Рабочие дни в последнее время превратилась в самый настоящий кошмар. Да и вот уже достаточно продолжительное время Адольф думал о том, чтобы уволиться. Искал всевозможные варианты, но ничего не подходило. Здесь ему хотя бы нравилось. Нравилась непринуждённая, спокойная атмосфера, малое количество народу, который в основном рассасывался по залу и не особо маячил перед глазами. По большей части здесь и правда было умиротворённо, мирно, и вообще достаточно просто, что было, пожалуй, самым большим плюсом всей работы. Ещё и сам Кирни занимался тем, что умел достаточно хорошо – стоило сказать спасибо всестороннем развитию. После успешно сданной зимней сессии, пренеприятнейших бесед с башкой – а именно семьей – после которых Адольфу самому требовался психиатр, но давать себя на съедение сокурсникам юноша не собирался, наступил период уже какой-то «зимней депрессии». Январь и февраль проходили как-то мимо Кирни, зачастую все дни были просто одинаковы: страх перед неопределённым будущим, апатия и полдня, проведённые в кровати, или бесконечное хождение на кухню и тонны, просто тонны заваренного, а после и выпитого чая, от крепости которого можно было словить какое-нибудь осложнение на пучки и печень не хуже, чем от алкоголя, а на запах получающегося каждый раз чифиря мог бы прибежать Том. Впрочем, Кэлерм вряд ли бы зашёл в гости – хотя бы из-за Мурзика, все эти дни так же какого-то печального. Парень даже его умудрился пару раз отвести к ветеринару, пока сам успешно справлялся с любой хворью с помощью сна и чая.
Кеннет бы, вероятно, не оценил, как сильно опошлили его любимый напиток, беспощадности превратив в антидепрессант. Сам мужчина тоже довольно часто стал заглядывать сюда, скорее всего за тем же самым спокойствием. Оно, как понимал юноша, боссу было просто необходимо после того, как в его жизни обвился Грендер. Вернее сказать – появился Хайд в ней еще давно, но сейчас доктору, скорее всего, наскучила обыденность и серость будней, и он решил внести в неё красок, просто слишком эпично выйдя из жизни несчастного Кроули, и так же – не менее эффектно – в неё зайдя. В такие моменты особо отчётливо вспоминался Меладзе.
Как именно Грендер «зашёл» было известно одному лишь Богу, Кеннету, ну и самому Хайду, однако Адольф уже давно понимала, что это нечто большее, чем обычные внезапные появления врача с его очередным докладом или новостями. Хотя были у Кирни мысли и о том, что Грендер все-таки уже издал сборник своих незабываемых анекдотов, и Кеннет теперь один из счастливейших обладателей этого творения, подписанного «с любовью» и пририсованным в уголке листа сердечком.
Но скорее всего Хайд был из тех людей, кому проще было бы принести Кеннету настоящее человеческое сердце, заспиртованное в банке. И, пожалуй, это было куда более правдоподобно, нежели сборник анекдотов…
«Так вот почему шеф в последнее время все вообще пьёт кофе…» в этом они с Адольфом в основном и отличались. Но, тем не менее, вся прелесть взаимопонимания, взращённого за это долгое время совместной работы, была в таких простых мелочах. Кеннет приходил отводить душу в кофейню, заказывал просто американо, и занимал один из дальних столиков, способный за время нахождения здесь выпить несколько кружек и разобраться со всеми нужными бумагами. Адольф же так бы и плавал в своей апатии, если бы не чай, заботливо подаренный мужчиной на Новый год – Кирни обычно вообще не покупал различных изысков, выбирая самую дешёвую заварку в пакете.
«Итак, осталось только подумать, не напрасно ли я потратил пять лет своей жизни, или это все-таки было зря, стоит все бросить, а потом пойти переучиться на электрика?..». Однако этого ему не простил бы уже непосредственно Кэлерм, который оказался приверженцем мнения, что когда он выйдет на пенсию, Адольф будет лечить его бесплатно на правах друга, или хотя бы со скидкой. Зачем Томасу в будущем понадобится психиатр Адольф не понимал точно так же как и то, когда они успели подружиться. Обычно Кил заглядывал редко, и в основном – к Кеннету. С парнем мужчина общался от случая к случаю, если было время, но они и правда были в достаточно хороших отношениях, если это можно так назвать. Если, конечно, Кил хоть с кем-то мог быть в хороших отношениях… Адольф почему-то долгое время был уверен, что его раздражают абсолютно все, и этот мир Том целиком и полностью ненавидит. Хотя, может, у него просто такой вид…
Намир – уже из-за своей учебы – бывал в кофейне реже, чем обычно, но, тем не менее, Кирни стало казаться, что как раз из-за этого они стали больше общаться и без этого места. По сути так и было – парни проводили больше времени вместе на прогулках или в соцсетях, где Адольф умудрился познакомить младшего Шотета со Стефани, и теперь открытки с поздравлениями на дурацкие выдуманные праздники по типу «С Всемирным днем коробки!» присылали не только Кирни.
Так что, в целом, все было и правда неплохо. Если опустить Мафию, то все было вообще как у обычных людей. А Адольф так до сих пор и не знал, на сколько процентов – если можно так выразиться – он тот самый «необычный», и в чем эта необычность вообще проявляется. Да, парень уже довольно хорошо общался и с Хайдом, но даже то не мог ему что-то подсказать, а в последнее время был занят уже чем-то совершенно другим. Помимо обычной работы в клинике и «подработки» в качестве лучшего конструктора, способного эти самые «конструкторы» сделать из чего угодно – хотя в основном базой были люди – Грендер так же начал какое-то своё расследование. Касательно Канцлера – настолько, видимо, было сильно желание мужчины пообщаться с гением своего времени.
Адольф, конечно, уже не знал, что Эш подобную инициативу ни в коем случае не одобрял, но поделать ничего не мог – не ему останавливать Грендера. И скорее всего – мрачность Кеннета в последнее время обусловлена как раз этими приколами своего товарища. Кирни мог только с грустью подумать о том, что Тому придётся бороться за бесплатный талончик уже с Кроули, который будет еще одним претендентом на личного врача.
- Кирни! – Резкий оклик со стороны вывел из прострации заставив вздрогнуть и по инерции внезапно обернуться. – Просыпайся, у тебя еще три часа смены, которые никто не отменял! – Недовольное лицо Митяя появилось из кладовки, куда тот уже заносил швабру. Дмитрий почти никогда не отличался особой любезностью, сам был довольно-таки ленив и не брезговал порой заснуть на рабочем месте, но человеком был надёжным, так что прямо сейчас в очередной раз спас коллегу от не самой приятной ситуации. Адольф сам не заметил, как на несколько минут просто «завис» в результате очередной непонятной сенсорной перегрузки, которые редко случались у него вот уже как несколько лет. Вначале подобное было из-за темперамента интроверта, и в социуме у юноши зачастую случался разряд такой же социальной батарейки, но через время разного рода паранои прошли вместе с подростковым возрастом – еще лет в пятнадцать – и Кирни крайне редко ощущал себя подобным образом. В основном вымазывала только учеба, из-за которой и был основной упадок сил или переизбыток ощущений. «Скорее всего я просто много думаю…».
Парень поспешил облизать пересохшие губы и кивнуть, чувствуя свою затёкшую шею.
- Да. Сейчас… Спасибо. – Митяй в ответ только фыркает, вновь исчезая в кладовой. На самом деле, предстать в таком состоянии перед решившим внезапно нарисоваться возле бара гостем - не лучший исход, так что коллегу по праву можно считать героем сегодняшнего дня. Можно будет проставиться пивом, Дмитрий подобный жест должен оценить.
Через некоторое время мысли Кирни проецировались в реальность – стали появляться очередные люди, на которых бариста обращал внимание лишь мельком, но все равно запоминал мельчайшие детали чужой внешности – будь то серёжка-гвоздик в чьем-то ухе, прикрытая прядью волос, или небольшой дефект в виде шрамика или родинки на лице… Адольф уже давно понял, что слишком внимателен до подобных нюансов. Он, толком, сам себе не мог объяснить – почему и как – это происходило на подсознательном уровне. Точно так же, как парень мог с ходу запомнить информацию, и не важно – рабочую или нет – он мог точно отнести десять и более заказов за раз и раздать их чисто постой же самой памяти. Почти никогда не записывал рецепты и пожелания посетителей, умудряясь сложить все это на одну полочку в своей голове, воспользоваться, и убрать на задний план, чтобы лежало уже там и не мешало. Порой Кирни начинало казаться, что если какой-то человек закажет у него латте на миндальном молоке, смешанный в определённой пропорции, а затем пропадёт из его жизни и появится на пороге кофейни через год или полтора, сказав сделать, как в прошлый раз… Адольф бы сделал то же самое уже на автомате. Он не знал – как, но сделал бы. «Да уж, запоминать клиентов по тому, что они заказывают и как выглядят, молодец, Адольф, почему медицина, а не полиция?..». Теперь уже юноша вообще не мог ответить себе на этот вопрос, да и вообще подумать о том, что было бы, если бы он действительно оказался связан с работай в органах. «Фу, боже…». Кирни, после определённого времени, проведённого в Мафии, вообще перестали нравиться данные товарищи. Нет, безусловно, гражданские были неплохими людьми, жили в принципе так же, как живет большая часть людей во всем мире, но… Кто-то, даже не будучи ультимейтом или восприимчивым все равно был осведомлён происходящим, и работал, сотрудничая с федералами. Тяжело, непонятно, и так по уродски, что хочется выть и лезть на стену, лишь бы не думать о коррупции и какой-то монархии, царящей вокруг.
Возможно, по похожим причинам Грендер и был настолько раздражительным и злым – Адольфа со временем тоже начинали нервировать собственные мысли о людях. Так что Хайда по большей части юноша понимал, хотя, скорее всего, их точки зрения и раздражители разнились во многом. Ну и еще Адольф не имел желания похищать людские почки, даже если это – со слов Грендера – было весело. Послушал бы Кеннет, как его секретаря пытается совратить на что-то непонятное один замечательный врач – обзавёлся бы еще большей сединой в волосах, или те побелели бы окончательно.
Но думать о Хайде и его сомнительных идеях вновь помешала работа, а так же надобность убрать со столов оставленную посуду. Митяя, как понял парень, уже не дождаться – тот будет говорить, что его долг по мытью полов уже выполнен. Не оставалось ничего, кроме как со вздохом выйти из-за бара, предварительно поправив форму, и направиться выполнять свои обязанности, за которые ему и платили.
На удивление делать ничего особо и не пришлось – всего-то выкинуть пару стаканчиков, оставленных кем-то в спешке на одном из столов, и сделать то же самое со всякими салфетками и другим мелким мусором. Людей сегодня было как обычно немного, и в основном все они рассосались по небольшому залу, оставляя достаточно много свободных столиков. Адольф давно привык, что для подобных мест это частое явление: кто-то приходит поработать и втыкает в ноутбук долгое время, другие приходят небольшой компанией и переговариваются достаточно тихо, обсуждая что-то свое, некоторые вообще приходили переждать дождь или погреться, порой вообще ничего не заказывая, но здесь это стало уже порядком нормы. Эта весна выдалась и правда холодной: снег еще и не думал начинать сходить, но местами превратился в грязь, некоторые особо пасмурные дни могли закончиться градом, а дожди смывали противную жижу с дорог вместе с асфальтом. Лед, казалось, таял так же вместе с ним.
И по этим прекрасным дорогам нужно будет возвращаться домой, чтобы сделать какую-то долбанную работу для института. Сначала пешком, потом на автобусе с пересадкой… О своем транспортном средстве Кирни никогда не задумывался, хотя понимал, что рано или поздно это станет необходимо. Парень в некоторые моменты просто катастрофически опасался не то, что садиться за руль, так и просто подходить к машинам – это чудовище требовало такого же железного контроля, как и понимания – чего, где, и когда нажать, с какой силой это нажать, а так же для чего вообще это надо трогать. Своим ногам Адольф доверял все же чуть больше, чем чему-то, у чего запросто могут отказать тормоза, или сломаться управление. Даже не столько, сколько у самого тебя, сколько у таких же водителей на дороге – вот что точно нельзя контролировать.
- Ты чего снова такой? – Митяй все-таки настиг его так же неожиданно, как и мысли о вождении. Адольф оторвался от просмотра дождливого пейзажа за окном, на который залип после того, как покончил с небольшой уборкой. Коллега же подошел ближе, опершись руками на барную стойку за собой, и смотря на задумчивого Кирни. Сколько Дмитрий помнил – тот обычно был полон жизни и энергии, и редко вот так уходил в себя, пустым взглядом изучая местность вокруг или залипая в одну точку. Это началось недавно. Месяца четыре назад, можно сказать вначале зимы. Митяй прекрасно знал, что Адольф студент, и списывал это на сессии, курсовые, и прочую муть, но… Все это должно было закончиться, разве нет? Сам Дмитрий уже давно нигде не учился, жил в съемной однушке на краю города, и в принципе радовался всему, что происходило в этой жизни, будучи сторонником мнения, что если ко всему относиться легко, то и жить будет легче. В свои двадцать шесть он в своем познании преисполнился настолько, что этот мир был ему абсолютно понятен.
И только Адольф в данный момент это понимание бесконечно-вечного рушил.
- Какой? – Кирни тихо вздохнул, оборачиваясь в сторону собеседника, и так же вопросительно смотря на него. Для себя Митяй отметил, что ранее слабые мешки под глазами стали еще более заметны.
- Да такой. Словно уже долго думаешь, какую из почек продать, чтобы кредит банку вернуть!
- Но я не брал кредиты… - Адольф даже опешил, теперь задумавшись и об этом. А мог ли Дмитрий быть прав, и он сделал еще что-то, о чем забыл? Глядя на то, как на лице бариста появляется выражение самого настоящего замешательства Митяй еле сдержался, чтобы в открытую не заржать, хотя плечи его все же дрогнули.
- Ой да брось, шучу я. Как давно ты спал нормально последний раз со своей учебой? Или второй работой? – Поинтересовался Дмитрий, но уже чуть более серьезным тоном. На самом деле он действительно переживал о людях вокруг него, даже если друзьями они не были. Тот же Адольф, никогда не метивший на это звание, был просто хорошим собеседником и приятелем, да и сколько времени они уже работали вместе… Больше года. Определенно больше года. – Тамошний начальник небось лютует?
Кирни вновь задумался, пытаясь прикинуть, когда же действительно были хорошие времена, и его сон составлял более четырех часов. Нет, Кроули был просто прекраснейшим человеком, так же беспокоился о происходящем в жизни юноши, и даже предлагал порой брать лишние выходные, так как Адольф зачастую укладывался в норму более положенного, или умудрялся разобрать недельные бумаги за пару-тройку дней, хотя Том с тем же успехом мог возиться с ними месяц, но… сон не шел скорее из-за нервов.
Нервы же были из-за всего происходящего в последнее время. Учеба, работа, вторая работа, о сути которой вряд ли можно было догадаться простому человеку, неопределенность собственной жизни и странные, все еще непонятные дела внутри организации… В последнее время Кеннет часто общался с тем самым мужчиной, который однажды застал самого Адольфа и парня, по имени Амбраморти в курилке. Только тогда тот брюнет был в сопровождении какого-то мужчины, а теперь… Теперь он приходил один, здоровался с Адольфом только кивком головы, нагруженный папками с кучей бумаг, и скрывался за дверью кабинета Кроули, зачастую даже не стучась.
Жанна, с которой парень познакомился получше, когда его однажды делегировали в налоговую, где пришлось вместе с женщиной отстоять огромнейшую очередь, была человеком крайне общительным, и поведала, что это так же один из секретарей. В целом только с Жанной Кирни по большей части и общался в «нерабочее» время, или когда его пытался сплавить «на повышение квалификации» собственный начальник. Кеннет эту свою причуду никак не объяснял, только слабо улыбался и пожимал плечами, глядя вслед Адольфу, которого уже утаскивал кто-то из более опытных коллег.
- Сна мне вроде бы хватает. – Все же ответил наконец Адольф, собравшись с мыслями. Он вновь поднял взгляд на Митяя, который за это время уже отвлекся, принимая заказ у подошедшей к бару симпатичной девушки. Самое главное, что здесь редко появлялась Стефани, иначе бы Кирни вообще не отвертелся от какого-нибудь очередного дикого сюра, который мог произойти с ним, когда подруга была где-то рядом. В некоторые моменты жизни Холмс была и правда странной.
- Хватает сна ему. – Буркнул Дмитрий, оборачиваясь к парню, и всучил ему чек с заказом. – Ну зависаешь часто в последнее время тогда по какой-то другой причине. Влюбился что ли? – На его вопрос Адольф только тупо хлопнул глазами. – А как же Кейт?
- Кто?..
Настолько неловкой паузы, пожалуй, между ними никогда не было.
- А, ох, ты про Кейт… - Хлопнул себя по лбу Адольф, вспоминая однокурсницу. Учитывая, что Митяй все это время смотрел на него крайне скептичным взглядом, юноша действительно стал чаще выпадать из реальности, забывая на ходу самые, казалось бы, очевидные вещи. – Нет, мы не встречаемся, у нас нет вообще ничего.
- Но она влюблена в тебя… – Окончательно растерялся Дмитрий, глядя на подошедшего к кофемашине Кирни. – Она какое-то время вообще тут чуть ли не жила! Это еще курсе на третьем-четвертом было…
- Ну не жила же… - Не отвлекаясь от работы слегка удивился Адольф. Парень прекрасно знал, что на курсе он не самый популярный, но, тем не менее, некоторые и правда обращали внимание на тихого, зачастую незаметного парня, который практически ни с кем не взаимодействовал, и порой вообще не появлялся на занятиях. Кейт была одной из таких девушек, и почти с самого первого курса пыталась добиться внимания со стороны Кирни, который под конец пятого хотел добить только себя. «Зачем я в этот мед пошел?» стало кредо чуть ли не всей жизни, хотя дело скорее было в не исполненной задумке стать в будущем хирургом. – И вообще я уже говорил, что для меня куда важнее работа и мое будущее, чем вся эта муть с отношениями.
Дмитрий лишь закатил глаза, фыркнув на это заявление. И так всегда – пока если не все, то многие задумывались о личной жизни, влюблялись, или уже состояли в отношениях, Кирни не нравилось ничего, никто, и никак, а личная жизнь у него была с таким же личным Мурзиком – здоровенным сенбернаром, которого парень содержал, кормил, и любил. Эта собака жила, пожалуй, лучше, чем многие люди.
- Ты просто сдохнешь без бабы.
- Уверен, что как раз с ней я сдохну быстрее. – На спокойное заявление Адольфа, уже закрывающего стаканчик, Митяй обреченно отмахнулся, принимая кофе из чужих рук, и подходя к бару, чтобы отдать его посетительнице.
Дождь за окном только усилился, обещая задержаться на улицах города до самого вечера, а, возможно, и ночи. Со временем в кофейню стало заходить больше людей, по дороге складывающих зонты под козырьком крыльца, отряхивающих одежду от непрошенной влаги, и вынуждающих Дмитрия понять, что очередное мытье полов нужно сбросить на товарища по работе, а то тому, кажется, как-то скучно смотреть в окно. Адольф пришел в себя в очередной раз только когда ему в руки настойчиво сунули швабру, намекая на то, что нужно идти вперед и с песней – исполнять свой долг сменного уборщика.
На деле же большая часть людей и правда была здесь только для того, чтобы переждать разбушевавшуюся стихию. Многие даже ничего не заказывали, отсиживаясь на стульях у окон, и так же, как Адольф ранее, наблюдая за каплями, стекающими по стеклу снаружи. Сам парень уныло возил шваброй по полу, старясь избавить тот от разводов, пока Дмитрий занимался уже кассой. В кармане штанов снова завибрировал телефон, оповещая об очередном уведомлении, но смотреть, кому он понадобился в такой час, не было времени, так как полы сами себя не помоют. Наручные часы, затерявшиеся среди браслетов на запястьях, все же исправно выполняли свою работу, и Кирни уже давно приноровился рассматривать время даже по еле заметным стрелкам. «15.19». Скоро конец его рабочего дня, но Адольф даже не предполагал, кто мог написать ему в такое время. Вряд ли это был Кеннет, так как тот чаще всего просто звонил. Да и если бы это было что-то важное - телефон бы сейчас просто разрывался, а не прогудел один раз несколько минут назад, заставляя парня раздумывать адресантом пришедшего сообщения. «Посмотрю потом». Главное чтобы это «потом» не наступило около полуночи, иначе, если это не спам, перед человеком будет очень неудобно.
Дождь за окном и не думал прекращаться – наоборот усиливался, вынуждая некоторых людей раздраженно ругаться себе под нос, вероятно потревожив их планы. Кто-то все же вставал, вновь брал в руки зонт и осмеливался выйти наружу, спеша по своим делам, пока потоки воды спешно неслись по проезжей части вдалеке вместе с машинами, на высокой скорости создающими волны, способные окатить случайных прохожих с ног до головы.
«Вот же дьявол… Такси я брать не буду…». Несмотря на не самый маленький заработок, Кирни все равно достаточно часто говорил себе строгое, неоспоримое «нет» на разного рода мелочи жизни. Порой даже самая обычная поездка на такси до дома, стоимостью зачастую не превышающая пятисот рублей была для него неприемлемой. Однако посетители, кажется, к подобному относились спокойно, потому что с разных сторон уже слышались негромкие голоса и разговоры по телефону, вероятно как раз с диспетчерами той самой службы такси.
Но наконец-то внимание Адольфа привлек один единственный человек в самом конце зала, которого ранее парень, кажется, и не замечал вовсе. Вернее сказать – не обращал внимания. Мужчина, насколько он помнил, зашел внутрь, когда дождь только начал собираться, но, как и большинство людей в такой же ситуации, ничего не заказывал, просто пережидая непогоду. Однако только теперь Кирни понял, что с самого начала показалось ему несколько странным, хотя тогда он этой вещи даже не осознал. Этот человек был в одной рубашке и обычных классических брюках. На улице – минус пять, если верить утреннему прогнозу погоды. Все здесь – да и сам Адольф – имели при себе верхнюю одежду. У Кирни в комнате для персонала висела на крючке пусть и не самая теплая, но спасающая от ветра и мерзкого зноя ветровка. Митяй с начала марта неизменно ходил в пальто, Стефани забрала куртку у отца, да и вообще на улице было не то, чтобы совсем холодно, но… некомфортно. Особенно с приколами погоды с этот сезон. «Сумасшедший что ли?..» Адольф не знал, почему подумал именно об этом, когда заметил за собой, что уже продолжительное время просто глупо пялится на сидящего человека. Ему даже просто смотреть на мужчину было холодно, а того совершенно не волновал его вид, нормальный для помещения, но не для улицы, хотя Кирни был уверен, что у него вообще нет с собой какой-то теплой одежды. «На бомжа, вроде, не похож…» Адольф все же внезапно потряс головой, отгоняя странные и неуместные мысли подальше. В целом мужчина вообще выглядел довольно аккуратно, несмотря на простую, пусть и немного несвойственную обычно в такое время одежду. Однако юноша внезапно впал в еще больший ступор, когда незнакомец, вероятно почувствовав на себе достаточно долгий взгляд, поднял голову, пересекаясь с ним глазами. Кирни почему-то стало стыдно, и он резко отвернулся - что выглядело, скорее всего, теперь еще страннее – и поспешил вернуться к своим делам, быстро удаляясь со шваброй в сторону Дмитрия и затаскивая ту обратно в кладовую.
Парень никогда не думал, что его выбьет из колеи какое-то мелкое происшествие, но теперь ему потребовалось около пары минут, чтобы постоять в тускло освещенном, довольно небольшом помещении, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. «У него глаза… какие-то… слишком яркие…». Адольф неуверенно сглотнул, оттягивая отчего-то начавший давить на шею воротник. После его разговора с Амбраморти прошло чуть больше недели, но все же юноша был благодарен этому парню. Он поведал ему больше, чем многие другие, пожалуй, за все время. Особенность звериных ультимейтов?.. Кирни уже давно думал над этим, зачастую снимая опостылевшие линзы и подолгу смотря на свое чудаковатое отражение в зеркале, все еще не привыкнув к такому контрасту оттенков радужки. Хотя после Херрингбора, у которого один глаз был неестественно мятный, а другой вообще кроваво-красный, собственная проблема выглядела более менее приемлемо. Но именно после беседы с этим парнем в такой же алой рубашке, Адольф все чаще стал обращать внимание на особенности людей в организации. В том числе и на цвет глаз. Томас – обладатель таких же невозможно ярких, янтарных радужек, с чуть суженными, и вытянутыми как у кота, зрачками, что можно было заметить, только если долго вглядываться, уже давно был знаком Кирни, как ультимейт подобного класса, но ранее юноша даже не задумывался, что глаза могут что-то значить. Скорее всего, подобное было тоже частью мутации, происходящей в организме из-за какого-то конкретного вида ультимейта.
«А у Кеннета вообще один глаз…» о да, самое время подумать именно об этом.
- Ну и куда ты так рванул? – Голос Дмитрия все же выдернул из мыслей, вынуждая посмотреть на заглянувшего внутрь коллегу. – Я подумал, что что-то случилось.
- Нет, извини, все нормально. Сам не знаю, что на меня нашло… - Адольф невесело усмехнулся, качнув головой, и все же покидая кладовую, окончательно придя в себя. Скорее всего, дома, перед прогулкой с Мурзиком, все же стоит выпить валерьянки, а то шалящие нервы когда-нибудь сыграют с ним злую шутку.
- Если на тебя так часто находить будет… к слову… - Кирни остановился, не понимая такой смены интонации со стороны Дмитрия. Последний обрывок он выговорил будто бы в улыбкой, и хотя парень стоял спиной к коллеге, это было очевидно. «Только не…». В руку Адольфа вложили что-то прохладное и звякнувшее, характерно для… - Ты же закроешь все сам, правда?
И как он мог забыть о том, что этот чёрт всегда сваливает раньше положенного? Учитывая, что смысл «закроешь сам» был не в закрытии заведения, а в том, что Кирни нужно передать ключи сменщикам, еще непонятно сколько времени дожидаясь их прихода, ибо одна особо медийная личность имела такое же свойство опаздывать, как и Митяй уходить раньше времени…
- Что? Нет, Мить, не в этот раз, я… - Адольф опешил, глядя на то, как парень непринужденно улыбается, скидывая фартук. – Дмитрий! – Возмущаться Кирни старался тихо, чтобы ненароком не привлечь к себе внимание со стороны, но на коллегу это не повлияло. – Ты постоянно вот так убегаешь!
- Да всего на полчаса раньше!
