После операции Брагин вышел покурить, несмотря на то, что бросил. Впрочем, бросали они вместе с Мариной, а теперь он, вроде как, снова один.
К горлу подкатил ком, но Олег даже не обратил на него внимания. Такое состояние за последние дни уже стало привычным.
Мужчина отошел подальше, чтобы ни с кем не пересекаться. Но не успел достать сигареты, как услышал за углом знакомые голоса.
Судя по интонациям Нинки, разговор шел уже давно:
— Если лезу не в свое дело, ты скажи.
— Да, Нин, лезешь, — спокойно отреагировала Нарочинская. Этот бессмысленный диалог ей порядком поднадоел.
С Дубровской у нее сложились хорошие отношения. Но Марина не была наивной дурочкой и понимала, что с Олегом Нина знакома намного дольше и общается гораздо крепче. Как однажды сказал сам Брагин, Дубровская была единственной женщиной, перед которой его совесть чиста. Поэтому надеяться, что Нина будет на ее стороне, Нарочинская не могла.
— Марин, ну подожди ты, — Дубровская тронула ее за плечо.
Марина резко обернулась:
— Знаешь, я раньше думала, он хотя бы Куликову свою любил. А теперь понимаю, что он и с ней так себя вел и постоянно рисковал. Так? — она поймала взгляд подруги и нервно усмехнулась. — Вот то-то же. Значит, он и ее не любил. Он вообще никого не любит, Нин, кроме себя самого.
Брагин стиснул зубы так, что они заболели, и закрыл глаза рукой, будто бы это могло помочь не слышать происходящее. Хотя в текущей ситуации следовало бы заткнуть уши, но запретить себе слушать Олег не мог.
Дубровская хотела поспорить, но увидела, какое неприкрытое отчаяние плескается в глазах Нарочинской:
— Эмма тоже так говорила.
Марина истерически рассмеялась:
— Да Эмма вообще оказалась самой умной из его баб. Чтобы спастись от Брагина, надо уехать в другую страну, видимо.
— Ты-то, надеюсь, в Штаты не собираешься? — напряглась Нина.
От одного только предположения Олег похолодел.
— Ну, туда я теперь только туристом, — Нарочинская неопределенно махнула рукой. — Хотя идея хорошая.
Дубровская нахмурилась:
— Марин, ты серьезно? Неужели ты думаешь, что это поможет?
Нейрохирург опустила голову, замерла на пару минут, показавшиеся Брагину часами, после чего сдавленно произнесла:
— Я думаю, что мне вообще не стоило в Склиф приходить. Было бы легче.
У Олега никогда не было проблем с сердцем, но сейчас явно началась тахикардия. И дышать почему-то стало больно.
Регистратор покачала головой и спросила:
— Кому?
— Как минимум мне. А может и ему: жил бы себе безответственной стрекозой, как и прежде, никто бы от него ничего не требовал.
— Стрекозы долго не живут.
На глазах выступили слезы, и Марина часто заморгала:
— Так и Брагин такими темпами не будет. А я уже слишком много близких потеряла, еще на одного меня просто не хватит, — от горечи и безысходности в ее голосе у Олега мороз по коже прошел.
Дубровская понимала Нарочинскую: строить отношения с человеком, который может в любой момент оказаться на том свете по собственной глупости, — то еще удовольствие. Но Нина видела, как друзья смотрят друг на друга, видела, как сильно Михалычу нужна Маринка, а Маринке — Михалыч. Чувствовала, что друг без друга они завянут, как цветы без полива.
Дубровская знала, что Брагин очень виноват и вину эту придется искупать только ему самому. Но важно было, чтобы Нарочинская дала такую возможность. А пока Марина мучила не только его, но и себя.
— Можно подумать, от вашего расставания вы перестанете быть близким, а ты его разлюбишь.
«Она-то откуда знает?..» — не понял Брагин. А потом до него дошел смысл Нинкиного высказывания, и мужчина задохнулся эмоциями.
