— Вы — дерьмовый психолог, — выдыхает Барнс честно и флегматично. Улыбка на губах настолько неестественная и фальшивая, чтобы терапевт поняла — вежливостью тут и не пахнет. Уже плевать, что мисс Палмер вновь возьмется за этот чертов блокнот и начнет что-то в нем писать с пассивной агрессией в каждом движении ручки — Джеймс просто устал от ее бесконечных советов, выдающих непрофессионализм сидящей перед ним женщины.
— И все же подобная терапия помогла не одному человеку. — Губы мисс Палмер изгибаются в зловещей кривой улыбке. — А вы, мистер Барнс, одиноки. У вас нет прошлого, истории, жизни. Вам просто необходимо иметь хотя бы кого-то, с кем вы можете обсудить свои кошмары, если вы собираетесь продолжать молчать на сеансах со мной.
Еще бы Баки не молчал. Каждое слово — новое движение ручки, выписывающей ему смертный приговор. Каждое слово — и на него в ответ еще десять слов о том, какой Джеймс Бьюкенен Барнс ничтожный и пустой человек.
И хочется возразить — у него была история, у него была семья и уж тем более есть прошлое, которое ему ненавистно. Вот только… история закончилась в сорок третьем, когда Барнс упал с поезда в ущелье, семья погибла вместе со Стивом, ушедшим к Пегги, а прошлое кажется таким кошмаром, который и вспоминать не хочется.
Баки действительно одинок, и это одиночество на него давит, сколько бы он не убеждал себя в том, что не подпускать к себе людей будет лучше для всех. А все чертовы свидания, как показала практика, заканчиваются крайне неудачно и все равно напоминают о Зимнем Солдате и о том, как Баки отстал от современного общества.
— Вы даже не отвечаете на сообщения вашего напарника Сэма. — Укоризненный голос бьет по ушам как молот Тора. Разве что молнии не сыплются во все стороны, хотя напряжение, повисшее в воздухе, определенно может вот-вот заискрить. — Уилсон — наиболее близкий для вас человек. К тому же, он был Мстителем. Остальные члены вашей супергеройской команды разъехались по всем уголкам Америки, а он все еще рядом. Почему бы вам не поговорить с ним? Стив Роджерс был близок и ему тоже.
Баки сжимает зубы так крепко, будто они сейчас сломаются друг о друга. Ему не нужен Уилсон. Не нужен никто, напоминающей о войне, Мстителях, Старке. Баки теперь гражданский.
— Хорошо. Значит, чат-рулетка. — Он резко вскакивает, упорно игнорируя ручку, заскользившую по бумаге, когда покидает эту комнату и хлопает дверью на прощание.
На улице немного становится легче. Тут по крайней мере нет тех назойливых нарисованных берез на стенах, которые давят на сознание и вызывают клаустрофобию. Странные ощущения. Ему должно становиться легче, когда он приходит на прием к терапевту, а не когда он старается побыстрее с него улизнуть.
***
Комната-каморка освещается лишь лампой под самым потолком и мобильником Барнса, который непременно хочет его разбить. Десять попыток сменить чат — и ни одна не закончилась успехом. То слишком прямолинейные, то слишком похабные сообщения не доставляют никакой радости. Наверное, Джеймсу нужно попытать счастья на каком-нибудь другом сайте, не там, где людей ищут только с определенной целью удовлетворения своих животных потребностей.
«Или в реальной жизни» подсказывает голос разума, но затем Баки вспоминает свое неудачное свидание с той милейшей девушкой и понимает, что без его собственного желания у него ничего не выйдет. Он просто не хочет ни с кем встречаться, но заставляет себя это делать, потому что и одному ему оставаться не хочется.
Словно явный намек сверху всплывает уведомление — сообщение от Сэма — и Барнс смахивает его вправо, даже не вчитываясь в текст. Вместе с этим случайно задевает красную кнопку, и чат вновь сменяется, открывая новое диалоговое окно.
Баки зависает, подложив левую ладонь под щеку. Лежать на полу жестко и неудобно, но почему-то кажется, будто он никаких удобств и не заслужил.
Собеседник в новом чате молчит точно так же, как и сам Барнс. Джеймс всегда ждет, пока кто-то возьмет инициативу и начнет диалог, чтобы мотивы и цели собеседника были понятны сразу, однако таинственный аноним, видимо, следует той же стратегии. Пара минут проходит в напряженно-невыносимом молчании — Баки хочется закрыть приложение и убрать телефон куда подальше, потому что резкий прилив раздражения навевает мысль «какого черта я вообще делаю?», однако экран в ту же секунду мигает.
А: «Привет»
Прищурившись, Барнс еще некоторое время всматривается в экран, сменив лежачую позицию. Этот собеседник уже первым смс отличается от всех предыдущих — тут тебе никак вопросов об интиме, о поле или возрасте, а банальное вежливое приветствие. Баки все еще не хочется общаться — хватит с него социальных интеракций на сегодня — но часть души ликует. Сам не знает, почему.
Пальцы правой руки скользят по экрану, едва не попадая по буквам на клавиатуре.
Б: «Знаешь, наверное, это не очень хорошая идея. Я понятия не имею, что забыл в этом чате, потому что не особо горю желанием найти себе пару»
Баки не знает, зачем извиняется перед незнакомцем — наверное, отголоски воспитания прошлого века, где закончить разговор, грубо прервав диалог, будет просто невежливо. Взгляд неотрывно следит за горящими тремя точками, означающими, что собеседник печатает, и Барнс никак не может понять, почему вообще ждет ответ.
А: «Какое совпадение. После трехсот чатов мне попался человек, который сразу же хочет закончить диалог, а не развести меня на фотографию:)»
Джеймс моргает, уставившись на смайлик в конце сообщения. С губ невольно срывается смешок.
Б: «Мне хватило и десяти переписок, чтобы осознать, что нужно попытать счастье в другом месте».
Спустя секунду после отправки сообщения Барнс вспоминает, что вообще-то не планировал общаться с этим незнакомцем, поэтому выключает телефон и некоторое время смотрит в причудливые узоры на потолке. До боли знакомые линии, завитые в петли, вызывают приступ тошноты, своим существованием напоминая о бесконечной бессоннице и кошмарах. Баки все равно не удастся заснуть, а если и удастся — да здравствуют воспоминания о прошлом.
Вибрация телефона неловко подсказывает правильный ответ на эту задачку. Вздохнув, Баки уставляется на красное сообщение от анонима.
А: «Так значит, отношений ты не ищешь. Что же привело тебя сюда?»
Б: «Мой терапевт сказал, что мне нужно найти друга»
Ладно, это точно перебор. Барнс не должен был сразу вываливать информацию, что он психически нестабилен, на незнакомца.
А: «Ты — маньяк? Уточню сразу, чтобы, когда ты найдешь меня и убьешь, у меня не было вопросов»
Б: «Был маньяком. Теперь уже нет. Исправляюсь»
Баки не может не улыбнуться. Вроде бы мисс Палмер говорила, что самоирония — шаг к принятию себя, да и настроение улучшается, когда в ответ вновь приходит пара смеющихся смайликов.
А: «Ты забавный. Значит, ты не против простого общения?»
Б: «А ты с какой целью пришел сюда?»
А: «Мне стало скучно, а тебе, как я вижу, просто необходим собеседник. Как тебя зовут?»
В предпоследней фразе мелькает настолько очевидная Барнсу жалость, что гордость просто не позволяет продолжить диалог. Ему не нужно, чтобы его жалели, верно?
