Безжалостные

Костёр пылал. Языки пламени, подпитываемые Нотом и Эвром,

взлетали ввысь, рассыпаясь тут же снопом ярких искр и сливаясь вместе с закатным солнцем.

Плакальщицы, одетые в чёрное, завывали, отчего хотелось заткнуть уши, лишь бы не слышать эти стоны и слёзы.

Еле слышные шепотки пришедших на похороны богов и героев, обсуждающих столь нелепую и глупую смерть для того, кто смог спуститься в Аид и вернуться оттуда помимо Геракла. Кровь требовала прекратить всё и заставить всех уйти.

Нельзя.

Аполлон, закутанный во всё чёрное, смотрел, как погребальный костёр

пожирает останки Орфея, а вместе с ним и его матери, Каллиопы, скончавшейся в день известия о смерти любимого сына.

Пустота.

Чёрная, гнетущая пустота, от которой не было спасения.

Хотелось сделать шаг и взойти на костёр к семье.

Нельзя.

Он должен держать высоко голову и не склоняться ни перед кем.

Но, отец Зевс, как же тяжело...

— Все ушли, Гебдомагет, — тяжёлая рука Артемиды легла на плечо брата. — Всё закончилось.

— Неужели? — глухо переспросил мужчина. — Ты правда так думаешь, Браврония?

— Думаю, что ты сейчас безумно устал, брат. Медея всё завершит. Пойди, отдохни немного, я прошу тебя.

— Нет, — Аполлон открыл глаза, глядя на две урны с прахом, стоящих на

месте погребального костра. — Оставь меня, сестра, прошу тебя. Я хочу

проститься с семьёй.

— Ты уверен?

— Абсолютно. Уйди, Артемида, пожалуйста.

— Как скажешь. Но, если тебе нужна будет помощь, позови меня, хорошо?

— Да.

Всё стихло. Не поддерживаемый больше никем, Аполлон упал на землю, завывая от горя потери супруги и сына.

Вгрызаясь в землю, стараясь заглушить боль от потери, но не могущий больше сдержаться. Тяжело было дышать, боль ломала всё внутри, отчего невозможно было остановиться.

Слёзы орошали землю, выжигая маленькие воронки. Аполлон скорбел.

Он потерял семью.

Снова.

***

Решение пришло само собой. Аполлон встал, утирая слёзы, продолжающие катиться по лицу. Спрятать урны там, куда нельзя до них добраться ни по воздуху, ни по земле, ни по воде. Там, где никто не посмеет осквернить прах семьи. Там, где никто и не подумает искать.

— Прошу прощения, что беспокою вас в час скорби, великий Аполлон, но их величества Аид и Персефона передают вам свои соболезнования, а так же велели узнать, желаете ли вы отомщения за сына или же предпочтёте треву для раздумий? — тонкий девичий голос остановил буквально на полушаге бога. Успокоившееся ранее сердце заходило ходуном, волнуя кровь, и пробуждая желание отправить обратно голову так некстати побеспокоившего посла. Нет. Надо остановиться и подумать. Совсем немного.

— Передай их величествам, что я беру треву. А сейчас — убирайся, кто бы ты ни была.

— Слушаюсь и повинуюсь, — шелест травы возвестил об уходе, оставляя напоминанием лишь запах жасмина, кедра и дыни.

***

Год спустя.

— Вставай! — ледяная вода привела в чувство Аполлона, лежащего почему-то на полу. — Гебдомагет, вставай!

— Не кричи, Артемида, — Аполлон кое-как сел, обхватив голову руками. — Как ты меня нашла?

— Какая разница? — раздражённо отбросила ведро женщина, похожая как две капли на своего брата. — Аполлон, перестань, пожалуйста. Ты оставил почти все свои обязанности нашему дяде Гелиосу, своей внучке Медее, даже музам нашёл дела, а сам сбежал! Позор.

