My Universe

Когда на город опустились сумерки, из своей пещеры вышло Вендиго. В след за монстром на Сеул обрушился снегопад. Ветер-проказник ловил крупные белоснежные хлопья и кидал их людям в лицо, которое те усердно прятали. Существо резко взмахнуло длинной конечностью: ветер, как пёс по команде, сорвался на вой и набросился на бедных пешеходов. Прохожие сильнее закутывались в шарфы и шапки, но всё было тщетно — он бил по щекам, кусал за нос и срывал элементы одежды, унося их в качестве добычи. Монстр довольно кивал и продолжал свой путь. Он возвышался над многоэтажками, тяжело переставляя длинные, покрытые колючим мехом, ноги. Там, где создание оставляло след, возникал лёд.

Юнги торопился домой, бежал по сугробам, которые ещё не успели убрать. Руки нещадно мёрзли, хоть и были в перчатках. На усталые за день плечи давили лямки рюкзака с бумагами и ноутбуком. Окружающий мир своей серостью резал глаза, которые немного покраснели от долгой работы за компьютером. В голове что-то противно стучало — это изрядно выматывало. На лбу не раз встречались брови, не раз появлялись морщинки, не раз лицо искажалось гримасой раздражения. Казалось, что ещё пару секунд и мужчина просто проклянёт, к чертям собачим, этот студеный ветер и колючий мороз. Хотелось домой, хотелось к нему...

Мужчина забегает в метро и через несколько минут оказывается в вагоне, в котором так мало людей, что удивительно. Он снимает с плеч рюкзак и садится недалеко от двери, облокачиваясь спиной о твердую спинку. В голове просто бардак. На следующей неделе полнейший завал: два крупных мероприятия, несколько отчётов, презентация нового музыкального продукта и два недоделанных саундтрека к играм. Юнги тяжело вздыхает и откидывает голову назад. Хочется всё бросить, взять отпуск и поехать куда-нибудь с ним...с его любимой омегой.

Альфа вспоминает его улыбку, такую счастливую, милую и теплую. Воспроизводит в памяти миловидное личико с пухленькими щечками, не раз целованные им, и аккуратненький, остренький носик, который забавно морщится из-за резких запахов. Юнги вспоминает его запах, а альфа внутри начинает выть похуже ветра снаружи. На секунду на языке ощущается сладость меда, и он млеет. Так хочется прижать родного человека к себе и заобнимать до смерти. Так хочется положить большие ладони на округлый живот и гладить его, а после целовать и слышать над собой слабый смешок, а потом сдавленное и такое милое: "Щекотно". Юнги душу продаст за то, чтобы быть с любимым. При мысли о омеге, суровость исчезает с лица, словно наваждение.

Приятный голос оповещает о нужной остановке и он покидает душный вагон. Выходя из метро, Юнги не ожидал такой порыв ветра, который чуть не снёс его с места. Мин посильнее натягивает шапку и продолжает идти — осталось совсем чуть-чуть. Мимо него на средней скорости проезжают машины, впереди еле волоча ногами идут люди, а кафешки и магазины медленно закрываются. Альфа проходит мимо кондитерской в которой продают любимое печенье омеги. Ни на секунду не задумываясь, Мин заходит во внутрь. Над дверью прозвенел колокольчик, оповещая о позднем покупателе и теплый воздух дунул в лицо. Помещение встречает его еле уловимыми запахами выпечки и кофе.

— Добрый вечер, мы через двадцать минут закрываемся и, к сожалению, кофе и чай не готовим, — оповещает мужчину симпатичная официантка. Её голос приятной волной раздался в тишине магазина и осел где-то в его углах.

— Добрый вечер, мне нужно только печенье "Радость". Оно у вас есть? — мужчина приветливо улыбается, снимая немного намокшие перчатки и пряча их в карманы длинной чёрной куртки.

— Да, оно осталось, на витрине всё что есть, — девушка указывает пальцем на картонную коробку с выпечкой, стоящей под стеклом.