Что ему нужно? Он и сам не знает.
Б: «Мне пора»
А: «Ого, десятое сообщение, а я уже сказал что-то не то?»
Б: «Нет. Мне все еще не кажется это хорошей идеей»
А: «Ладно, настаивать не буду»
Баки протирает глаза, жмурится, косится на включенную лампу под потолком.
«Спокойной ночи», неуверенно печатает он, отправляет сообщение и теперь уже окончательно откладывает телефон.
Из чата он так и не выходит. На всякий случай.
***
Ему снится Говард. Ему снится Зимний Солдат, чьими глазами он смотрит на чету Старков, которую неумолимо убивает, задушив обоих своей металлической рукой. Ему снится Тони Старк и его недоверчивый, полный боли и ужаса взгляд, когда он осознает, по чьей вине его родители не выжили в той аварии. Ему снятся слезы Стива, Стива, которому пришлось покалечить лучшего друга и навсегда предать его, чтобы спасти самого Барнса.
Джеймс в который раз просыпается в поту и с натянутой из-за засохших дорожек слез кожей лица. Кошмары вновь забирают все силы — Баки должен отдыхать во сне, а не мучаться, но именно это и происходит. По воспаленным глазам ударяет свет лампы, а на груди звенят два армейских жетона как доказательство, что прошлое и не очень-то получается отпустить.
Барнс вряд ли сможет объяснить, почему его руки тянутся к телефону и открывают тот самый злосчастный чат. Облегченная радость от того, что и аноним не стал выходить из переписки, тем более не поддается объяснению — но, когда Баки осознает, что это почти что единственное светлое позитивное чувство за последние несколько недель, он вцепляется в телефон так сильно, что мобильник обиженно скрипит под его металлической ладонью.
Б: «Ты все еще здесь?»
«Как глупо, Барнс, что за тупой вопрос? Тебе пора научиться общаться с людьми нормально» корит самого себя и вздрагивает, когда ответ приходит практически мгновенно.
А: «Не спится?»
Б: «Вроде того»
А: «Пробовал настроить свои биологические часы? :)»
И снова этот смайлик, только сейчас раздражения он уже не вызывает. Баки зевает, стараясь избавиться от остатков сонливости.
Б: «А ты? Тоже бессонница?»
А: «Работа. И помощь сестре»
Ответ настолько односложный, что Барнс даже не знает, как продолжить этот диалог. Мисс Палмер говорила, что для общения просто необходимо задавать наводящие или специальные вопросы, на которые можно дать развернутые ответы, а сейчас их разговор зашел в тупик.
А: «Так как тебя зовут?»
Баки на всякий случай вертит головой, проверяя, не следит ли за ним этот аноним, потому что он буквально читает его мысли и идет навстречу. Почему-то становится приятно — наверное, собеседник осознает неспособность Барнса нормально общаться, поэтому вежливо делает первый шаг. Пальцы зависают над буквой «Б», но назвать свое имя он не решается.
Повторение «я больше не Зимний Солдат, я Джеймс Баки Барнс» сто раз в день не помогает принять себя, и свое собственное имя все еще неразрывно ассоциируется с Гидрой и убийствами.
Б: «Я хочу остаться анонимом»
А: «Ладно. Твое право. Тогда я тоже сохраню тайну своей личности, ты согласен? :)»
Б: «Идет»
Сквозь плотные занавески пробивается первый лучик солнца, ударяя по глазам Барнса, но тот вовсе не обращает внимание на ленивый рассвет, поглощенный перепиской. Наверное, мисс Палмер не такой уж и дерьмовый терапевт — общение приносит мимолетную искру радости в потухший костер.
А: «Но все-таки, как мне к тебе обращаться?»
Б: «Понятия не имею»
А: «В таком случае, дружище, будем знакомы»
Баки готов заплатить сто долларов тому, кто объяснит, почему его губы сами расплываются в улыбке.
***
Найти Андрея Ростова, который работал в ГУЛАГе, где держали Барнса в конце девяностых, было довольно просто. Джеймса действительно забавляет, как быстро рванули русские в Америку, когда распался Советский Союз.
Джеймсу приходится подвесить его вниз головой — не нарушая закон, конечно же, и не слишком долго оставляя его в таком положении, чтобы не нарушать второе правило «никто не должен пострадать». Пятидесятилетний Андрей довольно забавно отнекивался от всех своих злодеяний — жаль, что Баки помнит абсолютно всех, не только своих жертв, но и мучителей.
— Я больше не Зимний Солдат. — Баки криво улыбается, всматриваясь в лицо паникующего Ростова. Больше всего ему хочется вышибить ему мозги, однако это перечеркнет весь путь, который он прошел до этого. — Я — Джеймс Баки Барнс. И ты — часть моего исправления.
Через полчаса проезжает полиция. Через полчаса Баки вычеркивает очередное имя в своем списке и рассеянно смотрит на строчку, которую он никогда не зачеркнет.
***
Б: «Чем ты сегодня занимался?»
А: «Тебе правда интересно, дружище?»
Б: «Я пытаюсь нормально общаться. Слышал, что люди задают такие вопросы друг другу»
А: «У тебя неплохо получается:)»
Барнс отпивает пиво из горла зеленой бутылки и оглядывается, на всякий случай проверяя, что в этой неприметной забегаловке за ним никто не следит. Кафе полупустое, едва освещенное и, скорее всего, мало посещаемое — именно в таких местах и старается зависать Баки. Мисс Палмер говорила ему выходить в люди, что ж, именно этим он и занимается.
А: «Ты можешь поделиться со мной своими проблемами, а взамен я немного расскажу о себе, дружище»
Б: «С чего бы мне это делать?»
А: «Ты говорил, что ходишь к психотерапевту. Если он сказал тебе общаться со случайными людьми в чат-рулетке, дело дрянь. Вряд ли ты рассказываешь о своих проблемах ему, поэтому можешь рассказать о них мне»
Б: «Ты психолог? Тот самый?»
Желание покинуть чат еще никогда не было таким сильным. В ушах гудит — ну не может это быть правдой, не может это быть мисс Палмер, таким хитроумным способом пытающаяся общаться со своим клиентом. Это было бы умно, очень умно.
А: «Я помогал людям очень давно, пока не начал работать на правительство. Долгая история. Давай начнем сначала»
Б: «В смысле?»
А: «Ты все еще можешь делиться со мной подробностями своей жизни, но настаивать я не буду. Сменим тему. Сколько тебе лет?»
Колокольчик на двери противно звякает, отвлекая Барнса от телефона. В проходе застывает Сэм Уилсон, держащий в руках телефон и что-то активно в нем изучающий, однако, подняв взгляд, он с улыбкой уставляется на старого знакомого и подходит к нему ближе.
— Тебя было очень сложно найти, дорогой Баки Барнс. — Джеймс совсем отвык слышать этот высокий хрипловатый голос с южным акцентом, голос, который неумолимо преследовал их со Стивом в Румынии, Берлине, даже Ваканде. — Признаюсь, ты умеешь скрываться.
— Что бы ты ни просил, мой ответ — нет. — Рука слишком поспешно и разгоряченно подносит бутылку ко рту, и пиво слегка расплескивается на стол. — Никакой помощи. Я — гражданский. Джеймс Баки Барнс. Больше никаких супергеройских дел.
Пальцы Уилсона нервно барабанят по столу, приглаживают короткие волоски на макушке. Сэм явно ждал чего-то подобного, но не подготовил никакого плана в ответ. Как обычно. Сэм вообще слишком спонтанный человек для Баки Барнса.