— Артемида, пожалуйста, оставь меня в покое, — простонал Аполлон, сворачиваясь клубком в луже воды. — Умоляю о такой малости.

— Умоляешь? Так что же ты год ходил по всем полисам, царствам, деревням,

проповедовал учение Орфея, а? — женщина села на край одной из купелей. — Аполлон, ты спросил, как я тебя нашла? Так вот, дорогой брат, ты забыл, но я — богиня охоты и повелительница медведей. Я нашла тебя с помощью своих подручных. Хватит, Аполлон. Твой траур окончен.

— Нет, Артемида. Он будет вечным.

— Аполлон, знаешь, что я сейчас вижу? Не бога Солнца и искусства, я вижу опустившегося бродягу-философа, с приросшими к стопам сандалиям, в рванине, косматого, и больше похожего на одного из моих медведей, чем на сына Громовержца. Хватит, я делаю всё это не только потому, что я желаю так, но и потому, что так велели наши отец и мать. Залезай в купальню.

— Ты жестока, Артемида, — пробормотал мужчина, с трудом приводя себя в вертикальное положение.

— Не больше, чем ты сам к себе. Залезай в купальню. Я вызвала Асклепия.

— Зачем? Артемида, ты сошла с ума? — в шоке остановился Аполлон, занеся ногу над ёмкостью.

— Нет. Кто тебе ноги лечить будет с твоими приросшими сандалиями? — толкнула сестра брата во внутрь.

***

— Я поздравляю вас, владыка Зевс, с рождением внука, — Аполлон низко склонился перед величественным мужчиной с белоснежными волосами и бородой, подстриженной на критский манер, в пурпурной тунике с золотой каймой. — Желаю вам долгого счастья и здоровья.

— Взаимно, сын мой, взаимно, — владыка жестом отпустил Аполлона.

Три протокольных шага назад — и мнимая свобода.

Аполлон рассматривал собравшихся сегодня гостей на Парнасе.

Вот во всём чёрном служители Аида — сам старший брат Громовержца с супругой и свитой. Вот воинственный Арес беседует с Афиной. А вот и одна из причин, по которой так и не хотелось приходить на Парнас — великолепная блудливая Киприда, с которой связаны не самые лучшие воспоминания.

Неслышной тенью пустых разговоров удалиться в дальний угол, наблюдать, но не участвовать в забавах.

Хор нимф и муз выводил праздничные гимны, вознося хвалу отцу.

Высокие красивые тона сопрано, близкие к птичьим голосам, и роскошные мужские басы с баритонами, сравнимые с рокотом скал и гулом волн.

Аполлон на секунду прикрыл глаза, уносясь в воспоминания об игре Орфея на лире...

— Оставь меня!

Какая-то возня на грани восприятия. Аполлон усмехнулся, слушая как женщина и мужчина ругаются. «Наверняка опять Киприда что-то не поделила с Трисмегистом или мужем», — досадливо поморщился Лучезарный от набирающего обороты скандала.

— А я сказал — не ломайся, — грубо захохотал мужчина, в котором Аполлон

опознал Ареса. — Подумаешь, из свиты Аида. А ну-ка иди сюда!

— Пусти! — заверещала женщина.

Аполлон не выдержал и направился в сторону Ареса и его новой жертвы.

— До чего же ты мне надоел, братец, — одним мощным ударом Аполлон вырвал из рук бога войны черноволосую женщину, тут же спрятавшуюся за спину бога Солнца. — Нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок?

— Солнышко наше вышло на свет, — оскалился в ответ черноволосый

мужчина, мгновенно встав в боевую стойку. — Что же тебе не сиделось самому в уголке? Или решил вспомнить, что ты герой?

— Арес, не зли меня. Я не отец, и не Гера, но голову оторву, — низким вибрирующим голосом пообещал Аполлон, сдерживаясь, чтобы не начать драку прямо сейчас. — Не порть праздник отцу, прошу тебя.

— Или что? После праздника надерёшь мне задницу? Не выйдет.

