Потрогать твоё нутро

.

Сухой треск лампы рокотом прокатывается по пустынной комнате средних размеров. Однообразная серо-желтая плитка на стенах и потрепанном полу складывается в бесконечную таблицу пустоты вокруг: плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, плитка, дверь..

Она, такая массивная в своем металлическом и очень остром каркасе, блестит и переливается, пытаясь отразить в себе то произведение "искусства", что мирно лежит на операционном столе. Это так напрасно и безрассудно, но больше бессмысленно с её стороны…кому пригодится холодное и такое кривое зеркало как вмятая дверь?

Те самые кучи беспорядочно лежащих бумажных полотенец, тряпок, какими вытирают столы, бинтов, залитых кровью, уже ставшей на них корочкой, затупившихся ножниц, пара необходимых в любой момент неначатых мотков кетгута. Всё так блестит и словно тянет к себе, как прекрасная смертельная ловушка эстетики. Завораживающе в своей блестящей неряшливости и редких кровавых пятнах, лежащих бликами бордового цвета. Всё такое изумительно гармоничное, такое складное, прямо под стать нашему "холсту", лежащему бездыханным и неподвижным грузом на залитом собственной кровью столе.

.

Парочка открытых упаковок от шприцов и препаратов совсем недавно шуршали в руках у "Доктора" … но ведь доктора "лечат", не правда ли?

Но всё же, все эти вещицы тоже забрызганы мелкими, как утренняя роса, каплями, хотя бывает ли кровавая роса?

Одни из таких бордовых густых капель уже засохли и стали похожи на темно оранжевые плевки. Они уже не так влекут к себе, как тогда, когда только вырывались сквозь тонкую бледную как марля кожу из под холодного и девственно нового скальпеля отражающего каждую венку под собой…

Парочка жгутов валяются в стороне друг от друге неразделимы, поблизости такая же , поднимающаяся вверх, кучка бинтов и использованных перчаток.

Неподалеку стоящий тазик для "ненужных материалов" уже утопает в крови и прошлых, вырванных с сосудами и нервными волокнами, зубами. Они словно сладкая, мучная крошка на сочных и жирных булочках, украшают эту горку своими, местами пожелтевшими, кусочками костей. Их хочется собрать в широкую ладошку и подкинув вверх, имитировать прекрасный в своей простоте дождик. Было бы даже мило, такой град… твердый и острый зубной град.

Поодаль от вытянутого стола находится стул, грубый, темный, неудобный для любой на свете работы. Он, кажется, побывал во всех временах подряд, такой устаревший и наклонный, обивка недавно окончательно потрескалась и начала крошиться, цепляясь за бледный халат сидящего, как за спасательный круг. Дотторе устало развалился на нем, протянув забитые в мышцах ноги и любовно разглядывал свое чудесное творение.

Оно "прекрасно", но глаза доктора, выглядывающие из под выцветших ленточных прядей, от долгой и кропотливой работы так и норовят закрыться. Они медленно, с полным гордости и обожания взглядом криво смотрят на бездыханное тело, когда верхнее веко начинает неостановимо дергаться. Сосуд пульсирует и непрекращающейся стучащей колотушкой бьёт по глазному яблоку.

Ему плевать на раздражающее биение под темным веком. Он почти полностью залитый кровью своего "произведения искусства" искренне рад. Победоносный, злобный оскал не спадает с исхудавшего от сухости лица. Острые зубы, сточеные на краях начинают подрагивать и звонко стукаться друг об друга. Вначале звонко, после слишком сильно и глушаще в конце. Гремящий рокот смеха разносится и сливается в единую кашу вместе с треском ламп. Этот белый шум, созданный электричеством и психом, кому-то может показаться милым … всё же на каждого психа найдется ещё один.

.

Но он хорошо постарался. Нельзя и думать иначе… Ведь тонкая, ювелирная работа, проделанная этими худыми, жилистыми руками и пальцами, что сейчас зажимают в перчатках волнистые фиолетовые пряди, так умело научились совершенствовать…

"Всё же, слишком мягкий материал…" - вид столь прекрасного, отточенного заново и переделанного тысячи раз тела, давно уже остывшего, имеет новые искусственные волосы…но оно немного начинает вонять…

Слипшиеся пряди темных коротких волос лезут к драгоценному "экспонату" на лицо. В них уже нет того металлического блеска, они не кажутся фиолетовыми. Настоящие волосы начали выпадать, когда только прошло полдня со смерти испытуемого. Но эта проблема тогда совсем быстро решилась! Всё же, не на постоянной же заменять только кости, органы и глазные яблоки, контраст со спокойным вшиванием тонких прядей прямо в кожу головы весьма расслабляет. Это приятное занятие, сиди себе спокойно, да прошивай тонкий слой податливой и тягучей кожи….

