. А то, что он этого так и не сделал, было очень показательно. Ровно то же самое он и ответил маме, когда та позвонила спросить, как всё прошло — у Антона не было настроения выдумывать ей что-то другое.

Антон никогда не считал себя невезучим. Иногда он не слишком серьёзно к чему-то относился или не продумывал что-то до конца. Но чтобы настолько проебаться? Это нужно иметь настоящий талант.

— Знаешь, — медленно произносит Дима, тыкая Антону в рот очередные свои приборы и что-то там рассматривая, — я прямо уже который день борюсь с желанием сказать тебе одну фразу. Догадываешься какую?

Антон только недовольно мычит. Во-первых, когда ты лежишь на стоматологическом столе, а во рту у тебя какие-то железяки, чтобы ты его закрыть не смог, очень сложно сказать что-то толковое. А во-вторых, знает он эту Димину фразу, и легче Антону от этого не становится.

— А я всё равно скажу, — зараза такая, ещё и специально в глаза смотрит для пущего эффекта. — А я тебе говорил. А я тебя предупреждал. — Антон закатывает глаза и отворачивается настолько, насколько это вообще было возможно. — Что ты мне тут свои глазищи закатываешь? Напомнить, что ты мне тогда сказал или сам помнишь? По взгляду вижу, что помнишь. — Дима, наконец, прекращает свои издевательства и вынимает все свои железки. Антон разминает затёкшую челюсть. — Нормально всё там у тебя, инфекции нет. И не смотри на меня так.

— Как «так»?

— Как на врага народа.

— Да потому что ты разговариваешь со мной, как с ребёнком, — этот аргумент работал бы лучше, если бы Антон сейчас не звучал как ребёнок. — Такое чувство, что я знал, что так всё получится.

— Действительно. Кто ж знал, что настоящие люди могу отличаться от того, какими ты их рисуешь у себя в голове.

— Напомни, почему я с тобой общаюсь? Вместо поддержки сплошной буллинг, — ворчит Антон, но больше для вида. На самом деле виноват был во всей этой ситуации только он сам, и он это прекрасно понимает. Но приятнее от этого не становится, а Арсений волшебным образом с цветами не появляется. — То с зубом, теперь, вон — с Арсением.

— Ну, зуб же больше не болит?

— Зуб не болит. А Арсений — болит.

— В этом плане я тебе уже не помощник. Я же стоматолог, а не психолог. Вот был бы твой Арсений какой-нибудь проблемой у тебя во рту… — Дима быстро понимает двусмысленность своей фразы и всё, что успевает сделать Антон — это вопросительно приподнять брови, на что ему больно прилетает пальцем в бок, и он ойкает. — Даже не вздумай.

— Пошлость. Звенящая пошлость. — В тон Михалкову произносит Антон и сам же с этого смеётся. — Такое я и сам подумать мог. Лучше посоветуй что-нибудь.

— Я могу дать тебе один совет, но он тебе не понравится.

— Это ещё почему?

Дима внимательно на него смотрит, словно что-то взвешивает у себя в голове. Где-то в глубине души Антон догадывается, что именно ему хочет сказать Дима, и даже с ним согласен, но какая-то часть него всё равно дрейфила до мокрых ладошек и уже заранее была готова сыграть в игру: «Тысяча и одна причина, почему эта идея говно».

— Поз, сказал «А», говори и «Б». Хватит кота за яйца тянуть.

— Хорошо. Тебе ведь Арсений нравится? Только честно.

Антон кивает. Это более, чем очевидно.

— Ну да, — говорит он. — Я бы тебе мозги так не выносил, если бы не нравился.

А как можно было иначе? Арсения было приятно слушать, он интересно и с выражением рассказывал, любил каламбуры, а ко всему этому ещё и оказался до чёртиков красивым. В этом неравном бою у Антона просто не было шансов.

Антон начинает уплывать куда-то в своих мыслях, но Дима быстро его протрезвляет:

— Значит, напиши ему сам.

— Что? — опешив, переспрашивает Антон. — Нет.

— Тогда позвони.

— Ещё хуже.

— Почему?

— В смысле «почему»? Потому что! — Неужели Дима действительно не понимает всех масштабов проблемы? — Ты вообще помнишь тот день? Я ж гавалил фот тах, — сам себя передразнивает Антон и проводит рукой по кудрявой чёлке. — А потом ещё и этот суп на него пролил. И да-да, я знаю, что вообще не должен был его заказывать, но ведь ничего не случилось! Инфекции нет. Пронесло же. — По Диминому лицу было кристально ясно, что тот думает про Антонову удачу. — Просто… Поз, ну ты со стороны посмотри на это вот всё. Неужели ты бы хотел после такого видеться ещё раз? Тут час отмучился и молодец, возьми с полки пирожок. И заблокировать не забудь, где только можно.

Антон ожидает, что Дима начнёт яростно с ним спорить, как это обычно бывает, но тот решает идти сразу с козырей.

— Антош, — снова использует этот свой отцовский тон. Антону сразу же становится стыдно, хотя он и не понимает, за что именно. Точнее понимает, но признавать не хочет. — Мы кругами ходим. Ты опять что-то сложил в голове и дуешься на весь мир.