- Постоянно! – Митяй только закатил глаза, пародируя заявление Адольфа привычным немым «бе-бе-бе», пока парень хмуро смотрел на него. – Нет, мне не жалко, честное слово, но не было почти ни дня в этом, и прошлом месяце, чтобы ты сам передал ключи! Я постоянно отдуваюсь за тебя. – Адольф точно так де прекрасно знал, что Дмитрий до невозможности ленив, и лучше умрет, чем даже просто лишний раз перепроверит свет, когда вечерняя смена выпадала на их долю.
- Ну последний ра…
- «Последний раз» был неделю назад. И месяц назад. И в декабре… - Митяй страдальчески вздохнул, привычно принимая позу великомученика и сутуля плечи, так как именно это всегда и прокатывало, но, судя по виду Адольфа, на это только скептично вскинувшего бровь, парню это уже не поможет.
- Ну чего ты, правда? – Все-таки сдался Дмитрий. – У тебя свои, что ли, какие-то планы? Тоже уйти хочешь?
И он ожидал чего угодно: рассказа о не выключенном утюге, истории про то, что у Кирни назначено свидание, или у него вообще жена в больнице…
- Мне собаку надо выгулять. – Митяй просто окосел на долю секунды, тупо уставившись на невозмутимого юношу.
- И все?..
- Да. А еще мне нужно готовить материалы для института, если ты не забыл, что мне еще год учиться, и желательно не вылететь. А потом и еще несколько лет. – Кирни фыркнул, радуясь, что к кассе никто не подходит, и тревожить их не собираются. – И, да, мне не хотелось бы делать это ночью. Не ты ли недавно заботился о моем сне?
Парень готов был завыть от обреченности ситуации. Настолько настойчивым Адольф не был почти никогда, зачастую от таких побегов просто отмахиваясь или закатывая глаза, но теперь… теперь было сложно. Возможно, Кирни думал, что все же сумеет сыграть на совести Дмитрия, и для себя он заметил, что у бариста это получилось очень даже удачно. Митяю оставалось только примирительно поднять руки и со вздохом принять свое поражение
- Ладно, ты прав. Мне не стоит так безответственно относиться к последнему часу смены, даже если мне очень хочется домой и безумно лень дорабатывать это запустелое, резиновое время…
- Вот и хорошо. – Адольф наконец-то кивнул, выдыхая, и все же подошел к стойке, осматривая действительно достаточно быстро пустеющий зал и выходящих на улицу людей, которых парень здесь привык видеть довольно часто. Постоянные посетители знали, что они закрываются на своеобразный технический перерыв-пересменку, хотя для некоторых это все еще было несколько непонятно. – Тогда, если ты не…
- Но вот последний раз, честное слово! – Дмитрий виновато улыбнулся, помахав ему рукой уже у самой двери, поспешно натягивая на себя пальто и выскакивая на улицу, где дождь более-менее поутих. Если бы самоконтроль у Адольфа был чуть хуже, его челюсть сейчас обязательно сейчас зажила бы своей жизнью, и отвисла вниз из-за очередного подобного номера коллеги. Но парню оставалось только тяжелым взглядом буравить закрывшуюся за Митяем дверь, а затем с тяжелым вздохом вернуться к кассе и такой же недоуменно замершей девушке рядом.
Остаток смены прошел как обычно. Кирни даже не особо обращал внимание на выходящих людей, просто заранее перевернув на двери табличку «перерыв», чтобы не входили новые, и попутно пытался дозвониться до коллеги, которая должна была подойти в десять минут восьмого. Но та сбрасывала трубку, а потом, как какое-то проклятие, и вовсе отправила простое СМС, в кратком содержании которого предлагалось просто кинуть ключ под цветочный горшок на подоконнике снаружи, и идти по своим делам, и уже потом пришедшая девушка со всем разберется. Адольф не заметил, как у него дернулся глаз от подобной ерунды, точно так же как и не обратил внимания на последнего вышедшего человека, прежде чем помещение окончательно опустело, а на улице вновь начало темнеть.
Юноша в основном не ругался матом, ища более культурные варианты ответа даже в сложной ситуации, и вообще многие его знакомые знали Адольфа как очень воспитанного человека. Однако как раз в такие моменты хотелось просто побиться головой об стену и проклясть всех людей - если не матом, то хотя бы на иврите или азбуке Морзе, с особым усердием отбивая лбом все эти точки и тире с самыми наилучшими пожеланиями всем сгореть в своем личном аду.
- Господи, за что мне все это?.. – Покачав головой, Кирни оперся о столешницу, устало прикрывая глаза и наслаждаясь полумраком и внезапной тишиной помещения, нарушал которую лишь частый, барабанящий по стеклу дождь. В некоторые моменты жизни это хорошо помогало собраться с мыслями.
Адольф все-таки выпрямился, потянувшись назад, и разминая затекшие как-то слишком быстро плечи. Но очередной приступ «стояния на месте» в застывшей позе – именно той, в которой он и оказался – парень словил именно сейчас, когда взгляд мимолетно скользнул ко входу. Да, дождь все еще шел, словно усиливаясь с каждой минутой, тучи на небе сгущались так же быстро, словно природа сама решила избавить улицы от до сих пор лежащего на них снега, но внимание привлекло совершенно не это. «Это, случайно, не тот человек?..». Юноша неуверенно вытянул шею, стараясь сквозь стекло и мешающие барьеры рассмотреть прислонившегося к стене мужчину получше. Если бы не одежда – Кирни вряд ли бы признал в нем кого-то, на кого некоторое время назад обратил внимание. Но да, это был не обман зрения, не иллюзия – это тот самый брюнет в своей странной, запоминающейся рубахе и без какой-либо верхней одежды.
И парень прекрасно понимал, почему тот решил отстояться на крыльце – зонта у него, очевидно, тоже не было. «И вообще я не заметил у него никакой сумки…». Адольф все еще не обращал внимания на то, как инерционно пытается встать на носочки, чтобы вытянуться вперед еще сильнее, и увидеть происходящее. «И телефона тоже не замечал… он его, кажется, вообще не доставал. Если у него есть, конечно». Кирни мог только предполагать, что в брюках обычно есть карманы. И туда, как минимум, можно положить телефон, карточку, и ключи от дома. Но Адольфу было сложно принять такое малое количество мест для вещей, так как у самого парня были карманы везде. На джинсах целых четыре штуки, напоясная сумка, крепящаяся к ремню на тех же самых джинсах, карман на худи, которое вместе с ветровкой – так же с карманами - висело где-то там, в другой комнатке. Кирни мог поклясться, что в его вещах можно было найти почти все, даже то, чего он сам не ожидает увидеть. Так, например, когда в один из холодных зимних вечеров он одолжил свою куртку Стефани, чтобы та нормально дошла до подъезда, так как в своей она замерзала, Адольф узнал, что в карманах, куда девушка спрятала руки, чтобы согреть, лежало две пачки «Доширака». И чек на них за весну прошлого года.
«Ему, наверное, тоже холодно…». Парню все еще было как-то не по себе из-за того, что у совершенно незнакомого ему человека могут быть какие-то проблемы. Хотя, может, Адольф переживал только из-за того, что не ко всем в дождь на автобусную остановку приедет заботливо посланный Кеннетом доктор Хайд, и заберет в теплую квартиру после полоскания мозгов дражайшими родственниками. «Ох черт, это прозвучало как-то не так…». Но, может, Кроули действительно посылал Грендера – вероятность подобного отрицать нельзя. Однако учитывая своеобразный юмор врача, он мог расценить это как предложение, а не оскорбление.
***
- Извините. – Мужчина только слегка изумленно обернулся, сначала инерционно смотря куда-то перед собой, а затем все же осознавая, что человек ниже его, и опуская взгляд. Юноша не очень уверенно протянул ему картонный стаканчик, который совершенно растерянный брюнет так же неуверенно взял в руки, понимая, что внутри что-то горячее. Действительно горячее. Но не настолько, чтобы обжечь руки сквозь бумагу. Все-таки удивительны новые технологии, или как это лучше обозвать… Оставалось только озадаченно посмотреть на такого же смятенного парня, поправляющего растрепанные волосы и собирающего их в хвост на затылке, оголяя выбритые виски, с отросшим, судя по всему, натуральным цветом волос. Почему-то сначала показалось, что замеченный еще в помещении бариста – седой, но теперь ясно, что это из-за слезающей краски.
- А это что?.. – Со слабой, непонимающей улыбкой утонил мужчина, имея ввиду чуть приподнятый в указательном жесте стаканчик.
- Чай. – И парень все так же не смотря в его сторону уставился в телефон, словно чего-то ожидая. Адольфу было максимально неудобно еще тогда, когда он только заваривал эту несчастную хрень, размышляя о том, пошлют ли его сразу, или для приличия подождут пару секунд, но уже выйдя на улицу и продрогнув до костей из-за одного только порыва ветра в тот момент, когда вручал мужчине стакан, Кирни осознал, что все, в целом, не так плохо. Хотелось только быстрее вернуться домой, по быстрому съесть какую-нибудь ложку гречки, что уже сто лет стояла в холодильнике, потихоньку подъедаемая Мурзиком, выгулять этого самого пса. И, наконец, завалиться в постель, вновь обложившись подушками и завернувшись в плед с головой. «Вот честно, я Мурзика даже мыть не буду, сам обсохнет… Завтра купаться пойдет…». Все равно еще утром идти гулять…
Можно только молиться на то, что на пса не накатит приступ любви, и тот не решит со всей своей радостью, сыростью, и добродушием подвалиться хозяину под бок – двери, чтобы его остановить, не было.
Мужчина же все это время просто молча смотрел на стаканчик в своих руках, и реже поднимал взгляд на Адольфа - всего на пару каких-то секунд, словно пытаясь удостовериться, что юноша настоящий, и ему ничего не мерещится.
- Что ж… - Все же кашлянул он, подав голос. – Сколько я должен?..
- Это бесплатно.
Улыбка брюнета стала еще более растерянной.
- То есть?..
- Я не разорюсь, если просто дам вам бесплатный чай, правда?.. – На самом деле Кирни сейчас даже говорить было неловко, но приходилось как-то выкручиваться. В такие моменты юноша действительно хотел бы быть похожим на Томаса с его хорошо подвешенным языком, или на того же Амбру, пусть и несущего какую-то дичь, но несущего вполне умело. Или хотя бы немного быть прежним собой, спокойно заводящим знакомства в средней школе или среди людей в кружке по интересам. Хотя порой парень всерьез думал, что одна религиозная шутка при Кеннете, и его навсегда отдадут Грендеру, чему доктор, скорее всего, будет несказанно рад. – Хуже от этого, надеюсь, не станет…
Последнюю фразу юноша произнес уже тише, и еще более неуверенней, продолжая избегать прямого зрительного контакта, старательно делая вид тем, что занят чем-то в телефоне, хотя по хаотичному движению пальцев было понятно, что он просто что-то бессмысленно листает, так как читать с такой скоростью не мог, вероятно, даже ультимейт. С одной стороны, это выглядело очень даже забавно, несмотря на то, что в такой же степени неожиданно. Мужчина только опустил глаза, рассматривая пластиковую крышку, и на самом деле не понимая, начало везти ему в жизни, или это просто очередной смешок судьбы. Он не слишком привык к тому, чтобы люди делали что-то просто так – потому что считали это правильным. Зачастую это самое «правильно» заключалось в том, чтобы кого-то побольнее ударить, или нанести другую боль, будь она физическая или душевная. Это «правильно» обычно несло одну лишь выгоду для того, кто его совершал.
- Могу тогда я все же узнать одну вещь? – Он вновь перевел взгляд на парня, который все же замер, понимая, что обратились к нему. Адольф медленно досчитал до пяти в своей голове, прежде чем так же медленно и как можно более непринужденно кивнуть, вымолвив негромкое «конечно». – Почему ты решил его мне дать?
«Серьёзно?..». А вот теперь уже сам Кирни косо посмотрел на все так же непринужденно улыбающегося мужчину, не понимая, как реагировать на подобный вопрос. Парню просто казалось это очевидным – чтобы хоть как-то согреться. Адольф многое мог понять в этой жизни, но сейчас, стоя на продуваемом крыльце в ветровке, толстовке, и футболке под всем этим добром, он дико замерзал от пронизывающего, треплющего одежду ветра. А незнакомец в одной лишь рубашке выглядел так, словно только что прямиком с северного полюса, и здесь для него просто курорт. «Хотя, возможно, он из какого-нибудь Оймякона…». Парень в свое время читал о многих городах, заранее отмечая те, куда он точно не поедет.
- Вы появились в одежде не по сезону, ничего не взяли, но так же с другими переждали дождь. – Все же собрался с мыслями Кирни. – Только вот те самые другие были еще в очень даже зимней одежде, и с зонтами. Ни того, ни другого, я не вижу. Подумал, что вам, должно быть, холодно. Хотя теперь я в этом сомневаюсь.
На самом деле Адольфу в компании этого человека начинало казаться, что это – наоборот – с ним что то не так. Учитывая, что проходящих мимо людей было не так много, и в основном приходилось смотреть на проезжающие чуть вдали машины – это было обоснованно. Вот же, по сути – человек легко одет, и ему нормально, и только у парня даже дома возникает дикое желание носить тулуп Грегори. Хотя в некоторые моменты все было ровно наоборот, и Кирни, на удивление, чувствовал себя очень даже комфортно. Он до сих пор не разобрался, от чего зависит подобное, но большую часть времени это было не важно – юноша всегда ходил в закрытой, спасающей от холода и ветра одежде. Даже когда – со слов сторонних людей – это было неуместно.
Мужчина же понимающе хмыкнул, тем самым словно соглашаясь со сказанным, или просто принимая ответ, и тоже повернул голову в сторону дороги.
- В любом случае спасибо. Это было просто неожиданно.
«А для меня, епаресете, это как неожиданно…». Кивнув, Кирни нашел в себе силы на такую же слабую полуулыбку, вновь уставившись в экран телефона с нечитаемым выражением лица. Очередное сообщение, в привычном контексте. «Пересечемся где-нибудь на полпути, оке?». Адольфу хотелось с кислым выражением лица передразнить невзрачный текст, пусть это и было слишком по-детски, но он сдержался. На самом деле сейчас эта идея казалась не такой уж и плохой, учитывая, как парню теперь было неловко. Напечатав одно простое «хорошо, у остановки», Кирни поглубже вдохнул, сходя с крыльца, и бросил учтивое:
- Хорошего дня. - Парень натянул на голову капюшон, по которому тут же мелко забарабанили частые капли. «Не так уж и плохо».
Произошедшее не выходило из головы все время до места назначения, и даже там, пока Кирни мрачно сидел на лавке, пропуская автобус за автобусом, пока из очередной маршрутки не выскочила, попутно открывая зонт, нерадивая коллега-сменщица. Ругаться у Адольфа уже не было сил, да и это было бы в любом случае бесполезно. «Просто когда-нибудь я отсюда уволюсь…». И наконец-то появится возможность полностью уйти в дела организации и учебу, так как последний курс обещает быть самым тяжелым, и режим выживальщика в меде перейдет на новый уровень. Возможно, именно тогда и придется прислушаться к когда-то вскользь упомянутым советам Грендера. «Остается только надеяться, что в качестве платы за дельные слова, он не попросит приносить ему почки подопытных сокурсников…». Хотя от Хайда ожидать можно было всего. По этой же причине, наверное, его и недолюбливал Кеннет. Или просто так же не знал, насколько сильна чудаковатость доктора, а в этой жизни его вполне устраивал и один глаз, и хотелось хотя бы почки сохранить комплектом.
***
- Итак…Знаете…
Ноль реакции.
- На самом деле выйти было достаточно… легко?
- Ты мне вопрос задаешь?
- А вы ответите?
В такой ситуации можно только обреченно стиснуть переносицу пальцами. Когда мигрень преследует с самого утра, а потом нужно терпеть еще и это... этого…
- Нет.
- А почему? – Прозвучало как-то грустно, почти по-детски обиженно. Мужчина уже не знал, куда ему деваться, и иногда казалось, что он сойдет тут с ума раньше, чем узнает от этого раздолбая хоть что-то.
- Потому что…
- Потому что что?
- Потому что потому.
- Ты еще просто не знаешь…
- Что? – Настала очередь мужчины обреченно уставиться на собеседника. Но именно это послужило точкой невозврата и дальнейшего безумия, когда тот как-то широко улыбнулся, оттулкнулся ногами от пола и закрутился в кресле.
- Я, сочиняю роман, Рома-Рома Роман, мужчина всей моей жизни-и-и-и… - Макаров хотел выть. Выть, биться головой об стену, об стол – вообще об любую твердую поверхность, которая хоть как-то могла нанести ему физический вред, потому что после Хедлера вряд ли что-то могло нанести ему моральный. И пока Сейю шел по вечному кругу, и по этому самому кругу вращался вокруг своей оси, распевая песни, может быть, пятилетней давности, Роман мечтал только умереть. Прямо здесь. Сейчас.
Иногда мужчине казалось, что от Хедлера он против воли чем-то заразился. Каким-нибудь его своеобразным безумием, которое никак описать не выходило вот уже целых одиннадцать лет. «Откуда, мать его, он знает о музыке, которая вышла, пока он был уже здесь?..». Конечно, у Романа было много вопросов, но… Он честно сходил с ума. Точно так же, как и Сейю, который, кажется, совершенно тронулся рассудком, когда Шрайера его лишили. Мужчина с того дня вел себя еще хуже, чем до появления Юя в Шперцоне. Прошло не так много времени, может чуть меньше месяца – или вроде того, но… За это время Хедлер успел натворить такого, о чем порой нельзя было и помыслить.
Во-первых - мужчина стал разговаривать. Действительно – черт побери – разговаривать. Со всеми своими соэтажниками на прогулках, с другими совершенно разными заключенными, и разговаривать нормально, без всяких своих религиозных замашек или попыток собрать секту. Такого больше не было вообще. И если вначале этому можно было порадоваться, рассчитывая на то, что все наладилось, то… нет. В секту стали пытаться завербовать Макарова, у которого уже вторую неделю был нервный тик каждый раз, когда кто-то рядом упоминал Бога, черта, или Хедлера. Люди же рядом с Ромой уже боялись делать какие-либо восклицания по типу «Господи!» или «Боже мой!», потому что и так седой мужчина умудрился поседеть за это время еще больше, а с каждой такой фразой у него словно и вовсе выпадали волосы на нервной почве. Более того, пропаганда Сейю все же действовала, и в некоторые особо тяжелые моменты жизни Макаров и сам готов был молиться, но все еще уверенно держался, пусть и с совершенно расшатанными нервами.
Во-вторых… Сейю стал кусаться. Он и раньше мог вытворить нечто подобное, но в основном крайне редко, но теперь он спокойно мог вцепиться зубами в руку охранника и сидеть так – если, конечно, позволял этот самый охранник. Обычно мужчину просто били, но однажды поздно вечером к Макарову пришел уже Карнелиан вместе с этим самым горе-заключенным, который смотрел на этот мир стеклянными глазами, сжимая зубы на рукаве чужой формы. Уилсон пытался как-то адекватно объяснить произошедшее, уверяя Романа с дергающимися глазом и челюстью, что все будет хорошо, и Сейю просто стало страшно, вот он и взбесился, но… В тот момент страшно было уже Макарову. Иногда мужчине начинало казаться, что с мозгом Хедлера что-то все-таки произошло, и он постепенно стал превращаться в животное. Или в Итэра, во всяком случае.
А так же проблемы из «вне» только усилились. Еще никогда их так часто не посещало начальство сверху, зачастую обделяющее своим вниманием. И мало того, что это самое «начальство» приезжало лично само… Так это был еще сам Столгер, если Роман правильно помнил – один из приближенных Флинта.
Даймона Макаров знал достаточно хорошо – такой же странный типок, со своими тараканами в башке и такой же появляющейся сединой - давно его не видел. Но вот то, что происходило во внешнем мире сейчас… Было за гранью понимания врача, хотя бы из-за того, что он не был там уже слишком давно.
Марк же приезжал – как обычно – достаточно скромно. Федеральным агентом мужчина не был, всего-то занимал должность то ли какого-то секретаря, то ли заместителя, но сути это не меняло – он был не последним человеком в правительстве. Марк подолгу разговаривал со здешним начальством, порой более семи часов просиживая у Уайдстоуна в кабинете. Что они там обсуждали – неясно.
Так же Марк меньше, чем за три дня, перечитал досье всех когда-то «подсудимых», ныне – заключенных. Мужчина не брезговал оставаться в комнате одного из подобий «общежитий», и всем занимался там, но все чаще после этого появлялся хмурый и задумчивый, затем куда-то пропадал, и вновь возвращался. С Романом Столгер общался мало – так же на темы, касающиеся здешнего контингента.
А позже вскрылась и еще одна новость, вынудившая и Макарова, и почти всех здешних работников погрузиться в глубочайшую депрессию. О них не вспоминали кучу лет. А если и вспоминали – ничего не могли сделать. Теперь же подписанная Даймоном и некоторыми другими людьми из верхней палаты бумага была на руках Уайдостоуна, с момента ее подписания ходящего с дергающимся глазом похлеще, чем было у Романа.
Полный пересмотр дел и когда-то вынесенных вердиктов в связи принятым несколько лет назад сводом законов.
Хотелось орать уже от еще большей безысходности, хотя для заключенных здесь, а особенно для незаконно заключенных – это было бы прекрасной новостью. «Ах да, чтоб его, у нас же когда-то там отменили пожизненное, а так же конкретно Марк внес предложение о более гуманном отношении к людям…». Роман, наблюдая за просто уставившимся в потолок, все еще крутящимся Хедлером, все еще негодовал. Во-первых из-за того, где Даймон этого Марка нашел. Мужчина с ним работал уже давно, но они были совершенно разные. Не Роману, конечно, судить о подобном, но…
Марк был демократом. Можно сказать – тем идеалом в современном мире, которого интересовали люди и их желания, а не полнейший консерватизм и монархия вокруг. Вероятно, Макаров и правда многого не понимал в этой жизни, но судя по всему этот секретарь выступал подавляющим звеном в диктатуре Флинта - все-таки правая рука, как ни крути. И именно сейчас в некогда деспотичном Шперцоне – организации, некогда направленной на изучение природы ультимейта, а теперь самой обыкновенной тюрьме, что была похуже даже психушки - пропала его главная изюминка. Необоснованное насилие и опыты, мать их, над людьми – были под негласным запретом.
Макарова лишили единственной фанатичной цели его жизни. Возможно поэтому мужчина сейчас не придумал ничего лучше, чем все это время таращиться убийственным взглядом на продолжающегося вращаться Сейю.
- Нравится тебе? – Без особого интереса, даже как-то слишком нервно поинтересовался он, когда Хедлер вопросительно откинул челку со лба, уставившись на него и тормозя.
- Да. Можно забрать? Христом Богом молю…
- Нет, черт возьми, нельзя! – Последняя нервная клетка Романа закончилась как раз на этой фразе, причем не очень позитивно. Схвативший со стола первую попавшуюся под руку папку, Макаров просто запульнул ей в как-то вовремя подгадавшего момент, увернувшегося Сейю, слетевшего со стула и вприпрыжку добравшегося до двери. За которой мужчина благополучно и скрылся, услышав вдогонку уже привычное: – Ирод, вон отсюда, видеть тебя больше сил нет!
Хедлер такого не слышал ни от одной девушки. «Хотя, Роман вроде не девушка…».
В коридор же Сейю ожидаемо врезался в Карнелиана, после услышанного шоу пытающегося сдержать смех. Уилсон тоже был в курсе своего рода поправок, и Хедлер в последнее время, ведомый своим детским любопытством, на деле же будучи человеком вовсе не глупым, пытался этим пользоваться, и хоть как-то узнать о происходящем. Карэ никак не кололся, что было, несомненно, грустно.
«Но все равно, Уильям может что-то знать. Он же тут самый спокойный…». Сейю шел в сопровождении Уилсона, все так же задумчиво подняв голову к потолку и рассматривая частые белые лампы.
Несомненно, в последнее время происходило что-то странное. По крайней мере били меньше, чем обычно. Вот только повели его, почему-то, вовсе не в камеру.
***
В темном небольшом кабинете тускло горела лампа, держащаяся лишь на одном скотче и Божьей помощи, прикрепленная к потолку. Потертый местами провод тянулся вдоль – к стене, и скрывался где-то в ней же. Убранство помещения было достаточно скромным: один стол занимал почти половину комнаты, располагаясь где-то в ее углу, шкаф на противоположной стороне, прикрепленные к стене полки, завалы бумаг в коробках на полу. Единственное, что выделялось – висящая прямо над столом гитара, которую было очень легко снять с самодельных креплений. Смотрелось все, на удивление, аккуратно.
Куча бумаг на столе не отличалась от тех, что были в коробка.
«Разберусь с этим, и сразу же на боковую. Хотя сначала накачу вискаря…». Мужчине из лишних телодвижений хватало сил только на то, чтобы одной рукой слабо потереть глаза, под которыми уже давно залегли глубокие тени. В сон клонило очень часто, но дела незаконченными он оставлять не любил.
Возможно, из-за этого седые волосы и появились так рано, но более логичным был вариант, что все это было последствиями ультимейта. Эта непонятная ему до сих пор ерунда была, пожалуй, самым интересным, что встречал мужчина за столько лет. Драгоценные камни, ценой порой более сотни тысяч, казались ерундой, точно так же как и разного рода «ценные» для кого-то бумаги. Деньги по сравнению с этими нечеловеческими особенностями также было мелочью. По сути, этому человеку они были даже не нужны – он бы и так получал все, что ему необходимо, будь то еда, какие-то предметы, или просто посещение какого-нибудь мероприятия.
Дверь в кабинет открылась, наконец впуская в него нормальный квартирный свет из коридора. Вернее – из кухни. Это помещение само по себе с самого начала было сделано под кладовую.
- Ты будешь ужинать, или так и умрешь здесь?
- В таком случае мой призрак будет преследовать вас до конца дней. – Иронично усмехнулся мужчина не отрываясь от чтения, а блондинка в дверном проеме лишь закатила глаза.
- Уил, не смешно.
Варминскому, тем не менее, было все же забавно.
Второе февраля тысяча девятьсот девяносто девятого года. Работать сейчас было тяжелее всего.
- А по-моему это крайне интересная тема для шуток… - Уильям поднялся из-за стола, задвигая за собой стул, опуская его вначале на одну, а затем на оставшиеся три ножки, и впервые за долгое время нормально потянулся, попутно зевая, прикрывая рот рукой. – Тем более для тебя…
Девушка недовольно поморщилась, фыркнув в ответ что-то несуразное, и демонстративно отвернулась, намекая, что Варминскому – если он все же претендует на еду сегодня – стоит поторопиться за ней к столу.