— Ты видел новости? Тот отморозок забрал мой щит, который я подарил музею. Нам просто необходимо его вернуть.
— Щит не твой. Это был щит Стива.
Баки видит, что эти слова ударяют по Уилсону не хуже, чем по нему самому, но почему-то легкое страдание в карих глазах Сэма доставляет мрачное удовольствие, и это совсем ему не нравится. Ему не должно быть весело от страданий других. От страданий Сэма.
— Я знаю. — Уилсон откидывается на спинку стула. — И может, Роджерс погорячился, отдав его мне, но по крайней мере это было его решение. Он бы не хотел, чтобы имя Капитана Америки носил кто-то другой.
Барнс знает, что им сейчас искусно манипулируют. Сэм общался со многими ветеранами, поэтому знает, что давление на прошлое и на счастливые воспоминания во мраке помогут расположить человека к себе, поэтому так бессовестно применяет этот хитроумный трюк на своем друге. Приятеле. Коллеге.
— И что ты мне предлагаешь? Забрать щит у того чувака силой? Просто грозно заявить «я — Зимний Солдат», — его аж передергивает от этой фразы, — чтобы он испугался? Сэм, мы ведь даже не друзья. Мы просто люди, которых некогда объединил один человек. — При воспоминании о Стиве горло высыхает.
— Да, не друзья. — Лицо Уилсона чересчур бесстрастное, настолько, что кажется, он всеми силами пытается скрыть свои чувства по этому поводу. — Но когда-то давно я помог тебе и Стиву. С твоей стороны было бы очень благородно отплатить мне той же монетой. — О нет, а вот это уже совсем наглый способ манипулирования — давление на чувство вины. Баки поджимает губы и щурится с неким презрением, понимая, что теперь точно не может отказать. — Пожалуйста, Бак. Я писал тебе так много обо всем происходящем и почему мне так важно вернуть свое честное имя…
— Я не читал твои смс. — Маленькая месть не заставляет себя ждать. Сэм в растерянности отводит взгляд в сторону и некоторое время что-то обдумывает.
— А я надеялся, что просто ошибся номером. Что ж, — Уилсон поднимается с места, — тогда до завтра?
— Я гражданский, — напоминает Барнс, пригубив бутылку, — мне нельзя участвовать в чем-то военном и запрещенном.
— Твой список «исправления» все еще в силе. — Сэм оборачивается с неизменной улыбкой. — Да, я в курсе мисс Палмер. Наводил о тебе справки.
Баки корчит гримасу, не понимая, почему Уилсон сейчас его так сильно бесит.
А: «Сколько тебе лет?»
Б: «Мне… сорок пять. Но я чувствую себя где-то на сто»
А: «О, поверь, у меня есть опыт общения со столетними :)»
***
В этот раз Барнсу снится Роджерс, его отчаянные глаза, лицо, залитое кровью, и разбитые губы, шепчущие «ведь я с тобой до конца».
Б: «Как долго человек может не спать?»
А: «Рекорд — одиннадцать суток. Значит, дело не в бессоннице? Может, в кошмарах?»
Б: «Ты следишь за мной?»
Баки действительно не нравится эта излишняя проницательность анонима. «Ты — гребаный параноик, Барнс» отпечатывается в голове, перед тем как приходит новое сообщение.
А: «Да. Я тот самый Большой Брат»
Б: «Кто?»
А: «Большой Брат. Ты читал 1984?»
Б: «Нет. Я только познаю мировую культуру. Но обязательно запишу это в свой список»
А: «Список? У одного моего хорошего знакомого был похожий список. Могу посоветовать еще пару книг»
Б: «Можешь. Это точно избавит меня от сна»
А: «Почему у тебя кошмары?»
Б: «Какое тебе дело?»
А: «Если избавиться от причины кошмаров, уйдут и они сами»
Б: «Зачем тебе мне помогать?»
А: «Дружище, мне было скучно, я встретил тебя в этой чат-рулетке и просто решил побеседовать. У меня нет скрытых намерений. А вот у тебя есть проблемы с доверием»
Наверное, впервые за долгое время Барнсу становится действительно стыдно за свою замкнутость. Чувство вины — одно, а именно животный стыд, от которого кончики ушей начинают заливаться краской, — совсем иное.
Б: «Ты прав. У меня действительно есть проблемы с доверием. Имею право их иметь»
А: «Не спорю. И даже не буду интересоваться, откуда они взялись. Но… все-таки можешь ли ты устранить причину своих кошмаров?»
Б: «Это слишком сложно»
А: «Разумеется. Было бы легко, ты бы спал спокойно»
Сначала Баки печатает длинное и очень эмоциональное сообщение, потом стирает его, разозлившись на самого себя, вновь пишет, снова удаляет. Пять минут уходит на то, чтобы убедить себя: ничего страшного не случится, если он поделится своими переживаниями. Возможно, даже станет легче. Уж никак не хуже.
Б: «Я начал новую жизнь, но прошлое меня так и не отпускает. Все это время я исправляю свои ошибки, но это слишком тяжело»
Достаточно анонимно, никакой личной информации и подробностей, но… даже от такого короткого сообщения груз с плеч ощутимо спадает.
Б: «Я должен попросить прощения у одного человека, но просто не могу»
А: «Странное совпадение, но… я тебя понимаю. У меня есть друг. Товарищ, вернее. И мне кажется, я чем-то его обидел»
Б: «Сочувствую, но не думаю, что наши проблемы схожи»
А: «Разумеется. И все же конструктивный диалог всегда был лучшим вариантом решения любых разногласий»
Б: «О чем ты?»
А: «Думаю, нам обоим нужно просто поговорить с этим человеком»
Б: «Ты так считаешь?»
Баки вглядывается в экран телефона, почему-то очень желая увидеть спасительное «да». Будто это обязательно заставит его непременно выполнить обещание самому себе, потому что без странного незнакомца сделать будет это нереально.
А: «Да. Кстати, я слышал, от кошмаров спасают любимые хобби. Например, после полетов я всегда устаю, и меня клонит в сон».
***
— Что интересного у тебя в телефоне? — Недовольный голос Сэма, пожалуй, чересчур участлив и любопытен. Барнс поднимает хмурый взгляд на напарника и, насупившись, убирает телефон в карман штанов.
— Ничего, — отрезает сухо, так, чтобы не было никаких возражений. Уилсон с поразительной беспечностью игнорирует его интонацию, присев рядом. Самолет гудит и трясется, вращая картинку перед глазами.
— Настолько ничего, что ты переписываешься с кем-то прямо на миссии? Что с тобой, Бак? Неужели забыл, что нужно быть сконцентрированным на деле?
Барнс только поджимает губы. Аноним не отвечает уже около двух часов, и Джеймс бы соврал, если бы сказал, что не начал беспокоиться о своем собеседнике. На ум приходит, что Сэм мог бы думать то же самое, потому что он все еще продолжает писать Барнсу какие-то письма, успешно им игнорируемые.
— Не называй меня «Бак», — кривится, глянув на Уилсона. Тот уже нацепил свои специальные красные очки, поэтому его истинные эмоции разглядеть очень трудно.
— Почему? Стив тебя так называл.
— Мы со Стивом были знакомы буквально сто лет. А еще у него был план, — мстительно добавляет, но почему-то не чувствует облегчения, когда улыбка сбегает с лица непоколебимого Сэма.
