Изаран устало потёр тяжёлые веки и провёл руками по лицу в надежде взбодриться. Не помогло. Торговый караван еле полз. Альжульез едва переставлял ноги, хотя маг знал о недюжинной выносливости своего вороного. Впрочем, какая уж тут выносливость. Они уже неделю в пути толком без еды, отдыха и водных процедур. Чёрная шкура коня в пыли, у его всадника уже мозоли на пятой точке от седла. Ривер где-то на периферии зрения. Мужчина уже и не надеялся, что они доберутся туда сегодня. Будь он налегке, то они с Альжульезом долетели бы туда стрелой. Но, увы. В одной из повозок, запряжённой неспешными мулами, лежат его сундуки. И прежде всего тот, где покоится жезл из эбенового дерева. Можно было бы воспользоваться порталом, если бы не одно но. В Ривере, не говоря уже о столице, от которой тот недалеко, его магию да ещё и такого размаха почувствуют мгновенно.

— Не переживайте так, господин маг. Доберёмся к вечеру.

Изаран посмотрел на возницу скептически. Тот поёжился под тяжёлым взглядом мага, но не спасовал.

— Истинно говорю: доберёмся.

— Хотелось бы.

Возница затянулся из раскуренной трубки и задал вопрос, который мучил его с самого начала пути.

— А вы в Ривер, стало быть, вашего мэстра поддерживать?

— Стало быть, да.

— И не жалко вам людей убивать?

— А кто собирается их убивать?

— Так мэстр ваш!

— Чушь.

Изаран сказал как отрезал, притом совершенно уверенно. Это было не трудно. Мэстром отколовшегося ордена «Ириса» был он сам.

Судя по вопросу возницы, его ждут и в Ривере. Впрочем, неудивительно. Любого чёрного мага, путешествующего по стране, теперь спрашивают, куда он едет и зачем. Ну и кого поддерживает во внутренней грызне.

Его искали по всей стране, а он спокойно продвигался к столице. Изаран почти хохотал от того, как просто это было. В ориентировочном листке на него всего-то и было указано: мужчина лет тридцати пяти-сорока, чёрные волосы ниже плеч, карие глаза, смуглая кожа, телосложение стройное, рост высокий, полукровка. Там не говорилось, что глаза у зрачка отливают у него фиолетовым, а иногда пурпурным; что он смазлив, если не сказать, что очень красив; что острый орлиный нос с небольшой горбинкой не портит, а украшает точёное лицо; что тонкие губы иронично кривятся; что ресницы у него длинные и острые, на зависть любой девушке. Но выгоднее всего было для мага примечание — полукровка.

Под полукровками в царстве Аизмана понимали детей от браков исконного населения и кочевников пустынь. Люди как люди, только не белокожие, как аизимане, а «подрумянившиеся». Очень приятного, не слишком тёмного оттенка. Между тем ярлык «полукровка» почему-то предполагал, что такой человек будет одеваться и вести себя как аизиманец. Изаран поступил наоборот. Он и так предпочитал шаровары узким штанам, но теперь носил исключительно насыщенно-фиолетовые с широким золотым поясом. Рубашка на груди была не то что расстёгнута, распахнута до пупка, и каждый желающий мог видеть ряд ожерелий, буквально кричащих о том, что перед вами чёрный маг.

Конечно, его останавливали на каждом посту. Но страже в голову не могло прийти, что разыскиваемый поедет с такой помпой. Для большей убедительности разве что таблички на груди не хватало.

— И всё же…

Возница не унимался. Изаран мог бы ему объяснить, что не имеет ничего против простых смертных и его орден откололся исключительно по личным соображениям, но его уже не поняли. Притом свои же. Он так рассчитывал на «Камалейник»! Но нет. Они предпочли верховного магистра Сарта. Их право.

— Мэстру не нужны жертвы. Но вы не поймёте. Так что не надо, милейший. Меня наша дискуссия не забавляет, вас — ничему не научит.

Возница надулся, Изаран же начал дремать в седле. Он мог позволить себе и заснуть так, благо практика была. Вот только многострадальная отсиженная пятая точка — она же центр тяжести, она же одно неприличное слово — болела так, что потребовалось бы много-много других неприличных слов, чтобы рассказать как.

После обеда стал накрапывать дождь, обещающий к вечеру перерасти в ливень. Маг натянул капюшон до самого носа и нахохлился. Можно было бы, конечно, организовать купол, его сил хватило бы на весь караван, но Изаран поленился. Если уж совсем откровенно, он был вполне готов спрыгнуть с седла, улечься на землю и позволить холодным каплями отбивать чечётку по его телу. Это был, конечно, временный порыв, минутная слабость, но что поделать. Хотелось не то чтобы утопиться, а позволить воде омыть и унести. Подхватить и нести, куда ей угодно: хоть в море, хоть на тот свет. 

Буквально через пятнадцать минут полудрёмы, полусумбурных мыслей настроение «неси меня, река» пропало. Захотелось танцевать. Да так, чтобы у всех, кто видел, отпали бы челюсти, а город на границе превратился в груду камней. Захотелось развернуть всю свою силу в полную мощь.

Это желание маг игнорировать не стал. Нащупал самое массивное цитриновое ожерелье на груди и перелил туда почти все силы. Вмиг навалилась усталость, зато в голове прояснилось. По крайней мере, стирать с карт города временно расхотелось.

К вечеру, когда маг уже вымок до нитки и шаровары прилипли к ногам самым интимным образом, город наконец-таки открыл каравану ворота.

Как доехал до постоялого двора, сдал коня на попечение конюхов, разместил багаж и прочее — Изаран помнил весьма смутно. Добравшись до кровати, он рухнул на неё, не поужинав, и почти тут же провалился в глубокий сон без сновидений.