- Разве что Фрэнс над этим посмеется… - Ворчание блондинки доносилось уже от плиты. Она все еще никак не могла привыкнуть, что мелкая несовершеннолетняя девчушка с до одури голубыми оленьими глазами теперь живет с ними. Еще тяжелее было воспринимать род ее деятельности. Притащил ее в дом, к слову, этот самый Уильям, который теперь втыкал в стену, сидя уже на кухне. Фрэнсис как-то углядела в нем, вероятно, богатого, солидного человека. От такой чепухи – хоть она и имела место быть, учитывая неординарную для двадцати лет внешность Варминского – хотелось смеяться. Уильям на деле был простым студентом консерватории, и никто еще не мог понять, зачем ему это надо. – На вот. – Бросила девушка, одновременно с этим ставя перед соседом по жилплощади тарелку с каким-то супом. – Вот только попробуй сказать, что я его снова пересолила, я тебе ноги ночью отстрелю…
- А потом ты жалуешься на мою бессонницу… - Как-то грустно заметил Уильям, потянувшись к ложке под испепеляющим взглядом блондинки, которая пусть вслух и не говорила, но ждала от него хоть какого-то комментария. «Уже чуть лучше, чем в прошлый раз…» так же печально заметил про себя не изменившийся в лице молодой человек, всерьез опасаясь за свои ноги. Не соленое – так острое. И вдобавок – горячее. «Далеко пойдет…» если Вивьен когда-нибудь получше устроится в мафии, то, как думал Уильям, замены ей не будет. Ее супом можно было убить бессмертного и, вероятно, воскресить мертвого. Или Уайт нарочно издевалась над ним за какую-то забытую оплошность со стороны самого Варминского. Он поглубже вдохнул, ощущая, как глотка нестерпимо горит, а язык медленно забывает, что такое вкусовые ощущения, так как кроме перца более не существует ничего. Уильям просто улыбается. – Вкусно.
Судя по всему – ответ был неправильным, так как у Уайт все же дернулся глаз.
- Да ты издеваешься?! Я тебе полпакета красного перца туда высыпала! – «Оу…». Не теряя улыбки на лице, Уильям все же пытался вспомнить, что такого сделал этой девушке, и за что его ненавидят. Не шумел ночью, после девяти вечера не притрагивался ни к фортепиано, ни к скрипке, ни к гитаре, громко не говорил, и вообще был святым человеком и лучшим в мире соседом. «В чем, собственно, проблема?..».
- Все равно вкусно, учитывая, что под вопросом моя возможная инвалидность. – Заключил Уильям, подумав.
- А если бы я не сказала про ноги, и просто поинтересовалась твоим объективным мнением?
- М… - Для себя Варминской отметил, что если врать – то лучше врать до конца, потому что кто знает, когда эта безумная снова решит препарировать его в своих мыслях перед тем, как воплотить их в реальность. – Знаешь… - Медленно начал он, помешивая ложкой произведение кулинарного искусства от девушки. – В этом… определенно что-то есть…
- Вот ты говоришь почти как Виктор. – Уайт отмахнулась, но все же постаралась перевести тему, так же плюхаясь на диван рядом с Уильямом и стараясь не слушать то, как разочарованно он вздыхает. «Ага, вылить хотел, себе нормально положить… Ну нет, жуй так…». – Ты ешь, ешь… - С какой-то уж больно садистской улыбкой протянула блондинка, не оставляя Варминскому иного выбора, кроме как вновь приступить к трапезе.
- А хлеб хотя бы можн…
- Нельзя. – Отрезала Уайт, вернувшись к изначальной теме. – Так вот. Он затирал мне ровно то же самое, хотя перед этим я чем только не пыталась его отравить… Он даже вино с крысиным ядом выпил, и ему тоже это однобокое «вкусно» да «вкусно»… - Вивьен уныло уперлась локтями в стол, обхватывая щеки прохладными ладонями, пока Уильям так и замер с ложкой у рта, несколько ошарашено покосившись на нее. «А, ой…». – Тебе я ничего не добавляла… - Варминского это успокоило мало, но ради приличия он сделал вид, что проглотил содержимое, а не до сих пор держал его во рту после такого внезапного заявления. – Уильям блять…
Усилием воли заставив себя расслабить горло, молодой человек все же выдохнул, чуть ли не плача от ощущения окончательно убитого языка. Холодный воздух во рту теперь ощущался еще хуже, и Варминский поклялся себе, что вместо желаемого виски - как только Вивьен освободит его от своего прекрасного общества - он напьется молока. В противном случае он так же, как и несчастный Виктор рискует не дожить до утра.
Однако любопытство в этой ситуации снова одержало верх и вынудило заинтересованно обернуться к молчащей Уайт. Уильям прекрасно знал, что Виктор – это тоже какой-то человек из мафии, с которым Вивьен – как и со многими другими – хотела сыграть в свои игру, поматросить, и бросить, но... Смит оказался такой сволочью, что последний пункт у девушки затянулся. Настолько, что вопреки ее убеждениям – обаятельный мафиози начал ей нравиться.
Но в то же время - переиграл однажды брошенной фразой, наподобие которой Уайт обычно и отшивала своих очередных жертв. «У нас же все ради забавы, правда?». Ради забавы Виктор в тот день чуть не лишился половины своих белоснежных зубов, а раздраженная, но гордая и никогда не плачущая Уайт вернувшись домой полночи использовала Уильяма вместо подушки, почти забравшись на него и отказываясь отпускать, пока нервы не отошли на задний план. У Варминского впервые не было желания потерять человеческий облик и, просочившись сквозь кровать, рухнуть вниз к соседям, чтобы послушать их крики.
С тех пор эти двое стали грызться непонятно с какой целью. Виктор постоянно отпускал свои странные шутки, Уайт пыталась делать то же самое, но у нее было не настолько извращенное мышление, чтобы превзойти этого человека, поэтому она старалась насолить Смиту каким-то другим изощренным способом…
Но еще более нелепой ситуацию делало то, что сам Уильям никогда не видел этого человека, и знал о нем только по рассказам подруги. Уайт была старше всего на пять лет, но это вовсе не ощущалось. Хотя девушка окончила учебу уже давно. Сейчас, оказавшись ультимейтом и замеченная когда-то нужным человеком – работала на мафию. Да и убивать, как понимал Варминский, она не брезговала, а судя по навыкам и гибкости - была рождена как раз для этого. Порой парню становилось даже печально. Неглупая, весьма привлекательная девушка, некогда с отменной успеваемостью и красным дипломом юридической академии – мафиози. Наемница. Как они познакомились – вообще отдельная история, напоминающая комедию одного актера.
Уильям плохо помнил период своего детства, и даже ранней юности, порой ему вообще казалось, что жить он начал только с четырнадцати лет, а все остальное было как в тумане. Потом… потом оказалось, что это было правдой, потому что врач, у которого юноша и жил до совершеннолетия, по сути - стал его опекуном. Варминский, вспоминая прошлое, зачастую улавливал в своих мыслях лишь картинки больничной койки, запах спирта и медикаментов, реже – нашатыря, и голоса. Бесконечные, суматошные голоса, будто он был в центре толпы, идущей в одном направлении, и никак не мог выбраться. А затем он просыпался. Ранее – дома у того самого доктора, который и следил за ним после амнезии в результате повреждения головы, потом уже тут.
Все действительно походило на комедию, будто кто-то разорвал изначальный сценарий, а затем взял отдельные отрывки, выкинув большую половину, и собрал обратно. Нигде в тексте не было логических связей – вообще нигде. Уильяму было легче думать, что он и правда при каких-то обстоятельствах повредил себе голову и мозг, но… неужели у него не было родителей? Друзей? Тех, кто вспомнил бы о нем, начал обзванивать больницы и морги? Во всяком случае он не один задавался этим вопросом, ибо лечащий врач тоже спрашивал о подобном, надеясь, что рано или поздно Уил и правда докопается до этой информации в своей памяти, но… нет.
У Варминского не было ничего. Ничего, кроме таланта в музыкальной сфере. Не помнил он – помнили руки. Уильям не мог сказать, когда и при каких обстоятельствах научился играть на фортепиано, но никто, пожалуй, садясь за него(по своему мнению) в первый раз не играл целиком «Лунную сонату». Вот уж о чём юноша с уверенностью мог сказать «раз и все» - так это об этом.
С Вивьен же он познакомился так же сумбурно и непонятно. Так же узнал и об ультимейте. Доктор Варминский, чью фамилию теперь носил Уильям, был ученым в одной организации, именуемой отчего-то альянсом. И тот периодически в своих исследованиях пересекался с ультимейтами из разных фракций. Кто-то бежал из мафии или правительства, кто-то был непосредственно оттуда, другие же вообще сбивались в свои стаи, не понимая, что с ними происходит, и учась с этим жить.
Вивьен со своим наставником были одними из таких людей, но сбежавших, как оказалось, не от мафии, а от ее бывшей верхушки и раздрая там. Нормализовалось все более-менее только около двух лет назад, когда власть этой организации централизовалась вокруг нескольких людей, образующих единое опорное звено. Вивьен знала об этом, и не боялась рассказывать, точно так же, как и Уильям не боялся при ней нести ахинею про свою амнезию. Уайт со своим ультмейтом даже в голову пыталась ему залезть, чтобы помочь, но все было безрезультатно. Даже сама девушка не понимала, как и почему это происходит, потому что обычно для нее не составляло труда читать человека, как открытую книгу.
Вместе снимать квартиру они решили так же около двух лет назад, наставник Уайт даже помогал деньгами, хотя Варминский был ему совершенно чужим человеком. Однако у юноши до сих пор была мысль о том, что это все же из-за заслуг доктора.
А затем… Затем начались первые проблемы.
Уильям достаточно быстро понял свои возможности, и зачастую даже не задавался вопросами «как?», «зачем?» и «почему?», просто делая то, что от него просили. Теперь он уже понимал, что свою роль в этом, скорее всего, сыграл юношеский максимализм и тотальное «обнуление» памяти, не мешающее осознанию того, что ты не такой, как все, будоражить мозг. Право слово, любой подросток наверняка бы заложил душу за то, чтобы уметь летать, или вот – как Уильям – проваливаться сквозь поверхности.
Это было необъяснимо. Это не поддавалось никаким законам. Но это все же было. К этому относились нормально. По крайней мере – в альянсе, словно там видели вещи и помасштабнее, нежели какой-то призрак. Лишь с возрастом Варминский стал интересоваться у своего опекуна, что это вообще такое, и почему большинство его друзей из консерватории и просто с улицы на разного рода сомнительные вопросы смеются или крутят пальцем у виска, советуя парню проспаться и бросить принимать тяжелые вещества.
«Но, черт возьми, не мог же я прямо при них взять, и уйти сквозь стену?..». Хотя реакция того бы, наверное, стоила. А для Уильяма это и по сей день было так – нормально, вполне естественно, и очень даже объяснимо. Доктор часто советовал сравнивать это с голограммой. Говорил, что так будет легче понять, печально улыбался, качал головой и уходил по своим делам, особо не рассусоливая и не перемывая эту тему.
- …а теперь вот оказывается, что Виктор жрет все подряд и не умирает!
Уильям глупо моргнул, уставившись на Вивьен, до которой тут же дошло, что весь ее гениальный монолог один седеющий идиот пропустил мимо ушей.
- Ты правда издеваешься?.. – Как-то обреченно поинтересовалась девушка, пока Варминский покачал головой, не отрывая от нее все еще расфокусированного, чуть затуманенного взгляда. – Боже, мне стоит привыкнуть, что ты спишь с открытыми глазами… - Вздохнула она, поднимаясь с места и помогая сделать то же самое своему незадачливому товарищу. – На самом деле да, признаю, про мафию слушать – та еще дрянь. Тем более что я на одного мужика недолгое время заглядывалась, ну… знаешь, мрачный такой, на профессора похож… Вот у него то ли шизофрения, то ли еще что-то… мыслей-то в голове много, и вот все они походи друг на друга, но в то же время все какие-то… разные. То хуже, то лучше, а порой сидит, и вот прям как ты – втыкает в стену, словно какую-то из этих мыслей пытается отдельно продумать… - Не унималась Вивьен, пока тащила еле волочащего ноги Уильяма до комнаты, где тот спал. Юноша все же посмотрел на нее чуть более осознанно, когда Уайт посадила его на диван, помогая не упасть в полусонном состоянии. Блондинка слегка улыбнулась, стараясь не выдавать своего беспокойства за будто еще сильнее потемневшие круги под глазами друга, делающие его похожим на панду. «Надеюсь, он не проснется до обеда… Все равно выходной…». Про то, что Уил сегодня со своей «работой» не помыл полы, хотя была его очередь, Вивьен великодушно забыла, несмотря на то, что пару ложек карательного супа юноше отведать все равно повезло.
- Странные мысли?..
- Да, дядька такой чудной, говорю же… Марс его зовут, что ли… или…
- Орион?
- Вы знакомы?..
***
Работы же в агентстве вновь было непочатый край. Особенно после того, как Ньюта вынужденно дернули в управление, где его снова уже часа три мурыжил Флинт, пока деятельность бюро на себе вывозил Тео, гордо возвышаясь над проблемами со своего метр шестьдесят три. А именно своего роста на плечах Тома, не очень этим довольного.
- О да, Тео, шатайся побольше, ты идешь к успеху… - Едко усмехался мужчина, стараясь держать равновесие и попутно держать за ноги майора, буквально сидящего на его шее и ищущего что-то на верхних полках. Кэлерм сам не знал, как они пришли к этому, но… Да, это происходило наяву.
Шинья же, несмотря на свой достаточно миниатюрный размер – о чем Том никогда не скажет вслух, опасаясь за свое здоровье – был крайне… сильным человеком. Потому что в первый раз на ехидное замечание Тома по поводу того, почему бы это самому майору не побыть «стремянкой» тот долго смотрел на него мрачным взглядом, а потом подошел ближе к брюнету, обхватывая впервые не успевшего среагировать Кэлерма под коленями и поднимая как раз на нужную до полки высоту.
Томаса хватило только секунд на пятнадцать этого беспредела, прежде чем он понял, что произошло, и потребовал вернуть его обратно на землю, аргументируя это тем, что он не знает, какие бумаги нужны Шинье. Подействовало.
И теперь в такой весьма неоднозначной, хотя весьма обычной позе они ходят туда-сюда, пытаясь найти «ту самую папку». Неоднозначной только потому, что один из них мафиози, а второй – бывший майор правительственной разведки, а теперь оба – самые обычные детективы. Только вот Том совсем не должен знать бывшую должность Шиньи, точно так же как и Тео не должен знать о том, кем на самом деле является – с его слов – «мужчина, зажимающийся с Ньютом в том клубе у стены». Никак иначе в присутствии Кента майор Тома не вспоминал нарочно, радуясь тому, как блондина это вгоняло в депрессию.
И выходило как раз так, что Тео ничего и не знал. Знал Ньют. А Том же, казалось, уже знал здесь все, и обо всех, что капитана, несомненно, не радовало. Он все еще не понимал, как Килу удается пудрить всем мозги, или промывать их, но сделать ничего не мог. В пользовании Кэлерма было что-то, непонятное мужчине, что уже являлось проблемой. Однако Ньют так же был сторонником мнения, что если бы Томас хотел совершить что-то ужасное – он бы уже сделал это. А пока… до сих пор Кенту оставалось только гадать о реальных мотивах мафиози.
Но времени на это у капитана не было, так как он – в управлении, слушает очередные нравоучения от своего бывшего руководителя, а майор в обществе Тома ищет какую-то свою папку в архиве агентства. Будет еще смешнее, когда Шинья наконец вспомнит, что эти несчастные бумаги уже более месяца покоятся дома у Кента, и сейчас он просто бессмысленно ездит у мужчины на шее.
«Хотя и так понятно, что я просто развлекаюсь…» улыбнулся Тео, что Кэлерму, конечно, не было видно снизу.
- Давай еще вон так посмотрим… - Указал мужчина пальцем в сторону очередного стеллажа с кучей пылящихся на нем папок. – Только не урони меня.
- Да я...
- Я знаю, что ты только об этом и думаешь, но не надо. Идем.
- Да что это за документы то такие, и где, мать вашу, лестница?.. – Со вздохом выполняя недо-приказ, Том покосился на дверь, мимо которой они проходили. Отчего то было смешно, что в любой момент сюда зайдет Кодо или Нейтан, застав их… вот так. «Да порой секс проще объяснить… наверное…». Кэлерм никогда в своей жизни не был застукан с девушкой в такой нелепой ситуации, чтобы думать о подобном, но порой к этому было близко. Очень близко. А потом Том с головой ушел в работу и в бесконечное «пойди туда, не знаю куда». Иногда казалось, что у Эша это теперь любимый квест, который он готов выдать всем.
- Не знаю, где лестница. – Честно признался Тео, так же думая над загадочным исчезновением стремянки, постоянно пылящейся здесь и никому не нужной большую часть времени. – Но бумаги как раз по вопросу Ньюта.
«Еще лучше...» если бы не боязнь уронить майора, Томас бы обязательно закатил глаза, прикрыв лицо ладонью. «Как будто я знаю, какой там вопрос…». Но, очевидно, Шинья не был намерен рассказывать свою военную тайну, или ждал даров в виде сладостей, в очередной раз делая мужчине неоднозначные намеки на то, что за все нужно платить, поэтому смысла спрашивать вновь не было. «По крайней мере, пока я не принесу что-нибудь к чаю…» вздохнул брюнет, остановившись у нужной полки.
Том в последнее время думал о многом, но все чаще находил себя именно в том, что здесь – в агентстве – для него было слишком… умиротворенно. Слишком спокойно, просто, слаженно – а самое главное – вместе. Все, что здесь происходило, происходило сообща. Если какое-то дело брал тот же Шинья, другие, разделавшись со своими завалами, обязательно выручали его – пусть даже по мелочам вроде заполнения отчетов или составления документов.
И хотя в большинстве своих случаев все начиналось с простых решений проблемы обычных людей, с чьей жизнью Кэлерм познакомился почти что изнутри, мужчина все равно ощущал эту громаднейшую пропасть между ним и этой… мирской суетой. Только теперь он стал в полной мере осознавать, что он – Том Кил, мафиози, который работает в одиночку. И когда ему пришлось впервые столкнуться с тем, что нужно было сделать что-то для кого-то… Кэлерм был в самой настоящей растерянности. Человек, умеющий выслеживать, собирать информацию и пользоваться ей в своих интересах, остающийся незаметным большую часть времени, и являющийся каким-никаким, но все же психологом, способным играть на чувствах и эмоциях людей – не мог использовать ни один из своих навыков, чтобы помочь.
Начинало все больше казаться, что единственное, на что мужчина хоть как-то способен в этой жизни – это убийства, шантаж, и пытки. До уровня Норта Томас, конечно, не опустился, но все чаще стал задумываться о схожести с некогда лучшим другом, который когда-то заменил ему старшего брата. Дант за все те годы не то, что не смог измениться – он только стал хуже. Пал на такое дно, откуда его уже никто не достанет, да и сам он оттуда не всплывет. «И все же я надеюсь, что у него… были причины. Или хотя бы понимание того, что он делает…». В безумие Норта – того самого Норта, который когда-то и закладывал в лохматую темноволосую башку понятия того, что такое честь и доблесть – Томас верить отказывался. Это не могло быть так, нет. Конечно, Дант повернулся на ультимизме – а кому не захочется власти, когда узнаешь о способе ее получения? Но он не сошел с ума. «Не сошел же, правда?..».
Кэлерм мог согласиться со всем, и был твердо убежден в том, что какие бы изменения не происходили с человеком – они происходили под влиянием в первую очередь внешних факторов. Если прямо на улице не шумит война – у тебя не возникнет потребности брать в руки оружие и учиться с ним обращаться. Если только, конечно, это не придется осваивать из-за чего-то другого. «У всего же должна быть причина…». Том старался придерживаться этого мнения. Например, у его нахождения здесь тоже была причина – пусть известная одному лишь Эшу, но причина. Ключевое слово тут – была. Все, что было необходимо сделать, Кэлерм уже сделал, и задерживаться здесь ему уже не было необходимо, однако все тот же Эш не заставлял его торопиться. Или же просто у босса не было времени думать о каком-то очередном несчастном наемнике, которого еще в прошлом году загрузил работой, и выкинул из своих мыслей.
- Теперь туда. – Не особо слушая, что говорит Тео, мужчина безмолвно выполнял его команды, перемещаясь с место на место, не придавая значения действиям майора, хотя в некоторые моменты начинало казаться, что тот просто протирает пыль на верхних полках, а не ищет нужные ему бумаги.
Мысли из-за этого вновь возвращали в далекое прошлое, когда сам Кил не был еще ни в мафии, ни в своей первой в жизни бандитской группировке, получив кличку «Кирпич» в качестве чего-то смешного и нелепого, когда этим самым кирпичом Томасу прилетело по голове. Не многие знали, но даже у этого первоначального позывного была своя, пусть и тупейшая, история. С Нортом тогда все тоже было в порядке.
Хотя, казалось бы, - это Кэлерма ударили по голове, а с рассудком грозился распрощаться Дант - через несколько лет после приходя в мафию.
Дант, который несколько километров нёс его - разбившего колени и сломавшего ногу - на своей спине, не жалуясь на усталость.
Норт, который был единственным, кто выслушивал все его психозы и порой маниакальные идеи о том, как было бы здорово править какой-нибудь крутой бандой.
Человек, лезший вместе с ним в любую потасовку, а иногда и сам их устраивающий – так и появились «парные шрамы», как их называли некоторые.
И этого человека Кэлерм лишил жизни своими руками. Потому что это был приказ. Очередная причина, повлекшая за собой очередные последствия. И, возможно, Эш так же давно забыл про эту ситуацию, но о чем мужчина точно не знал, и никогда не узнает – это о запое одного из лучших своих наемников, продлившемся ровно три дня с момента убийства им Данта. Том вообще не помнил, что происходило в эти три дня беспросветной горячки, знал только то, что провел их там же – в Мюнхене, откуда его потом забирал уже Дерек, посланный Кеннетом. Не то, чтобы Флетчер был сильно рад этому, но застав мужчину… не в самом лучшем состоянии отходняка – он не стал задавать лишних вопросов, не стал язвить или дерзить. Дерек просто забрал его, после чего они благополучно оправились обратно, хоть большую часть времени спутник великодушно молчал, бросая на Томаса странные взгляды.
«Я своими, блять, руками, уничтожил человека, который в самое хуевое время в моей жизни стал для меня всем…». На губы, покрытые шрамами, наползла какая-то нервная улыбка, которой не видел теперь уже Тео.
- Нашел? – Обреченный вздох Кэлерма все же разрушил умиротворенную тишину, которую тревожило до этого лишь копошение майора. Тот непонимающе моргнул, опуская взгляд, и глядя мужчине куда-то в затылок.
- Нет… - Глаза Том все-таки закатил. – Но знаешь, мне кажется, что их тут нет… - И Тео хотелось уронить все сильнее.
- То есть как это «нет»?..
- Ну… - Шинья пожал плечами, словно это могло что-то значить. – Вот так вот… Нет. Я думаю, что они могут быть у Ньюта в кабинете.
Эта нелепая ситуация немного выдернула из невеселых мыслей, вынуждая Томаса тяжело втянуть носом воздух, попутно формулируя в голове необходимую фразу. Выходит, всё это время...
- Это было напрасно? – Тишина, последовавшая вслед за вопросом темноволосого, вновь была какой-то неестественной, но затянулась уже не так надолго.
- Нет, почему? – Тео как обычно был на своей волне, надеясь не дать унынию овладеть коллегой. – Я нашел какой-то блокнотик и заодно протер пыль… Ньют меня, несомненно, похвалит.
- Тебя?
Шинья тут же прикусил язык, виновато глядя в потолок и вздыхая.
- Нас.
Конечно же, «нас» в такой ситуации – это только Том, и его бесконечное терпение, сопровождаемое кислой ухмылкой, пока мужчина спускал майора обратно на пол.
***
Кент так и не изменился с их последней встречи – все такой же непреклонный, неугомонный, и стоящий на своем, как вкопанный глубоко в землю столб, вместе с этим укрепленный цементной заливкой. Сколько бы Флинт не пытался – склонить Ньюта к чему-то у него не выходило никоим образом. Угрозы и предупреждения на мужчину не действовали – Даймонавская школа. Порой федерал все же жалел, что позволил этому парню так просто уйти.
- Это все твоя вина. – Бросил мужчина, доставая из пачки очередную сигарету и задумчиво глядя в окно, за которым небо неспешно заливалось алым, словно кто-то опрокинул стакан с разведенной в нем акварелью, теперь медленно растекающейся по листу разномастными пятнами. Адресовали же эту незаурядная фразу непонимающе вскинувшему голову шатену, сидящему за столом у Даймона в кабинете. Мужчина выглядел весьма аккуратно, пусть, как многим казалось, и просто для этого места. Обычная отглаженная рубашка, галстук, темный жилет и такие же брюки. Прямое каре уложено наверняка без использования каких-то средств, ведь некоторые пряди вполне себе естественно топорщились, а не были прилизаны. Черты лица у мужчины были не самыми запоминающимися, но все же было то, за что можно было зацепиться, чтобы запомнить его надолго. Глаза. Насыщенный фиолетовый оттенок радужки, который многие знающие люди отчего-то называли сливовым, не имел никаких лишних вкраплений или пятен, и смотрелся до ужаса однородно вблизи, в то время как со стороны они зачастую казались черными. Возможно, виной тому было преломление света. – Если бы не твои вот эти «юноше нужен отдых», «все равно он без ультимейта, оставь его в покое», и мое самое любимое «дай ему шанс»… - Флинт как-то разочарованно и резко выдохнул, отчего клубы табачного пара из его носа устремились в приоткрытое окно. – Защитник ты наш всех невинных и несчастных… Вот сидел бы он тут, не рыпался… Ан нет же, единственный логично мыслящий сотрудник, и тот уже…
- Но неужели ты сам не видишь, как улучшилась ситуация? – Недоуменно возразил шатен, уставившись на курящего Даймона. – Впервые, пожалуй, за много лет есть хоть какое-то нейтральное регулирование! Нам почти не нужно заниматься контролем того, что знания об ультимизме проникнут в повседневный мир. Ну, только если это не какая-то глобальная проблема, конечно же… - Губ коснулась слегка смятенная усмешка, которую мужчина тут же поспешил согнать с лица, чтобы не выглядеть глупо.
- Да иди ты к черту, Марк. – Недовольно сдвинутые брови Флинта говорили в этой ситуации больше слов, но Марка это совершенно не пугало. – Со Шперцоном ты тоже «для улучшения ситуации» полез разбираться?
- Каюсь. – Согласный кивок со стороны Столгера был искренним, но после него шатен тоже посерьезнел. – Но, не спорю, если бы я раньше занялся этим вопросом, и узнал, что там происходит, Даймон, я бы несомненно пресёк это уже тогда. – Флинт в ответ на это только поджал губы, не находя нужных слов и нервно сминая в пальцах окурок. – Но эти постоянные дела, отчеты… Черт возьми, поддельные отчеты, Даймон! Я тоже могу написать, что все хорошо и в относительной норме, но после ситуации со Шрайером..!