Осознание, что он просто срывается на единственном близком ему человеке, вынуждает зайтись в приступе стыда. Барнс не хотел этого, правда не хотел, и мерзкое чувство гложет его изнутри.
— П-прости. — Одно слово дается невероятно тяжело, будто признание своих ошибок — миссия, посложнее победы над Таносом. — Я как-то не подумал.
Сэм кивает, уже не так понуро.
— Пустяки, Бак. — И в его голосе скользит самая настоящая издевка, так что Барнс закатывает глаза, поклявшись, что ни за что не будет извиняться перед этим сумасбродом.
— Придурок, — кричит ему вдогонку, когда Уилсон выпрыгивает из самолета.
На секунду Джеймс снова смотрит в тот самый чат, проверяя, не ответил ли ему аноним, однако чат остается прежним.
***
Кулак виснет в миллиметре от двери уже несколько минут, но постучать Барнс так и не решается.
Это не должно быть так сложно, особенно когда внутри есть четкая уверенность: эта встреча поможет избавиться от ночных кошмаров и сделать существенный шаг вперед. Аноним так сказал. «Почему я ему верю?»
Осторожное нажатие на деревянную поверхность — и смелости становится еще меньше. Баки почти отключает свой разум, когда рука еще несколько раз стучит по двери, прежде чем она открывается.
— Б-Бак? Джеймс Баки Барнс? — Питер несколько раз моргает — явно не ожидал увидеть здесь столетнего мужчину с железной рукой. — Что ты здесь… все хорошо? — уточняет после нетвердого кивка со стороны гостя.
Слова заканчиваются ровно на этом моменте. Баки молчит следующие десять минут, когда Паркер заводит его в тесную квартирку, наливает чай, суетится, дрожащими руками сжимая звенящие чашки, и просто сидит рядом с ним, чего-то ожидая. Глаза Паучка чуть подпухшие и красные.
— На самом деле ты — первый из Мстителей, кто навестил меня за эти шесть месяцев, Бак… Баки. Мистер Барнс. Джеймс. — Питер хлопает себя по лбу и вяло смеется. — Прости. Мы не были особо знакомы, верно? Даже в две тысячи шестнадцатом воевали по разные стороны.
— Верно. — «Вот и все? Ты можешь выдавить из себя только это?». — Ты считаешь меня Мстителем?
— Я и себя не считаю Мстителем. Меня не было целых пять лет, столько всего поменялось… имею ли я право носить это звание? — Питер прячет взгляд где-то на плите маленькой кухни. — Может, Тони ошибся, может, не должен был меня в них посвящать…
Баки вздрагивает, услышав знакомое имя. Имя, которое он думал никогда не вычеркивать из своего списка исправлений, просто потому что Тони Старк умер. Просто потому что он уже никогда не простит бедного Баки Барнса.
И Джеймс явился сюда, чтобы попросить прощения у Питера Паркера, который был как никогда близок миллиардеру, спасшему всю вселенную. Зачем?
— Тони… он рассказывал тебе о своих родителях? — Чай стекает по губам и не попадает в пересохшее горло. Барнс не может смотреть в грустное лицо Питера, которому Старк был так дорог. — Он говорил о том, что с ними произошло?
— Я не совсем понимаю…
— Я убил их. Я убил родителей Тони Старка.
Удивительно, что ему даже удается взглянуть в осунувшееся лицо Питера Паркера — да и то только потому, что терять просто нечего. Паучок был так счастлив, когда к нему заглянул в гости хоть кто-то из старых знакомых, а в итоге сейчас просто… разочаруется. Увидит перед собой убийцу.
Этого не происходит. Паркер лишь немного безжизненно кивает, думая о своем.
— Он упомянул об этом однажды. В семнадцатом году. Но… назвал тебя Зимним Солдатом. Я думаю… я думаю, он понимал, Бак.
Джеймсу плохо, плохо скорее от того, что парень перед ним сейчас страдает ничуть не меньше. О чем он думал? Тони мертв, это все бессмысленно. Его самый тяжкий грех никогда не будет отпущен — а сейчас он просто вываливает свои переживания на подростка, которому хреново и без присутствия убийцы в доме.
— Мне жаль. Мне очень жаль. — Не знает, получается ли у него передать всю свою боль, однако в глазах предательски щиплет. — И жаль, что я не могу извиниться перед Тони, поэтому…
«Поэтому что? Поэтому я пришел к тебе?»
— Он бы тебя простил. — Питер произносит это как нерушимую истину, настолько твердо, что по щеке Барса лениво ползет первая слеза непонимания. — Я знал его хорошо и… конечно, не могу утверждать точно, но я уверен, что он бы тебя простил.
И Барнса действительно отпускает. Ему действительно становится так легко, будто одна эта фраза становится ключом к его оковам, навсегда привязавших тяжкий камень вины к его телу. Слезы текут по щекам свободно — Баки плачет, совершенно ничего не стесняясь, дрожит в белой лихорадке и понимает, что боль утихает.
Губы едва ли шепчут «спасибо», когда Питер совершенно по-детски наивно пододвигается к нему и неуверенно обнимает. Просто берет и обнимает убийцу, натворившего столько плохого, что одного «я прощаю» явно не должно быть достаточно.
Не убийцу. Не Зимнего Солдата. Питер Паркер обнимает Джеймса Бьюкенена Барнса, который сегодня все-таки вычеркнет имя в своем списке.
***
Б: «Я поговорил с Питером»
А: «С кем?»
Б: «С Питером… с тем, у кого я должен был попросить прощения»
А: «Питер, значит? У меня есть знакомый Питер. Много Питеров. Один даже не с нашей планеты»
Б: «Ты космонавт?»
А: «Что?»
Б: «Ты говорил о полетах, планетах… ты космонавт?»
А: «Если тебе так угодно считать, я могу быть космонавтом»
Б: «Я люблю космос».
Барнс не знает, зачем написал это, но удалить сообщение уже не получается, потому что в ответ успевает прилететь до боли знакомый смайлик.
Б: «Буду звать тебя космонавтом? Я тоже не знаю твоего имени»
А: «Идет, дружище»
Б: «Спасибо, космонавт. Твой совет пообщаться с Питером… он мне действительно помог»
А: «Обращайся, иммигрант»
Б: «Кто?»
А: «Ты говорил о мировой культуре, о том, что не можешь избавиться от прошлого… моя дедукция сказала мне, что ты мигрировал в Америку недавно»
Барнс улыбается, выключая свет. Комната погружается во мрак.
Б: «Дружище мне нравится больше»
Это была первая ночь, когда Баки Барнс спал спокойно и наконец-то отдохнул.
***
— Росс меня бесит, — без обиняков выдавливает Баки и отпивает пиво. Не знает, почему употребляет алкоголь так часто, ведь спиртное все равно не действует на него. Сэм понимающе отсалютывает ему своей бутылкой. Бар, в котором они уединились после тренировок с щитом Стива, подсвечивается неоновыми лампами. — Кажется, он все еще видит во мне Зимнего Солдата.
— Может, если ты завершишь свой список «исправления», он наконец-то поверит в твои благие намерения? — Иногда Сэм звучит довольно разумно. Но чаще всего глупо и с издевкой. Баки все никак не может определиться, как относиться к товарищу — тепло или настороженно. Уилсон всегда помогал ему, всегда, даже в шестнадцатом году рисковал своей жизнью ради Джеймса, даже сейчас на миссиях подставляется под удар, чтобы закрыть неосторожного Барнса своими крыльями, но… при этом умудряется его бесить.
