Для Казухи это был первый день рождения без Томо.
Он знал, что многие хотели поздравить его, поэтому сбежал из лагеря сопротивления еще до рассвета, стараясь никому не попасться на глаза. С собой он взял только немного вяленой рыбы для Тамы и сакэ — напиться. Казуха любил выпить, но напивался до этого только с Томо. Тот приглядывал за ним, вовремя останавливал и беззлобно посмеивался над ним наутро, протягивая однако флягу воды. Распитие алкоголя в его день рождения стало их традицией. Было их традицией.
Казуха прекрасно помнил, как в день своего совершеннолетия опьянел настолько сильно, что отбросил стыд и сомнения и впервые поцеловал Томо, даже не надеясь на то, что друг ответит ему взаимностью. Томо, казалось, замечал чувства Казухи и постепенно отдалялся от него: уходил от объятий, избегал случайных прикосновений и даже в самые холодные ночи не ложился спать рядом. Казухе от этого было страшно и больно. Он не хотел из-за глупых неуместных чувств потерять самого дорогого ему человека, но в то же время совершенно не мог держать их в себе. Первая любовь распирала сердце и наполняла голову глупыми мечтами и идеями, и одну из них Казуха все же решил осуществить. Пьяный поцелуй можно было полностью списать на действие алкоголя, извиниться и пообещать больше никогда так много не пить, но… Томо ответил. Казуха чувствовал себя окрыленным в тот день. Он был так счастлив тогда, и на следующий день, и через неделю, и через месяц. Со временем воспоминания становились размытыми, но то счастье он не сможет забыть никогда.
Придя на могилу, где до сих пор лежал потухший глаз бога, он сел на землю, подозвал к себе уже взрослого котика, который тут же стал мурлыкать и ластиться к его рукам, дал ему кусочек рыбы, а сам открыл бутылку сакэ. Глоток за глотком — он пьянел все сильнее, а представлять, что Томо жив и сидит сейчас рядом с ним, становилось все проще. Он так хотел, чтобы это было реальностью. Он так хотел не быть одиноким сейчас. Хотел прикоснуться, обнять, хотя бы встретиться взглядом. Глаза заслонила мутная пелена слез.
Вдруг позади раздались осторожные, но достигающие слуха Казухи шаги. Нехотя обернувшись, он увидел, как к нему неуверенно идет Горо: хвост его радостно качался из стороны в сторону, но уши были плотно прижаты к голове.
— Я могу присесть?
Казуха неопределенно качнул головой, не уверенный, что готов сейчас к общению с генералом, но Горо истолковал это как согласие и осторожно сел рядом с Казухой.
— Когда обнаружили, что ты исчез, Бэйдоу сказала тебя не искать, но я не мог тебя оставить, — сказал Горо негромко. — Я догадывался, что ты пойдешь сюда и боялся, что… — он замялся и поджал губы, подбирая слова.
— Что я натворю глупостей? — подсказал Казуха равнодушно. — Можешь не волноваться: я скучаю по Томо, но у нас разные пути. Он свой закончил, мой еще продолжается, и кто знает, куда еще он меня заведет. Я бы хотел повидать мир, прежде чем вновь встретиться с ним.
— Кстати об этом, — тон Горо все еще был неуверенным, но теперь и уши радостно встали торчком. — Это тебе. Подарок. На день рождения. От меня.
Казуха вежливо улыбнулся и принял из его рук небольшую простенькую коробку. Внутри была записка с поздравлением и улыбающейся моськой песика, чем-то похожего на Таромару. Улыбка Казухи стала искренней. Он повернулся к Горо, чтобы похвалить его навыки рисования, но забыл об этом, как только увидел, как Тама осторожно обнюхивает ладонь Горо, а затем, очевидно оставшись довольным, забирается к нему на колени и начинает громко урчать. Генерал от такого внимания немного растерялся и не мог определиться, что ему делать: гладить кота или чесать за ушком, но Тама был рад любой ласке. Казуха фыркнул, скрывая смех, и вернулся к распаковке подарка. Под запиской была еще одна коробка, в которой лежала лепешка с мясом, похожая на ту, что он пробовал в Ли Юэ, и несколько шпажек с нанизанными на них кусочками мяса, грибов, овощей и трав, а также несколько печений в форме лотоса.