— Ничего подобного, — как-то совсем по-ребячески отвечает Антон. — Я просто реалист. Трезво анализирую ситуацию.

— Хуялист ты, а не реалист. Пока что ты просто решаешь за другого человека, как и что тот подумал.

Антон сердито сопит. Порой спорить с Димой просто невозможно. Придёт он со своим «ну, смотри, давай сядем, подумаем» и даже пожаловаться на свою тяжелую судьбу спокойно не даст.

— Мне кажется, тебе нужно самому написать, — продолжает гнуть своё Дима. — Ну, вот чо будет, если ты напишешь? Отошьёт? Ну и хуй с ним, зато ты точно знать будешь, что уже всё. И потом, а вдруг не отошьёт? Вдруг наоборот? Арсений же был в курсе твоих приключений тогда, мог послать и не послал же. Значит, не всё так плохо. А если не напишешь сам, то так ничего и не узнаешь, и будешь ходить бесить меня ещё несколько недель.

Дима очень любил свою точку зрения через пиздюли доносить, во всяком случае, когда дело касалось Антона. И ведь не поспоришь же — была в его словах доля правды. Даже не доля, а целая горка. Гора. Горище! Антон и сам об этом пару раз думал, когда залипал на аккаунт Арсения в ватсапе.

— А если он меня проморозит? — закусывает губу Антон. Только от мысли, что Арсений даст ему от ворот поворот, неприятно сосёт под ложечкой.

— Значит проморозит. В любом случае ты будешь знать, что попытался.

Как у него всё дохуя просто.

***

То, что Дима был прав, ещё далеко не значило, что Антон последует его совету.

Антон прекрасно понимал, что даже вежливый отказ — а он был бы исключительно вежливым, потому что Арсений вдоль и поперёк излучал сплошную интеллигенцию — был бы лучше, чем это отвратительное чувство неизвестности. Неизвестность всегда пугала.

Этим же вечером, прямо перед самым сном, Антону в голову начинают лезть всякие радужные мысли с Арсением в главной роли. В его фантазиях они даже не делают ничего непристойного. Антон представляет, как Арсений спокойно заходит в комнату и ложится рядом; тихо, аккуратно ныряет под одеяло, чтобы не разбудить. Он обхватывает Антона сзади, кладёт руку ему на живот и утыкается носом в шею словно котёнок. Его губы мимолётно касаются кожи, оставляя на ней нежные поцелуи, и это ощущается настолько правильно, что Антон чуть ли не волком воет.

В своих страданиях он винит только Диму. Это он дал ему надежду, что все эти фантазии могут стать реальностью. Осталось только самому сделать первый шаг и надеяться на лучшее.

День Икс происходит совершенно случайно и абсолютно незапланированно. Да и вообще приходит оттуда, откуда его не ждали.

Утро субботы начинается со звонка мамы.

— Да? — голос ещё хриплый ото сна, и Антон прокашливается. — Да, мам, что-то случилось?

— А обязательно нужно, чтобы что-то случилось? Я что, своему сыну просто так не могу позвонить? — Видимо, для всех родителей идеальное начало нового дня — это свежая ссора с семейством. Даже, если оно уже живёт отдельно. — Ты спишь ещё, что ли?

— Не, не сплю, — нагло врёт Антон, а сам кидает взгляд на электронные часы, что стоят на тумбе у кровати. — Ладно, сплю. Мам, ты на часы смотрела? Начало десятого.

— Раньше встанешь — больше сделаешь.

Логика тут, конечно, есть, но единственное, чего хочет Антон — это пойти обратно спать и проспать до обеда. Как минимум. Последние несколько дней выжали из него все соки.

Антон прикрывает глаза.

— У меня на сегодня из планов только сон, — говорит он лениво. — Так что я чётко следую своему графику.

— А у меня сегодня в планах встреча с сыном в полдень, — парирует мама. Голос у неё какой-то слишком весёлый и раздражающе бодрый. — И даже не вздумай со мной спорить, — знает же, что собирался. — Тебе как раз хватит времени спокойно собраться. Позавтракать можешь здесь. И приведи себя в порядок, пожалуйста. Ты же у меня такой красивый мальчик.

Вот тут-то Антон уже напрягается. Вот тут-то и звенит очередной тревожный звоночек в его голове. Уж не удумала ли мама́ его уже вживую знакомить со своими потенциальными жертвами? Антон морально не готов. Тем более он уже мысленно встречается с Арсением.

— Ма-ам, — настороженно тянет Антон, — если это то, о чём я думаю, то скажи сразу.

— Откуда я знаю, о чём ты там думаешь.

— О том, что ты кого-то пригласила с утра пораньше и решила рекламировать своим знакомым.

— Скажешь тоже! — смеётся она, и смех у неё какой-то больно уж подозрительный. Не исключено, что это просто Антонова паранойя. — Клянусь — знакомить тебя ни с кем не собираюсь. Но гости действительно должны прийти, тут ты прав. Но ты их знаешь, не переживай.

Антон всё равно ей до конца не верит, что-то тут явно нечисто, но доказательств у него тоже нет.

— Кто? Тётя Наташа? Таня? — Антон пытается вспомнить остальных маминых подруг. — Алла?

— Нет, нет и нет. Ну, Антош, ну хватит гадать уже, только время тратишь. Собирайся лучше.