— Я сходил к Питеру Паркеру и вычеркнул Тони Старка, — произносит Барнс и едва ли не прикусывает свой язык, когда лицо Уилсона одобрительно вытягивается. Он не планировал рассказывать об этом кому-либо, кроме космонавта. Тем более не планировал делиться этим с Сэмом.
— И как? — Осторожный вопрос внезапно не вызывает раздражение. Уилсон аккуратно переключается на эту тему и подбирает выражения так, чтобы не давить слишком сильно — Баки понимает это слишком хорошо, поэтому удивляется тому, как чутко и внимательно отвечает Сэм на его нетипичную откровенность. Поджатые губы через пару секунд перестают напряженно смыкаться.
— Он сказал, что Тони бы смог меня простить.
— Это круто, чувак. — Барнс морщится, когда Сэм по-дружески бьет его в плечо. — Ты последовал моему совету в кои-то веки и смог отпустить себя?
— В смысле? — Его прошибает потом. — Какому совету?
«Это не может быть правдой»
— Я писал тебе, — беспечно продолжает Уилсон, пригубив бутылку. — Писал, что общение с Питером поможет. Ты начал читать мои смс?
Облегчение, накатившее на Барнса, наверное, слишком сильное — неужели он действительно подумал, что его собеседником является Сэм? Подозрение рассеивается окончательно, когда радость на лице Сэма становится слишком большой, слишком, чтобы его разочаровывать.
— Нет, — все же делает это Барнс, — не читал. Сам додумался, что нужно к нему сходить.
Сэм кивает, а его рука похлопывает Баки по плечу. Ему все равно, с чьей помощью Джеймс будет чувствовать себя лучше. Главное, что будет.
— Насколько ты одинок? — Сменив настроение так внезапно, Уилсон вновь превращается в настырного приятеля, который так и норовится влезть в его личную жизнь. — Твой терапевт не советовал тебе найти пару?
— Советовал, конечно, — Баки корчит гримасу, — удивительно, как много людей считают, что романтические отношения могут спасти человека.
— И как успехи? Нашел себе кого-нибудь? — Наверное, Сэм и сам осознает двусмысленность своего вопроса, поэтому слегка стушевывается. Баки прячет свое смущение в бутылке и старается контролировать необычное волнение от этих слов.
— Нашел пару чат-рулеток и сайтов знакомств, — почему-то о космонавте рассказывать совсем не хочется, словно это что-то очень личное.
— Я тоже, — как бы невзначай выдыхает Сэм.
До Джеймса не сразу доходит, что Уилсон тоже весьма одинок, раз ищет случайные знакомства. В голове скользь проносится, что они бы могли помочь друг другу справиться с одиночеством, но эту мысль Баки отметает.
***
Кажется, что Джеймс только моргнул — и вот уже переписка с «космонавтом» становится неотъемлемой частью его жизни, так что сложно представить, что перед сном он не увидит «спокойной ночи» с веселым смайликом в конце сообщения.
Общение онлайн действительно… расслабляет. Умиротворяет. Помогает бороться с гневом и вполне развлекает. Они могут болтать ни о чем, просто обсуждая виды кофе (Барнс записывает в свой дневник, что он обязательно должен попробовать глясе и турецкую обжарку), а могут вновь говорить о своих проблемах. Не то что бы Баки знал, как помочь анониму, однако ему хочется общаться о чем угодно — лишь бы не прекращать переписку.
Если недавно он чувствовал себя на сто шесть лет, не понимая, как собирается жить в новом мире без Стива, то сейчас ощущает себя на все шестнадцать — юным, зависающим в интернете целыми сутками, свободным, радостным, надеющимся на светлое будущее…
Баки не знает, как долго продлится их общение, но старается об этом и не думать. Пора начинать жить сегодняшним днем и наслаждаться мимолетным облегчением, пока он может.
Утром он вновь ссорится с Сэмом, потому что у Уилсона снова нет плана атаки. Вечером переписывается с космонавтом и рассказывает ему обо всем произошедшем.
Барнс чувствует себя целым.
***
Б: «Е4»
А: «Мимо»
Б: «Ты жульничаешь. Я уверен, что твой корабль там есть»
А: «Морской бой онлайн — лучшая моя идея, потому что это поможет тебе справиться с проблемами с доверием. А6»
Б: «Попал»
А: «В6»
Б: «Сбит»
Баки недовольно зачеркивает свой корабль на смятом листочке и надувает губы. Стойкое ощущение, что аноним нахально пользуется своим положением, так его и не покидает, хотя в этот раз даже проигрывать интересно. Идея рассказывать о себе рандомный факт при каждом сбитом корабле довольно забавная и глупая, но в то же время гениальная — пожалуй, она сравнима с идеями Сэма Уилсона, которые он строит прямо во время атаки на Земо или отряд флэг-смэшеров.
А: «Твой черед рассказать о себе»
Баки долго думает над ответом. Взгляд лениво путешествует к левой металлической руке.
Б: «Допустим, я инвалид»
А: «Ого! Не ходишь? Или конечностей не хватает?»
Б: «Это уже три вопроса. С7»
А: «Попал»
Б: «D7»
А: «Попал»
Б: «E7?»
А: «Черт возьми, сбил:)»
Барнс аж подпрыгивает на стуле, хлопнув в ладоши. Это буквально первая победа в этой игре.
Б: «Космос… какой он?»
А: «Почему ты думаешь, что я знаю?»
Б: «Ты же космонавт»
Баки вспоминает, как, будучи семилетними мальчишками, они со Стивом смотрели в звездное небо и гадали, каким может быть неизведанный космос, на какой планете они могли бы жить и через сколько лет их мечта превратится в реальность. У Роджерса была возможность исследовать вселенную вместе со Мстителями. Может, он и сейчас где-то среди звезд. У Барнса такой возможности не было. Однажды он хотел расспросить о космосе у Сэма, но быстро понял, что тот, вероятно, тоже понятия не имеет ничего о вселенной. Пусть и летает.
А: «В детстве я всегда представлял космос как нечто темно-коричневое, усеянное крохотными точками звезд. Сейчас… наверное, космос ассоциируется с чем-то неизведанным, огромным, глубоким. Вселенная просто огромна. Иногда я летаю и думаю, что до самого ее края мне все равно никогда не долететь. Космос чем-то напоминает тебя»
Б: «Почему?»
А: «Ты тоже сплошная загадка, которая дается далеко не каждому. Тоже темный и полный секретов:)»
Б: «Спасибо?»
А: «Не за что, дружище. Всегда приятно переписываться со своим личным космосом»
Желудок странно сводит, и Барнс недоуменно хмурится. Правая ладонь лежит на груди и чувствует гулкие частые удары сердца, готового выпрыгнуть из грудной клетки, а левая, холодная, металлическая, ощупывает горящие щеки. Такая непроизвольная реакция его собственного тела настораживает. Даже пугает. Но… в груди так томительно волнуется комочек зарождающегося счастья, что Баки просто не в силах это остановить.
Б: «Хочешь сказать, мы нечто вроде парочки? Космос и космонавт?»
А: «Твой ход, дружище:)»
Б: «F8»
А: «Мимо. D6?»
Б: «Сбит. Твой вопрос»
А: «Ты гей?»
А вот это уже прямолинейно, точно в яблочко, безо всяких красивых метафор и сравнений. Баки нависает над экраном телефона, хмуря брови и отчаянно пытаясь найти подходящие слова. Вспоминается Стив, человек, который был рядом всю его жизнь…
Б: «Значит, ты парень?»