.

Места новых "шарниров" слегка посинели. Хоть он и переделал всё в точности, аккуратно, но кожа начинает темнеть и отмирать быстрее из-за тонких крестообразных швов скрепляющих дополнительные детали.

Открытый, полностью высохший и слишком размякший рот подопытного уже не кажется таким язвительным и грязным как раньше. А сколько из него вылетало оскорблений в то время, прежде чем Дотторе поочередно вырывал зубы. Резко драл десна и "случайно" задевал и тянул за язык. Эти хриплые крики, сбивающиеся на отплевывание крови, стекающей в горло, в какой-то полузадыхающийся хрип. Такое глушащее своим хлюпаньем громкое биение в истерике и конвульсиях было сложно не заметить и не наслаждаться.

По новому же сложенные зубы блестят при свете флюорисцентных ламп. Рот всё так же открыт и начинает вонять изнутри гнилью. Внешне он конечно идеален, но эти терпкие запахи никто не отменял.

Такие ровные, сделанные вручную, из диоксида циркония, акриловой пластмассы, и нейлона, зубки - они так бережно и аккуратно отливались в форме с полной любовью к делу мастера. Такие ровные, отполированные. Кажется, они идеальны …под стать "носителю".

.

Широкие линии зашитых по новому рук, ног, туловища кажутся всё такими же аккуратными. С четко рассчитанными расстояниями и глубиной проколов они чисты, как по методичке сделаны в наилучшем виде. Осторожно созданный из ниток, плоти, перевязок, поломанных и созданных заново костей "идол". Наверное, лучшая его работа… почти завершеная. Он кажется таким прекрасным в его налитых кровью глазах. Таким собранным и доделанным, настоящим идеалом он не казался никогда…

Стоит лишь немного помыть тело. Смыть всю ту ненужную грязь и вот он - прекрасный, наилучший … готовый.

Глаз начинает биться быстрее в этой шумной агонии. Прорывается из под века и мечется. Дотторе резко подрывается со стула в необъяснимом порыве и, схватив за рассохшиеся щеки, поворачивает на себя своё творение. В глазах на секунду темнеет.

Улыбка пропадает с лица. Он разочаровался в нем вновь…

Грубо хватает за прочный, обшитый металлом, край столешницы. Пытается вырвать его с корнем, он только трясет стол из стороны в сторону на сантиметр. Кажется, сейчас это бездыханное тело скатится на грязный пол, но ремни, бережно держащие его плоть, не дают сбежать с належанного местечка.

Перед алыми глазами тут же возникает воспоминание о его попытках побега. О том безумном желании жить, читавшемся в фиолетовых радужках, о том, как он напрасно отбивался от возвышающейся фигуры со шприцем успокоительно. Эти радужки, полные красоты своего несовершенства, теперь плавают в формалине, такое было трудно воссоздать но он смог. Оригинал этой части ему показался намного ценнее.

-Пха-хах!

Звучит в пустоту и отражается глухо от стен.

Те самые стеклянные протезы глаз смотрят испуганно, также напугано, зажато, умоляюще…заформалиненный оригинал был лучше. Но эти стекляшки не передают ужас тех моментов и того, что плавало с самого начала "совершенствования" данной игрушки в его напуганных глазенках….

Он умирал медленно. Наблюдая за процессом собственной некой перепрошивки. Видел действия своего последнего "доктора", отрубание кистей, новые вырезы вглубь брюшной полости. Но он умер от голода и кровопотери… а ведь правда? Зачем кормить несовершенство?!! Ведь оно не заслужило?!! А зачем пытаться оставить его в сознании?!??!

Ему было всё равно: мертвый или живой, он всё равно исправит.

Но вставные глаза уже не двигаются, они застыли в кривой пародии на неповторимый оригинал. Дотторе становится от этого грустно, он больше не увидит ту самую красоту загнанного в угол мелкого зверька. Но свой гнев он заменяет затягиванием новых узлов и линий на ближайшем шве.. Словно новый шарнирный сустав окольцованный мелкими складками, коленная чашечка расслабленно поддаётся под движения. Она тяжела, но и так аккуратна, в меру весомая…

.

Спустя время он всматривается в засыхающее лицо, над которым уже сделал всё, что можно. Уже стало скучно. Оно всё равно такое же как и раньше… но что-то не то…

Что-то незаметное, но важное…

Такое текучее и холодное…

Осознание приходит в какой-то слишком короткий момент, пугает на секунду, но тут же заставляет рассмеяться от такой простой мысли:

-Твоя красота всего лишь форма твоего черепа…

.