Поняв, что информации из мамы он всё равно никакой не вытянет, Антон кряхтит, пыхтит и стонет, но встаёт с кровати. Собирается он явно нехотя, со скоростью улитки: принимает душ, укладывает волосы, чтобы те не были похожи на воронье гнездо, даже надевает свежую выглаженную толстовку. Внутренний ребёнок, который никуда не хочет идти и ничего не хочет делать, упирается и топает ногами, но Антон даёт ему конфетку и говорит тому заткнуться.

На улице свежо. Птицы щебечут где-то высоко на уже желтеющих деревьях, а из людей только бабушки на скамеечках. И когда они только успевают? Непонятно.

Маршрутка приходит быстро, и до мамы Антон добирается за рекордные полчаса. Он даже жалеет, что не дал себе поспать ещё где-то часик.

Даже мама смотрит на него удивлённо.

— Ты что-то рано.

— Могу уйти. — Половина двенадцатого утра. С Антоном сейчас шутки плохи.

— Ну уж нет. Заходи уже, — и пускает его внутрь. Такое чувство, что это он в гости напросился с утра пораньше, а не его заставили в добровольно-принудительном порядке.

Антон проходит на кухню, моет руки и ставит чайник. В большой тарелке под крышкой лежат свежие гренки, а на сковороде дожаривается яичница. Запах стоит настолько аппетитный, что ещё чуть-чуть, и Антон захлебнётся собственными слюнями.

— Что там гости твои — долго ещё? Завтракать можно?

— Он уже в пути, и да, завтракать разрешаю.

— Он? — Антон-то думал, что мама подруг своих позвала, а тут какой-то «он».

— Он, — кивает мама и снова этот странный голос, да ещё и улыбочка какая-то подозрительная.

Сердце сразу же забилось быстрее. Неужели?.. Да ну нет, бред какой-то. Не может быть. Или?.. Так, соберись.

— Что за он? — Как можно спокойнее спрашивает Антон. Вариантов может быть несколько, Антон даже не знает, какой из них хуже. Знает только, какой лучше — Арсений.

— Тебе чай чёрный или зелёный? — Вместо ответа мама переводит тему. — Кстати, как зуб? Не болит?

Этот вопрос окончательно ставит Антона в тупик.

— Откуда ты?..

— Оттуда. Я же мама, я чувствую. — Ой, как заливает красиво. Антон прям разбежался и поверил, волосы назад. — Ты почему мне не сказал, что у тебя проблемы? Я бы тогда тебя не грузила бы.

Ага, конечно. Мама знала его как облупленного, но и Антон знал её не хуже — она, скорее, начала бы его сватать ко всем знакомым врачам, чем сдалась бы.

— Тебе Дима сказал?

— Какая разница, кто мне сказал? Главное, что у тебя всё хорошо. — И снова это увиливание от вопроса. И снова шестерёнки в голове начинают крутиться так, что пар скоро из ушей пойдёт.

Чисто теоретически вариант с Арсением имел место быть. Антон знает, что Арсений её знает. А учитывая, что именно мама дала Антону его номер телефона, значит и номерами они давным-давно обменялись. Это, во-первых. Во-вторых, зуб. За зуб вообще только два человека знали: Дима и, собственно, Арсений. Зачем это Диме? Именно, что незачем. Значит, снова все ниточки ведут к одному человеку. А завершает это всё мамино странное поведение: подозрительные комментарии, увиливание от прямых ответов, чрезмерно бодрое настроение — это точно не могла быть обычная подруга. Плюс подруга не знает про стоматолога. Антон нервно облизывает губы — пазлы начинают сходиться.

Антон чувствует себя детективом из какого-то дешёвого сериала. Только доски с уликами на стене не хватает.

Он успевает уничтожить всю яичницу и практически допить весь чай, когда раздаётся звук домофона. Мамино лицо буквально расплывается в улыбке.

— Пришёл.

Антон слышит, как она снимает трубку и открывает дверь, но обратно на кухню не возвращается — видимо, остаётся ждать в коридоре. Сердце снова решает устроить бешеные гонки, и Антон нервно крутит свои кольца. А что, если он ошибся? Вдруг Антон просто хочет выдать желаемое за действительное, и на самом деле это никакой не Арсений сейчас поднимается на лифте, а какой-то очередной сын маминой подруги? С другой стороны, она же обещала ему никаких новых знакомств сегодня. Не могла же она соврать. Или всё-таки могла?

Время тянется мучительно долго. Такое чувство, что лифт десять раз успевает где-нибудь застрять по дороге наверх. Наконец-то, до него доносятся голоса, и Антон напрягается, наклоняется вперёд в попытке их разобрать. Один — мамин; высокий, звонкий, женский. А вот второй определённо мужской. Антон пуще прислушивается, но всё равно понять ничего не может.

Спустя ещё несколько мучительных секунд, на кухню возвращается мама. А следом за ней заходит не кто иной, как Арсений.

У Антона перехватывает дыхание. Значит, он был прав. Значит, все улики таки сошлись в один огромный красивый голубоглазый пазл, который так ему понравился. Но с другой стороны возникает тогда вопрос: а что Арсений тут, собственно, делает?