А: «Это не ответ»
Б: «Я не знаю ответа. Честно. Зачем ты это спрашиваешь?»
А: «Ты хороший человек, дружище, и я в последнее время думаю о нашей встрече»
Б: «Я не уверен, что это хорошая идея»
А: «Боишься разочароваться?»
Б: «Боюсь разочаровать»
А: «Значит, не будем торопиться. Твой ход»
В этом бесконечном понимании, единодушии есть нечто столь светлое… родное. Баки очень не хватало того, чтобы его поняли и приняли. Его губы невольно шепчут «спасибо», словно собеседник может увидеть, услышать его благодарности.
Б: «G1»
***
— И все же вам нужны реальные друзья, мистер Барнс. — Ручка все так же отрывисто скользит по бумаге, заставляя зубы заскрипеть от досады. Баки честно пытается не выходить из себя, но у него явно это плохо получается.
— Я сделал то, что вы просили. Мы общаемся каждый день. Я считаю его хорошим человеком. Мой список почти остался пустым.
— Вы даже его имя не знаете. — Мисс Палмер подается вперед и улыбается, как самая настоящая гадюка. — Ни имени, ни места проживания, ни хобби, никакой личной информации.
— А может, мне так легче? Может, я специально ничего этого не узнавал, чтоб правительство не вычислило его, что вы не знали, через кого на меня можно надавить?
Улыбка сбегает с лица, а ручка вновь начинает резко скользить по бумаге. Баки возводит глаза к потолку и качает головой.
— Обратили бы вы внимание на Уилсона. Он же вам помогает.
— Сэм — совсем другое.
— Сэм реален. Сэм постоянно рядом с вами. — Мисс Палмер давит безжалостно на все нужные точки в броне Барнса. Космонавта действительно нет рядом. Барнс действительно не знает, кем он является на самом деле. Быть может, он — фальшивка. Тогда как с Сэмом он реально взаимодействует каждый день без выходных. — Сэм связывает вас с прошлым и направляет в будущее. Кем он вам приходится?
На это у Барнса ответа нет.
***
— Поздравляю, Сэм, — Баки искренне улыбается, когда после долгих усилий щит Капитана Америка все-таки возвращается в уверенные руки Уилсона, — ты правда заслужил его. Стив бы тобой гордился.
— Правда? — Уилсон внезапно так нервничает, что Барнсу приходится неловко хлопнуть его по плечу. Он вспоминает Питера, к которому некогда пришел просить прощения.
— Да. Я знал его хорошо и… конечно, не могу утверждать точно, но я уверен, что он бы тобой гордился.
Сэм внезапно трепетно, поддавшись какому-то порыву, приобнимает застывшего Барнса, коротко стиснув его в крепких объятьях.
— Спасибо, дружище.
Баки не знает, когда из «коллег, напарников, скорее, да просто знакомых, объединенных одной целью» они превратились в друзей. Баки не знает, когда он сам стал, в общем-то, совсем не против такого поворота событий.
Баки не понимает, почему, обнимая Уилсона в ответ, он думает об анониме и представляет, что находится именно в его объятьях.
***
В какой-то момент Барнс ловит себя на мысли, что перед сном рассуждает о том, какой голос мог бы быть у космонавта. Наверняка немного высокий, хрипловатый и с каким-нибудь странным южным акцентом. А еще скорее всего ему лет тридцать пять, не больше. И у него карие пронзительные глаза, потому что карие глаза просто не могут не быть добрыми и понимающими.
В какой-то момент Барнс просыпается и понимает, что космонавт ему снился. Показывал вселенную, планету, звезды, его фигура была расплывчатой и мутной, но счастье Джеймса все равно было великим и настоящим — оно пребывало в груди даже после того, как он проснулся, и это стало довольно тревожным звоночком. Просто так люди не снятся. Это ненормально (Баки слишком зависим от него? Баки думает о нем слишком много? Баки начинает что-то испытывать?), это нужно прекратить.
Джеймс цепляется за общение с анонимом почти также, как за общение с Сэмом. Ладно, он может наконец-то признать, что Уилсон совсем его не раздражает, и зависать вместе с ним вечерами в барах даже приятно, когда Уилсон не пытается свести его с официанткой или не шутит гейские шуточки. Но еще более приятно — видеть, как космонавт и сам начинает потихоньку открываться в ответ. Уже явно не во время морского боя.
Баки удается совмещать общение с анонимом с помощью Сэму — в конце концов, новоиспеченному Капитану Америка все еще нужен старый добрый сержант Барнс. Джеймсу дают самую настоящую оплачиваемую работу, а по вечерам Уилсон еще и выпивку оплачивает. Жизнь действительно налаживается, и кажется, будто Барнсу больше и не нужен собеседник, кому можно пожаловаться на свои проблемы, но… Баки не отпускает.
Б: «Мне кажется, нам нужно встретиться»
А: «Ого. Очень неожиданное предложение от тебя»
Б: «Это «нет»?»
А: «Не совсем. Я просто удивлен тому, как резво ты захотел меня увидеть»
Б: «Ты хороший человек, и я подумал, мы можем увидеться… поболтать о космосе»
А: «…»
Б: «Что значат эти три точки?»
А: «Я не знаю, что сказать»
Б: «У тебя кто-то есть?»
Баки не хотел, чтобы этот вопрос прозвучал агрессивно или настойчиво, как из уст ревнивого любовника, но чем больше он перечитывает свое сообщение, тем больше ему начинает казаться, что это так и есть.
А: «Для чего ты задаешь этот вопрос?»
Б: «Не понимаю»
А: «Под нашей встречей ты подразумеваешь свидание, дружище?»
Лучше бы в конце был злосчастный смайлик, а не «дружище», которое в этой ситуации выглядит чертовски не к месту.
Б: «Может, да»
А: «Мне нужно это обдумать»
Б: «Я тебя понял»
А: «Нет, дружище. Я действительно хочу обдумать все происходящее. В последнее время на меня многое навалилось»
Б: «Например?»
А: «Ответственность. Большая ответственность. От меня ожидают слишком многого, потому что я ношу чужой титул»
Б: «Ты что, принц? Или военный?»
А: «Скорее второе, но почитают меня как первого. Я взял титул у своего друга. И у меня есть второй друг… он достоин его больше меня»
Б: «Я не знаю, о чем идет речь, но ты еще как достоин того, что ты имеешь, я в этом уверен»
А: «Ты так думаешь?»
Б: «Ты — один из самых потрясающих людей в моей жизни. Ты чуткий, добрый, отзывчивый. Разумеется, ты этого достоин. О чем бы ты не говорил»
А: «Спасибо»
Баки хочет разойтись не на шутку и расписать свои эмоции во всех красках, но уведомление его отвлекает. Сообщение от Сэма. Барнс даже не вчитывается, когда смахивает его вправо и качает головой. Он все еще не читает его смс.
Б: «Помнишь, ты сравнивал меня с космосом? Ты сам как космос. Как черная дыра. Ты глубокий, и ты утягиваешь людей за собой»
А: «Ты совершенно не умеешь делать комплименты»
Б: «Я только учусь»
А: «Это очень даже мило»
«Пора?» неуверенно интересуется его внутренний голос, побуждая признаться, объясниться, обо всем рассказать…
Б: «Обращайся, космонавт»
Вот и все, что может выдавить Баки на данный момент.
А: «Спасибо, дружище»
***
«Я люблю тебя»
С такой мыслью Баки ходит как не в себе весь день. С такой мыслью чистит зубы, морщится от дурацкой мятной пасты, пьет кофе и думает о космонавте.