— Могу и после праздника. Могу во время. Выбирай.

— Что же, ты прав, — быстро отступил Арес, прикидывая что-то в уме. — После праздника. Время и место я выберу сам.

— Идёт.

Арес исчез, оставив после себя запах опалённых птичьих перьев и серы.

— Благодарю вас, — тонкие женские пальцы осторожно коснулись локтя Аполлона. — Вы не будете против, если я попрошу вас немного посидеть со мной? Я ни разу не выходила на поверхность.

— Конечно, идём, — бог Солнца развернулся, чтобы сопроводить женщину.

... И утонуть в глазах цвета спелой дыни.

***

— Ты такой расстроенный. В чём дело? – поинтересовалась Афродита, с ленной томностью разлёгшаяся на лектусе.

— Аполлон, — коротко бросил бог войны, грубо пододвинув богиню.

— И что же он опять натворил такого, что ты гневаешься, мой дорогой? —промурлыкала богиня, жестом веля поднести два кубка с вином.

— Забрал девчонку из свиты Аида себе.

— И?..

— И вызвал меня на поединок.

— Я не сомневаюсь, что ты его победишь. Но ведь дело не только в том, что

от тебя увели девчонку, верно?

— Вот ты вроде бы должна быть глупой и красивой куклой, но я не могу в это

поверить, — одним махом Арес осушил кубок. — Ты такая красивая, с золотыми волосами и синими глазами, ты...

— Арес, остановись с комплиментами, прошу тебя, — поморщилась Афродита, от чего её совершенное лицо на мгновение стало уродливой маской. — Ведь я тоже ничего не забыла, как и остальные здесь присутствующие. Брат с сестрой попили немало нашей крови.

— Так что же ты предлагаешь?

— Очень тонкую месть.

— Ну же, моя мелочная богиня, говори, — Арес одним ловким движением оказался сверху на Афродите. — Мне очень интересно.

— Мелочная? — иронично переспросила женщина, устраиваясь поудобнее. — Я-то думала, что любовь состоит из мелочей.

— Не ломайся, рассказывай, что придумала.

— Тогда слезь с меня, и я расскажу тебе на ушко.

— Мелочная богиня мелочей.

***

— Что она сделала? — не веря своим ушам, переспросила Геката, не замечая, как оседает на пол перед троном владык Аида и Персефоны.

— Ламия сбежала и вышла замуж за Аполлона, — повторила владычица, глядя на то, как Медея спешно кинулась поднимать Трёхликую.

— Не верю, это ведь неправда, да? — Геката часто и мелко задышала, стараясь справиться с волнением.

— К сожалению, это правда, — гулким басом подтвердил худшие опасения Аид. — Сейчас они находятся в Гиперборее.

— Ламия ведь не могла сама до такого додуматься, как и Аполлон, —

заметила Медея. — Простите, пожалуйста, но не считаете ли вы это происками Афродиты?

— Мы склонны так считать, но прямых доказательств не имеем, как и в случае с Дионисом, — поспешно ответила Персефона, чем заслужила недовольный взгляд супруга. — Но сами мы не можем ничего требовать, только ты, Геката.

— Я... я поняла вас, владыки, — сглотнув тяжёлый ком в горле, Трёхликая поклонилась. — Позвольте нам удалиться, нам... необходимо обдумать ситуацию.

— Геката, — тяжело вздохнул Аид, — только без новой войны. У нас нет желания участвовать в таких играх. Но мы готовы посодействовать в средствах, если будет на то необходимость.

— Благодарю вас.

***

— Я требую ответа — что ты наслала такого на мою дочь и Феба? Отвечай, ты, кипрская шлюха! — кричала на Олимпе разъярённая Геката, глядя в насмешливые лица Афродиты и Ареса, лежащих в купальне.

— Потише, старуха, — грубо потребовал Арес, выскочив и отвесив пощёчину женщине. — Ты не у себя в Аиде, так что веди себя соответствующе.