— Привет, Антон, — Арсений ему улыбается, и Антон растекается лужицей по стулу. Он снова чувствует себя четырнадцатилетним подростком.

— Мальчики, вы тогда тут общайтесь, а мне бежать уже пора.

Антон переводит на маму растерянный взгляд. А вот теперь он чувствует себя не подростком, а уже, скорее, ребёнком. Будто его посадили за один столик с новеньким и сказали: «пойди, поиграй с мальчиком».

— Что? Куда это ты?

— Всё-то тебе скажи, — весело цокает мама, накидывая курточку. Антон даже не обратил внимания, что встречала она его не в привычном халате, а в тёплых штанах и кофте. — Дела у меня. А вы не скучайте.

Она ловит его взгляд и подмигивает. Как же хорошо, что Арсений стоит к ней боком и этого не видит.

Антон ещё с секунду смотрит на дверь, за которой скрылась мама, а затем приходит в себя.

— Чай? Кофе? — Предложение про «потанцуем» вслух не произносит.

Арсений отрицательно качает головой.

— Ни то, ни другое. — Он указывает на стол, приглашая. — Присядем?

Они садятся напротив друг друга. Арсений поправляет очки и складывает руки в замок.

— Я хотел бы извиниться.

Антон удивлённо вскидывает брови.

— Что? Если на то пошло, то это я вообще-то должен перед тобой извиняться.

— За что? За штаны? — Арсений фыркает. — Там же суп был, не кислота ведь.

— Это да. Но я имел в виду свой внешний вид в целом. — Арсений непонимающе на него смотрит. — Ну… — Антон обводит рукой своё лицо. — Ты понял, короче. В общем, мне очень стыдно, потому что ты реально мне понравился, но если ты пришёл лично послать меня на фиг, то я это пойму. Первое впечатление так себе получилось, все дела.

Арсений вдруг расплывается в улыбке.

— Ты мне тоже понравился. Даже с этим, — он повторяет жест Антона. — Мне это показалось, наоборот, очень милым: человеку зуб вырвали, а он всё равно ко мне пришёл.

Антон борется с жутким желанием ущипнуть себя за руку. То есть, всё это время, что Антон занимался страданиями и переживал, что Арсений — который попадал под все Антоновы требования, между прочим — считал его полнейшим идиотом и игнорировал его, было напрасно? Не к этому его жизнь готовила.

— Раз понравился, почему тогда не написал?

— Потому что я придурок, который забыл взять твой номер телефона, а понял это только по приезде домой?

Антон от изумления даже рот открывает.

— Я тут парился всё это время, а он просто телефон провтыкал попросить?

— Прости, — Арсений смотрит так виновато, что у Антона пропадает даже то малое желание на него злиться, что успело появиться за эти три секунды. — Я честно пытался выпытать его у твоей мамы, объяснил ей ситуацию, но она вообще ни в какую. Сказала, чтобы мы вживую разбирались.

Как же это было в мамином стиле — интриганка. Наверняка потом весь день себе под нос коварно хихикала.

— Значит, всё-таки ты ей за зуб рассказал.

— Я не думал, что это было секретом, — Арсений неловко мнётся. — Тем более я хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

— Как видишь, разговариваю уже нормально и даже ем как человек, — легко отвечает Антон, и уголок его рта дергается в ухмылке. — Кроме моей репутации, ничего не пострадало.

Арсений мягко посмеивается, а затем, закусив губу, говорит:

— Так если мы выяснили, что ты мне понравился, и выяснили, что я тебе тоже понравился… Может исправим твою репутацию? Сходим куда-нибудь ещё раз.

Антон практически соглашается, но вовремя себя останавливает. Всё бы ничего, но оставался один небольшой момент. Антон не хотел раскрывать эту карту, всё шло так хорошо, но умалчивать это было бы нечестно. Тем более, как показывает практика, карма любит его кусать за пятую точку в самом неприятном плане.

— Стой, — говорит он и нервно крутит кольцо на указательном пальце. — Есть одна штука, о которой я должен тебе сказать.

— Ты сейчас признаешься, что на самом деле являешься наёмным убийцей? — Шутит Арсений, но вмиг становится серьёзным. — Прости. Продолжай, пожалуйста.

Антон проводит рукой по волосам, взлохмачивая их. Знать бы ещё, с чего начать.

— На самом деле я тогда специально пошёл рвать зуб за час до нашей встречи.

Арсений слегка приподнимает брови.

— Зачем?

— Потому что я думал, что ты меня такого красивого увидишь и пошлёшь на хрен. — По лицу Арсения было видно, что тот ничего не понимает. — Чёрт, нет, стой. Давай с самого начала. — Антон тяжело вздыхает. — Короче. У маминых подруг все поголовно позалетали либо замуж, либо буквально. И на фоне этого у неё случилось обострение и меня куда-то туда отправить. Поэтому она начала закидывать меня всякими телефонами, сватала, как только могла. А потом кинула твой номер, а я такой уже заёбанный был, и, короче, решил… ну…

— Решил сделать так, чтобы это я тебя бросил, — любезно подсказывает Арсений, — вместо того, чтобы что-то объяснять ей через рот.

Антон отводит взгляд.