— Давайте всё, — выдаёт Юнги, смотря на сладость в форме сердечек и звездочек, на которых написаны милые обращения и небольшие фразочки. Она надевает прозрачные перчатки, аккуратно складывает выпечку в плотный полиэтиленовый пакет и кладёт его на весы. Цифры быстро набирают четырехзначное число и, через несколько секунд, девушка говорит сумму. Мин достаёт из потёртого временем кошелька несколько купюр и отдаёт ей. — Сдачи не надо, хорошего вечера, — забирая вкусности и пряча в глубину рюкзака, улыбается Мин и уходит, слыша в спину доброе "спасибо".

Ветер немного поубавил пыл. Вендиго, видимо, наскучило бродить по цветастому Сеулу. Он медленно разворачивается и идёт к себе домой. Там где-то среди гор, расположилась холодная пещера. Снежинки теперь не выглядят крупными, они будто стали меньше. Парочка таких крох упала Юнги на чёрно-зелёный шарф. Нет, он не фанат Слизерина, зато его любимый — да. Альфа представляет их совместные посиделки по выходным: много ароматного чая, горы подушек и одеял, гирлянда с фиолетовыми огоньками и Гарри Поттер. Мужчина его не любит, от слова совсем. Но ради омеги он выучил имена персонажей; все заклинания, которые упоминались в фильмах и книгах и запомнил все любимые фразы, которые так нравятся крохе.

Вот он на всех порах залетает в родной до дрожи в костях подъезд, поднимается на второй этаж и стучится три раза в дверь прежде, чем войти. Это их маленький сигнал, о котором никто не знает. Распахнув дверь и пройдя в квартиру, альфу встречают запахи. Множество разных запахов, но самый любимый из них сияет ярче, подобно Путеводной звезде. Как только Юнги закрывает входную дверь, перед ним уже стоит Чимин.

Омега выглядит так забавно и мило, что у Юнги в сердце что-то щемит, а в мозгу происходит огромный всплеск эйфории. Он опирается спиной о стену и держит руки на кругленьком животике, легонько поглаживая ткань растянутой альфей футболки. Волосы, цвета вороньего крыла, смешно торчат в разные стороны; на щечках видны следы от муки и чего-то красного, возможно земляничного джема; а к уголкам губ прилипли мелкие крошки, наверное от печенья. Весь Чимин — олицетворения счастья и уюта, и это только для Мина. Он стоит, и его маленькие глазки превращаются в щелочки, губы растягиваются в замечательную, теплую улыбку. Супруг раскидывает руки в стороны и так сладко мурчит:

— Я тебя ждал. Я соскучился. — Мужчина успевает снять только куртку, когда родной падает в его объятия и прижимается носиком к шее, что скрыта шарфом. — Люблю тебя, — шепчет куда-то в складки ткани, а крепкие мужские руки смыкаются на спине, заботливо поглаживая и слегка щекоча затылок.

— Малыш, я тоже очень сильно по тебе скучал, — говорит альфа, утыкаясь носом в смоляные волосы. — Люблю тебя, кроха, — переходя на шепот, Мин целует мягкую кожу щеки, кончиком языка слизывая красный след, и вправду джем. Он слышит как тот что-то бормочет и стягивает с шеи шарф, небрежно скидывая его на пол. Чимин тянется к пульсирующей жилке, водит по ней носом, а потом легонько прикусывает. Альфа сдавленно шикает и крепче обнимает омегу. — Чимин, дай хоть обувь сниму, — хрипит мужчина, гладя хрупкие плечи мужа.

— Прости, жду на кухне, — хихикая и нехотя остраняется брюнет, а после неуклюже разворачивается и шаркающей походкой плетётся на кухню. — Переоденься и руки помой, от тебя чем-то пахнет! — громко говорит он, а Юнги кажется, что дождь крупными каплями стучит по карнизу.

После слов омеги Мин обнюхивает себя, но понять не может: чем пахнет? Мужчина стягивает ботинки, до краёв наполненные снегом, поднимает шарф и, вместе с шапкой, прячет их в рукав куртки. Немного шатаясь от жгучего холода, что насквозь пробрал тело, идёт в ванну. Там он стягивает одежду в корзину для белья, что оказывается пустой, и кидает туда вещи. Альфа залезает под горячий душ в надежде согреться и искоренить запах, так не понравившийся мужу. Окончив водные процедуры, Юнги выходит из ванны, которая полна горячего пара, и заходит в их спальню.