— Ты, мерз-с-с-с-кий, я тебя уничтожу, — прошипела Геката, мгновенно превратившись в трёхголовую гадюку.

— Хватит! — ледяным тоном потребовала Афродита, вставая из воды. — Арес, подай простынь, будь так любезен. Геката, — насмешливо и презрительно заговорила богиня, — твоя дочь влюбилась, и даже, замечу, без нашей помощи. То, что сделал Феб, конечно, не прощается, но и не порицается. В целом же, смею напомнить, примерно так он всех своих предыдущих жён и получал.

— Не верю. Мерз-с-с-с-кие божки, я вам всё припомню, — пригрозила Геката.

— ГЕКАТА, ВОН ОТСЮДА! — в руках Ареса появилось копьё.

— Я уйду, но вам отныне покоя не видать, — Трёхликая исчезла.

— Вот дурная баба, — сплюнул Арес, убирая копьё. — Так, когда второй этап нашего плана?

— Уже скоро, дорогой.

***

— Что, тоже попала под влияние этой шлюшки? — Гера подошла к Гекате, смотрящей на гладь Эгейского моря.

— Ты пришла поглумиться над нами? — с трудом сдерживаясь, заговорила женщина.

— Ничуть. Я пришла спросить, чем я тебе могу помочь?

— Какой у тебя резон?

— Зевс.

— А, ясно. Как и всегда.

— Геката, я не буду ходить вокруг да около. Откровенно говоря, все художества Ареса, как и этой шлюшки, достали меня очень сильно. Потому я спрашиваю — тебе нужна моя помощь?

— Мне нужно всего каплю крови Афродиты и Ареса. Добудешь — и я дам тебе зелье, отвращающее всех от Зевса.

— Я добуду, — коротко пообещала Гера, исчезая.

***

— Держи кровь, — Гера, впервые появившаяся за всё время своего существования в храме Гекаты, выглядела несколько... растрёпанной.

— Ты что, подралась с Афродитой? — Трёхликая с удивлением рассматривала жену Зевса с хорошим синяком под глазом.

— Мы... искали компромисс в ситуации, и не нашли его, — ушла от ответа Гера.

— Что же, давай кровь. А это твоё, — Геката протянула Гере небольшую склянку с маслянистой бордовой жидкостью. — Добавишь в еду, и Зевс больше ни на кого не посмотрит, кроме тебя.

— Благодарю. Одна просьба — сделай так, чтобы этим двоим и через тысячелетия было больно.

— Не переживай. Им будет очень плохо.

Гера, коротко кивнув, ушла.

Пылал огонь в чаше на треножнике, отбрасывая ломанные тени на лицо Гекаты, бросающей по очереди смеси трав и драгоценных масел в жадное пламя. Глубоко вздохнув, Трёхликая запела тягучую как смола песню, обходя сначала по часовой стрелке, затем — против.

— В сладостных объятиях

под ночным покрывалом иль дневным,

любуясь звёздами и Луной,

Солнцем и небом,

будьте прокляты.

Дарящая чувства Венера,

убивающий всех Марс.

Смертельный дуэт

под покровом лжи,

безжалостный к страданьям.

Проклинаю вас,

самовлюблённых мерзавцев.

Пусть ваши игры обернутся против вас.

Вся ваша любовь станет клеткой,

где выход только один.

Сжалиться над чувствами,

оплакать страданья,

сохранить честь.

Пускай возрадуется душа,

что снискала взаимность у невзаимности.

Милость у презрения.

Лишь тогда моё проклятие спадёт.

С последними словами Геката бросила в угасающее было пламя кусок ткани, где была кровь Афродиты и Ареса.

Угли вспыхнули с новой силой, жадно заглотив подношение. Трёхликая закрыла глаза, стараясь переложить всю боль и горечь своего сердца в огонь, что горел и просил ещё жертвы.

... Милости у презрения, взаимности у невзаимности...