— Когда ты это так выставляешь, то звучит так себе, — бормочет он, — но да, так и было. Тем более зуб жутко болел, а Поз — друг мой, что зуб мне лечил — сказал, что рвать его надо и срочно, а я не хотел. А потом, ну, так совпало… Я подумал, что ты посмотришь на меня и сам свалишь, либо я свалю, типа, плохо мне, все дела. — Господи, как же это ужасно звучит. Теперь Антон понимает, почему Дима тогда на него так смотрел. — А я тебя увидел, мы пообщались, и ты оказался ну вот вообще не таким, каким я тебя себе представлял. И мне стало так стыдно и… В общем, — Антон снова тяжело вздыхает. — Прости меня, пожалуйста. Если ты заберешь обратно своё предложение про куда-нибудь пойти, я полностью это пойму и приму.

Несколько секунд Арсений просто молчит. Антон не решается поднять на него взгляд и продолжает сверлить им стол.

— «Не такой, каким ты себе представлял», — наконец, произносит Арсений, и в голосе его читается веселье. — И каким же ты меня себе представлял?

Врать или не врать, вот в чём вопрос. Ладно. Как говорится: сказал «А», говори и «Б».

— Ну-у, — Антон делает какие-то движения руками, которые обязательно должны были что-то объяснить, осталось только придумать, что именно, — у тебя имя просто такое необычное. Я подумал… Подумал, что ты сто пудов выглядишь как какой-нибудь Валечка-ботаник из «Универа». А ты, капец, какой красивый. — Антон стонет и закрывает лицо руками. — Господи, я такой мудак, прости, пожалуйста.

— Значит, ты считаешь, что я красивый, — голос Арсения звучит как-то слишком игриво. Это всё, что он выцепил из этого диалога, что ли? — Это приятно. Ты тоже очень красивый, особенно улыбка.

Антон поднимает на него взгляд. Арсений опирается головой на кулак, а на губах играет небольшая усмешка.

— То есть… ты не злишься? — осторожно спрашивает его Антон.

— Если думаешь, что я тебе этого не припомню, то тут ты, конечно, ошибаешься. Ещё как припомню, — голос его звучит легко, но что-то подсказывает Антону, что Арсений ни капли не лукавит. — А вот по поводу всего остального… Я вот сижу и сам понять не могу — меня это обижает или, наоборот, забавляет.

Несмотря на неоднозначную фразу, глаза Арсения хитро блестят за стёклами его очков, и Антон облегчённо выдыхает.

— Возможно, я смогу как-то помочь тебе определиться?

Арсений ещё больше ухмыляется.

— Например?

— Я готов на всё, что угодно.

— Как двусмысленно и драматично.

Они несколько секунд смотрят друг на друга, а потом одновременно сыпятся.

— Ты, правда, не обижаешься? — спрашивает Антон успокоившись. Арсений отрицательно мотает головой. — Я думал, ты мне люлей за это дашь.

— Могу разве что покусать.

Антон расплывается в игривой улыбке.

— Если думаешь, что откажусь, то очень ошибаешься.

— Так говоришь, будто я не специально сказал то, что сказал, — отвечает в тон ему Арсений.

— Какой Вы коварный человек, Арсений. Может быть, обсудим это где-нибудь за чашечкой кофэ?

— Ко-офэ, — передразнивает он и смеётся. — Хорошо. Только учти: никаких поцелуев. Я на первом свидании не целуюсь.

— Так у нас оно уже и не первое?

— Я знаю. Но должен же я как-то отыграться.

— Ах ты…

***

Арсений оказывается до ужаса принципиальным и обещание своё таки сдерживает. Не ведётся даже на гениальнейшую идею Антона полностью игнорировать настоящий день их первого знакомства и вместо этого придумать новый, адекватный. По-любому мстит ему. Других оправданий этому просто нет. Правда, номер телефона в этот раз взять не забывает. И написать тоже.

Общаются они каждый день, порой до глубокой ночи. Пару раз Антон буквально клюёт носом под тихий, успокаивающий голос Арсения, пока тот что-то ему рассказывает. В такие моменты Арсений бухтит и яро гонит Антона спать, что кажется Антону абсолютно умилительным, но он всё равно шуточно шлёт его куда подальше и упёрто продолжает сидеть с ним на телефоне, пока окончательно не отключается. Арсений тогда тяжело вздыхает, но сам-то ничем не лучше.

Во вторник, ближе к вечеру, Антон приходит к нему на работу. Арсений упомянул как-то кофейню, что была недалеко от его студии, поэтому Антон приходит не один, а вместе с двумя большими стаканчиками кофе и пирожными. До конца рабочего дня остаётся ровно одна девушка, и Арсений быстро ему улыбается и возвращается обратно к объективу. Наблюдать за ним в такой момент само удовольствие — весь такой серьёзный, важный, а скачет так, словно ему в одно место вожжа попала. Антон честно старается спрятать свою улыбку, но выходит у него это отвратительно.

Когда девушка уходит, Арсений сразу бежит его обнимать. От него приятно пахнет одеколоном, который даже за это небольшое время стал ассоциироваться у Антона исключительно с Арсением.

— О, ты запомнил, — радуется как ребёнок, когда видит, что Антон принёс его любимые пирожные. От такой его улыбки в груди всё заливается теплом. — Спасибо большое.