— Путешественница помогла мне это приготовить, — чуть смущенно сказал Горо. — Мне показалось, тебе понравится еда из разных уголков Тейвата. Но это еще не все! Там рядом с коробкой должен быть еще листок.
Присмотревшись, Казуха действительно увидел сложенный вчетверо лист. Как только он взял его в руки, Горо тут же снова прижал уши к голове, а его взгляд стал взволнованным. Тама, почувствовав напряжение генерала, еще немного потыкался носом в его руку, а затем, разочарованно мяукнув, спрыгнул на землю и сел рядом с Казухой. Заинтригованный, Казуха поспешил развернуть листок, который неожиданно оказался какой-то официальной бумагой, на которой стояла подпись самой Сангономии Кокоми. Быстро пробежав взглядом по строчкам, Казуха замер и неверяще посмотрел на Горо.
— Как это — освобожден от обязанностей генерала и отправлен в отставку? — глухо спросил он.
Горо неловко улыбнулся и неопределенно повел плечами.
— Война окончена. С вопросами снабжения, раздела сфер влияния и восстановления справятся и без меня.
— Не думал, что Сангономия-сама отстранит тебя так скоро. Ты же был ее ближайшим соратником, почему…
— Я сам попросил, — сказал Горо и опустил взгляд.
Казуха понял, что упускает какую-то важную деталь, которая лежит на поверхности, но из-за замутненного алкоголем разума он никак не мог сообразить, в чем она заключается.
— И что ты теперь будешь делать? — спросил он, просто чтобы заполнить повисшую тишину. — Вернешься к семье?
— На самом деле, — Горо поджал губы и глубоко вздохнул, все также не глядя на Казуху, — я бы хотел путешествовать с тобой. Я знаю, это звучит нагло и я никогда не смогу заменить Томо, но я бы очень хотел быть рядом с тобой. Всегда. Точнее, так долго, как ты это позволишь. Мое место, — продолжал он уже более уверенно, — мой дом — он рядом с тобой. Но… если ты не захочешь, я действительно вернусь к семье. В общем, не у дел не останусь.
Казуха молчал, пытаясь осмыслить услышанное. Насколько он знал, Сангономия Кокоми во всем полагалась на Горо, он был ее правой рукой, и сложно было представить, насколько трудно было уговорить ее отправить его в отставку. Тем более ради путешествий неизвестно куда с ним, Казухой, который просто странствует по миру и идет, куда глаза глядят, надеясь, что где-то там, за горизонтом, он однажды обретет дом.
Однако Горо его молчание понял иначе. Плечи его напряглись, он отвернулся и быстро встал на ноги.
— Прости, я… мне не стоило предлагать это, тем более здесь, перед ним, я… я, пожалуй, пойду.
Голос Горо звучал сдавленно, непривычно, и Казуха вдруг осознал, что ему больно слышать его таким. В последний момент он схватил Горо за руку и потянул на себя, заставляя его остановиться.
— Наоборот, — сказал он мягко, подразумевая все, что сказал Горо. — Я согласен. Я буду рад путешествовать с тобой, если ты этого хочешь. И, думаю, Томо хотел бы это узнать. То есть… он часто говорил, что меня нельзя отпускать одного далеко, я везде пытаюсь натворить дел и попасть в неприятности, из которых он помогал мне потом выбраться, и если бы он знал, что я снова путешествую не один, он был бы счастлив.
С каждым его словом Горо выглядел все счастливее, а в конце речи снова сел рядом с Казухой и крепко его обнял.
— Я рад, — сказал он коротко, но то, как активно он вилял хвостом, выдавало все его чувства. Казуха, заметив это, улыбнулся мягко и обнял Горо в ответ, слегка поглаживая его по спине. Слишком много переживаний свалилось на плечи этого пёсика за едва успевшее начаться утро.
Но объятия длились недолго: вскоре Горо повернулся к воткнутому в землю мечу и склонился перед ним в молитвенном жесте.
— Я обещаю, что буду присматривать за ним и не дам ему попасть в неприятности. Со мной он будет в безопасности. Даю слово.
Казуха тепло улыбался, наблюдая на за ним, но в уголках глаз у него снова блеснули слезы. Слишком хорошо он мог представить, как Томо одобрительно улыбается, глядя на них сейчас.