- Кто такой Шрайер?.. – Сухой, безразличный вопрос, вынудивший Марка еще больше дивиться тому, насколько Флинт безразличен к таким мелочам как, например, угнетение, по сути, простых людей в Шперцоне. В том то и дело, что… реально простых. Марк читал дела и архивы этого места, Марк так же читал их в федеральных каналах, находя необходимые материалы, если внимание его привлекало что-то подозрительное, Марк, черт его возьми, лично говорил с Уайдстоуном и… Под конец этой беседы мужчину всерьез озаботило то, что Шперцон, изначально бывший центром для исследований, а после второй мировой пострадавший и заброшенный – восстановленный, на самом деле, не так уж и давно – всего-то в шестидесятых годах – превратился вначале во вполне себе приемлемое для содержания опасных «образцов» и людей место…
А затем в место хуже, чем голодные игры. Морис находил много несостыковок в досье людей и их личных делах. Задавал вопросы. Уайдстоун долгое время только отводил взгляд и переводил разговор в другое русло, но от Марка скрывать что-либо было бесполезно. Шатен почти целую вечность просидел в кабинете руководящего тем балаганом, переваривая фразу, что люди в их проекте лишь расходный материал, и не важно, что это за люди. Да, были преступники, были и самые настоящие монстры по типу оборотня Сола. Сола Брейра кукующего на минус пятом несколько лет, но уже наслаждающегося жизнью после того, как безумную силу, ломающую его изнутри, буквально извлекли из его тела и сознания.
Но были и те, кому впору пребывать в самой обыкновенной зоне, или на каторжных работах в исправительных лагерях, а не в этой психодавке, где тебе сломают не только пару костей, но и психику. А были такие, как Шрайер. Последний упомянутый Уайдстоуном случай освобождения в этом аду, о котором Морис даже не подозревал, потому в тот момент глубоко задумался над тем, кто мог провернуть подобное без ведома федерации, однако ничего никому не сказал и по сей день. Это было справедливо, как минимум из-за того, что Флинт тоже долгое время умалчивал о происходящем за черными стенами ужасе.
- Уже никакой. Обычный человек, ультимейт, оказавшийся в Шперцоне по неволе…
- Если он там оказался, значит…
- Ничего это не значит, Флинт! – Выкрик раздраженного таким бесчинством Марка раздался в кабинете, заставив людей в коридоре ошарашено обернуться на плотно закрытую дверь. – Извини… - Чуть тише добавил мужчина, потерев пальцами виски, подобным способом пытаясь снять накатившую мигрень. – Я лично изучал это дело от корки до корки. Там же дураку будет понятно, что к этому причастны Дантовцы, как минимум из-за того, что их мертвый лидер был найден там же.
- Просто случайность. – Неохотно парировал Даймон, закатывая глаза. Его всегда утомляла дотошность Марка, но поделать он ничего не мог – зачастую она была бесценна.
- Ой, ну да, каждый же день маньяк выезжает на прогулку в город, где как раз в то же время случается кровавое убийство… - Язвительный тон серьезного Мориса был под стать безразличию Флинта. – Да, конечно, постоянно такое случается, это уже традиция, особенно после того, как половина правительства была в курсе, на что способны такие, как Дант! – Мужчина недовольно сложил руки на груди, сверля собеседника нечитаемым взглядом.
- Тем не менее, Дант тоже умер не своей смертью.
- Соглашусь, не каждый человек добровольно сломает себе череп о бордюр…
Затянувшаяся после этой фразы пауза была полна какого-то неразрешенного напряжения, за несколько мгновений охватившего пространство кабинета. У них часто бывало подобное – Флинт и Марк были теми двумя полюсами, которые только и могли, что отталкиваться друг от друга при сближении, но вполне себе неплохо гармонировали на необходимом расстоянии. Порой это «сближение» - как и сейчас – было вынужденным. Тогда приходилось терпеть.
- Ладно. – Первым сдался Даймон, покидая свое место у окна и возвращаясь к рабочему креслу, чуть отодвинутому от стола и позволяющему спокойно опуститься него. – Вернемся к Шперцону. Какие у тебя еще есть жалобы, и зачем мы будем компостировать друг другу мозги до конца положенного времени? – Флинт постарался улыбнуться. – Давай лучше отвлечемся от того, что все плохо, и…
- Обычные люди, Флинт. – Мужчина только обреченно закатил глаза, когда Марк вновь завел свою песню о справедливости. – Я все могу понять, но я изначально высказывался против того, чтобы непричастных ни к чему людей просто… дергали. А теперь еще оказывается, что из-за ультимейта их просто затаскивали… на опыты? Чего тебе еще не хватает, Даймон?.. – Потерянный вздох шатена был каким-то чересчур печальным, словно тот утратил уже всякую надежду узнать, почему Флинт одобряет подобное. – Мы еще несколько лет назад поднимали эту тему, а сейчас ничего не изменилось, и я все так же против твоей политики создания какой-то… привилегированной группы общества посредством контроля еще и этого… нет… - Марк тяжело вздохнул. Внутри боролись разочарование и долг. Да, он был федералом, но, тем не менее, это вовсе не значило, что он одобрял все, что происходит внутри этого правительственного круга. Он был в меньшей мере пацифистом, старался обращать внимание на то, что было действительно важно - экономика, военное обеспечение, внешние и внутренние конфликты. Были какие-то «сверхлюди», ну и пусть бы они были – даже мафию Марк спокойно мог понять какой-то частью сознания. Учитывая, что несмотря на свою «благодетель», та тоже контролировала подобное, загребая под свое крыло, это рано или поздно бы стало опасно, но не опаснее было ли знать, что за то, что ты никак не контролировал, и получил чисто на генетическом уровне, ты будешь являться объектом, по сути, охоты? Скорее всего – нет. Марк считал подобное антигуманным, и понимал, что целиком и полностью Флинт, вечно стремящийся к контролю, никогда не совладает с тем, что когда-то было создано… не одним человеком.
Но с мафиози были уже свои трудности - если откинуть ультимизм, получалась просто опасная организация, которая держала за собой весь криминальный контингент в этом городе, а может и даже в ближайших регионах. Этого Морис тоже одобрить не мог, и здесь уже бы с радостью принял сторону Флинта и его мысли о том, что так или иначе все это сборище так же является угрозой.
- Но сам подумай, Марк, если каждый пятый, десятый, сто сороковой – окажутся ультимейтами, и поймут это, к чему это приведет? – Даймон лишь фыркнул, вглядываясь в чужие темные глаза. Гляделки с секретарем были чем-то, к чему он уже привык за столько лет, но взгляд Марка удавалось выдержать не каждому. – В лучшем случае к созданию каких-то новых группировок, в худшем… в худшем – к перевороту. Представь, что ты проснешься в один день и вдруг поймешь, что способен, допустим, контролировать мысли людей, заставляя их думать так, как нужно тебе. Соблазн воспользоваться этой способностью в своих интересах… Велик. – Замечание было резонным, но Марк прекрасно понимал, что собеседник таким образом пытается сгладить углы в беседе, и сделать их более обтекаемыми, чтобы было не за что зацепиться.
- Но если человек понимает определенные границы… - Тихо произнес шатен, пытаясь прочесть что-то на лице мужчины. – Он никогда не перешагнет их, зная, что за этим последует что-то, с чем он может и не совладать.
- Люди всегда хотят большего.
- Стремясь к самому солнцу понимаешь, что в конце – сгоришь. – Мрачное замечание Столгера Флинта только насмешило.
- Да ну? И когда же ты заговорил мотивами из притчей?
- Тогда, когда ты начал творить непонятно что, и буквально наживаться на ни в чем неповинных людях? – Секретарь был крайне спокойным человеком, но сейчас изнутри его проедало дикое раздражение. Хотелось разбить тарелку об голову. Желательно - об чью-то. – Тогда, когда я стал понимать, что все это время головой ехали не ультимейты а тот, кто стремился изменить то, что было с ними с самого, почти что, рождения? – Обреченное фырканье Даймона ничуть не разжалобило, точно так же, как и вид поникшего Марка. – Представь себя на их месте, как бы отреагировал на то, что у тебя хотят забрать какую-то часть тебя только потому, что это якобы правильно?! Кто вообще решил, что это правильно?! Снова ты?
- Ты сам недавно говорил о не нарушении каких-то границ! – Даймон резко хлопнул ладонью по столу, отчего Марк вынужденно дернулся, отшатнувшись назад. Оба погорячились, и кажется до Флинта все же дошло, что срываться сейчас было не лучшим ходом, однако в жизни кнопки отмены предусмотрено не было. Мужчина вновь сел, набирая в легкие побольше воздуха и смотря на хмурого Мориса. – А теперь сам пытаешься как-то пододвинуть мои.
Язвительная, почти змеиная улыбка появилась на бледных губах Марка, выглядящего теперь слегка раздраженно, но так же по-змеиному спокойно. Так обычно замирали питоны перед броском на жертву, и порой Даймону и правда казалось, что этому псу стоит только дать повод – и он поломанными от времени и пережитков прошлого клыками вцепится в горло неугодного. Особенно в такие моменты и с таким взглядом.
Марк же только поднялся из-за стола, понимающе кивая под опешившим взглядом Флинта.
- Я понял. Хорошо… - Мужчина развернулся на пятках, направляясь к двери и попутно захватывая с вешалки свою темную шляпу. – Но единственный, кто здесь двигает чужие границы долгое время, это только ты, Даймон. Не могу работать в такой обстановке. Увидимся в другой раз.
- Марк! – Но дверь за поспешно вышедшим шатеном уже захлопнулась, а Флинт был не из тех, кто побежит за давящим на него манипулятором, хотя Морис был просто человеком, справедливо указавшим на чужие оплошности. – Тц… - Даймон откинулся на спинку кресла, недовольно поведя головой, и все же вперив в закрывшуюся несколько секунд назад дверь пронзительный взгляд. – Справедливец хренов. Такой же, как Кент, только тут. Тьфу.
Достав из пачки очередную сигарету, Флинт снова закурил, но на этот раз уже за столом. Все равно это его кабинет, кто и что скажет? Пепельница для таких случаев всегда стояла в верхнем ящике стола, уже сейчас заполненная не вытряхнутыми ранее окурками. Мужчина же просто старался перевести мысли в другое русло, подальше от благодетеля Столгера и его резких замечаний в сторону некоторой «негуманности».
«Ну и пусть катится, все равно явится рано или поздно первым…». Порой Даймону казалось, что некоторое время назад он зря пошел на уступки, и подписал все необходимые секретарю бумаги. Но это же Марк – сволочь такая – с его неземным даром убеждения и давления на совесть, которой у Флинта не было уже долгое время, так как эта обходительная госпожа крайне мешала работать и принимать порой радикальные решения.
«Да если бы не этот… секретарь…» все так же раздраженно думал про себя мужчина, хотя подсознательно понимал, что если бы не Марк – у них было бы достаточно проблем не только с ультимейтами, но и со всем остальным. Но, да – действительно, если бы не этот секретарь, здесь бы уже давно правил тоталитаризм, и вряд ли бы кто-то смог что-то сделать. Морис же на постоянной основе настаивал на том, чтобы угнетать общество как можно меньше, потому что ультимейты – дело десятое. Их штук десять насчитаешься только на сотню обычных людей, и из этих десяти еще семеро даже не будут знать, кто они такие. В целом, в словах Марка был смысл.
Их одобрял даже глава, по сути являющийся президентом этого округа и также обычным человеком, который просто знал, что происходит. На удивление, даже здешний монарх не стремился к чему-то вроде получения ультимейта, но, тем не менее, был согласен, что эта – порой все еще необъяснимая вещь – вполне себе может представлять как власть, так и угрозу. Поэтому уже давно действовало негласное разделение: правительство занималось как внешней, так и внутренней политикой, но зачастую закрывало глаза на существование некоторой отдельной фракции людей, так как с обращением внимания на нее все стало бы гораздо проблематичней. Все, что касалось ультимейтов же, в первую очередь было отведено в регулирование федеративного совета, где люди, по большей части, косвенно или напрямую касались всей этой темы. Так же в полномочия федералов входила возможность проводить параллели между обычными гражданскими людьми и этими самыми «одаренными», стараясь сделать так, чтобы эти два пути никогда не пересекались, хотя сделать подобное вряд ли когда-нибудь представится возможным. И снова слова Марка…
Даймон мог только тихо выругаться себе под нос, вспоминая незадачливого секретаря как можно более добрым словом, чтобы тому посильнее икнулось, где бы там Морис не находился. «Тоже мне, защитник всех живущих…». Но несмотря на этот аспект – он был великолепным дипломатом, благодаря которому в федерации держалось многое. С мафией дела вёл в основном тоже он. И это было вполне логично, учитывая, что две организации враждовали и грызлись между собой при любом удобном случае. Лишь некоторые люди в обоих выступали невыразимыми связующими в конфликтах, оставаясь при этом каждый на своей стороне. Сейчас со стороны федерации таким человеком был Столгер и еще пара людей из его группы. Так же был еще один парень немного пониже в звании – Марсель, кажется. Мафиози в этом плане всегда тяжело шли на контакт, а после того, как привычного в кругах правительства Митгарда сместил кто-то другой - вообще перестали как-либо взаимодействовать с организацией.
Мысли от Марка вновь вернулись к Ньюту, с которым сегодня вновь довелось пообщаться уже по поводу Шперцона и того, как может отразиться новая политика на жизни обычных граждан. Даймон вовсе не хотел вспоминать, какие люди находятся в этом прекраснейшем заведении, но подозревал, что опасные маньяки и просто поехавшие головой люди там так и останутся. Однако это не распространялась на тех самых «ошибочных», кои оказались там просто по удачному стечению обстоятельств. Кент, как казалось мужчине, что-то об этом знал. Несмотря на свой привычный и отстраненный вид нейтрально настроенного человека, детектив выглядел несколько… себе несвойственно. Даймон знал его слишком хорошо, чтобы не обратить внимания на какую-то зацепившую мелочь. Можно было порадоваться только тому, что к начальству в это время не заглянул Адамс, которому в последнее время постоянно было что-то надо. Гойл и Ньют терпеть друг друга не могли и по сей день, хотя со стороны Кента это проявлялось мало. Флинту порой начинало казаться, что платиновый блондин со своими серебряными глазами вообще не живой человек, а какая-то запрограммированная по определенному алгоритму машина, которую федерация так просто выпустила из своих рук. Андроид же просто развился, став мало чем отличаться от живого существа. Но все это были лишь домыслы, и Флинт прекрасно понимал, что между ним и Ньютом теперь есть некая непробиваемая стена, слишком высокая, чтобы через нее даже просто перелезть.
«Но, как бы Миллер ни старался…». Да, Филипп был хорош. Хорош, несмотря на то, что молод. Но даже он никогда бы не смог заменить Кента, что прослеживалось Даймоном уже долгое время. «Кента, пожалуй, уже никто не заменит…» хмыкнул мужчина, туша окурок среди кучи других в увесистой стеклянной пепельнице. Флинт прекрасно понимал, что Гойл, скорее всего, думает точно так же, и это еще сильнее распаляет его на конфликт, ведь ему так же никогда не превзойти бывшего однокурсника и сослуживца, давно покинувшего их ряды, но все еще пользующегося уважением, и имеющего определенный авторитет. Что уж говорить, если сам Даймон порой готов был всерьез переосмыслить свое мнение и придти к компромиссу, если их с Ньютом споры заходили достаточно далеко.
Душу что-то неприятно кольнуло, заставив федерала тряхнуть головой и отогнать такие ненужные сейчас мысли. «Может быть, я просто старею…». Даймон просто не верил, что в нем может проснуться давно отключенная за неуплату совесть, так как ее мужчина похоронил вместе с каким-либо состраданием к ближнему своему, чтобы из-за этих человеческих слабостей более не допускать ошибок. Когда-то он именно так и упустил бесценного человека в этой организации.
Возможно, если бы Кент все еще был здесь, пусть даже со своими устоями и принципами – все было бы по-другому. Теперь же об этом остается только гадать, так как Ньют Кент сегодня вновь покинул его кабинет, оставив ни с чем. «Не люблю принципиальных людей…».
Наверное потому, что Флинт и сам был таким.
***
Погода, наконец-то, сменилась в лучшую сторону, и бесконечные дожди уступили в кои-то веки посетившему улицы города весеннему теплу. Солнце ярко светило из-за легких облаков, затянувших небо к полудню, но впервые за долгое время по настоящему согревало, а не было лишь ярким кругом для декорации неба. Снег сошел окончательно уже к двадцатым числам, и теперь единственной проблемой была простая грязь или лужи, которые на деле могли оказаться достаточно глубокими.
Не радовались хорошей погоде лишь студенты в преддверии стремительно приближающейся летней сессии. А так же некоторые мафиози, такие, например, как вечно чихающий, ставший выглядеть еще мрачнее Том, отказавшийся из-за «жары» от ношения пиджака, и все чаще появляющийся в офисе лишь в расстегнутой на верхние пуговицы белой рубашке и брюках, своим хмурым видом пугающий многих случайных коллег. Жанна была единственной, кто подтрунивал над и без того бедным Килом, потому часто предлагала мужчине кофе, пихая кружку почти под самый нос медленно закипающего не хуже чайника наемника, смотрящего в такие моменты на нее злым янтарным взглядом. В этой суете Кэлерма, казалось, понимал только Адольф, все так же большую часть времени не покидающий своего места, но бросающий время от времени на Тома беглые, осторожные взгляды, а в один из таких же теплых, раздражающих брюнета дней даже решился подойти к нему, протягивая какую-то небольшую коробочку. На вопросительный взгляд Томаса, который на самом деле на парня срываться вовсе не хотел, но каждый раз, когда открывал рот, матерился не хуже какой-нибудь продавщицы в ларьке, Кирни пояснил, что это таблетки от аллергии. Адольф так же уточнил, что не был уверен в том, что мужчине они помогут, но как-то облегчить ситуацию Кила хотел. Единственное, что самого мужчину немного смутило, это упоминание Хайда, как человека, что посоветовал парню именно эти препараты. Порой Том сам не мог нормально общаться с Грендером, и не имел никакого желания даже приближаться к врачу, а здесь этого безумца не боится вот этот тихий паренёк, смотрящий на Кэлерма снизу вверх чересчур яркими сапфировыми глазами, в одном из которых Томас волей-неволей углядел колебания контактной линзы. Наверное, дело в том, что доктор доктору рознь, и все они по-своему запрограммированы коммуницировать друг с другом независимо от характера, возраста, и взглядов на эту жизнь.
Том все же забрал у Адольфа коробку с препаратами, в ответ только благодарно кивнув, и поспешно удалился, так как уже почувствовал приближение к кабинету Кеннета Жанны. Кирни оставалось только печально вздохнуть, возвращаясь на свое место. За все это время он заметил, что существенным отличием после переезда повыше, стала гораздо большая оживленность в коридорах.
Но не везде все было так спокойно и обыденно. По крайней мере – Эшу спокойно точно не было, так как очередные проблемы внутри организации застигли его врасплох именно тогда, когда мужчина ждал этого меньше всего.
Ричард зашел в свой кабинет, уверенный в том, что просто переговорит с Эрнестом насчет произошедшего со Шрайером и убедится, что тот больше не предоставит проблем в ближайшее время, но перед ним предстала картина, во многом превзошедшая «Приплыли» Репина. Штольц сидел на стуле, подтащенном к окну, в окровавленной рубашке и докуривал сигарету, мрачно разглядывая масочника напротив него. Цепной пес мафии, сложно было забить эти холодные, расчетливые глаза настоящего хищника, скрывающегося за очередной маской безобидного котёнка. Эрнест сейчас каким-то образом умудрялся смотреть прямо в них, с момента произошедшей драки не прерывая зрительный контакт ни на секунду. Если бы не вошедший Ричард, теперь обескуражено замерший в проеме, но все же осторожно прикрывший за собой дверь – эта игра в гляделки продолжалась бы вечность.
- Что здесь произошло? – Совладав с собой в считанные секунды, Шотет еще раз осмотрел обоих людей потемневшим взглядом, вынуждая их обернуться на голос.
Эрнест тяжело вздохнул, не зная, как лучше ответить. Это «произошло» не укладывалось даже в его понимание, а тут нужно было еще и отчитаться перед неожиданно вошедшим боссом. Второй присутствующий только улыбнулся Ричарду, наконец в полной мере демонстрируя свое обезображенное лицо, казалось, превратившееся в инородное месиво из крови. Окровавленные клычки, виднеющиеся изо рта, заставили напряженно втянуть носом воздух. Губы исполнителя были разбиты, но медленно, еле заметно затягивались, что было понятно из-за уже приостановившейся крови, вытекающей из ранок. Синяки на скуле ясно давали понять, что его – в лучшем случае – приложили обо что-то головой, в худшем – провезли лицом по полу. Из рассеченного словно лезвием лба – от правой брови куда-то по диагонали влево – к линии роста волос – вниз по лицу текли алые, густые дорожки, делая этот вид еще более ужасным.
А человек абсолютно спокойно улыбался, словно все было хорошо.
- Ничего особенного, шеф. Просто небольшой конфликт. – Привычным тоном бросил он, растягивая губы в улыбке еще шире, и сверля Ричарда немигающим взглядом. По спине мужчины прошел неприятный холодок, когда в довесок к очередной своей странности исполнитель высунул кончик языка, слизывая остатки крови с разбитой верхней губы. Шотет предпочел перевести взгляд на Эрнеста, отмечая для себя только то, что для возможной драки тот выглядел как-то слишком… цело. В крови была только рубашка, что делало ситуацию еще страннее. Но на вопрос Ричарду ответили.
Штольц выждал пару секунд, вдыхая поглубже и подбирая подходящие слова.
- Он, - мужчина повел подбородком в сторону замершего в одной позе собеседника, все так же бездумно таращащегося на вошедшего Эша. – Сцепился с Виктором. Минут десять назад. Прямо в коридоре.
- Ёб вашу мать… - Ричард обычно даже в мыслях не позволял себе выражаться подобным образом, но фраза сама по себе слетела с губ, и в ней – Эрнест готов был поклясться – было столько непонятного отчаяния, что и ему стало не по себе. Шотет тут же прикрыл глаза ладонью, тяжело раздумывая над тем, что теперь им делать. Не то, чтобы произошедшее было большой проблемой - подобные конфликты и потасовки могли быть частым делом в кругу криминальных лиц, постоянно желающих потягаться силами и выяснить, кто лучше, но…
Ричард знал обоих этих людей. Это и было проблемой. На месте Виктора мог быть кто угодно, но почему-то выбрали именно его. Для Шотета все стало понятно почти мгновенно.
Кивком головы указав Эрнесту на дверь, мужчина подошел ближе, на короткий миг пересекшись с брюнетом плечами и бросив короткое «переоденься». Когда Штольц покинул кабинет, Ричард занял его место на стуле, вперив тяжелый взгляд в расслабленного собеседника, раны которого стали, казалось, еще меньше.
- Итак… ты все еще не носишь маску… - Начал издалека Ричард, внимательно вглядываясь в лицо напротив и пытаясь хотя бы по глазам понять, насколько все плохо.
- Она меня напрягает. – Просто улыбнулся исполнитель уже менее пугающе, и вполне себе естественно. Вероятно адреналин, захлестнувший мозг, все же отступал, освобождая место рациональности. Знал бы он, как Ричарда напрягает абсолютно все происходящее в последнее время… Но мужчина только понимающе кивнул, переводя взгляд в окно, и глядя на город внизу с высоты шестнадцатого этажа.
- Я уже… не буду спрашивать, кто начал первым… - Медленно проговорил он, стараясь совладать с собой и не притащить сюда еще и Смита, который был человеком, что вполне в состоянии сгладить конфликт, а не распалять его еще больше. Но так же Ричард прекрасно понимал, что начал не он. Он, тем не менее, продолжил. Хотя состояние Виктора после этой потасовки видеть так же не хотелось. Однако у Шотета были предположения, что этот безумец все же одержал пусть и косвенную, но победу, учитывая, что след на лбу исполнителя был, очевидно, от клинков его собственного ультимейта. «Вот же два идиота…». Тут и не знаешь, кого бояться – оба не подарок, оба бешеные. – Тут очевидно, что…
- Почему ты поручил охоту на Канцлера ему? – Не уныло. Не раздраженно. Давяще, почти что обвиняюще. Несправедливо. Два сверкающих глаза уставились на замолчавшего Шотета. Исполнитель недовольно поджал уже полностью зажившие губы, большим пальцем утирая с уголка выступившую изо рта кровь. Он действительно жаждал ответа. Это было похоже на простое кидалово. Он делал для Эша все, что только заблагорассудится темной, запутанной душе криминального Господа, был одним из лучших… Нет, лучшим из лучших. И, наконец, тогда, когда для него появился действительно достойный соперник, к которому много раз исполнитель безответно обращался после очередного задания стоя на высокой крыше или посреди комнаты с окровавленными телами, надеясь, что ветер или души умерших донесут до другого палача его слова… Его заслуженную работу отдали другому человеку. Какому-то чертовому Виктору Смиту, который пропадал неизвестно где несколько лет, не входил даже во внутренний круг, и был, казалось, еще более отмороженным, чем он сам. Сегодняшнее поражение в специально устроенной драке с этим ублюдком заставило кровь кипеть, и может даже к лучшему, что она выходила наружу из нанесенных своим же оружием ран, определенно заживущих из-за способности организма к регенерации, но фантомно так отвратительно напоминающих о том, что он оплошал. Может – в чем-то просчитался. Может, Виктор и правда хорош был в драках даже с ультимейтом, превосходящим собственный в несколько раз. Но все равно это не было поводом бить свою прирученную, верную собаку. Нет, исполнитель не считал Ричарда предателем. Просто его поступок счел чем-то неправильным и оскорбительным.
Учитывая, что целью той драки с самого начала было лишь выпустить пар, а не пустить Смита на ремни – исход был ясен. Но если бы Смит сейчас был мертв… Ричард не был глупым человеком, и даже если бы не оценил подобного поступка со стороны Ангела Смерти, то вряд ли бы стал катать истерики в самом начале. Больше Канцлера было бы скинуть не на кого. Эту работу поручили бы ему, и даже если потом мафиози ждала казнь или наказание похуже… он хотя бы в последний раз проверил свои силы. Хотя бы с этим неизвестным актером, устроившим такое превосходное шоу в одиночку.