Арсений наклоняется к нему, и Антон уверен, что тот его поцелует. Сердце бьётся быстрее в предвкушении, но в последний момент Арсений поворачивает голову и прижимается губами к Антоновой слегка небритой щеке.

— Мне кажется, ты промахнулся, — с намёком говорит Антон, но Арсений только смеётся.

— Приличные мальчики не целуются на втором свидании, — и стоит, улыбается.

Антон обиженно выпячивает губу.

— Какой же ты противный, прямо кошмар.

— Тебе нравится, — вполне резонно подмечает Арсений. — Значит, всё не настолько плохо.

Наоборот, всё очень даже хорошо.

После этого встретиться с Арсением становится немного проблематично. В городе затевается благотворительная ярмарка, где, как оказывается, принимает участие пара его друзей — Серёжа со своей девушкой Оксаной. Поэтому утром Арсений на работе, а после — принеси, подай, иди на фиг, не мешай. Иными словами: вовсю помогает. Вишенкой на торте оказывается ещё и то, что его просят побыть фотографом на время самой выставки. А это, на секундочку, оба выходных дня.

— Так получается, мы с тобой на этой неделе не увидимся? — спрашивает Антон и на душе становится как-то грустно.

Арсений смотрит на него с экрана ноутбука, весь такой лохматый, мягкий, и Антон ещё больше расстраивается, потому что не изобрели ещё учёные возможности засунуть руку внутрь и вытащить оттуда всё, что хочется. Прямо как в фильме «Чарли и шоколадная фабрика». Сейчас он бы с удовольствием забрал бы Арсения к себе домой.

— Боюсь, что да, — говорит Арсений. — Серёжка хочет фотографии и на память оставить, и на сайт — в качестве рекламы.

Антон вздыхает и пуще кутается в одеяло. Ночи постепенно становятся холоднее.

— Нужно было тоже что-то придумать и конфисковать тебя раньше, — звучит как-то ну совсем по-детски, но Арсений смотрит таким тёплым взглядом, что Антону абсолютно всё равно, как он там не так звучит.

— Забить, что ли?

— Ага.

— Надеюсь, не ногами. Меня можно только холить и лелеять.

— Ты такая нежная… — говорит Антон и сам же начинает с этого хихикать.

— Подснежная, да, — подхватывает Арсений, и смеются они уже вдвоём. Надо бы отправить письмо с пожеланиями производителям жвачек «Love is…», чтобы обновили свои цитаты на фантиках: «Любовь — это вместе сыпаться с тупорылых мемов». — Вот зачем ты мне об этом напомнил?

— Не благодари.

— За такое… не благодарят, — как говорится: «один мем хорошо, а два — намного лучше», — это грустно. — Проходит ещё пара минут, пока они окончательно не успокаиваются. — Слушай, я тут подумал…

— Ого. Опасненько.

— А ну тихо, — фырчит на него Арсений. — Ярмарка начинается в двенадцать. С Серёжей мы встречаемся где-то в одиннадцать, нужно будет помочь разложить что-то, все дела… Но за прилавком я же стоять не буду, да и фотографировать прямо весь день тоже не нужно.

— Это ты к чему ведёшь?

— Как ты смотришь на погулять по ярмарке и выкрасть меня где-то в районе шести вечера?

— М-м, крайне положительно, — сразу же воодушевляется Антон. — Правда опять первое впечатление у меня идёт по пизде: то супом обплюю, то людей из-под носа ворую.

— Не переживай, — прыскает Арсений, — я с Серёжей договорюсь.

Вообще, если бы не Арсений и Антоново ярое желание его увидеть любой ценой, то ни на какие ярмарки он бы даже и не подумал идти. Антон не особый фанат таких мероприятий. Огромное скопление людей, кричащие дети, кипишующие взрослые — всё это выглядит слишком стрессово. Дима с Катей несколько раз звали его с собой, но каждый раз Антон отказывался без раздумий. А тут без раздумий согласился. И что только Арсений с ним делает?

Дима тоже не упускает возможности поиздеваться на эту тему.

— И с каких это пор ты по ярмаркам повадился шастать?

— С тех самых пор, как Арс решил там ярморочить, а я очень по нему скучаю, — спокойно отвечает Антон, пожимая плечами. А потом шутливо грозит Диме пальцем: — И даже не вздумай ничего комментировать. Вижу же, что хочешь.

— Я? — слишком наигранно удивляется тот. — Да никогда в жизни.

Антон ни капельки ему не верит.

— Ага, конечно. Вообще веди себя прилично.

— Не переживай, парня твоего отбивать не собираюсь.

— Так Кате и передам.

Как Антон и предполагал, людей оказывается уйма. Оно и понятно — суббота ведь, выходной. Да и погода позволяет пока что: солнце слепит глаза прямо как летом, а небольшой ветерок приятно обдувает лицо.