— Не сразу, конечно. Может, меня и не отпустит до очередной его передряги, зато потом станет легче.
Сигареты Брагин выкинул — ну их к черту. Да и сам ушел по-тихому, чтобы его не заметили.
***
Шестые рабочие сутки Олег не был похож на себя. Не улыбался, мало разговаривал, на расспросы не отвечал и даже операции проводил как-то механически. И это Куликов еще не видел друга на выходных. Было у него подозрение, что Брагин их просто пропил.
Сергей уже начал переживать, не скажется ли состояние Олега на пациентах.
Однако приближался повод, который позволил бы расшевелить товарища.
Брагин и Куликов зашли в ординаторскую и нос к носу столкнулись с Нарочинской. В глубине помещения спешно заканчивали обедать Салам и Костя.
— Марин, подожди, — тормознул ее Сергей и обратился ко всем присутствующим. — Ребят, у меня день рождения на следующей неделе, всех приглашаю. Отказы не принимаются.
Мужчины одобрительно загудели, а Нарочинская сообщила:
— Извини, я не могу.
— Ты даже не спросила, когда праздник, — возразил Куликов. Подозревал, что женщина просто ищет повод, но не понимал причины. Они, конечно, не были большими друзьями, но ему казалось, что Марина нормально к нему относится. К тому же она с Брагиным… Стоп, а с Брагиным ли? Может, в этом причина его самочувствия?
Нарочинская пожала плечами:
— Семнадцатого, — ей рассказывал Олег, а на цифры у Марины память была хорошая. — Но я в любом случае не могу. Ни эту неделю, ни следующую. Давайте без меня, — сказала она и вышла в коридор.
Сергей проводил ее внимательным взглядом и посмотрел на Олега:
— Ничего не хочешь сказать?
Брагину очень хотелось заорать, но он сдержался:
— Серега, не лезь.
Серега все-таки полез. Не в этот день, а на следующий. Сразу после того как они с Нарочинской вышли из операционной:
— Марина, надо поговорить.
— Слушаю, — она подняла на него прозрачные глаза.
— Что у вас с Брагиным?
«И этот туда же».
— Я не собираюсь с тобой это обсуждать, — Марина пошла дальше, но Сергей схватил ее за руку. А подобное Нарочинская позволяла только одному человеку на планете.
Если бы взглядом можно было резать, Куликов остался бы без конечности.
— Да он на себя не похож, — травматолог поспешно убрал руку, — что ты с ним сделала?
Изумлению Марины не было предела:
— Я? — она истерически усмехнулась. — Вообще ничего. Он сам виноват во всех своих проблемах.
Сергей нахмурился:
— Ты про обвал, что ли?.. Нашла повод, — разом обесценил все ее переживания. — Марин, это же Брагин. Ты знала, с кем связывалась, разве нет?
Нарочинская посмотрела на него так, что мужчине захотелось уменьшиться в размерах:
— Я не спрашивала твоего мнения, Куликов. Если у тебя все, то я пойду.
Сергею стало обидно за друга. Может быть потому, что он и сам бы полез в этот обвал в подобной ситуации:
— Марина, ты неправа! — возмутился он.
Нарочинская неожиданно улыбнулась. Только улыбка эта была как у наемного убийцы за секунду до выстрела:
— Не тебе меня учить, — делая акцент на каждом слове, сказала она. — От тебя вообще жена после развода сбежала в другой регион, так ты ее достал!
У Куликова желваки заиграли на скулах:
— Не смей говорить о Ларисе, — начал он, но осекся, глядя Марине за спину.
— А ты не смей лезть в мою жизнь, понял? — она развернулась и увидела Брагина. Лицо Олега не выражало ровным счетом ничего, но в покрасневших глазах было столько муки, что Марине стало физически больно.
Она просканировала Брагина тяжелым взглядом, отрицательно качнула головой, видимо отвечая на какие-то свои мысли, и быстро ушла.