Я лежу в луже. Не то чтобы это приносит мне какое-то особое удовольствие. Наверное, для такого надо быть мазохистом. Но, тем не менее, я все ещё лежу в луже. Думаю, так на мне отразились несколько стаканов виски и совет Дазая.
Он говорит, что лежать в луже помогает расслабиться. Пока что мне не помогло. Наоборот, я чувствую, как намок воротник пальто, а капли безумно смеющегося ливня так и норовят попасть на лицо, закатиться в глаза или ноздри.
Наверное, я делаю что-то не так.
Домой я прихожу весь мокрый. На светлом пальто липкая грязь с асфальта и, сняв его, я сразу кладу его в корзину с вещами на стирку.
Дазай выглядывает из кухни:
— О, Одасаку! — Я приветственно киваю ему. — Как дела?
— Странно. Ты говорил, что лежать в луже под дождём помогает, успокаивает и расслабляет. Мне как-то не помогло.
— Ты не понимаешь, это сугубо индивидуально, Одасаку! Кому-то нужно полежать час, кому-то два кому-то будет достаточно и пяти минут, а ты... а тебе, видимо, нужно солнце! И вообще, напомни мне, что тебя напрягло, что тебе даже понадобилось расслабиться?
Я стопорюсь. И правда, что? Я не знаю.
На улице стоит проливной ноябрь, и никто из нас не упоминает осеней других лет, но они стоят перед глазами бледными призраками этого дома. Этот месяц выдаётся слишком дождливым.
У меня появляется слишком много работы, и это как всегда оказывается обратно пропорционально времени. Дазай злится, что я не могу найти на него свободной минуты. По тому, как в ванной появляется вторая зубная щётка, а в посудном шкафу — ещё одна кружка, я понимаю, что он принял безответственное решение перебраться ко мне. Готовить теперь приходится на двоих. Оказывается, на это уходит куда больше продуктов. Хотя Дазай говорит, что на него лучше не готовить, он и сам может себе что-нибудь сварить, я все равно все делаю на двоих.
Дазай много чего говорит.
Иногда кажется, что в него встроено радио. И он говорит-говорит-говорит, говорит слишком много, наверное, надеясь быть услышанным. Может быть, раньше его совсем никто не слушал: он выглядит удивлённым, когда я переспрашиваю его о рецепте тофу или недавнем задании Мори. Хотя второе мы редко обсуждаем — Дазай выстреливает пулеметной очередью и уводит монолог по извилистой тропинке в другую сторону. А я... я просто не вмешиваюсь.
Как-то Дазай предлагает установить твиттер. Говорит что-то про две тысячи седьмой и нажимает на иконку с птицей, объясняя что-то. Моя стена так и остаётся безветренно-пустой.
Дожди заканчиваться не хотят. Наступает декабрь. Люди меняют одежду на тёплые куртки и пальто. Наверное, только мы с Дазаем выглядим будто нам все равно. На меня странно смотрят люди в метро. На Дазая иногда тоже.
***
Я вижу Дазая перед входом в "Люпин". Он лежит под дождём, пытаясь поймать капли языком. Я оставляю комментарий о том, что это чревато возможностью подавиться, при себе — Дазай все равно сделает по своему.
— О, Одасаку!
— Здравствуй, Дазай.
— Одасаку, смотри, какой дождь! И такая удобная лужа, ты не представляешь! А тучи... Серые-серые, Одасаку! Наверное, скоро он перерастет в ливень.
Я поднимаю голову наверх. И правда — на небе висит гроза. Кажется, кто-то прибил облака к небу серыми гводями, но те уже не выдерживают этого веса. Капли скоро станут совсем тяжелыми и упадут в холодные объятия замершего города.
— Не хотелось бы при этом присутствовать, — говорю я. Наверное, больше своим мыслям, чем Дазаю, но и он меня слышит.
— Да ладно тебе, Одасаку! Давай насладимся последними каплями этого зимнего дождя! Мало ли, когда удастся увидеть его снова!
— Ты увидишь его завтра.
— Ты что, гадалка?
— Я смотрел прогноз погоды.
— Злой ты, Одасаку.
Дазай как маленький ребёнок. Я приглядываю за несколькими сиротами, и знаю, о чем говорю. Дазай как маленький ребёнок: видит вкусную, как конфета в яркой обертке, возможность сделать что-то с собой — тут же желает ею воспользоваться. Но тут же отвлекается на что-то новое, забывая о ней. А потом пожинает плоды.
— Я не злой, мне всего лишь нужно знать прогноз погоды.
— Ну ляг со мной! Неужели тебе не хочется познать дзен, лёжа в этой прекрасной луже со мной?
Приходится согласиться. Я вздыхаю. Снимаю пальто и, наученный тяжёлым опытом, кладу его в лужу. Ложусь на него сам. Стараюсь сделать все осторожно, — не хочу потом тратить половину вечера на стирку одежды.
Капли усматривают во мне своего врага. Бьют по глазам, вынуждая закрыть их, затекают в уши и нос. Хочется поскорее встать.
Дазай легко сжимает мою руку.
Я надеюсь, что потом Учитель будет сидеть на его коленях, даже несмотря на то, что они в грязи.
В луже лежим мы.