Глаза разбегаются. Несмотря на то, что Антон целенаправленно ищет стенды со стеклянными фигурками, которые, по словам Арсения, Серёжа делает сам, взгляд всё равно мечется из стороны в сторону. Чего тут только не было: и игрушки ручной работы, и картины с портретами, пишущиеся прямо на месте, и разнообразные украшения, начиная дешёвой бижутерией и заканчивая оригинальными работами. Возле одного из таких стендов Антон зависает минут на двадцать. Он даже на секунду подумывает прикупить что-то Арсу в качестве небольшого сувенира, но вовремя себя останавливает — Арсений не похож на такую же ворону в плане украшений, коей был сам Антон. За всё время их непродолжительного знакомства Антон видел на нём одну единственную печатку. Поэтому идея хорошая, но пускай пока остаётся в голове.

Как выглядит Серёжа, Антон толком не знает; Оксана — тем более. Вчера Арсений сбросил ему их общую с ним фотографию, но Антон там больше разглядывал самого Арсения, который ходил тогда с длинными чуть ли не по пояс волосами. Он до сих пор не мог в это поверить. Поэтому Серёжу Антон точно не узнает, зато определённо узнает Арсения.

По словам Арсения, их стенд находился где-то в глубине, ближе к центру площадки.

— Ну, давай уже, — говорит ему Дима, — хвастайся своим Арсением.

— Как только, так сразу, — Антон внимательно всматривается в каждый стенд, который они проходили. — Пока что не вижу.

— А я думал, тебя сейчас крылья любви подхватят и сами приведут.

— Пока что они мне только подсказывают, как тебе леща дать.

— А говорил, я его обижаю. А сам-то, сам!

Спустя ещё минут десять блужданий, Антон, наконец, его находит. Арсений стоит к нему боком и что-то высматривает в экране своего фотоаппарата. Уголки губ сами дёргаются вверх.

— И что же там такого интересного? — вместо приветствия спрашивает его Антон.

Арсений поднимает голову и сразу же расплывается в улыбке.

— Уже ничего, — он аккуратно кладёт фотоаппарат в сумку, что стоит рядом с девушкой-блондинкой — наверняка, Оксана — а затем подходит, и Антон моментально ныряет в его объятья. Он обхватывает Арсения за плечи и слегка наклоняет голову вниз, тыкается носом в его шею. Становится абсолютно всё равно и на Диму, и на Оксану, и на людей вокруг, которые точно на них смотрят. Пускай смотрят. Смотрят и завидуют.

— Я отошёл на пять минут, а ты уже с клиентами обжимаешься, — слышится сзади весёлый мужской голос. — Арс, торговля так не работает, но за оригинальность плюсик.

Ростом парень значительно ниже Антона, одет как-то по спортивному, а на голове волосы завязаны в небольшой хвостик. Судя по всему, это и есть Серёжа, правда, Антон готов был поклясться, что на фотографиях хвостика никакого не было.

— Я надеюсь, эта акция рассчитана только на Антона, — подхватывает его Дима.

— Я тоже.

— Если так подумать, то я, вообще-то, тоже, — говорит Антон и косится на Арсения.

Тот молчит несколько секунд, удивлённо хлопая глазами.

— А что, ответ прямо уже дать? Прямо сейчас? А как же всех посмотреть?

— Ах ты…

Арсений смеётся и встаёт на носочки, нежно касаясь губами щеки. У него определённо была какая-то нездоровая тяга к щекам.

— Какой кошмар, — говорит Серёжа. — И это нам теперь терпеть постоянно.

— Согласен, — поддакивает Дима, — это просто ужасно.

Серёжа поворачивается к Диме и протягивает руку. Дима пожимает её в ответ.

— Сергей. Приятно познакомиться, коллега.

— Дмитрий. Взаимно, коллега.

— Мне кажется или тут планируется заговор? — щурится Арсений.

— Тебе не кажется. Вот этот, — Антон кивает головой в сторону Димы, — тот ещё подъёбщик. Кстати, познакомься. Дима — это Арс. Арс — это Дима.

— Спасибо, что спустя полгода соизволил нас друг другу представить, — говорит Дима.

— Вот видишь.

— Приятно познакомиться, — произносит Арсений. Дима кивает головой в знак согласия. — Ну, с Серёжей уже нет смысла знакомить. Он всё сделал сам.

— Да, я молодец.

— Молодцы там что-то в рифму любят делать, Серёж.

— Это уже по твоей части.

С Серёжей, да и с Оксаной тоже, они находят общий язык довольно быстро. Особенно это делает Дима, который наперебой с ним начинает их с Арсением подстёбывать, не забыв, конечно же, упомянуть и настоящее их знакомство, так что даже если бы Арсений согласился бы тогда придумать им новое, Дима всё равно бы их спалил за три секунды. Он до сих пор не упускает возможности ткнуть Антона в это, как нашкодившего кота. Мол, смотри, смотри, кто это сделал. Хотя всё и закончилось более, чем прекрасно. Антон обязательно бы обиделся, если бы Арсений под боком не заливался смехом, а сама атмосфера не отдавала бы чем-то до чёртиков семейным.

— Прогуляться не хочешь? — шепчет ему на ухо Арсений. Его горячее дыхание обжигает кожу, и по спине бегут мурашки.

— А тебя уже отпускают? — так же тихо отвечает Антон.

— Вот сейчас и узнаем, — и уже громче обращается к Серёже: — Серёнь, я тебе нужен ещё?

Тот отрицательно качает головой.

— Не, катись колбаской. Вещи забирать или сам возьмешь?

— Забирай. Всё равно завтра увидимся.