- Почем именно он, Ричард?.. – Негодующе, но все еще стараясь держать улыбку на лице, дрожащим от напряжения голосом вновь поинтересовался он, вцепившись пальцами в собственную брючину, ощущая, как ткань медленно, но верно рвется под тонкими, стальными ногтями, режущими не хуже скальпеля. Одно движение вытянутой руки – и у Шотета будет распорото горло. Какая бы хорошая регенерация не была у некоторых ультимейтов, если оторвать им голову – заново она не вырастет. На сей процесс Ангелу потребовалось бы менее десяти секунд. Менее десяти секунд, чтобы лишить жизни этого человека, который так же был прекрасно осведомлен возможностями исполнителя. Он этого не сделал. Выдохнул, отпуская несчастную штанину, и откинулся на спинку стула, мрачно уставившись на молчащего босса. Он не мог этого сделать. Не мог, и тоже знал, что Ричарду, чтобы лишить жизни уже его, понадобится лишь одно слово. – Чем я хуже?
- Послушай… - Начал было Шотет, но его вновь перебили.
- Недостаточно старался? Недостаточно хорош для тебя?
- Нет, не в этом дело, но…
- Не устраивают мои методы? Ты скажи, я… я изменюсь, снова, я уже привык меняться, но…
- А…
- Но я не понимаю, почему? Почему именно Смит? Почему именно этот шнырь, эта подколодная змея, которая задушит даже тебя, если…
- Да послушай же ты меня! – Ричарду впервые пришлось повысить голос, отчего исполнитель тут же замолчал, подняв на него печальные, как у ребенка, глаза. Или как у щенка, который и правда не понимает, почему на него кричат. Мужчина тяжело вздохнул, рефлекторно зачесывая волосы рукой назад, чтобы хоть как-то утихомирить собственное напряжение. – Так… сейчас мы оба успокоимся… - Шотет сложил руки в замок, опуская их на колени, и все же подался вперед, чтобы немного сократить дистанцию между ним и собеседником. – Я понимаю, что тебе тяжело это принять. Да, мне тоже было тяжело принять такое решение, но ты тоже не можешь знать моих мотивов…
- Смысл… смысл только в твоих мотивах?.. – Тихий, обреченный голос заставил Ричарда нервно сглотнуть. Если бы с ним когда-нибудь заговорил подобным тоном Намир – он бы не выдержал. Сейчас все отличалось только тем, что сидящий перед ним человек не был его ребенком, но… крайне близко. По сути единственным, кто в организации мог бы утихомирить самого дьявола, по иронии судьбы прозванного Ангелом Смерти, был только Ричард. Более никому эта бешеная сардина не давалась. И то было вполне логично, но все же… Он был его подчиненным. Негласное правило действующее здесь на всех: не проявлять мягкости к своим подчиненным. По крайней мере – Ричард придерживался именно его. Просто сожрут, если найдут твои слабые места.
Но в отношении исполнителя сейчас Шотет и правда видел много несправедливости, и единственное, что он мог, это хоть как-то сгладить углы с трудом давшимся, застрявшим в горле и хриплым:
- Да.
Ничего не взорвалось, никто не умер. Собеседник лишь несколько секунд посмотрел на него, словно ожидая чего-то еще, но так и не дождавшись поднялся с места, кивая на шумном выдохе.
- Я понял. – Отчего-то это звучало, как приговор. Кровь на лице и частично – на шее – добавляла этой сцене еще большей мерзости. По крайней мере для Шотета, который просто не знал, что ему делать.
Нельзя жалеть. Мужчина чувствовал себя монстром, но так было нужно. Слова «хочу» Шотет почти никогда не использовал. У него были лишь «могу» и «надо» в постоянном пользовании. Нельзя жалеть ни людей, ни о своих поступках. Сделанного в любом случае не вернешь, но и делать для кого-то исключения Ричард не собирался. Нельзя заводить любимчиков. Все должны быть на равных правах, чтобы не было конфликтов еще и внутри организации, а особенно – среди исполнителей.
- Тогда я… - Уже у двери виновник сего торжества замер, неуверенно берясь за ручку, но все же найдя в себе силы обернуться в сторону сидящего босса. – Пойду?.. – Стиснуть свои брюки в пальцах хотелось уже Шотету, сидящему с абсолютно непроницаемым лицом и привычным беспечным видом. Такая затаенная боль в голосе – как гвоздем по стеклу – резала уши, давила на то человеческое, что было в Ричарде, но мужчина так же уверенно кивнул, оставшись непреклонен.
Холодное, отрезвляющее:
- Иди. – Оно, пожалуй, было для исполнителя хуже, чем ножевые от Смита. Те, хотя бы, с легкостью могли зажить.
- Хорошего дня, босс. – Короткая, искренняя и живая улыбка почти заставила челюсть Шотета дрогнуть, но это произошло хотя бы тогда, когда дверь за вышедшим человеком закрылась.
Он бы никогда не пожелал такой участи Намиру. Он не хотел такого для парня.
Но слово «хотел» вновь было невозможно, даже в такой интерпретации.
***
- Смит?!
- Томас…
- Вивьен Уайт, как же неприятно видеть вас обоих. – Хмыкнула женщина, наблюдая за тем, как эти двое столкнувшись в коридоре, выглядят весьма ошарашено, только каждый по-своему. Но теперь они смотрели на нее. – Что? – Блондинка пожала плечами. – Я думала, мы знакомимся.
Шутить Уайт, очевидно, научилась у какого-нибудь хорошего человека, ибо ее иронии так же никто не понял.
- Я думал ты сдох! – Всерьез удивился Кил, со смешком складывая руки на груди и разглядывая своего потенциального… коллегу? Товарища? Нет, они никогда не ладили, даже больше – почти никогда не взаимодействовали и не виделись. На самом деле многие люди в мафии знакомы были на одних лишь словах. Но, во всяком случае, о некоем «Смите» Кэлерм был наслышан, и порой – возможно несколько лет назад – пересекался с ним на собраниях.
- Я тоже так думал. – Просто прыснул брюнет, закатывая глаза, по-прежнему держа руки в карманах брюк.
- Но тебя знатно разукрасили… Или сам научился? – Вивьен же не переставала язвить, делая акцент на заметном синяке чуть ниже щеки и запекшейся под носом крови, все еще выступающей слабыми каплями поверх корки. Смит кисло усмехнулся, закатывая глаза и понимая, что его, определенно, ждет жизнь, полная подобной ироничной травли.
- Никогда не пользовался косметикой. – Парировал он, даже не смотря в сторону блондинки.
- Тебя даже косметика не спасет, ты не только в душе урод.
- О, прости, не знал, но вчера какая-то симпатичная девушка на автобусной остановке пыталась со мной познакомиться и даже оставила свой номер.
- Ты перезвонил?
- Конечно же нет.
- Ублюдок.
- У меня были хорошие учителя.
- Да, но машины, судя по всему, нет. Все еще перебиваешься автобусами?
- Машина в ремонте.
- Ну да, куда ж твоими кривыми руками ей еще отправиться…
- Пришлось переехать человека, кровь отмыл сам, а вот в выправлении капота, увы, не силен…
Томас в этом диалоге не участвовал, просто переводя взгляд с Уайт на Смита и обратно, когда кто-то из них подавал голос. «Покруче, чем у Тарантино…». В жизни психующего от весны Тома было мало чего интересного, но это, тем не менее, помогло отвлечься от раздражения и желания чихать на постоянной основе.
Мужчина не совсем понимал, в чем был интерес подобных кривляний и принижения друг друга с помощью весьма странных шуток и каламбуров, но наблюдать за подобным – одно удовольствие. Хотя теперь было даже интересно узнать, с кем сцепился Смит.
Подумать над этим не дал внезапно раздавшийся звонок, и вибрация телефона в кармане брюк привлекла внимание, но спорящим и препирающимся людям было совершенно не до того, что Кил достает мобильник, а затем шокировано смотрит на экран, словно не веря, что с ним происходит прямо сейчас.
«Ньют?..». Он упустил тот момент, когда в своих мыслях стал обращаться к капитану по имени, но вероятно причиной служило неплохо сложившееся общение. Если опустить формальности и ранги, занимаемые мужчинами – они бы, возможно, смогли стать друзьями, чему, увы, вряд ли суждено было сбыться при текущем положении дел. Томас же просто считал Кента забавным мужиком и достаточно незаурядной сильной личностью со своими приколами в голове. «Но не уметь завязывать галстук к сорока годам…» одно из воспоминаний все же вызывает легкий смешок, когда мужчина наконец-то снимает трубку.
- Алло. – Голоса Вивьен и Смита как-то притихают, те переходят на тон пониже, при этом не переставая спорить, но стараясь не мешать коллеге говорить. Том не представлял, зачем мог понадобиться Кенту, который не звонил ему, пожалуй, еще ни разу, при необходимости ограничиваясь лишь короткими сообщениями по делу. Единственная их особо длинная и содержательная переписка – была на Новый год, и состояла всего из четырех сообщений от каждого: «С наступающим», какая-то упоротая картинка, «С Новым Годом» в самую полночь под бой курантом, и пожелание спокойной ночи заранее. Только потом до Кэлерма дошло, что у мужчины в этот день еще и день рождения. Было максимально неловко, но Ньюта он все-таки поздравил.
- Ты не занят? – Обычно детектив здоровался. И вообще соблюдал кучу мелочей, касающихся вежливости. Том сам не понял, отчего его охватило беспокойство. Возможно, причиной было как раз такое кардинальное нарушение шаблона со стороны Кента, что звучал как и всегда. «Ёп… его там похитили что ли и пытают?..». Своих мыслей брюнет боялся порой и сам, но теперь они отчего-то двигались только в одном направлении – все плохо.
- Нет. – По сути это была правда – дел у Тома в ближайшие два дня – никаких. По крайней мере запланированных. Ни поручений от организации, ни планов насчет досуга. Обычно мужчина сидел дома или у Жанны, которую в последнее время старался избегать. Реже – Кэлерм мог выйти куда-то прогуляться. Но весенний период он предпочитал проводить в закрытом помещении, и в итоге доходило даже до просмотра каких-то трэшовых фильмов или сериалов. В «просмотренных» у Тома уже числились даже аниме, а сейчас только середина марта. – А что… что-то серьезное? – «Тео хочет пирог с манго?..». О да, это, пожалуй, самое серьезное, что могло случиться. Иногда Кил всерьез начинал подозревать, что Шинья либо просто полжизни беременный, либо его способность работает только тогда, когда он много жрет. Никак иначе объяснить происходящее мужчина не мог, удивляясь только тому, что Тео не выглядел даже немного полным. «Я тоже хочу такой ультимейт…».
- М? А, нет… Нет, просто… Ты можешь меня забрать?
Так.
Это самое «так» и вынудило Тома уставиться в пол, вновь прокручивая в голове самые тяжелые мысли. Во-первых, Кенту эти слова словно дались с неимоверным трудом. Это было слышно даже сквозь расстояние и небольшие помехи, что еще больше напрягло мужчину. Он знал, что большую часть времени капитан профессионально контролирует свои эмоции и способен оставаться хладнокровным почти в любой ситуации, даже когда нервы начинают сдавать у самого Томаса и Шиньи. А здесь Ньют спросил это, будто под дулом пистолета.
- Да вообще без проблем, а у тебя точно… все в порядке?..
Возникла какая-то очередная пауза, во время которой Кэлерм начал нервничать еще больше, а Уайт и Смит наконец-то замолкли, непонимающе покосившись на прислонившегося спиной к стене наемника, и неуверенно переглянулись.
«Похитители поняли, что что-то не так? Все плохо? Ему отрезают пальцы?..». Лишь бы Кент никогда не узнал, о чем думает мужчина. Особенно, если у него сейчас все хорошо, и он просто встал не с той ноги или его всего-навсего сбила машина. Всего-навсего… сбила машина…
Смиту стало немного некомфортно, когда Кэлерм уж чересчур странно и медленно поднял на него взгляд.
- Всё… просто замечательно?.. Я просто у клиники, где работает Хайд. Ты его, возможно, знаешь…
«Всё еще хуже, чем я думал…». Однако Кил все еще не понимал, зачем капитану идти ко врачу, который занимается ультимейтами. Нет, на самом деле Грендер пусть и был простым терапевтом, но в определенных кругах…
«Ну и вряд ли, конечно, Кент знает, что Хайд тот еще бешеный черный трансплантолог…» про себя хмыкнул брюнет, понимая, как бы это ударило по мировоззрению Ньюта, негативно относящегося к любому насилию. Жаль, что так пошутить про почку в его обществе, как в мафии, не получится. Не поймет. А если и поймет, Хайд Тому точно спасибо не скажет.
В любом случае, всегда были еще и анекдоты про евреев.
- Да, я понял. Кент, только пожалуйста, не помри там, мне уже страшно… - Проворчал в трубку Томас, не замечая дернувшегося Смита, и слушая только, как на том конце провода раздался ироничный смешок.
- Я постараюсь.
Раздались гудки одновременно с тем, как Кэлерм почувствовал что-то странное, а именно – Виктора, подошедшего ближе и обхватившего его за руку, тем самым привлекая к себе внимание. То, как странно Смит смотрел на него, объяснить было крайне сложно.
- Кент?
- Виктор, не пугай человека. – Фыркнула Вивьен, забавляясь происходящим ибо то, как расширились обычно суженные зрачки Смита не заметить было невозможно. Они почти закрыли яркую радужку.
Но на ее слова мужчина никак не отреагировал, вперив взгляд в смятенного произошедшим Тома. «Ну да, Кент, а…».
- Да господи, пусти ты… - Все же выпутался из его хватки Кил, отряхнув рукав рубашки скорее по привычке, нежели из-за брезгливости к Смиту. – Хватка такая… Чего ты завелся то так?
- Ньют Кент?
«А, его смущает то, что мне позвонил детектив из агентства?..». Вивьен была примерно того же мнения, что и Том.
Но Смита, все же, смущало нечто другое.
Кэлерм только качнул головой, привычная усмешка наползла на губы, вынуждая старые шрамы начать слегка зудеть от натянутой кожи.
- А, это уже мое дело, Смит. Я с этим работаю. Но, может, и тебе босс подкинет что-то интересное. – Развернувшись на каблуках и напоследок подмигнув все такому же безмолвному Виктору и хихикающей Уайт, Томас поспешил удалиться в сторону лестницы, чтобы как можно быстрее оказаться внизу.
«Но почему, все-таки, именно Хайд?..».
***
- Это всё?.. – Мужчина, листая записи, все же вопросительно посмотрел на сидящего напротив человека сквозь тонкие стекла рабочих очков. Нечасто в его практике было такое, но…
- Пока, наверное, да… - Ньют не был уверен уже ни в чем, но все, что мог, он рассказал. По крайней мере всё, что смог вспомнить сразу и в процессе повествования. И только врачу он смог выложить все, как на духу: начиная от внезапно начавших появляться в голове странных, порой навязчивых мыслей, зачастую перерастающих в ночные кошмары, хотя в жизни Кента почти не было провоцирующего стресса, заканчивая проблемами с сердечным ритмом и тем, что у него резко может пропасть чувствительность в теле из-за подобного приступа. Грендер около пятнадцати минут молча и внимательно слушал очередного пациента, прекрасно понимая, кто перед ним, но рассматривая мужчину только с точки зрения медицинского профессионализма. Хайд и правда был таким - сначала – пациент, и только потом федерал, мафиози, или кто-то другой. Если это касалось работы в клинике, а не в мафии, Грендер, несмотря на свою раздражимость по отношению к людям, стойко выполнял все свои обязанности, стараясь не отвлекаться на ненужные мысли. Ситуацию же детектива было… сложно рассматривать только с «лечебной» точки зрения.
Все, что он описал… Все, что Хайд сейчас услышал… Грендер продолжал сидеть с максимально собранным видом, хотя внутри него бушевала смесь из самых разных эмоций.
- Разве что… это может быть каким-то… пробуждением ультимейта, или я не знаю… - Мужчина подал голос, но звучал он как-то... неуверенно. Так больные обычно спрашивали про то, есть ли у них рак, и сколько времени им осталось. Но Рак был только у Грендера, и хрен бы мужчина работал на высокооплачиваемой работе, если бы ему не нужно было его содержать.
Врач усмехнулся, слабо качнув головой, и все же отложил бумаги. «Опасения насчет этого?.. Забавно».
- Нет. Могу с уверенностью сказать, что вы не ультимейт. – Вздох Ньюта был достаточно облегченным, хотя на Хайда мужчина смотрел все еще с сомнением. – Если не доверяете моим словам, могу предложить только сдать тест, но крайне бы этого не советовал. Сейчас объясню. – Примирительно поднял руки Грендер, когда Ньют стал выглядеть еще более озадаченно. – Мистер Кент, начать, право слово, стоит с того, кем вы работаете. Уж лучше пусть ни в медицинских учреждениях, ни даже только у меня на руках не будет на вас ничего в подобном духе. – Добавил доктор как-то мрачно и… понимающе, внимательно глядя на собеседника. – Всё это запросто подделать, переврать, и пусть лучше этого не будет вообще, нежели как-то… вот так. Ну а во вторых мое предположение основано на собственном тесте.
- Простите? – Кент немного не понял такой смены темы.
- Когда вы вошли… - Начал Грендер, тихо хмыкнув. – Я попросил вас расписаться вот тут. – Он поднял те документы, что рассматривал до этого. Ничего особенного, самая обычная карточка Кента, достаточно тонкая, что было удивительно. Но можно предположить, что у железного человека такое же железное здоровье.
- Это… что-то значило? – Ньют все еще ничего не понимал, но это уже его немного напрягало.
- Да. Для меня да. – Ответ Грендера был размытым, но, тем не менее… - Вам уже известно, что я так же ультимейт. На вас ультимейты не действуют.
- Сам не знаю, что это такое… - Неуверенно улыбнулся Кент.
- Так вот, даже если бы это было каким-то другим ультимейтом… - Хайд продемонстрировал ему ту самую ручку, подняв ее на уровень своих глаз. Это казалось все более и более интересным. – Это бы отпечаталось здесь. Не буду объяснять – как. – Отрезал Грендер, опережая Ньюта, уже готового задать очередной вопрос. – Но скажу сразу, это моя личная вещь, и по крайней мере в пределах этого кабинета все строго конфиденциально.
На самом деле – крайне удобная вещь, работающая почти как и созданные знающими людьми в Мафии Технологические Портативные Носители. Только ручка эта была абсолютно пустой и «недолговечной». Ее максимум – «запомнить» на пару-тройку минут ультимейт последнего носителя, и за это же время растерять его. Даже не попользуешься толком.
- Но все же я советую придерживаться этого рецепта. – Пододвинув к Кенту бумагу, которую до этого долгое время заполнял, Хайд все так же задумчиво постучал по ней пальцами, будто пытаясь понять, нужно ли дописать что-то, или и так сойдет. И все же отдал ее мужчине, решив, что пока хватит всего того, что было на листе с печатью. – И… воздержаться от вождения, бросить курить, если вы, конечно…
Ньют со смешком качнул головой, стараясь разобрать написанные врачебные иероглифы. Загадочные люди - эти врачи. Они сами понимают, что пишут?
- Не сажусь за руль, пожалуй, с осени. Как раз из-за этой проблемы. Вредных привычек не имею.
- Трудоголизм?
Немного неловкая пауза возникла в кабинете, нарушил ее первым все так же отмахнувшийся Хайд.
- Не важно. В любом случае здесь рядом аптека – можно купить все необходимое. Валерьянку свою бросайте, только котов приманите.
- Благодарю, буду знать. – Комментарии врача мужчину действительно забавляли, хотя подобное обычно было не по его части.
- И спите подольше. Понимаю, работа, но как-нибудь уж на выходных… - Грендер за всю свою жизнь устал советовать одно и то же в идентичных случаях, но здесь…
Здесь, когда Кент с ним все же распрощался, покидая кабинет, доктор смог уйти в свои невеселые мысли.
Кошмары будут уже у него.
Кто лучше будет знать других глав, кроме как сам глава из внутреннего круга?
«Значит, Маэстро все-таки жив…».
Или, что было еще страшнее – жив его ультимейт.
Третий глава во времена Освена был самой загадочной личностью во всей организации. Никто не знал ни его настоящего имени, ни какой-либо информации, и, возможно, сам он обладал способностью пудрить людям мозги, но…
«К Личу у меня было всегда много вопросов…».
Тем более к тому, почему этот парень никогда не показывал своего лица, хотя то, как подозревал Грендер, вовсе не изуродовано.
***
Звонить или не звонить Томасу было решением не из легких. В целом – никто не запрещал мужчине вызвать такси или обратиться к другому знакомому, но у Тео не было машины. Каэра в другом городе по работе. Нейтан не умеет водить. Жизнь просто слишком иронично складывалась в пользу того, что Кент мог обратиться только к Кэлерму, так как тот казался более надежным вариантом, чем такси.
Такси детектив не мог терпеть всей душой, так как некоторые случаи навевали неприятные воспоминания. Безусловно, мужчина мог пересилить себя и быть абсолютно спокойным в поездке, однако желал как можно меньше взаимодействовать с подобными сервисами. «Здесь, вроде, недалеко железная дорога…». А оттуда автобус от станции, и можно прямиком до нужной остановки и пешком до дома. Проблемой было только это сомнительное «пешком». Кент, чувствующий себя совершенно великолепно, и готовый преодолевать большие расстояния в кратчайшие сроки не мог точно знать, когда у него снова потемнеет перед глазами или станет в конец сложно дышать. Он был у кардиолога, но тот сказал даже меньше, чем Хайд сегодня. Именно визит к врачу в обычной поликлинике стал причиной посещения уже конкретного специалиста.
- … Да вообще без проблем, а у тебя точно… все в порядке?..
Капитан мало того, что не ожидал услышать столь легкое согласие, так еще и Кэлерм уж как-то осторожно произнес последнюю фразу… Конечно, Ньюту были неизвестны опасения Томаса насчет того, что мужчину похитили и пытают, оттого тот и говорит непривычно странно и звонит именно ему, но именно после этой фразы уже и сам детектив начал переживать.
Особенно, когда Том еще и попросил его не умирать, стараясь произнести это как можно более шутливым тоном. Кент не спорил с тем, что они неплохо общаются. Даже Тео, когда выдавался случай пересечься где-нибудь наедине, заводил пластинку о том, то капитан ему изменяет. «А ведь столько всего вместе пережили» - как говорил наигранно трагично вздыхающий Шинья, пока Ньют и не знал, что ответить.
Вполне логично считать их друзьями, но… Ни Тео, ни кто-либо другой не знали, что уже долгое время они все – по сути – общаются с мафиози. Наемником. Ньют все еще носил это в себе, не зная, как нормально относиться к происходящему, и насильно переступал через свои убеждения, стараясь запихнуть их как можно дальше в сознание и лишний раз не загонять ни себя, ни других. «На вас не действуют ультимейты» именно в этой ситуации начало звучать, как приговор. Кент был уже твердо убежден в том, что Том пользуется чем-то, не позволяющим определить себя – об этом свидетельствовало в меньшей мере то, что Шинья – не просто майор, а некогда не самое последнее лицо в федеральной разведке, командующий – не мог ни о чем догадаться.
Может, он подозревал, но все-таки в чем то с Ньютом они были схожи – настороженность в отношении сторонних организаций. А так же полное обоюдное доверие. Несомненно, если бы у Тео были догадки, он бы не преминул поделиться ими с капитаном. Так было почти всегда. А здесь – абсолютное ничего.
«Может, это и есть ультимейт Кэлерма…» Ньют часто думал об этом, но еще чаще приходил к выводу, что до сих пор не может понять и то, как работают силы того же майора. Шинья в некоторые вечера, когда ему удавалось зазвать товарища в гости на чай и перемывку очередных новостей, мог завести целую лекцию о том, как все это происходит, что чувствует он сам, и как - по его мнению – он это контролирует. Ньют мог только внимательно слушать. Слушать, и все так же не до конца понимать, как и почему такое вообще есть. Возможно из-за того, что мужчине никогда не выдастся шанса столкнуться с этим напрямую. В любой ситуации он мог быть только сторонним наблюдателем.
Иногда это вызывало определенные сложности.
Как, например, сейчас. Ньют бы просто хотел работать и не знать, что Кэлерм – наемник мафии. Даже если бы это в итоге вылилось во что-то плачевное – он бы просто не знал. В случае же детектива, если что-то подобное произойдет, груз обоснованной вины ляжет на его плечи. Потому что он знал. Знал, и молчал. Молчал, потому что доверял, хотя, возможно, глубоко пожалеет об этом в будущем.
«Да и если он может стирать кому-то память, или что это такое, даже если я расскажу, то каков шанс, что он снова это не провернет, а меня не посчитают идиотом?..». И конфликт с мафией подобным образом разжигать не было никакого желания.
Машина Кэлерма появилась в поле зрения примерно через час после звонка, и за это время Ньют успел зайти и в аптеку, и сделать несколько кругов по близлежащему парку, стараясь собраться с мыслями и пару раз схватиться за сердце, хотя на этот раз всего лишь вышибало весь воздух из легких. Не так страшно, свыкнуться можно. Остается надеяться, что рекомендации Грендера немного улучшат ситуацию.
Сам Том был одет на удивление легко даже для более-менее теплой погоды, а какой-либо куртки садящийся на переднее пассажирское мужчина не заметил и в салоне. Рубашка и брюки. Галстука нет, спасибо хотя бы на этом.
- И… тебе не холодно так ходить?.. – Вместо приветствия вновь выдавил из себя Кент, чтобы хоть как-то завязать разговор, и вопрос был обоснован. Окна закрыты, но в салоне ощутимо веяло прохладой от кондиционера, и Ньюту было немного зябко даже в пальто. Томас же нашел в себе силы и желание повернуть голову в его сторону, откинувшись на спинку сиденья и стягивая солнцезащитные очки на кончик носа.
- Знаешь, вот теперь, когда ты сел, мне стало жарко. – Кент как-то тупо уставился на мужчину в ответ, понимая, что ответить он не может потому, что вновь не знает, что именно лучше ответить. – То есть душно… - До Кэлерма же только дошло, что он сам заруинил свой весьма ироничный подкол, надеясь как-то подвести к дотошности капитана, а теперь все это… выглядело как-то странно. Мужчина все же сохранил непроницаемое выражение лица в отличии от впавшего в прострацию Ньюта, вновь отворачиваясь. – Ладно, черт с ним, я хотел пошутить про то, что стоит открыть окно.
Подобные порой язвительные комментарии были как раз в духе Тома, у которого теперь из-за этой несуразицы появился еще один повод для бессонницы, ибо данный случай определенно войдет в топ «пятьдесят совершенным мной фиаско» мыслей, настигающих поздно вечером. И всего лишь из-за одного перепутанного в спешке слова. Хотя для Кэлерма это звучало скорее тупо, нежели как-то провокационно, так как мужчина считал эту ошибку фатальной и неимоверно идиотской. Возможно, проблема в том, что свои речи заранее он никогда не планировал.