Как только переступает порог, то замирает вместе с сердцем. Дыхание перехватывает, когда он ближе подходит к большой двухспальной кровати на которой кучами свалены одеяла, подушки и его вещи, которые должны находится в стирке. После начала беременности, Чимин абсолютно не носит свою одежку, кроме нижнего белья и то редко, потому что неудобно. Вся одежда Мина уже побывала на любимом, а Юнги не против. Его сердце трепещет, подобно голубиному, и кажется, что счастливее его — на свете никого нет. Он сколняется над гнездом, стараясь ничего не задеть, и вдыхает полной грудью. Запах мёда, молока и густого крепкого чая ударяет нос. Голова кружится, колени дрожат и все альфе нутро воет от удовольствия. Наспех натягивая первые попавшиеся треники и футболку из шкафа, мужчина летит на кухню.

Среди густых ароматных запахов кухни, сладость мёда сильнее забивает нос. Чимин стоит у плиты и накладывает что-то вкусное в глубокую тарелку, напевая какую-то мелодию под нос. Юнги обнимает со спины, окольцовывает руки под животом и утыкается носом в смоляную макушку, вдыхая запах беременности — аромат молока. Омега ставит чашку с дымящимся рисом на столешницу, находящуюся по левую руку от него, и откидывает голову на крепкое альфе плечо. Блажено прикрыв глаза, со рта срывается полный неги голос:

— Юни, ты так вкусно пахнешь, — он облизывает пересохшие губы, а Мин довольно улыбается. — От тебя так сильно пахло резиной и машинами, думал меня вырвет, — в конце хихикает супруг, открывая глаза и пытаясь высвободиться из кольца мускулистых рук. Но он может лишь развернуться в них, упираясь поясницей в остывшую плиту. Чимин кладет ладони на предплечья и постепенно спускается к запястьям, оглаживая подушечками пальцев каждую выступающую венку. — Садись кушать, небось одним кофе весь день питался, — растягивая полные губы в улыбке, щебечет он.

— Нет, я съел всё то, что ты положил в бенто. Кстати, я купил тебе печеньки, — Юнги ухмыляется, да так по-доброму и мило, что у омеги на долю секунду сердце ушло в пятки, но все-таки вернулось на прежнее место.

— "Радость"?

— Да.

Тонкие руки обвились вокруг бледной шеи альфы, а выступающую скулу одарили поцелуем. Муж, стоя на носочках, расцеловывал родное лицо, а Мину пришлось присесть, чтобы омега не напрягал и без того, отёкшие и уставшие ноги.

— Минни, прошу, садись и кушай, я сейчас его принесу, — останавливая нескончаемый поток прикосновений, тянет Юнги. Он коротко целует супруга в мягкие, слегка покусанные губы и уходит в коридор за рюкзаком, чтобы через несколько секунд вернуться и застать всё ещё не присевшего Чимина. Альфа кладёт угощенье на стол, а коробочку из-под бенто ставит возле раковины — позже он помоет посуду.

Следя за движениями мужа, Чимин ставит тарелку, стоявшую на столешнице и немного остывшую, на стол и садится на мягкий стул. Юнги следует его действиям, присаживаясь рядом с ним. Ужин проходит за обсуждением сегодняшнего дня. Альфа рассказывает о работе, о Чонгуке, который предупредил, что они с Тэхёном придут в воскресенье, если последний будет себя хорошо чувствовать. Омега на это улыбается, повествует о своём дне и то же самое говорит про Тэхёна, с которым они болтали чуть ли не два часа.

— Как...как тебе гнездо? — немного сконфужено, спрашивает тёмноволосый, принимая в руки кружку с дымящимся чаем. Юнги улыбается во все тридцать два, приобнимая худенькие плечи.

— Самое замечательное на свете, — говорит так, будто обсуждает восьмое чудо света. Мужчина составляет посуду в посудомойку, но не включает её — чай ещё не выпит.

— А...чем пахнет? — задает вопрос Чимин, как только супруг с кружкой садится рядом. Мин отпивает из неё и ставит на стол, он переводит мягкий и полный нежности взгляд на любовь всей его жизни.