— Добро. Валите давай.

Дима тоже машет им на прощание.

Арсений с лёгкостью переплетает их с Антоном пальцы. Они идут не спеша, с интересом разглядывая прилавки, и Арсений выводит их к ступенькам, а там — к мощёной дорожке, ведущей через парк.

Людей здесь намного меньше и атмосфера совершенно другая, спокойная. Под ногами шелестят опавшие жёлтые листья. Где-то вдалеке доносится музыка и радостные детские визги.

— Я очень рад, что ты пришёл, — нарушает тишину Арсений.

— У тебя были сомнения?

— Просто всё держалось на огромном «вроде как». Серёжа вроде как отпустит. Мы вроде как встретимся, — Арсений делает акцент на этих словах. — Плюс ты говорил, что не особо любишь такие людные места. Поэтому, если честно, я не был уверен до конца, что ты придёшь.

— Я же обещал, — Антон поглаживает его руку большим пальцем. — Тем более не знаю, как ты, но вот я соскучился.

Арсений смотрит на него и ласково улыбается.

— Я тоже по тебе соскучился.

— Какие мы с тобой милые, я не могу.

— Сам в шоке.

— В любом случае можешь не париться, — уверяет его Антон. — Мне тут даже понравилось. Прикольно.

— Да?

— Ага, — Антон мелко кивает. — Когда меня Поз с Катей звали на всякие такие штуки, я чот как-то не хотел. Думал, они как барахолка или типа того.

— М-м, — понимающе тянет Арсений. — Прямо как ты думал, что моё имя подходит только деду-ботанику.

— А вот не пизди мне тут, — грозит ему пальцем свободной руки. — Про деда я ничего не говорил.

— Ладно, тут я придумал, но остальное — чистейшая правда. — Антон закидывает голову и стонет, а Арсений, наоборот, ещё больше заводится. — Думал, я забыл?

— Надеялся.

— А я не забыл.

— Вижу. Может с тобой можно как-то договориться? — голос звучит умоляюще, и для пущего эффекта Антон строит жалостливую моську. Арсений деланно раздумывает.

— Есть один вариант, — он закусывает губу. — Пошли.

Арсений сворачивает с дорожки и ведёт их куда-то вглубь парка. Антона так и норовит пошутить на этот счёт, но он себя сдерживает — любопытство берёт верх над тягой к дурачеству. Они идут всё дальше, пока голоса вокруг окончательно не угасают. Остаётся лишь редкое пение птиц, да жёлтые деревья кругом.

— Красиво, правда? — спрашивает его Арсений.

— Да, — отвечает Антон, оглядываясь.

— Жалко фотик с Серёжей оставил. Всё такое жёлтое, красивое. И ты у меня такой красивый, — Антон смущенно отводит взгляд, а на губах не может сдержать улыбки. — Так и хочется тебя сфоткать.

— Ты сейчас реально про фотки или это опять какая-то твоя очередная аллегория?

Арсений хмыкает. Он отпускает руку Антона и становится прямо напротив.

— Кто знает? Зачем-то я же тебя сюда привёл, а дальше сам думай.

Лёгкий ветерок лохматит его тёмные волосы. Сегодня Арсений без очков и на таком по-настоящему осеннем фоне его глаза кажутся ещё более голубыми, совершенно кристальными. Антон безумно хочет его поцеловать.

Он облизывает губы.

— Арс?

— М?

— Я могу тебя поцеловать? — спрашивает он как есть, прямо.

— А мы здесь разве не для этого?

Дважды говорить не приходится.

Антон обхватывает лицо Арсения руками и наклоняется вниз. Он нежно касается его губ своими, проводит по ним почти невесомо. Антонова щетина наверняка неприятно покалывает кожу, но Арсений не жалуется и, наоборот, подаётся вперед, отвечает. Он обнимает Антона за талию, прижимается ближе, проводит пальцами по спине. Его запах, его тело — он обволакивает Антона полностью, и в голове не остаётся ни единой посторонней мысли, которая бы сейчас не касалась Арсения.

— Знал бы ты, как давно я это хотел сделать, — выдыхает Арсений, когда они разрывают поцелуй. Между ними расстояние в пару сантиментов, от чего у Антона один глаз на вас, другой — на Кавказ, поэтому он снова их закрывает и припадает лбом ко лбу напротив.

— А чего тогда не сделал?

— Если я скажу, что мне просто нравилось над тобой издеваться, ты сильно обидишься?

— Ужасно.

— Тогда ничего тебе не скажу.

— Ладно уж, храни свои секреты.

Арсений встаёт на носочки и кончиком своего носа касается носа Антона. Антон забавно фырчит от его эскимосских поцелуев, но не отступает, позволяя Арсению ластиться столько, сколько тому хотелось. Он прикасается губами к его щеке, оставляя на ней легкий поцелуй, и Антон чувствует на коже его улыбку, от чего не может сдержать и своей. Они снова целуются, вернее, пытаются это сделать, но получается ужасно и в итоге оба начинают смеяться.

И пускай мама далеко не всегда оказывается права. Пускай не все её идеи Антону приходят по душе, а иногда даже доводят до самых настоящих споров. Но в одном он уверен точно — сейчас он безмерно счастлив, и виновата в этом исключительно она.