- А к Хайду то тебя зачем понесло? Ты же у нас, вроде, какой-то особенно одаренный. – Фыркнул Том переводя тему, когда уже выруливал на шоссе. – Ну то есть, насколько я знаю. На тебя эта вся муть не работает, как ни старайся.
- А ты старался? – Как-то скептично поинтересовался Кент, изгибая бровь.
Брюнет в ответ только цыкнул, но промолчал, криво усмехнувшись из-за столь каверзного вопроса.
Чтобы начать диалог вновь потребовалось около десяти минут езды в полной тишине, два светофора, и одна авария на дороге, где вокруг машин уже собрались доблестные сотрудники патрульно-постовой.
- Ты помнишь, где я живу?.. – Неуверенно поинтересовался Ньют, когда более-менее представил их возможную беседу у себя в голове. И все же – Том как-то слишком уверенно вел машину как раз в нужном направлении, хотя подвозил его всего лишь… раза три.
- Я помню твой подъезд, квартиру, этаж, время на подъем по лестнице в разном темпе, и номер телефона наизусть. – А вот после этого Ньюту стало еще больше не по себе, хоть на лице мужчины этого и не отразилось. Кэлерм, понимая, что это скорее всего не то, что от него ожидали услышать, коротко кашлянул, неуверенно уставившись в боковое окно на очередном светофоре. – Ну, то есть, я хотел сказать да. У меня хорошая память… в этом плане.
- Только не говори, что ты работал таксистом…
Ньют не знал, почему, но если бы ему еще раз так повезло в этой жизни, он бы и правда согласился сходить в церковь, хотя данное заведение не очень любил. Тамада скучный, конкурсы не интересные, заведующего тоже никогда не видишь – по мнению Кента это было очередное сомнительное предприятие.
- Нет, таксистом не работал. – После лаконичного ответа у капитана даже как-то отлегло от сердца. – Подвозил людей, конечно, порой даже платили, но в основном по доброте душевной. Но кем я только не работал… - Как-то разочарованно выдохнул мужчина, сам не зная, зачем вообще решил поднять эту тему. Она не была личной, и никак не могла повредить его репутации, но… работа в мафии, на самом деле, не так уж и «выгодна», как кажется на первый взгляд. Безусловно – в организации можно было получать приличные деньги. Но все-таки иметь какую-то работу на стороне хотелось просто для себя, чтобы не особо загоняться в этих криминальных буднях, и иметь хоть что-то общее с обычной жизнью. Для наемников и киллеров это было отнюдь непросто из-за того, что «работой с людьми» в их понимании было как раз таки истребление этих людей. Поэтому многие либо вообще не парились, и перебивались подработками или целиком уходили в сферу криминала, либо… либо - как Том - старались подстроиться.
Мужчина, не имея на руках какого-либо диплома – но имея возможность сделать себе липовый – обладал крайне большим опытом в деятельности разного рода: от уборщика, доставщика, расклейщика рекламы, до более «престижных» профессий, как, например, работа на стройке и прочих заведениях, где с людьми нужно было общаться не так часто, и требовался только физический труд.
- Мне уже страшно это представлять. – Хмыкнул Ньют, пытаясь прикинуть, кем мог быть мафиози. «Допустим, я знаю, что он был охранником в том клубе…».
- Тебе станет еще страшнее, когда ты угадаешь самую ироничную сферу, в которой мне довелось работать…
- Цирк?.. – Ньют еще никогда так не хотел рассмеяться от одного лишь поворота головы собеседника. Он сказал это просто наугад, но только понял, как это прозвучало. Возмущенное фырканье Тома, больше напоминающее чих, было явно отрицательным ответом. – Извини.
- Если так подумать, то ты отчасти прав. – Кэлерм умудрялся говорить и следить за дорогой, что тоже, несомненно, поражало. – Вся жизнь и есть своеобразный цирк, так что да.
- Справедливо.
- Но я имел ввиду не это. – Усмешка вновь появилась на губах Томаса, который уже заранее понимал, что Ньют при любом раскладе никогда не додумается до истины, потому что она была какой-то чересчур… Запредельной и странной. – Попробуй еще.
- Это связано с работой в органах?..
- А нет-нет, без вот таких вот вопросов…
- Да я тогда все профессии могу перебрать! – Возмутился было Ньют, но на хихикающего Тома это подействовало мало, и тот равнодушно пожал плечами, давая понять, что подсказывать не будет. – Ладно… - Пришлось вновь напрячь мозги. Почему-то этот вызов показался Кенту интересным. – Инженер?
- Нет.
- Ветеринар?
- Нет.
- Вообще какой-либо врач?
- Не-а, ни за что на свете. – Кэлерм скорее бы вышел в окно, чем стал заниматься чем-то подобным. Еще и куча резких запахов – он бы умер раньше, чем успел подумать о наложении на себя рук.
- Спортивная деятельность?
- Издеваешься? - «Да, пожалуй, он не угадает…». - Я большую часть жизни лежу на диване, и из телодвижений только листаю телефон или нажимаю кнопки на пульте.
- Тео делает то же самое…
- По крайней мере, он соотносит с этим еще и еду…
Еще некоторый отрезок пути – вплоть до момента, пока впереди показались уже знакомые дома – прошел в своеобразной игре в угадайку, а Ньют не был и близко к правильному ответу, что Кэлерма все больше и больше веселило. Об этом роде занятия и правда знали не многие, но… «Ладно, чего уж там тянуть, он же не уга…»
- Порноактер?..
Машина резко тормознула скорее из-за того, что Том не рассчитал силу давления на педаль, дернувшись корпусом вперед, а Ньют, понимая, до чего только что дошел, растерянно засмеялся, пряча лицо в ладонях. Кэлерм мог только медленно повернуть голову в его сторону, все так же держась за руль обеими руками, и не понимая, как хохочущий капитан пришел к такому умозаключению, и насколько его психику покалечил Хайд за один прием.
- Что… что ты на меня так смотришь?.. – Сквозь смех выдавил из себя Кент, надеясь, что его не съедят прямо здесь. За стеклами очков не было видно взгляда собеседника, но отчего-то детектив был уверен, что его осуждают. – Нет ну… ну просто ты все отрицал, и… я уже даже не знаю… Хах, боже… - Мужчина только зажал рот ладонью, качая головой и все еще содрогаясь от приступов подходящего к горлу хохота.
- И как бы я, в твоем понимании, после такого работал где-нибудь еще?.. – Настала очередь Тома скептично смотреть на него, но, кажется, этот вопрос еще больше рассмешил капитана, отчего тот уть не согнулся пополам. Помешал ремень безопасности.
- Не-не знаю… У вас.. там… наверняка встречаются… разные люди… - «Что я, черт возьми, сказал?..». Ситуация была вовсе не неловкой. Не смущался ни один из них, скорее все было просто настолько нелепым, что описать это нельзя абсолютно никак.
- Вот от тебя такого, Кент, я точно не ожидал… - Тяжело выдохнул мужчина, стараясь держаться, и не заржать вслед за детективом, не понимая, в какой момент они дошли до такого сюра. – Шинья крайне плохо влияет на тебя, ты все меньше походишь на робота, знаешь ли.
- Так все-таки я не угадал?.. – Отсмеявшись, Ньют все же перевел взгляд на собеседника, утирая глаза рукавом и растерянно улыбаясь уголками губ. «Лишь бы снова не засмеяться».
- Нет. – Звучало слишком категорично. – Но спасибо, что в своих извращенных мыслях представляешь меня именно таким человеком…
Кенту не хотелось признавать, что с актером фильмов для взрослых смириться проще, чем с наемником, поэтому он поспешил отогнать лишние мысли чтобы снова не впасть в безудержное веселье.
- Тогда я не…
- Священником.
Очередная, еще более нелепейшая пауза, очень похожая на ту, что была в самом начале их сегодняшней встречи. Томас просто молча уставился в лобовое стекло, не желая что-либо комментировать в этой ситуации, но прекрасно видел, как плечи Кента дрогнули вновь вместе с губами.
- Священником. – Глупо повторил за ним детектив, словно пробуя это слово и подобное признание на вкус, и прикидывая для себя, что в случае Кэлерма реальнее.
- Да.
- Прямо в церкви?..
- Да, прямо в церкви.
Зачем делать столько уточнений вздохнувший Том так и не понял. Вероятно, так дольше смеяться с осознания, ибо никак очередную истерику Кента он объяснить не мог. У Ньюта же, на самом деле, было много вопросов, которые он теперь хотел задать, но смех как обычно шел впереди него, и избавиться от его навязчивости пока не выходило. Единственное, что у детектива вышло, это делать неопределенные жесты руками, которые истолковать можно было примерно как «Ты? То есть прямо ты?». Томас Кэлерм, в определенных кругах известный, как наемник Кил – что-то вроде пастора?..
- А что… а когда?.. – Том только вздыхал, умудряясь понимать, что имеет ввиду успокаивающийся капитан.
- Лет пять назад.
- А как?..
- Сам не знаю, как так вышло.
Хорошо, в такой ситуации даже с наемником смириться легче.
Священнослужитель. Проповедник, пастор, святой отец, или как их там еще называют. Вот этот человек.
Подобный ход мыслей грозился вновь вызвать у Ньюта приступ неудержимого смеха, так что мужчине оставалось только взять себя в руки. Том же не врал, и прямо сейчас озвучил ему правду о своей жизни. Страшной она не была, хотя это как посмотреть. Да и та ситуация пятилетней давности была донельзя нелепой и непонятной Кэлерму и по сей день, но… Она была. Этого отрицать не стоило.
Предугадывая вопрос Ньюта, Томас только вытянул руку, жестом призывая детектива к молчанию и тяжело вздыхая.
- Да, и люди прямо так приходили замаливать грехи, на исповедь, творили всякую дичь, плакались о жизни, да, Кент. Все это было. Просто… не спрашивай. Пожалуйста.
Ньют неловко пожал плечами, глядя на отвернувшегося к окну мужчину. На самом деле это было даже интересно. У самого Кента такого обширного опыта работы не было – заканчивая академию, идя в федерацию - и правда не остается ничего другого. Более того – появляется множество ограничений. Нельзя было связывать деятельность с бизнесом, некоторым должностным лицам запрещалось присоединяться к тем или иным партиям, а порой вообще иметь политические взгляды. Капитан понимал, что он отделался лишь малой кровью, а некоторым не удавалось вообще вырваться «на свободу», хотя многие, как предполагал детектив, хотели бы это сделать. Вот только по контракту определенный срок ты будешь обязан отработать, занимая должность или место в правительственной организации, а за это время… «Тяжело…».
На самом деле священник это не так уж и плохо.
- Том… - Все же негромко окликнул мужчину, разглядывающего улицу, Ньют, и тот с вопросительным мычанием нехотя повернул голову в его сторону, уныло стягивая опостылевшие очки с лица и закрепляя их на воротнике рубашки. – Я просто попрощаться хотел. – Добавил Кент. На самом деле у него и в мыслях не было засыпать собеседника нелепыми вопросами, и уж тем более он не хотел спрашивать про исповедь, но теперь был повод задуматься. «А так можно, да?..».
Ньют же поспешно отстегнул ремень, выползая из машины под слегка ошарашенным взглядом водителя.
- Спасибо, что подвез. – Уже совершенно спокойно поблагодарил Кент, будто не он пару минут назад ржал не хуже, чем Тео над камеди клабом. – И тебя завтра ждет Шинья. В десять.
«Вот специально приеду в десять ноль одну, и буду только парковаться…» подумал про себя Том, невесело усмехнувшись.
- Ага, бывай… - Сухо пробормотал Кэлерм, более не в силах выдавить из себя что-то адекватное, и просто уперся локтями в руль, задумчиво складывая руки под подбородком, пока фигура детектива удалялась в сторону знакомого подъезда. «Ждет Шинья…» интересно зачем.
«И как эта придурошная мелочь отреагирует на новость о прекращении контракта о стажировке?..».
Том не знал, как вся вскоре раскрывшаяся правда отразится на агентстве. В целом – люди приходили и уходили, и это нормально. Но отчего-то мужчина чувствовал легкий дискомфорт от этой ситуации. Не хотелось бы врать, но он привык. Привык к пришибленному майору с неконтролируемыми психозами, способного кинуть даже федерала в окно. Привык к Каэре – единственному человеку, способному решить любой конфликт, хотя порой это не удавалось даже Ньюту. При этом Кодо еще настолько тихий, что порой забываешь о его существовании, а компьютерщик и специалист он ого-го. Даже Нейтан, являющийся в бюро раздолбаем побольше, чем Том, тоже время от времени проскальзывал в воспоминаниях мужчины, хотя чаще всего именно он бегал собирать информацию о людях, и в офисе его не было видно.
«Нет, все, моя работа тут окончена». Машина плавно тронулась с места, двигаясь в сторону выезда со двора.
Кэлерм решил просто забить на сложившуюся ситуацию – он часто пускал жизнь на самотек, стараясь как можно более беспечно воспринимать ее повороты, даже если за ними могло крыться непонятно что. Например, налетевший на него сегодня из-за такого же поворота – но уже в коридоре – Смит.
***
В очередной раз за эту неделю мужчина вышел из офиса, который не покидал ни в один из этих дней. На самом деле очень удобно – жить на работе, так как с утра можно поспать подольше, ведь ехать никуда не надо. Если бы не одна проблема: Кеннет за все эти дни спал только около семи часов, положенных в сутки. Каждый день выдавалась лишь пара часов на отдых, а все остальное время уходило на сидение над бумагами, кропотливое изучение мелочей и составление всевозможных схем. Способность, к счастью, этому очень способствовала. Ультимейт Митгарда был пусть и не ясен Кроули до конца, но стал почти родным за все эти годы. «И все равно иногда мне кажется, что были люди, способные развить его потенциал лучше…» Учитывая, что алгоритм передачи ультимейта был сделан также с расчетом на то, что при насильственном осуществлении этого действа, «наследник» никогда не овладеет той мощью, которая была у владельца, а лишь ее половиной… Мысли Кеннета имели смысл. У каждого ультимейта был свой предел, который, конечно же, можно было совершенствовать, но как и с растяжением любого вместилища – это могло понести за собой последствия. Шину нельзя накачать сильнее положенного, хотя пример с шариком, лопающимся в итоге, Кеннет находил более уместным.
Однако мужчину куда больше удивило то, что он увидел уже за пределами своего кабинета. Там он пусть и провел большую часть времени, наслаждаясь уже привычной за прошедшие месяцы новой обстановкой, и не «донашивая» за Орионом хоть что-то, но все же, когда выходил раньше, такого не было. «Такого» - то есть спящего за столом Адольфа в окружении пустых кофейных пакетиков, нескольких банок энергетиков, и включенного экрана компьютера, где разархивировались какие-то файлы, и шкала была заполнена только на тридцать процентов.
Почувствовав чужое присутствие юноша все же приоткрыл глаза и поднял голову, позволяя Кеннету еще больше удивиться, но уже тому, что Кирни выглядел как очередной свежий труп. Какая-то чересчур нездоровая бледность, мешки под глазами, слабая улыбка и почти застывший взгляд.
- Господи, ты чем здесь занимался все это время? – Все же слетала обеспокоенная фраза с губ Кеннета, который, к слову, выглядел точно так же.
- Работал.
И занимался, по сути, тем же.
Адольф уже успел подняться с места, подходя к одному из ящиков шкафа, и доставая оттуда пакет для мусора, комментируя свои дальнейшие действия как «я сейчас все уберу».
- Я не покидал кабинет около трех дней… - Начал мужчина вновь, все же наклоняясь и подбирая одну из банок, стоящих у мусорки. Нельзя сказать, что Кеннет как-то негативно относился к развлечениям молодежи, но Адольф, судя по всему, заметно злоупотреблял. «Он, конечно, студент, но…». – Ты вообще был дома?
- Нет. – Кирни признался честно, пожимая плечами, и запихивая в пакет последний пакетик из под кофе «три в одном». Следом, сметая туда и обрывки бумаг от черновиков, которые вчера они полвечера переписывали с Жанной, пришедшей помочь парню, Адольф все же украдкой бросил взгляд на часы. – Ого, три ночи… - У Кеннета дернулся единственный глаз, но не от раздражения, а просто на нервной почве из-за усталости. – На самом деле я ездил в универ, а потом возвращался сюда на сверхурочные…
- Тебе не платят сверхурочные…
- Так я про бумажную работу. – Завязав пакет и поставив его поближе к выходу, чтобы потом захватить по дороге на пары, на которые Адольф к концу пятого курса все же соизволил ходить почти каждый день, не ссылаясь на «специально обучение» и «я все сдам вовремя и приду на практики-галактики», парень вздохнул. Файлы на компьютере были готовы только на тридцать два процента – какой-то чертовски медленный процесс. «Сюда бы Намира…». Адольф просто не мог не замечать происходящие некоторый раз в присутствии друга странности, потому, в один из таких прекрасных дней, он все же спросил его об этом. Шотет ломался долго. «Долго» растянулось почти на неделю, но в итоге Ному все-таки сдался под напором парня, и выложил пусть не все, но большую часть, объясняя и ту причину, почему он не хочет попробовать водить мотоцикл, хотя Кирни предлагал уже не раз. Вернее, у самого Адольфа подобной техники не было, но вот Аксель Холмс – отец Стефани – не знал, куда сплавить железяку, чтобы та не занимала место в гараже во время очередного ремонта.
«По этой же причине он и носит перчатки…» это было весьма интересно. Адольф даже как-то предлагал Ному одолжить несколько своих колец, если «зоной поражения» в алгоритме было полное воздействие ладони или большей ее поверхности, но Шотет вежливо отказался, со вздохом пояснив, что это не поможет. Парню было достаточно просто пальцами зажать батарейку с обоих полюсов, чтобы та, при полном отсутствии заряда, через время снова смогла работать. Именно из-за этого минуса младшему Шотету всегда приходилось быть чертовски осторожным во всем. Адольф же все набивался попробовать зарядить с его помощью телефон в полевых условиях. Узнал бы Ричард, для чего обычная молодежь использует свои ультимейты – определенно бы пересмотрел свое отношение к Намиру, как к будущему главе организации.
«Интересно, может ли Ному раздавать бесплатный интернет?..» главное не подкидывать Хайду подобную тему для размышлений. Ультимейты, имеющие способности для создания чего-то подобного, на самом деле многое упускали. Иногда Адольф так же всерьез задумывался, может ли Кеннет заранее знать, какая команда по футболы выиграет, и делать ставки, используя свой ультимейт для прибыли подобного рода, и приходил к выводу, что - да. Это было бы вполне реально, но поинтересоваться у Кирни не хватало духу. И, чтоб его, парень мечтал о том, чтобы его собственный ультимейт, если все же даст о себе знать – приносил прибыль. Действительно, зачем ему какая-то глупая способность по типу умения летать – если такая, конечно, есть – если можно с легкостью создавать, допустим, деньги из собственной крови? «Это же можно целыми днями сидеть дома, и если плазма и правда преобразовывалась бы в серебро или золото, просто проворачивать эту хрень, а затем продавать…». А если к этому ультимейту припрячь еще и Намира… «Мы бы озолотились…». Хотя Шотет, по сути, и так не бедствовал, ежели его отец владелец собственной компании.
А так же босс этой организации, о чем Адольфу с его образом мышления лучше не знать.
Иногда парень и правда был чересчур фанатичен.
- То есть все это время…
- Да, я провел тут. – Заговорили они с Кеннетом, когда уже шли по коридору. Кирни тащил на плече сумку, полностью набитую всякой всячиной и учебными принадлежностями, пока мужчина пытался прикинуть, что может поместиться туда еще. – На самом деле все не так уж и плохо, мистер Роу. С Мурзиком гулял крестный… Вернулся на несколько выходных, а зачем я ему там мешаться буду?..
- Там? – Не понял Кроули.
- Ну, дома.
- Разве ты можешь мешать?.. – Мужчине даже не нужно было добавлять «собственному родственнику». Кеннет был достаточно проницательным, чтобы в поведении парня замечать разные странности, которые зачастую были у детей из неблагополучных семей или сирот, выросших в приюте. Кроули знал… достаточно таких. И в своей далекой молодости, и ныне, хотя сейчас подобных людей назвать «детьми» было сложно. Кому-то было уже под сорок, а они все еще многое носили в себе. – Нет, то есть… - На ошарашенный, и словно недоверчивый взгляд Кирни мужчина пожал плечами, стараясь аргументировать свою точку зрения. – Ты довольно тихий, неконфликтный, по крайней мере чаще всего. Я понимаю, если бы ты бешено носился по коридорам, подкрадывался со спины, хватал людей за бока и сопел им на ухо…
- Мистер Роу, у вас… какая-то травма?.. – Адольф счел этот вопрос необходимым после того, как на лице Кеннета в конце его речи отразилась какая-то затаенная боль, смешенная с паникой.
Кроули недоуменно вскинул брови, и на более редкой – левой – все же натянулся белый, блеклый шов. Сказать парню правду? Он не поймет. Да и лучше уж пусть он вообще не встречается с человеком по имени Виктор Смит. Причиной того, что в течение этой недели Кеннет три последних дня провел в кабинете безвылазно – был так же Смит. В последний свой выход, когда мужчина просто решил размяться и отдохнуть от однообразности помещения, а Адольф, вероятно, был на занятиях, так как его место пустовало, Кеннета и настиг этот… пиздец. Другого описания Виктора, более цензурного, у мужчины не было вообще. Смит просто возник из ниоткуда, так же, как и описал Кеннет ранее, резко хватанул стратега за бока, и с довольным и резким «угадай, кто?!» рассмеялся, убегая раньше, чем Кроули успел рефлекторно швырнуть его в стену через себя. Годы прошли – привычка осталась. Но Виктор все-таки был быстрее.
Мужчина знал, что старость – не радость, а деменция сама по себе очень страшная вещь, но проблема и была в том, что Смит, по меркам Кроули, был еще достаточно молод, и до подобных проблем ему еще как до Луны пешком. Однако необъяснимое бешенство коллеги, которого порой переклинивало на ровном месте, Кеннета все же напрягало. В первую очередь страшно было за Адольфа, психика которого была еще хоть как-то стабильна. Смит же, славящийся своим отменным чувством такта и юмора, запросто способный узнать, что парень художник, от него не отцепится вообще. Будет предлагать отрастить усы, а затем пойти в политику.
- Вы домой? – Уточнил Кирни, придерживая для мужчины дверь, позволяя выйти на прохладную, освещенную фонарями и окнами офисов улицу. Юноша ступил на невысокое крыльцо следующим, смотря на далекое небо, усеянное мелкими звездами. Кроули по какой-то причине сделал то же самое, и сияние все же отразилось в единственном уцелевшем после травмы мутно-зеленом глазу.
- Да… Мне сейчас на станцию.
- Можно вас проводить?
- Разве тебе не нужно домой? – Уточнил Кеннет, теперь вообще не понимая мотивации парня, но тот лишь слабо улыбнулся.
- Я предпочитаю возвращаться утром, когда Грегори уже просыпается. Или же до того, как он засыпает. А сейчас он наверняка спит. – Пояснил Кирни, теперь неспешным шагом идя рядом с мужчиной. – И спит очень чутко и беспокойно. А еще Мур рванет к двери, как только меня учует…
С Кеннетом было не страшно говорить. Из многих более старших знакомых – близких знакомых Кирни… мужчина, пожалуй, был единственным, кто вообще не поднимал такую замечательную тему как «любовь и дети». Кеннет никогда не сидел чересчур задумчиво на стуле, обладая каким-то особым чувством жизни, никогда не читал нравоучений, хотя признавал, что курение его не особо впечатляет. Адольф сам нарвался на этот комментарий, когда нечаянно выронил пачку из кармана объемного худи, стоя прямо перед боссом. Парень сейчас совершенно не помнил, зачем тогда вообще начал в тот день копаться в нем, пытаясь что-то найти, но сделанного уже не воротишь. Кеннет ничего не сказал, только как-то долго и странно посмотрел сначала на сигареты, а затем и на замершего юношу, и произнес только одно. Слово-вопрос, без какой-либо тени осуждения в голосе. «Давно?». Столько неподдельного интереса Адольф не слышал и в голосах своих родственников. На честное «да» он не получил и слова упрека. Лишь понимающий смешок и слабую улыбку с просьбой не слишком увлекаться. После этого Кроули добавил, что сам слез с сигарет только ближе к полтиннику, и с того момента еще ни разу не пожалел, хотя раньше без них не представлял никакой жизни.
Мужчина часто совершенно без повода мог похлопать его по плечу в качестве приветствия или прощания, и Кирни, иногда замечающий за собой, что остро реагирует на прикосновения, к этому как-то привык, в некоторые моменты даже благодарный начальнику за такой с виду незначительный жест. Обычно, возвращаясь домой еще в ранние годы, он не мог получить и простой поддержки. А, может, просто снова преувеличивал и раздувал трагедию на пустом месте, и все было хорошо, кроме него – ничего не замечающего эгоистичного идиота. Но все же единственное, что преувеличить никак было нельзя – гнет со стороны сестры, о смерти которой Адольф порой вспоминал, как о каком-то подарке, хоть и старался считать, что это не очень хорошо. Однако, радоваться тому, что прямо как в песне – Ханна потеряла голову – не переставал.
- Не хочешь тревожить крестного?
- Да, есть такое. Мы и так редко видимся из-за его работы, а тут он хотя бы ночами нормально отдыхает…
- У тебя снова бессонница? – Кеннет все так же шел по уже полностью сухому, чистому от снега и различной грязи тротуару в компании парня, пока улицы, казалось, были совершенно пусты. Кое-где, конечно, со дворов слышались голоса или звонкий смех молодежи, мимо проносились машины, но и это не нарушало ночного умиротворения. Обычно, хорошая погода весенними и осенними ночами в этом городе – редкость. Частые ветра приносят вслед за собой дождевые тучи, или просто становится слишком зябко, но сейчас Кроули комфортно ощущал себя даже в потертом сером пальто, все больше напоминая гробовщика и соответствуя своей обычной профессии.
О проблемах Адольфа со сном мужчина узнал так же по чистой случайности. Хотя бывало и такое, что во время разговоров обычно замкнутый и тихий Кирни и сам мог рассказать что-то о себе. Вскользь, словно боясь, что это почти мгновенно используют против него. Кеннету, как человеку, служившему в тылу – и даже в стане врага – прошедшему не один кровавый бой в нескольких военных конфликтах, было тяжело видеть подобное в современном мире. Люди жестоки даже тогда, когда вокруг все спокойно. Возможно, именно поэтому Кроули и работал в бюро ритуальных услуг. На безобразных живых мужчина вдоволь насмотрелся. Обезображенные маской смерти трупы были чуть лучше. У них внутри хотя бы уже ничего нет, а из гнили – только плоть или органы, но точно не душа.