Он должен сказать это, написать это, поделиться этим, наконец, признаться, потому что есть необъяснимое чувство, что от этих трех слов обязательно станет легче.
Все может кончиться плохо — космонавт просто не ответит взаимностью — но пока есть хоть малейший шанс, что собеседник захочет встретиться после признания, Баки просто обязан попробовать.
«Я люблю тебя?»
Почему сказать эту фразу так невозможно тяжело, невыносимо?
Баки думал над этим слишком много, так долго и упорно копался в себе, чтобы точно осознать, что чувствует, что сомнений быть уже не должно. Он действительно любит, действительно влюбился в кого-то спустя столько лет, и этим «кем-то» оказался тот, кто поддерживал его все это время. Так и должно быть.
Баки думает над признанием целый день, потому что, когда решается, внезапно нервничает и не доводит дело до конца. Нужно ли сделать это по-особенному? Плавно подвести к этим трем словам? Или же просто вывалить все сплошным потоком слов? Кажется, Барнс никогда так не беспокоился по поводу того, что о нем может подумать другой человек, никогда не волновался так сильно.
Почему-то уверенности набирается достаточно, только когда они с Сэмом привычно заканчивают день в баре. Может, дело в виски, который наконец-то начал действовать на Барнса, однако мысль «это нужно сделать сейчас» крутится в голове весь вечер, поэтому Баки хватает телефон, отставляет бутылку в сторону и быстро печатает «я люблю тебя».
Палец замирает ровно в миллиметре от кнопки «отправить». Барнс, вяло вслушиваясь в болтовню Сэма, шумно сглатывает. Капля пота стекает по виску, его бросает то в жар, то в холод, приходится вновь отпить виски, чтобы собраться с мыслями и…
— Ну дела! — раздается прямо над ухом голос Уилсона. Джеймс аж подпрыгивает, чуть не выронив телефон. Сэм смотрит ему через плечо с обнаженными в улыбке губами и приподнятыми бровями. — У тебя девушка появилась?
— Что ты успел увидеть? — Баки отшатывается, проклиная и себя за медлительность, и Уилсона за свою настойчивость. «Не хватало еще, чтобы он смеялся надо мной». С лица Сэма так и не сходит, пожалуй, чересчур широко натянутая улыбка.
— Твое признание в любви. Признавайся, кто та счастливица? Неужели та официантка, с которой я тебя познакомил? Давай, колись, приятель, мне же интересно! Сайт какой-то знакомый…
— Это не твое дело. — Баки со смятением уставляется на мобильник. Сообщение он так и не отправил.
— Да ладно тебе! Дай посмотреть! — Сэм тянется к телефону Джеймса как-то слишком твердо, упрямо, не очень-то вежливо, будто не просит, а приказывает, и Барнс инстинктивно тянет руку назад. — Мне интересно!
— Зачем тебе?
— Дай кое-что проверить!
— Нет!
Сэм все-таки ловко вырывает телефон из рук испугавшегося Джеймса, с коварной ухмылкой пытаясь его разблокировать, и Барнс взрывается — впервые за последнее время. Левая рука точно и резко бьет в правое ухо Уилсона — удар несильный, не болезненный, но меткий и ощутимый; Сэм от неожиданности вздрагивает, тут же приложив ладонь в пострадавшему уху, и Баки удается вырвать свой телефон из его расслабившихся пальцев.
Баки правда не хотелось калечить своего друга, но почему-то кажется, будто бы Уилсон по-другому от него не отстал. На лице Сэма написано такое изумление, постепенно перерастающее в яростное недоумение, что Барнсу даже становится стыдно, однако он сердито прижимает телефон к груди как нечто самое дорогое, бесценное.
— Какого черта? — с досадой рявкает Сэм, потирая ушибленное место.
— Какого черта ты лезешь ко мне, после того как я ясно дал понять, что это не твое дело? — О нет, теперь он сбрасывает свое нервное перенапряжение на Уилсона, просто срываясь на нем.
— Я хотел знать, кто это! Почему ты не говорил мне о том, что у тебя кто-то есть? — Уилсон хмурится. — Я думал, между нами честные отношения, безо всяких секретов…
— С чего я вообще должен тебе что-то говорить? — Баки злится не на шутку, вскочив на ноги. — С чего должен держать тебя в курсе своей личной жизни?
— Да с того, — Сэм кривит губы, — что ты увлеченно переписываешься с кем-то все эти шесть недель, в то время как мои сообщения вообще не читаешь!
— В этом все дело? — Хочется от злости смахнуть со стола бутылку виски, но Барнс, едва ли себя контролируя, просто прожигает взглядом лицо напарника. — Типа ревности? Тебя так бесит, что я не читаю твои смс?
— Представляешь, да! — Уилсон тоже встает и бьет своей откровенностью в ответ. — Да, меня это бесит! Я не понимаю, в чем твоя проблема!
— В чем моя проблема? В чем твоя проблема, чувак? Тебя действительно раздражает, что есть человек, который нужен мне больше, чем ты?
Зрачки Уилсона сужаются, а губы чуть дрожат в попытках выдавить хоть что-то.
— Знаешь, у меня тоже есть такой человек. Так что пошел ты!
Баки фыркает, отчаянно делая вид, что ему абсолютно фиолетово, абсолютно плевать на эти слова. Виски так и остается стоять на стойке, когда Барнс выходит из бара и хлопает дверью.
Сегодня сообщение ему так и не удается отправить.
***
Барнс пытается убедить себя, что он реально чихать хотел на эту ссору с Уилсоном с высокой колокольни, но настроение испортилось на весь оставшийся день, так что он едва ли заставляет себя взять руки в телефон и заглянуть в переписку.
Космонавт тоже не писал ему все это время, от чего становится совсем тяжко. Непрошеные мысли «вдруг я ему навязываюсь? вдруг придумал себе то, чего на самом деле нет? вдруг я ошибся?» так и норовят посеять смуту в голове, поэтому Баки потирает виски.
Б: «Сегодня такой паршивый день»
А: «Как странно, не могу не согласиться. В чем дело, дружище?»
Камень спадает с души, и Джеймс чуть улыбается, мстительно напечатав:
Б: «Мой напарник… он просто мудак»
А: «Твой хотя бы наверняка читает твои сообщения»
Баки несколько раз моргает. Протирает глаза. Качает головой, будто выкидывая из нее одну странную мысль.
Б: «Что, прости?»
А: «Мой напарник даже мои сообщения не читает»
Дышать становится трудно, будто чья-то невидимая рука просто сдавливает его горло и душит. Мир перед глазами плывет слишком внезапно и быстро; Баки покачивается, чуть не споткнувшись о свою кровать, в оцепенении присаживается на мягкий матрас, уставляется в пустоту, просто слушая свое быстрое сердцебиение.
Не правда. Не-а. Ни за что.
Дрожащая правая рука вновь хватает телефон и впервые за все время заходит в зеленое приложение «сообщения». Вверху тут же высвечивается жирное имя «Сэм Уилсон» с аккуратной синей точкой, показывающей, что его сообщения все еще остаются непрочитанными.
Если это неправда, то почему Баки сейчас это делает?
Сообщений оказывается так много, что Барнсу едва ли удается пролистнуть их в самое начало. Сэм писал ему полгода. Почти сразу после второго Щелчка. Сэм писал обо всем на свете, делился многим, задавал сотню вопросов и так шел на контакт…
С: «Привет, дружище:)»
С: «Мы можем встретиться?»