Кеннет так же не мог читать или смотреть новости, по той простой причине, что никто и никогда не показывал войны такими, какие они есть. Никто не упоминал ни эту бессмысленную жестокость, ни это насилие и кровопролитие, даже когда всегда был шанс договориться на словах, а не пырять каждого встречного заточкой под ребра, или пытаться задушить его, если оружия под рукой не оказывалось. Кроули сам прошел через это. Многое – сам и совершил. Возвращаться к подобному не хотелось так же, как и к сигаретам – просто вырвать, вычеркнуть из своей памяти, но не из жизни. Но по своему – это тоже было весьма ценным уроком для мужчины. Люди, обычно, не понимали ценности отведенного им времени. Ни своего, ни, тем более, чужого. В большинстве случаев, что сорок лет назад, что сегодня – почти ничего не изменилось, если не считать технологического и информационного прогресса. Люди все так же рождались, все так же умирали. За металл, за свои и чужие амбиции, за громкие звания и попытки оставить после себя хоть какой-то след в истории – не важно. Кеннет просто понимал, что этот цикл замкнутый, и никогда не изменится. По крайней мере, пока не изменятся сами люди.
«Для этого, вроде как, и был запущен проект Тесла…» мельком подумал Кроули, с улыбкой слушая какой-то очередной, с виду бессмысленный рассказ Адольфа об учебе. У парня впереди была вся жизнь, в которую Кеннет порой даже боялся заглядывать, не желая вмешиваться в чужое, на масштабное бытие, но Кирни и по сей день не понимал, кто он такой. Это было, пожалуй, единственным, с чем никогда бы не смог помочь ему мужчина. Кроме самого ультимейта его ультимейт не поймет никто. И носитель, и сила звались одинаково. Вероятно потому, что между ними так же не было существенных отличий. Человек носил ультимейт в себе, ультимейт являлся частью человека, зарождаясь, как предполагал Кеннет, еще на каком-то подсознательном уровне.
Возможно, когда-нибудь до Кирни все же дойдет истина. «Тем более он врач…». Эти, казалось, понимали вообще все. Даже почерк своих соотечественников, который затруднялись бы перевести и инопланетные разумы.
До станции добрались аккурат к половине пятого утра, когда уже начинали ходить междугородние электрички. Адольфу с этого места с начальником было не по пути, так как ему вообще в другую сторону, но покататься на утреннем автобусе, идущем отсюда же, он никогда не был против. Только дождаться по расписанию.
***
Но вот чего точно не ожидал вернувшийся домой в восемь утра Адольф, так этого того, что на пороге его будет ждать Мурзик, а на кухне прикрепленная к холодильнику на магнит записка о том, что будет Грегори только послезавтра, так как его срочно вызвали по делам, но еда стоит на плите. Проблема в том, что еда в сковородке и правда была – мужчина перед уходом пожарил омлет с овощами, но была… не только еда.
Так же здесь была балконная дверь, резко открывшаяся, и вышедший с балкона Том, который тут же заскочил назад, возопив не хуже кота, и закрыл за собой все, что можно, когда на дверь бросился рявкнувший на всю квартиру Мурзик.
«Я упал посреди дороги или до со сих пор сплю в автобусе?..». Адольф так и не понял, но рычащего огромного пса осадил лишь коротким «нельзя». Мурзика не понадобилось оттаскивать – сенбернар послушно отошел на пару шагов, плавно опустился на пол, садясь, и уставился на застекленную дверь с облупленной краской, словно ожидая, когда будет «можно», потому что в отличие от крестника ему Грегори еды не оставил.
Кирни, все еще немного в замешательстве от происходящего, подошел к двери, тупо уставившись на стекло, за которым и правда стоял Кил, и, надышав изнутри балкона небольшое облачко, уверенно выводил на нем отраженное для Адольфа «убери собаку».
То самое бесплатное лечение и правда понадобится уже парню.
***
- На каком этаже я живу, мистер Кил?..
- Можешь называть меня просто Том. – Заметил мужчина.
- Я просто угостил вас едой, и это не повод для того, чтобы наз…
- Повод. – Возмутился брюнет, отрываясь от поглощения жареных овощей. – Ты меня покормил, шкет.
Судя по всему, когда у вас в квартире внезапно оказывается наемник из мафии, единственное, что вы можете сделать, чтобы улучшить ситуацию – это убрать Мурзика в коридор, и предложить внезапному гостю чай или завтрак. Однако почему Том выбрал такой… экстравагантный способ захода в гости - Адольф не понял. Парень жил в пятиэтажном доме без лифта, но по его скромному мнению уж лучше пешком, чем через окно, рискуя быть замеченным подъездными бабушками. Зато сейчас мужчина выглядел сытым, счастливым, и вполне себе довольным жизнью, и перестал напоминать полудохлого кота.
И питомца Кирни Томас, видимо, оценить по достоинству все же не смог бы, хотя сенбернар продолжал тяжело дышать в коридоре, не понимая, что там делают с его хозяином.
- Хорошо, Том… - Вновь начал Адольф, вздыхая, и отставил полупустую кружку с чаем в сторону. – Почему вы…
- Давай на «ты».
Парень вначале глупо моргнул, пока Кэлерм невозмутимо продолжил залипать в телефон и пережевывать пищу. Адольф же все еще пытался хоть как-то осмыслить ситуацию, хотя глубоко внутри радовался, что Грегори решил уехать именно сегодня. Объяснить ввалившегося в квартиру через балкон мужика с «работы», уже сидящего с ним за одним столом и предлагающего перейти на «ты» по причине «ты дал мне еды» юноша бы просто не смог. Не помогла бы и максимально нелепая отговорка о том, что они в отношениях – Кил был мало того, что на двадцать лет старше, так еще и фаворитом многих девушек в организации. Так еще и Адольф вовсе не был готов к столь кардинальным изменениям в своей жизни. Как бы сказал Митяй – какая-то там Кейт с универа ему бы этого не простила.
- Хорошо… - Кирни нашел в себе силы даже на собранный кивок, вновь вздыхая. – Итак, почему ты…
- Я хочу сделать предложение. – Глупо моргнуть пришлось второй раз, пока Кэлерма все это, казалось, свершено не смущало. – Ну, то есть внести. И предложить услугу за услугу.
«Нет, поверить в то, что я просто без сознания легче, чем принять… все это…». Еще никто не залезал к нему в окно для того, чтобы сделать предложение. То есть внести.
Еще одна подобная двусмысленная фраза, в сознании парня подпитываемая едким хихиканьем Стефани, не способной жить без яоя, везде видящей какие-то намеки - и Адольф действительно согласится. Не то, чтобы парень был каким-то не совсем таким человеком, как было положено нормальному члену общества, однако… «Если подумать логически, он в мафии не последний человек…». Можно ли будет считать согласие вложением в свою процветающую карьеру в организации?
«А есть ли смысл вообще начинать диалог, или меня снова перебьют очередной странной фразой?..».
Попробовать все-таки стоило.
- А что, собственно, ты хочешь предл…
Подобным образом Кирни не перебивали так же ни разу в жизни. Он уже был готов к тому, что Томас снова вкинет какую-то свою колкую фразу, которую каждый истолкует по своему, или даже кольца, но мужчина просто поднялся с места, начиная расстегивать рубашку.
Адольф теперь действительно не знал, что происходит, и как жить дальше. Он не был извращенцем, по крайней мере старался так думать, но отчего-то именно сейчас ему вспомнились все притчи немого двинутой Холмс. Кого уж там – в этих байках, не было. Старцы, мудрецы, маринованные огурцы… Кирни резко затряс головой, отгоняя ненужные мысли и рефлекторно вжимаясь в спинку стула, все еще стараясь хоть как-то вернуть себе самообладание. «Расскажу Стеф – не поверит…». Или поверит настолько, что сама найдет Кэлерма и в случае чего вытащит его из-под земли. В том, что девушка была на это способна, Адольф не сомневался.
- Ну так вот… - Все же соизволил внести в эту немного дикую ситуацию Том, пока парень все это время неотрывно таращился на него, продолжая изучать взглядом чужую фигуру вплоть до того момента, как Кэлерм скинул с себя рубашку. Адольф предпочел опустить голову, делая над глазами своеобразный козырек из ладони, и резко закусив нижнюю губу, чтобы не заржать, когда до него дошло, что испорченным человеком и извращенцем тут был только он. – Зашьешь? Хайд в отъезде, мое упоминание уже во всех рекламах этой страны, другим врачам я не доверяю, в больницу не пойду, воняет хлоркой хуже, чем в вашем подъезде.
Адольфу, соизволившему все же поднять глаза, наконец-то открылась истина, но не та, о которой в свое время думал Кеннет. Стала ясна цель прихода Томаса сюда, а так же причина. Окровавленный бинт, обмотанный вокруг торса, выступающий в одном месте, что давало возможность заметить наличие там еще одного бинта, но, судя по всему, уже в качестве «впитывающей подушки». Если не считать нескольких особо сильных, но старых шрамов на плечах Кэлерма, это было единственное, на что шокированный парень обратил внимание.
- А что... – Кирни кашлянул, стараясь собраться с мыслями. Мозг как-то быстро заработал в перегрузочном экстра режиме. – Что произошло?
- Федералы произошли. – Криво улыбнулся брюнет, вновь опускаясь на стул и чуть пошатнувшись. Только теперь до парня дошло, что все это время Кил нарочно вел себя спокойно через силу, чтобы с порога, пусть и с порога балкона, не заявлять, что истекает кровью. «Да что ж происходит то, черт побери?..». Нельзя было сказать, что Адольф плохо или хорошо относился к федеральным сотрудникам, но… Зачем вообще нужны эти бессмысленные нападения? Ранения? Драки?.. – Ну так… это… - Том неуверенно кивнул в сторону раны, после чего перевел взгляд на юношу, каким-то пустым отрешенным взглядом наблюдающего, как кровь расползается по бинту. Том специально теперь носил черную рубашку, да? Хотя на красном видно все же намного меньше, и проще списать на грязь. – Ты, вроде, хирургом хотел быть?..
- Идём. – Как-то внезапно отрезал Адольф, поднимаясь с места. Кэлерм ожидал и того, что парень возмутиться, и скажет, что у него дома не реанимация, но… судя по всему, этот юноша и правда полон сюрпризов. – У меня есть все, кроме анестезии. Могу предложить лишь обычное обезболивающее в таблетках, но оно будет разве что для самоуспокоения.
Том совершенно не был готов к такому изменившемуся серьезному тону. Тем не менее, он все же последовал за парнем, который на всякий случай придерживал его за руку, проходя мимо отошедшего к стене узкого коридора сенбернара, понимающего, что происходит что-то, во что ему точно не стоит вмешиваться. Кирни просто затянул мужчину за собой в ванную, на всякий случай прикрывая дверь от чересчур любопытного в некоторые моменты Мурзик, и начал копаться в ящиках под раковиной, откуда извлек и аптечку, и какую-то более маленькую коробочку, в которой наверняка и были швейные принадлежности для таких случаев. Молча наблюдая за четкими, будто отработанными движениями парня, Томас сделал для себя вывод, что тот определенно знает, что делает, так как в его манипуляциях нет ничего лишнего. «Или же работает просто на чистом адреналине?..». Кила словно вообще не волновало то, что прямо сейчас он был ранен, и с легкостью за все это время мог подхватить заражение или болевой шок при неосторожном телодвижении, порвав поврежденные ткани еще сильнее.
- Это пулевое? – Мельком поинтересовался Адольф, чтобы окончательно понять масштаб трагедии, хотя все еще не мог осознать, какого черта взрослый, опытный мужчина-наемник пошел не к специалистам, которых в мафии после Хайда наверняка было не мало, а сюда, к какому-то пареньку, работающему секретарем у фактического начальства Кэлерма. Тем более, в «стать хирургом» ключевым было «хотел».
- Просто смирись с тем, что меня рубанули каким-то злоебучим кинжалом. – Прыснул Томас, сидя на прохладном бортике ванной. – Снизу вверх.
- Недурно… - Напряженно заметил юноша, когда уже вдевал хирургическую нить в иглу. – А ты там не переживаешь, что органы задеты, и тебе бы в больничку?..
- Заживет. – Адольф от такой халатности хотел только самостоятельно чем-нибудь тыкнуть Тома.
- Ты ее обрабатывал перед наложением бинта?
- Полил водичкой… - На страшные глаза Кирни мужчина только скривился. – Святой. Надеюсь, «Бог в помощь» это не просто звук.
Юноша не знал, издеваются над ним, или говорят серьезно, но вообще не представлял, как сейчас шить на живую. Том либо и правда отмороженный, либо пережил столько всего, что Адольф до этого просто не доживет. Но угнетающие мысли не были причиной не достать из ящика еще и фурацилин.
- Антибактериалок нет. – Ради галочки заметил Кирни, но мужчина отмахнулся.
- Просто зашей и все. Потом Хайд, в случае чего, посмотрит.
Следующие несколько минут Адольфу казались самым настоящим адом. Снятие бинтов, пропитанных пачкающей ванную кровью, текущая по боку мужчины алая жидкость из приличной такой колотой раны, нанесенной, как будто бы, близко стоящим человеком, обработка всего этого ужаса и куча мелких синяков не столько на теле, сколько ближе к пораженной зоне. Пятна были смазанными, бордовыми, где-то темно фиолетовыми и чернеющими, собирающимися в один единый след, но парень не придавал этому значения, надеясь как можно быстрее справиться с главной проблемой Кэлерма. Этот день он, вероятно, будет проклинать вечность.
- Держи повязку. Сейчас вернусь. – Так же холодно заметил Адольф, перекладывая руку брюнета поверх пропитанного раствором бинта. – Переоденусь. – Решив, что сказал достаточно, юноша быстро выскользнул из ванной, вернувшись менее, чем через пару минут в длинной черной рубашке, уже без привычных браслетов на руках, скрытых тонкой тканью, и собранными сзади в небольшой хвост отросшими волосами, позволяя наконец понять, что виски у Адольфа и правда не крашеные, а просто выбритые в отличие от длинных прядей. На руках Кирни уже даже были белые латексные перчатки. – Будешь орать – прибегут все соседи. – Бросил он, после чего присел на корточки, избавляясь от ненужного уже компресса и глядя на сочащуюся кровью рану с рваными краями. Кожа местами тоже потемнела, словно отмирая. – Я не волшебник, сделаю, что смогу, но ты просто зря потратил время. – Начал Кирни, беря в руки пинцет. – Лучше бы сразу шел к нормальным специалистам.
Загрязнений и инородных тел по типу возможных обломков лезвия или ниток от прошлого бинта в ране не оказалось, что заметно упростило работу, хотя парня все еще мучил вопрос, на который у него не было не то, что ответа – не было даже логического объяснения.
Острая игла легко протыкала сдвинутую кожу, поддеваемая пинцетом, пока Кил уверенно сжимал челюсти, но почти что героически молчал, лишь изредка тяжело выдыхая воздух через нос.
- И ты… так и добирался сюда?.. – Голос Адольфа вдруг изменился, стал привычно мягче, хотя глаза остались холодными и неживыми, как у змеи. Может, это было виной линз, но Том все это время старался смотреть только на движения чужих рук. Четкие, уверенные движения, пальцы вовсе не дрожали так, как это было с губами, внезапно обескровленными и пересохшими. Даже если парню сейчас и было некомфортно или страшно, поражало Кэлерма то, насколько умело тот штопал его бок, не обращая внимания ни на что другое. – Вообще без какой-либо помощи?..
- Я был один, ясно? – Отозвался мужчина через плотно сжатые зубы, и стискивающий до побелевших костяшек пальцы на гладком бортике. Юноше приходилось прерывать процесс шитья, одной рукой все так же держа кожу, а другой тянясь к бинту, чтобы избавить рану от крови, что стопорило работу. – С-с-сейчас точно самое время поговорить об этом?
- Нет. – Как можно спокойнее отозвался Адольф, наконец замолкая, и доделывая оставшуюся часть с приевшимся алгоритмом действий. Второй пары рук у него не было никогда. Не совсем удобно.
По ощущениям - прошло около получаса, когда они наконец-то вышли из ванной комнаты. Только Томасу все же приходилось опираться на чужое плечо, проследовав в комнату Кирни, любезно предоставившему ему свой диван, на который благополучно и усадил мужчину. А после – стащил и перчатки со свои рук.
- И все же я бы советовал пойти ко врачу.
- Хайд будет через пару дней. – Лениво протянул Томас прикрывая глаза и запрокидывая голову, пока вся уверенность Адольфа быстро улетучивалась. – Ты там что-то говорил про таблетки…
- От деменции?.. – Неуверенно уточнил парень. «Сын Кента, все ясно. Внебрачный» для себя отметил мафиози, со снисходительным смешком кивая на не совсем удавшуюся шутку.
- Это через пару десятков лет… - Не стал отрицать он. – Пока остановимся на обезболивающем. Я тебя точно не напрягу? Могу уйти.
«Еп твою налево, куда он пойдет, обратно к федералам?» Адольф все еще не до конца понимал, что это за люди. До прихода в мафию он вообще не обращал внимания на существование чего-то подобного, просто предпочитая думать, что правительство делится на какие-то свои касты.
- Уйдешь. – Грустная усмешка Кирни и сложенные на груди руки говорили сейчас больше слов. Особенно когда парень привычно нервно закрутил на пальцах некоторые кольца. – Когда Хайд приедет, или ты хотя бы можешь ходить без боли. Пойду принесу таблетки.
Том понимающе скривил губы, но это напрягло юношу меньше, чем внезапная сильная хватка на своем запястье, когда Адольф уже отвернулся к выходу из комнаты. Мужчина некоторое время помолчал, все так же удерживая даже не обернувшегося к нему парня, в чей затылок уверенно и смотрел.
- Откуда ты так хорошо знаешь, как шить на живую?.. – Все же выдохнул Кэлерм, слегка потянув Адольфа на себя, но это все равно не дало никакой реакции кроме инерционного движения. – Великолепные швы, на манекене такого никогда не сделаешь. – Взгляд мужчины стал несколько обеспокоенным, когда он не получил ответа и после этого комментария. – Адольф?..
Парень же медленно отсчитывал в голове секунды, тарабанящие по сознанию не хуже удара молота, и вызывающие такую же отзывающуюся дрожь. Только внутри. Где-то глубоко внутри, где Томас этого точно не увидит и не почувствует.
Выражения лица Кирни мужчина точно так же не видел. Мог только предположить, что перед натянутой улыбкой, ощутимой в голосе парня, у того вновь дрогнули губы.
- Я уже шил. Себя. – Глаза Кэлерма только широко распахнулись, а хватка чуть ослабла от услышанного внезапно заявления. – Прекрасно понимаю, что ты ощущал. Забудем эту тему, как и федералов, правда? – Юноша все же легким движением освободил свое запястье из расслабившейся кисти наемника. Адольф и правда обернулся к нему, вновь несколько растерянно улыбаясь и неловко потирая затылок тыльной стороной ладони. – Сейчас принесу таблетки.
Он?.. Себя?..
Том мрачно опустил взгляд в застеленный ковром пол, стараясь привести мысли в порядок. Иногда, в жизни бывали такие ситуации, о которых вобле лучше не знать. Но все же сейчас…
- И это, шкет… - Адольф замер в проеме арки, вопросительно обернувшись на голос усмехающегося мужчины. – Спасибо.
***
Это место с самого первого дня казалось большим, но только через пару недель, проведенных здесь, Шрайер наконец осознал, насколько оно огромное. Почти пять этажей в высоту – если считать вместе с помещениями, расположенными ниже – куча ответвлений, переходов, невероятное количество комнат и лестниц, ведущих в самые разные точки поместья Фламенцо. Нельзя было точно сказать, был ли так же огромен Шперцон, но здесь… здесь по настоящему можно было понять внутренний человеческий гений, учитывая, что по сути – все здесь было таким же фантомным, как и та тюрьма пыток. Но, тем не менее, Юй мог спать на совершенно любой, вполне себе осязаемой кровати, которые пусть и были словно пропитаны стариной и выполнены в каком-то вычурном стиле, но на удивление неплохо сохранились, так же мог спокойно, и так же вполне ощутимо упасть, не удержавшись на слишком крутой лестнице, пока в темноте не привык к расположению ступеней.
Все здесь было реальным, несмотря на то, что этого места – со слов Эрнеста, и не было вовсе. Мужчина действительно пробыл здесь какое-то время вместе с ним – было это в первых числах марта. Штольц старался ввести его в курс дела хотя бы поверхностно, попутно стараясь объяснить и феномены этого места, в чем сам разбирался достаточно плохо.
Добавляло грандиозности поместью и наличие целого хитросплетения катакомб, аля подземелий, которые были полностью каменными, с высокими сводами, но некоторые проходы были обвалены, а где-то темные, освещаемые лишь отчего-то постоянно горящими факелами коридоры, становились по мере продвижения низкими и узкими, что передвигаться в них Юю было возможно только с сильно ссутуленной спиной.
Архитектура здания поражала. Судя по всему, род Фламенцо и правда не зря славился своими умениями. Здесь была библиотека, почти не тронутая, много книг – некоторые на непонятных Юю языках. Может - немецкий. Хоть Роберт Шрайер и был родом из Германии, языка его сын не знал. Точно так же, как не знал и китайский, хотя Мэйли какое-то время старалась вложить в голову ребенка хоть что-то. Теперь же Шрайер и сам понимал, что у него… просто полно времени. Времени, которое тратить, по сути – не на что. Он никогда не думал, что в свои тридцать пять решит заняться саморазвитием. На самом деле он еще в Шперцоне перестал о чем либо думать.
Мужчина не ощущал особо сильной потребности в еде, хотя вниз по склону горы, куда в итоге вела дорога, по которой его так же провел когда-то Эрнест, было поселение. Небольшая деревушка, люди, зачастую такие же неразговорчивые, как Юй, но скорее всего причиной была такая же разница языков. Однако были и те, кто смог разговориться со Шрайером, несмотря на забавный, ломанный акцент.
Там можно было работать, получать хоть какую-то еду, если бы это стало необходимо. Учитывая, что все дома в деревне слегка покосились от времени, а жили в них не самые молодые люди – младше сорока определенно никого не было, пара сильных рабочих рук определенно бы не помешала.
Штольц упоминал о том, что это сведущие в проблемах ультимейта люди, так как многие из них были потомками некогда служащих роду Фламенцо крестьян. Так что к Юю и возможным странностям здесь относились бы более, чем спокойно.
И теперь, когда минуло двадцатое марта(хорошо, что у Шрайера отныне были телефон-раскладушка и даже календарь), мужчина все так же сидел в библиотеке возле высокого окна с помутневшем изнутри от времени стеклом. За все время, как ему казалось, он не обошел территории поместья и на семьдесят процентом. Да и сам замок не был исследован даже на половину. Всегда – почти каждый день – Шрайеру то и дело попадался то какой-то еле заметный проход, то помещение, которого он не видел ранее. Так, несколько дней назад к Шрайеру пришло понимание, что почти в каждой спальне есть небольшая кладовка, но что он не обращал внимание из-за того, то почти вся мебель и картины на стенах были завешаны белыми полотняными тряпками, которые все же поела моль.
Тем не менее, Юй умудрился набрести и на покои некогда хозяина замка, судя по тому, что они отличались от других. Это был четвертый этаж, и если смотреть с улицы – чуть удаленное от центра влево окно с выступающим широким балконом. Комната отличалась не столько внутренним убранством, сколько обилием книг, пергаментом и письменных принадлежностей вроде поломанных перьев. На столе, находящемся почти что возле окна, были трещины, заметно выступали потемневшие пятна, засохла, возможно, вековая чернильная лужица, перепачкавшая уже трухлявый пустой пергамент, рассыпавшийся на мелкие кусочки, когда Юй попытался его поднять.
Это была единственная комната, в которой не было атмосферы запустения. Здесь пахло воском – скорее от люстры с кучей огарков свеч на потолке, книгами, которые стояли, покосившись, на одном из стеллажей в хаотичном порядке, и было на удивление легко дышать. Словно это место было единственным живым во всем призрачном замке. Из кладовки, оказавшейся за вмонтированной в стену потайной дверью, сливающейся с интерьером, вырвалось в комнату облако пыли, и одинокий паук, дом которого разрушился из-за открытия двери, неуклюже брякнулся на землю, поспешив ретироваться, ускоренно работая восемью тонкими лапками. В тишине помещения Шрайер слышал даже стук маленьких коготков членистоногого, торопящегося убраться восвояси.
Мужчина все еще помнил, как обнаружил в подсобном помещении только узкое пространство, покрытое слоем пыли, стеллаж и несколько ящиков, больше похожих на пиратские сундуки с тяжелыми, кованными замками. От них избавиться так и не удалось, заглянуть внутрь сундуков, собственно – тоже. Но зато на стеллаже обнаружилось много всяких склянок с сомнительным содержимым, коробка, очень напоминающая вполне себе современную для девятнадцатого века аптечку, и какие-то непонятные, высохшие травы. Шрайер почему то решил ничего не трогать, так по внешнему виду и не определив, что это.
Все еще оставался один вопрос – почему же за столько лет мафия не разбила здесь какую-нибудь свою базу, если по сути место это такое же недоступное, как Шперцон? Это на данный момент было единственным, что все еще вызывало некое напряжение и беспокойство. Юй не верил, что это какое-то почтение возможному памятнику культуры.
Подобные опасения и заставили в скором времени заняться поиском хоть какого-то вооружения. Очень жаль, что не было каких-то доспехов, как в фильма про средневековье, где у каждого полого внутри рыцаря в руках был меч или секира. Но на кухне – в таком же огромном, просторном и на удивление светлом помещении с витражным окном, расположенным на самом первом этаже, и имеющим выход в некогда бывший сад – нашлись старые, тупые ножи, вилки, и другие столовые принадлежности по мелочи. Почему это все тоже не разобрали за столько лет?.. Нельзя сказать, что все здесь можно было использовать, но ножи Шрайер во всяком случае поточил, и теперь всегда носил один с собой, прикрепленный к ремню темно-синих брюк. На блуждающий порой по коридорам ветер, создающий сквозняки везде, где только можно, Юй не обращал внимания, спокойно обходясь одной лишь потертой и порванной за эти дни в нескольких местах рубашкой, найденной еще в старой отцовской квартире в качестве более-менее цивильной одежды. Руки, еще в Шперцоне беспощадно вспоротые осколком какого-то стекла, все так же были забинтованы. К счастью - в деревне был больничный пункт, где при необходимости можно было взять все необходимое. Так же местные совершенно спокойно могли добираться и с ближайший город – пешком, на машине, или лошадях – но Юя подобное совершенно не интересовало. Старые шрамы выглядели все еще максимально мерзко, хотя мужчина старался не придавать этому особого значения. Сути это не меняло – кривые, рваные борозды от запястья и до самого сгиба локтя напоминали о времени, проведенном в самом настоящем аду, и все так же порой саднили, как в первые дни после полного заживления.
Но все-таки нужно было что-то еще. Хотя бы позволяющее в крайнем случае достать предполагаемого врага на дальней дистанции. У Шрайера в мыслях было даже создание своеобразного копья. «Даже если и не люди, то никто не отрицает диких животных…». Юй готов был поверить уже и в бешеную белку, и в зайца-людоеда, которые могли крыться в этих лесах. Во всяком случае после ультимизма мужчина уже ничего не боялся. «Нужно будет при следующем визите к селянам спросить про возможность добычи пистолета…».
Книга закончилась достаточно быстро, и Шрайер не заметил, как за чтением прошло несколько часов. В основном из читабельных произведений здесь были только чьи-то дневники или исторические материалы. «Сколько всего теряет современное человечество?..», возможно, для какого-нибудь музея здешние архивы были бы бесценны. Но порой было написано и так, что Юй, приноровившийся к схожему почерку, понимающемуся уже интуитивно, не мог разобрать и строчки. И все равно по большей части записи принадлежали Гессеру, его сыновьям, и прошлым – более далеким жителям этого место. Самая «свежая» дата, упомянутая мельком в одной из вложенных в книгу записок, сделанных, вероятно, не пером, а какой-то ручкой, значилась как октябрь «1921». Во время прочтения глаза Шрайера все округлились. В эти годы, вероятнее всего, не планировали не то, что его, но и даже его деда. «И уже… тогда?..».
Почему-то это осознать было гораздо сложнее чем то, что поместью Фламенцо более двух веков.
Отложив очередной прочитанный дневник в сторону, где уже возвышалась стопка таких же, мужчина поднялся с места, потягиваясь и разминая затекшую спину. Пара новых ссадин от приключений в замке напомнили о себе. Из повседневных занятий Шрайер теперь мог себе позволить практически все, что было в свободном доступе, но почему-то именно сейчас вновь хотелось засесть за словари и произведения на иностранных языках, и по возможности лучше ознакомиться с местностью вокруг поместья, хотя оно само толком не было исследовано до конца.
Бинты на руках были испачканы только в районе кистей, что было совсем незначительно, и не заставляло беспокоиться о том, что в разбитые, разодранные после падения с лестницы ладони попадет инфекция. Если что – у Юя уже были перекись и зеленка. Мужчина был целиком и полностью уверен, что при желании этими двумя чудо компонентами можно исцелить даже мертвого – было бы желание.
Замок под вечер погружался в еще большую тишину, чем днем. Зажигались сами по себе факелы на стенах, что вначале немного напрягало, но Эрнест объяснил, что это всего лишь очередной механизм, созданный кукольником Гессером, но при желании здесь можно провести и обычное электричество, ведь многие аккумуляторы, батарейки, лампы и прочая лабуда так же находились здесь, запакованные в ящики на складе у входа, и со слов Штольца – оставленные здесь не так давно. Всего лишь в каком-то две тысячи пятом году. «Действительно… Десять лет назад, не так уж и много…» Но идея сделать нормальное, привычное освещение хотя бы в некоторых помещениях мужчину так же не покидала – чем он и решил заняться. До поздней ночи, когда на небе уже зажглись далекие звезды, а где-то за окнами шумел в кронах высоких деревьев ветер, Шрайер возился с оборудованием, притащенным в свою ныне комнату. Юя вообще не смущало то, что периодически он кашлял от пыли, которую долгое время стирал и с генераторов, и вообще со всей мебели в помещении, но теперь и этот звук казался ему каким-то неестественным. Шрайер не мог вспомнить, когда он последний раз разговаривал вслух, а не сам с собой в своих же мыслях. Из-за этого и все свистящие хрипы в легких, вырывающиеся наружу вместе с придыханным кашлем, казались лишь очередным страшным звуком прямо из фильма ужасов.
Ближе к половине пятого утра в окне комнаты можно было заметить уже не привычный огненный отблеск от пламени свечей в люстре, а самый обычный, холодный рассеивающийся свет, исходящий от пока что лежащих в куче проводов лампочек, на которые некоторое время залипал мужчина, внутренне ликуя от своего небольшого достижения, но внешне не выражая никаких эмоций – лицо, как и когда-то, застыло каменной, посмертной маской, подобно статуе. Никакой сосед по комнате уже не мог выбивать Шрайера из колеи, провоцируя на хотя бы слабую мимику и жестикуляцию, чем в Шперцоне некогда занимался один сумасшедший верующий фанатик. После него спровоцировать у Юя удивление или шок был способен так же местный колдун с минус пятого – Гриша Коваль – вероятно и по сей день пытающийся во время обеда своровать ложку и уже в своей камере собрать машину времени из металла и засохшего хлеба. Григорий всегда занимался какими-то до одури интересными вещами, за которыми мозг Юя просто напросто не успевал.
Сна не было ни в одном глазу, поэтому вооружившись обычной керосиновой лампой, что света излучала больше, чем найденный здесь слабый фонарик, мужчина быстро покинул комнату, скользнув в темноту коридора и осторожно ступая босыми ногами с деревянного паркета на ледяной каменный пол. Шаги глухо раздавались в темноте, привыкшего за эти дни Юя ни капельки не напрягая. Он просто шел вперед, намереваясь добраться до главной лестницы и оттуда попасть на крышу, где было тоже можно еще много чего посмотреть. К счастью, факела в этой части коридора уже не загорались под влиянием запущенного механизма, созданного еще несколько десятков лет назад, что мужчину впечатляло еще больше, поэтому идти было относительно спокойно. Колыхающееся пламя в лампе рассеивалось, отражалось от темных стен, падало на картинные рамы, и словно жило своей жизнью, на короткие мгновения усеивая все вокруг яркими пятнами, после чего свет вновь выравнивался, продвигаясь вперед вместе с идущим человеком. Завешенные картины Юй еще в первые дни избавил от бестолково свисающих тряпок – где проходил, там и осторожно стаскивал очередное покрывало. Он не понимал этого прикола, да и порванные, покрытые плесенью полотняные куски скорее больше навредили бы холстам, чем помогли их как-то сохранить. Затем Шрайер нашел еще кучу картин, но уже снятых, так же обернутых мешковиной, сложенных в одной из комнат. Это были уже портреты. Какие-то неизвестные на первый взгляд люди, но часто повторяющиеся, и вероятно являющиеся некогда владельцами этого поместья. В основном же на стенах замка возле лестницы тоже можно было увидеть что-то подобное, хотя там из произведений искусства собралась целая солянка. Портреты, пейзажи, натюрморты – все можно было увидеть, поднимаясь на самый верхний этаж. Некоторые рамы и вовсе пустовали, или холсты были безжалостно разорваны, что очертания когда-то целой картины можно было только представлять.
Еще в одной комнате – не так давно, Юй все же наткнулся на что-то относительно… жуткое. Это были люди. Нет, не живые, и вообще не когда-то жившие. Учитывая, что мужчина явился на это шоу так же в одну из ночей – его бессонница была оправдана. После такого не уснешь. Начиналось все как обычно – Шрайер просто стаскивал покрывала с элементов мебели, не боясь смотреть в оказавшееся разбитым внизу высокое зеркало и не чихая от пыли, поднятой сорванной с кресла накидкой. Это было еще лишь половиной трагедии.
Дернув очередную ткань на себя, Юй только попятился и упал. Возможно, это и стало причиной того, что мужчина задумался об оружии. На него смотрели глаза, сверкающие в свете все той же керосинки. Стеклянные, неживые глаза – созданные буквально искусственно, и не вращающиеся в глазницах. Мужчина средних лет, напоминающий седоватого пирата своей вычурной, подпортившейся одеждой, угрюмо уставился ими куда-то сквозь Шрайера. Шея, являющаяся всего лишь шарнирным креплением, накренилась вниз, и жуткое лицо скрыли упавшие на него искусственные патлы. Свет луны, проникающий в арочное окно, отчего-то делал всю эту картину еще более зловещий.
Как оказалось в итоге – догадки Юя были верны – и эта комната являлась мастерской Гессера Фламенцо. В нее мужчина, однако, больше не совался, постаравшись вычеркнуть весь тот ужас из своей памяти, хотя до сих пор, когда по вечерам он прогуливался по улице, а окна замка подсвечивались горящими изнутри факелами, Шрайеру казалось, будто в том помещении, где пират был просто прикреплен к какому-то столбу, он видел его силуэт, расположившийся у окна. Мозгом Юй понимал, что это всего-навсего его паника играет с перевозбужденным на нервах сознанием, и на деле эта марионетка все так же была зафиксирована на столбе, но все же… Подсознательный страх того, что это существо, крайне похожее на живого человека, если не считать некоторых деталей, может быть живым… А таких там было штук пять – и все разного роста, размера, и имели разную внешность… «Интересно, как жилось его детям?..» Если отец мог делать настолько реалистичных людей непонятно из чего – Юй не решился настолько тщательно осматривать куклу – им, вероятно, либо повезло, либо они так же попрощались со своей психикой.
«Гессер Т. Фламецо». Картины внизу, на лестнице. Кое-где надписи на рамах уже затерлись, но аристократ, расположенный на холсте в идеальные «3\4» все же сохранился, навечно замерев в проеме между третьим, и четвертым этажом ровно по центру. Некоторые картины рядом было просто замазаны краской поверх, что вгоняло Шрайера в еще большее замешательство и оставляло лишь один вопрос «зачем?» на который ответа не нашлось даже в дневниках.
Мужчина прошел выше, наблюдая за тем, как свет керосинки вновь отражается от всевозможных рам, заставляя мозг уже самостоятельно рисовать сюрреалистичные картинки поверх них. Портрета или какой-либо другой картины его детей, упоминаемых и Эрнестом, и на страницах записей, Юй никогда не видел. Только письмо некоего «Н.» адресованное Аскольду, и так же вложенное в записную книжку в тяжелом, кожаном переплете.
Очередная картина с человеком нагоняла жути побольше, чем куклы. Здесь Юю зачастую казалось, что многие «безымянные» люди на портретах живы, и следят за ним взглядом, куда бы он ни пошел. Так уже было много раз, но особенно Шрайера в такие моменты пугали такие же огромные холсты, как и изображенный этажом ниже Гессер. Только в отличие от него следующий холст был так же изувечен: видна лишь старая одежда, и сложенные на воткнутом в землю мече руки какого-то очередного аристократа. Лицо же, словно нарочно, было изорвано, и кусок холста свисал вниз длинным, грязным ошметком. Летать Юй не умел, а настолько длинной лестницы у него не было, как и интереса разглядывать еще одно большое полотно, нагнетающее своей безликостью, отчего мужчина прибавил шаг, вскоре исчезая за очередным поворотом, пока на полотнах продолжали танцевать блики, отбрасываемые удаляющимся светом керосиновой лампы.
***
- Нет. Нет я не приду. – Нервно прижимая трубку к уху и сидя на пустынной автобусной остановке – на самом ее краю, парень безнадежно надеялся, что его подберет кто-то из проезжающих мимо, так как последний автобус он прошляпил еще час назад, и теперь – почти в одиннадцать вечера, почти что трясся от обиды и раздражения от очередного звонка дорогих родственников. Вот кого-кого он точно просить не будет его забрать - так это Алексу. – Да у меня все просто замечательно… - Как то едко бросил Адольф, трясущейся рукой потянувшись к карману ветровки и доставая оттуда помятую пачку сигарет. Автостоп не работал. Хайда напрягать не хочется как и Кеннета, у которого так же нет машины. – Все, давай… Что «нет»?! У меня телефон садится! – «Ну вы тупые, или да?..» Простое «поставь на зарядку» вызвало только смешок. – Не могу. Да вот так вот, сижу непонятно где в лесополосе, пропустил автобус, а у меня зарядки мало. – Конечно, его язвительному тону не поверили. А все из-за того, что говорит он «неподобающе». – Ну и всё, бывай. – Без лишних объяснений бросив трубку и переведя телефон в авиарежим, чтобы никто не беспокоил, Кирни хотел только швырнуть его куда подальше. В крайнем случае – швырнуть себя. Уже под колеса какого-либо автомобиля. Покончить с собой после звонков «семьи» хотелось каждый раз, но парень все еще уверенно держался, утешая себя мыслью, что когда-нибудь он обязательно окажется в такой ситуации рядом с Ному, и проверит свою теорию об использовании друга в качестве повербанка.
«Заебали…» Адольф ругался редко, даже про себя, но это было просто необходимо, когда он тяжело вытаскивал сигарету из пачки зубами, глядя на дорогу и поднимаясь с бордюра на ноги. До города пешком несколько километров, так еще и по лесу. Обратно – склады, которые не особо пользовались популярностью. Кирни отчего-то верил, что там убивают людей и прячут в ящиках.
«Такси?..». Денег в карманах – нет. Парень со своей удачливостью просто посеял последнюю мелочь, решив сегодня оставить кошелек дома. «Алло, Ному, привет, а твой отец может меня забрать, а то меня сейчас съест какой-нибудь маньяк..?» даже в мыслях звучало глупо.
Хотя мысли о случайном маньяке были, пожалуй, позитивнее, чем мысли о том, что семья – это главное, что и заставило юношу наконец-то забить на печальные мысли и неспешным шагом направиться по обочине в нужную сторону, надеясь, что если будет угроза для его жизни, то это и правда будет маньяк. Людей Адольф боялся все же чуть меньше, чем бешеных голодных собак, сбивающихся в стаи, или кабанов, которые так же могли водиться в этой глуши. После недавнего визита Томаса Кирни вообще перестал как-либо переживать насчет того, что встретит какую-то сомнительную личность. «Скажу, что друг наемника Кила, а вот хрен ли они как-то это проверят…». А даже если и проверят – то окажется правдой. Кирни, все-таки, дал мужчине еды, и не позволил истечь кровью.
Хайд, вернувшийся из какой-то непонятной командировке, сам как-то нашел парня, после чего вновь утянул того в свою очередную психоделическую беседу ни о чем, лишь в ее конце вспомнив, зачем пришел, и начал говорить о Кэлерме и замечательно - для новичка – проделанной работе.
«Ну, хоть кто-то…» парень же в тот момент вообще не успевал за мыслью Грендера, и умудрился спросить только о том, как поживают Рак и мистер Айденшрауд. Хайд как-то слишком иронично бросил то, что Зира уже не поживает, а прокастинирует, а вот огромный серый кот устроился лучше всех, и прокастинирует вместе с ним. Адольф так и не смог понять, к чему это было упомянуто, так как от общества доктора его избавил Кеннет.
В основном – все дальнейшие дни тянулись как обычно, если не считать сегодняшнего, когда юноша конкретно влип. К счастью, было не холодно. Единственное - ни одна машина ни разу не остановилась, хотя в свете фонарей и фар с легкостью можно было заметить неспешно бредущего человека. И именно поэтому внезапно проезжающий мимо него и резко сворачивающий на ту же обочину, тормозящий седан Кирни категорически напряг, заставляя замереть на месте и начать думать, насколько у него быстрые ноги. Особенно, когда дверь с водительской стороны стала открываться, и парень уже пятился назад, поворачиваясь боком, и готовый стартануть на те самые склады, надеясь, что его перепутают с одним из трупов, если таковые будут там.
«Господи, если ты есть…» Адольф не был верующим, однако в такие моменты обращаться к Господу – единственное, что остается. Остальные машины так же просто проезжали мимо, но для того, чтобы бежать, к счастью, было сухо.
- Спасибо за чай. – Уже было развернувшийся и готовый дать дёру Адольф резко остановился как вкопанный. Он ожидал любого оклика, даже того, то из-за распущенных волос его перепутают с девушкой, но совершенно не этого. Этого знакомого голоса, когда сам парень все же уставился на небо тяжелым взглядом, не понимая, что у Бога за очередная шутка юмора.
Кирни обернулся – и это не оказалось сном. Тот самый брюнет, опершийся боком на автомобиль и так же, как и при первой встрече, улыбающийся. Адольфу вновь стало как-то стыдно. Уже за то, что он так глупо, пусть и оправданно, накрутил себя.
- Ох... - Юноша все же вновь обернулся в его сторону, неловко переминаясь с ноги на ногу из-за этой максимально нелепейшей ситуации. - Извините. Ночь, пустая дорога, и тут...
- Я. - По доброму усмехнулся мужчина, пожав плечами. - Да, буду честным, я сам не ожидал, что ночью, на пустой дороге встречу того самого бариста.
За весь короткий монолог брюнета Адольф все же успел подойти ближе, рассматривая своего возможного спасителя. "Ничуть не изменился". Та же прическа, та же одежда, и по-прежнему в одной только рубашке без теплого верха.
- "Того самого бариста"? - Кирни чуть приподнял уголки губ, все еще не уверенный в том, что с ним происходит. - Звучит как-то... чересчур пафосно.
Мужчина лишь пожал плечами в ответ, глядя на парня сверху вниз и думая, почему он оказался на дороге в такое время суток. Так еще и пешком.
Понятно, что последний автобус уходит не позже десяти. "Такси?..". Врочем, это уже не его дело, поэтому брюнет поспешил кивком указать на машину.
- Подкинуть до города?
- Лучшее предложение за сегодняшний день. - Адольф выдохнул уже более спокойно, под приглашаюшим жестом заползая на переднее пассажирское. Ситуацию улучшало то, что подвезет его не какой-то рандомный человек, который на деле может оказаться непойми кем, а уже - пусть и мельком - встреченный знакомый.
В салоне было намного теплее, чем снаружи, что позволило расстегнуть ветровку, в которой еще на улице стало душно.
Брюнет, оказавшись на водительском месте, быстро пристегнул ремень, одновременно с этим снимая машину с ручника. Адольф всегда удивлялся людям, которые могут "чувствовать" машину, и порой делать с ней такие вещь, что не увидишь ни в самых смелых снах, ни в кошмарах.
На удивление, из брюнета был неплохой собеседник, и в гнетущей тишине ехать не пришлось. Впервые за долгое время Кирни не ощущал какого-то тяжелого дискомфорта, который подолгу мог задерживаться в сознании.
- Так как вышло, что ты опоздал на последний рейс?.. - Когда по пути уже стали появляться знакомые частные дома, по одиночке разбросанные возле дороги, мужчина обернулся в его сторону, заставляя Адольфа вновь задуматься.
На самом деле все было до банальности просто - он уехал в другой город, провел день там, а когда возвращался по ошибке заскочил не в тот автобус, совершенно забыв про номер, и тот, в результате, ехал только до остановки "склады", и сворачивал в их же сторону, чтобы развернуться. Благо, широкий пустырь там это позволял. В тот момент Кирни чувствовал себя идиотом. Но зато не пришлось ехать ни на какие совместные посиделки, хотя порой из-за этого юноша ощущал себя дико одиноко. Практически везде он был чужим, и иногда... иногда хотелось просто исчезнуть. Или простр выкорчевать из себя все чувства, чтобы не осталось и толики сострадания ни к другим, ни к себе в первую очередь. Парень, после одного упоминания на парах подобной симптоматики, всерьез углубился в эту тему. Почему-то возможность превратиться в непробиваемый камень впечатляла с каждым днем все сильнее, и Адольф правда хотел быть похожим на такого беспечного Тома, который словно всегда клал на свои и чужие проблемы.
- Просто сел не на тот автобус. - Улыбнулся юноша. - Моя невнимательность.
- С кем не бывает. - Брюнет вновь так же внимательно, как и раньше, уставился на дорогу, слегка сжимая обивку руля на повороте. - На самом деле, все не так плохо... - Задумчиво протянул он, прикидывая в голове другие варианты развития событий, пока Кирни все так же рассматривал его, упершись кулаком в щеку и более-менее удобно расположившисьна своем месте. Этот человек и правда был необычным. По крайней мере - глаза. И выглядел аккуратно, так же как и в их первую встречу. - Мог бы пойти дождь, например.
- Его, кстати, сегодня обещали. - Невеселое хмыканье Адольфа оаздалось с боку. - И все равно не было. Солнышко, птички...
"Солнышко, птички...". Если бы это было произнесено менее унылым тоном, мужчина бы даже не обратил внимания, но теперь же ему стало смешно от этой фразы.
- И в какую тебе часть города? - Внезапно поинтересовался он, вынуждая Кирни шокированно обернуться.
- Мне?.. Нет, вам вовсе не нужно меня подвозить, просто у торгового ценра высадите здесь рядо.... - Адольф засуетился, вообще не понимая, чем заслудил благословение свыше, но пересекшись взглдом с брюнетом все же замолчал, неуверенно вздыхая. - Что?
- Ты будешь смеяться, но когда-то я таксовал. - Адольф не засмеялся, вновь поднимая глаза на собеседника. "Итак... что еще меня ждет за сегодняшний день?.. Вернее - даже вечер... Удачное спасение, так еще и таксист...".
- А сейчас вы..? - Парень не договорил, не зная, как лучше сформулировать вопрос, но его поняли почти сразуя покачав головой и тормозя на первом въездном сфетофоре.
- Сейчас нет. Но считай это платой за чай.
- Так он же был... - "...бесплатный?".
- Парень, я не могу оставить тебе мерзнуть на улице, у тебя все губы синие. - Тон мужчины все же стал серьезным, когда тот вновь обернулся к нему, а красный круг светофора все еще сдерживал поток ночных машин в единой колонне. Адольф сглотнул, по привычке пряча руки поглубже в рукава толствоки, и не зная, куда деться ему самому. "Губы синие?.." парень холода не ощущал. Либо же просто старался убедить себя, что все было хорошо. На самом деле так было просто легче жить.
Но что еще ответить мужчине он не знал, неуверенно улыбаясь и все же осмеливаясь выдохнуть и приподнять голову, чтобы вновь посмотреть на чересчур терпеливого к нему брюнета.
- А у вас глаза красивые...
Неловкие паузы, зачастую, спасали ситуацию, и юноша сам не знал, почему решил произнести эту несуразную фразу не к месту, и, возможно, невовремя, но так был хоть какой-то шанс, что его правда высадят.
Однако...
- Спасибо. - "В смысле?..". - Какая улица?
Почему этот человек впервые сломал такую идеальную систему проработанной неловкости. "Нет-нет, так быть не должно... Нельзя...". И вроде нет ничего страшного в том, что парня довезут до дома, но... Почему-то теперь жутко неудобно.
- А в гости зайдете?.. - Решив попытать удачи еще раз, Кирни, стараясь не сгореть со стыда - хорошо, что в салоне было темновато - вновь попытался вспомнить тренинг от Стефнани "как спровадить человека...". Финальную часть "...если он натурал" Адольф отбрасывал всегда, потому что помогало почти всегда, но...
- Замечательное предложение, но я не знакомлюсь на улице.
- Мы в машине.
Своей неловкой паузы Адольф все же добился. Мужчина, вернувшись к управлению авто и медленно надавливая на газ в еле двигающемся ряду медленно вдохнул, прикрывая глаза и побежденно улыбаясь. "Хорошо, это действительно так". Он лишь потянулся, прогибая спину назад и сводя лопатки, когда образовавшаяся пробка из-за вновь красного светофора недовольно загудела, и свет таких же алых фар заполнил улицу.
- Хорошо... - Повторил мужчина уже вслух, для удобства откинувшись на спинку сиденья, и глядя на Адольфа совершенно спокойным, и даже заинтересованным взглядом. - Как тебя зовут?
Юноша смятенно потупивший взгляд уже который раз за поездку, уставился на свои руки, не представляя, что делать в такой ситуации. Обычно, когда спрашивали его имя, и он отвечал в итоге, это... заканчивалось по разному. Парень был в курсе, что по городу может бродить еще несколько десятков Адольфов, по крайней мере из-за того, что имя не было запрещено, но почему то многие придавали этому какое-то особое значение. Единственное, что Кирни о себе знал точно - имя выбирал отец. Может поэтому матери оно и не нравилось.
- ...дольф.. - Как-то умудрившись проглотить первую букву робко бросил юноша, уставившись в окно.
- Дольф?
- Адольф... - Кирни даже зажмурился и незамптно втянул голову в плечи, словно сейчас его должны были ударить, но этого не произошло.
Мужчина только пару секунд смотрел на него несколько обескураженно, что отражалось для бариста в стекле, но после лишь хмыкнул. Адольф же всерьез не понимал, почему никто не реагирует так на имена "Елизавета" или "Владимир". У парня в универе были знакомые с такими же именами, и когда они порой собирались втроем или сидели рядом это смотрелось ее более странно.
- Jawohl mein führer. - У Адольфа резко пересохло в горле, и начало казаться, что он прямо сейчас проглотил целиком пустыню Сахара без единой капли воды, когда по спине прошел странный холодок от четкого, немецого акцента с рычащими нотками в тянущемся, мурчащем голосе. Мужчина же, кажется заметив, что его случайный пассажир оцепенел, не зная, что делать, слегка виновато рассмеялся, пожимая плечами. - Извини-извини... Просто всерьез необычное имя. Его носили много известных людей. - Цыкнул брюнет. - Ты, случайно, не художник?
- Я рисую, да...
Кирни не знал, кто там, и что носил, но сейчас мог только неуверенно и инерционно кивать, все так же не смотря на водителя и перебирая холодными пальцами кольца, что не было заметно под рукавами толстовки.
- Так что ж, Адольф... - В очерденой раз медленно протянул мужчина, покосившись на осторожно оборачивающегося к нему юношу. - Назовешь свой адрес, или мне перебрать сейчас все улицы наугад?..
- Назовете свое имя?.. - Или тоже угадать?.. На цветастой рубашке мужчины, увы, не было бейджика, а Адольф даже не помнил, представлялся ли он в первый раз, и видел ли этот человек его карточку с именем, когда был в кофетерии. "Ну епёрный театр...". Кирни не знал, что сподвигло его на этот вопрос, и тем более чуть более уверенным тоном. Пока он понимал только то, что голос мужчины отличается от его немецкого говора, который, если быть честным уже перед собой, был просто чертовски хорош. "Надо перестать смотреть аниме, а то вдруг он тоже актер озвучки...".
Брюнет вновь обреченно закатил глаза, слабо улыбаясь, и наконец выруливая на первую здесь центральную дорогу, которую окружали уже дома вперемешку с различными магазинами. Неоновые вывески и витрины некоторых горели ярче фар едущих навстречу машин, но мужчину это нисколько не напрягало.
- Тогда мне будет позволено, наконец, довезти тебя до дома?..
Адольф, внезапно не препираясь, озвучил необходимую улицу и номер дома, ощущая все более сильную неловкость из-за того, что тянул время этого человека, хотя тот, кажется, вовсе не был против. Собеседник понимающе кивнул головой, не ожидая услышать это вместо ответа, но до него все же дошло, что парировать парня и назвать свой адрес на его вопрос он не может. Это звучало бы глупо, точно так же, как и какой-нибудь "Тверская 5".
- Сейю Хедлер.
Кирни улыбнулся более уверенно, понимая, что теперь он хотя бы сможет нормально обращаться к человеку за рулем.