С: «Завтра уезжаю к сестре. Если тебе понадобится меня найти, звони капитану Торресу:)»
С: «Привет, дружище. Ты вообще видишь мои сообщения?»
С: «Бак, мне кажется, нам стоит встретиться. Поговорить о том, о сем. Может, обсудим Стива?»
С: «Ладно, можем не обсуждать Стива, так уж и быть:) Нам обоим следует двигаться дальше»
С: «Поговори со мной, Бак. Я думаю, мы можем друг другу помочь. Где ты? Где я могу тебя найти? Ты еще жив вообще? :)»
С: «Навел о тебе справки, дружище. Пока не вычисляю местоположение, но скоро и это сделаю:)»
С: «Знаю твоего терапевта. Мисс Палмер та еще сучка. Ты можешь просто поговорить со мной, дружище»
Баки закрывает глаза, но ему кажется, что все сообщения Уилсона отпечатываются на обратной стороне век. Все его «дружище». Все его чертовы смайлики.
С: «Бак, мне нужна твоя помощь. Наверное, тебе тоже сейчас несладко, но мне нужны деньги для бизнеса моей сестры. Обещаю все вернуть»
С: «Могу даже с сестрой познакомить. Но не флиртуй с ней, ладно?»
С: «Бак?:)»
С: «Бак, ты здесь, дружище?»
С: «Мы могли бы помочь друг другу. Понимаешь… ты единственный мой знакомый, кто тоже исчез после Щелчка. Я не вливаюсь в темп жизни. Ты тоже»
С: «Дружище, я же правда хочу помочь нам обоим. Если считаешь меня недостойным, так и скажи»
Хочется бросить телефон в стену и разбить его, но Баки не может отвести взгляд от экрана и листает, листает, листает все сообщения вниз…
«Ты проспал нашу миссию? Серьезно, дружище?» — от второго сентября, пять дней спустя как Барнс согласился помочь ему вернуть щит Стива.
«Если ты не читаешь мои сообщения, я могу писать сюда что угодно?» — от тридцатого сентября, когда Сэм все-таки понял, что Баки его игнорирует.
«Рецепт синнабона: сто грамм корицы, двести грамм муки, два яйца…» — в тот же день.
«Знаешь, я нашел человека, который читает и отвечает на мои сообщения. Вам нужно познакомиться» — от седьмого октября, когда их переписка начала набирать обороты.
«Он зовет меня космонавтом, это так забавно. Он думает, я летаю на ракете. Глупый, прямо как ты» — от пятнадцатого октября.
Баки не знает, почему по щекам текут слезы, когда он зажмуривается и вновь качает головой.
Каким же он был дураком…
Сэм был разбит точно так же, как он сам. Ему тоже нужна была помощь, у него тоже были финансовые проблемы… он тоже был чертовски одинок. И в отличие от Баки Уилсон не побоялся попросить помощи, в открытую говорил о своих проблемах, шел на контакт, не отчаивался, правда старался добиться от Джеймса ответа, думая, что плохо старается…
У них никогда не было гладкой истории, но Сэм ему доверял. Писал каждый день, осведомлялся о самочувствии, шутил, иронизировал как мог, чтобы добиться хотя бы одной точки в ответ… а Баки просто игнорировал его. Заменил на фантомного, иллюзорного космонавта, чей образ додумывал у себя в голове. Поверил в идеальную картинку, совершенно не замечая точно такой же идеал под боком.
Все эти смайлики, «дружище» — Сэм проецировал Барнса на своего собеседника в чат-рулетке. Он писал не безликому, замкнутому незнакомцу, а именно Баки, представляя, как тот все-таки ему отвечает, общается, смеется, делится переживаниями. Уилсон долгое время не хотел заменять Джеймса полностью — но в итоге по частям, по кусочкам, по мелким деталькам, песчинкам он это делал, и сегодня окончательно дал понять: все кончено. И, пожалуй, самое худшее состоит в том, что Баки занимался ровно тем же. Представлял его немного высокий, хрипловатый и с каким-нибудь странным южным акцентом голос. Карие пронзительные глаза. Доброе сердце… все это время Барнс подсознательно надеялся, что общается с Сэмом Уилсоном, пусть это не признавал.
Быть может, мисс Палмер не такой уж и дерьмовый психолог, раз говорила об этом с самого начала?
Баки смаргивает бесконечные слезы, переосмысливая все эти дни, недели, месяцы. Недостающие детальки паззла наконец-то ложатся в общую картину и позволяют взглянуть на ситуацию с другой стороны. Это был Сэм. Это всегда был Сэм. Это Сэм помогал ему все это время. Сэм незримо был рядом, скрашивал его будни, помог принять себя, давал дельные советы и просто развлекал Барнса беседами. Тот самый бесящий Сэм, у которого никогда нет плана и который постоянно лезет не в свое дело.
Тот самый Сэм, которого он полюбил и которого собственноручно прогнал сегодня вечером.
«Какой же я идиот… я обязан это исправить»
Барнс вытирает слезы металлической рукой, порывисто вздыхает и вылетает из квартиры, даже не закрыв ее на ключ.
Он бежит, бежит быстро, почти летит, едва ли успевая огибать прохожих, которым тоже не спится в эту холодную темную ночь. За спиной — два крыла, ветер рваными толчками бьет в лицо, распахивает легкую кожаную куртку, пронизывает насквозь, будто пытаясь помешать воссоединению тех, кто были вместе слишком долго, а над головой простирается черное, бездонное ночное небо, усеянное звездами. Самый настоящий космос. Длинный, бесконечный, безумно прекрасный и глубокий, он словно затягивает Барнса в себя, в то время как он летит к своему космонавту, осознавая, что никакой космос ему и даром не нужен, когда рядом есть такой человек.
Барнс давно знал, где живет Сэм, поэтому найти его квартирку на окраине Бруклина не составило труда. Гораздо больше усилий потребовалось, чтобы настойчиво начать долбить левой металлической ладонью по этой хлипкой, едва держащейся двери — Баки несся сюда, окрыленный, но это парящее чувство в грудной клетке улетучивается в геометрической прогрессии, уступая место сомнениям и неуверенности. Вдруг это не Сэм? Вдруг он ошибся? Вдруг это лишь совпадения, вдруг…
Дверь распахивается. Уилсон, заспанный, протирающий глаза, недоуменно воззрившись на взволнованного Барнса, икает и хмурится. Его рука чуть дергается в намерении закрыть дверь обратно, но что-то все-таки его сдерживает, поэтому Сэм смотрит на Баки дальше, чуть высокомерно, надменно, даже немного хмуро, но все-таки выжидающе.
Джеймс смотрит на него с широко распахнутыми глазами, задыхаясь после долгого бега, пытаясь передать все свои невыразимые чувства одним лишь взглядом, потому что проговаривать это нет ни желания, ни времени.
Глаза Сэма карие, глубокие, бездонные. Свет лампы отражается в них коротким бликом — как звездочка на темном небе.
Баки улыбается — по-настоящему счастливо. Ошибки быть не может. Притяжение между ними слишком явное, прямо как между Землей и Луной.
— Здравствуй, космонавт, — просто тихо выдавливает он и ждет.
Ждет, ждет, ждет, ждет, пока недоумение на любимом лице сменится осознанием, осмыслением, принятием…
И это действительно происходит, потому что лицо Сэма чуть светлеет от широкой, счастливой улыбки. Ему не потребовалось много времени, чтобы все понять.
— Привет, дружище.