— Нами. Мной, тобой и малышом. Чёрным чаем, луговым мёдом и парным молоком — это самый замечательный запах на свете, — словно патоку, тянет он. Альфа вновь отпивает из кружки и целует мужа в губы. Языком касается нижней губы, Юнги лениво двигает губами навстречу, кладет большие ладони на щечки и гладит их так заботливо, будто в руках хрусталь. Чимин отвечает так же лениво, но чуть понастырнее, заводя руки за крепкую альфю шею и перебирая пальцами светлые волосы на затылке.

Им кажется, что это длится вечность, но проходит всего пару минут. Тёмноволосый отстраняется первым, пухлые губы похожи на лепестки алых роз. Он смотрит глазами полными счастья в чужие тёмные омуты и млеет.

— Хочу посмотреть "Гарри Поттера: Принц-полукровка". Ты не против? — спрашивает, а строит такие щенячьи глазки, будто Мин скажет "нет".

— Я бы посмотрел "Гадкий я", — хмыкает Юнги. — Давай так, сначала — "Гарри Поттера", а потом — "Гадкий я".

*

В гостиной горит гирлянда, повешенная Чимином под Новый Год, освещая просторную комнату фиолетовым светом. На экране плазмы идёт середина "Гадкого я", однако омега давно уже сопит в подушку. Юнги смотрит на малыша и тихонько вздыхает, боясь разбудить любимого. Альфа аккуратно встаёт с мягкого дивана, и как только замечает метания чужой руки на месте, где он только что сидел, сразу кладёт туда свою футболку, которую супруг притащил со спальни. Он и в зале постарался устроить небольшое гнездышко, у него это замечательно получилось. Теперь же он прячется там, среди пушистых одеял и мягких подушек, держа руку на животике и на автомате поглаживая его сквозь сон.

Мин уходит на кухню — нужно доставить посуду и прибрать со стола. Остатки кухонной увари перекачивали в посудомойку, которую включили на час, а еда убрана в холодильник. Мужчина вытирает со стола крошки, после завязывая пакет с печеньем, чтобы не высохло, но странно то, что Чимин к нему не прикоснулся. Такое бывает, но редко, а возможно, что он кушал его весь день, ведь до этого оно ещё оставалось, и теперь не захотел. Довольно оглядывая кухню зоркими глазами, альфа возвращается назад к крохе. Когда он переступает порог комнаты, то видит как Чимин, слегка приоткрыв глазки смотрит на экран, где герои пляшут под заводную музыку. Он громко и звонко хихикает, видя "обворожительный" — как он его прозвал — танец Грю.

— Юни, зачем ты составил посуду? Я бы сам её завтра убрал, — обворожительно дует губки муж, переводя взгляд на комнатный проход.

— Кроха, тебе нужно больше отдыхать. Я же прибрался и не умер, — тянет Мин губы в чудесной, кошачьей улыбке, и, будто нутром чувствует, что темноволосый плавится, как масло на сковороде.

— Ну, а вдруг ты там, остывшим трупом лежишь, а я тут — с призраком тебя беседую? — забавно пучит глаза и в легком недовольстве раскрывает рот омега.

— Боже, малыш, прекрати. Мне же не трудно тебе помогать. Ты ведь тоже мне помогаешь с работой, — начал было Юнги, но его безжалостно перебили.

— Я также, как и ты, учился на продюсера, поэтому "цыц"! И не надо мне тут ля-ля, — бухтит Чимин, тут же звонко рассмеявшись, ведь ситуация до крайности весёлая.

— Давай спать, кроха, — сонно тянет альфа, собираясь лечь на диван рядом с родным, но тот кидает в него подушкой.

— Иди зубы чисти! Мне, кстати, тоже нужно почистить, — пыхтя, как паровоз омега медленно встаёт с дивана, и под недовольное бурчание мужа следует в ванну. — Давай-давай, вперёд и с песней, — громко говорит муж, заходя в ванну. Юнги ничего не остаётся, кроме того как проследовать за крохой.

— Как скажешь, Моя Вселенная, — улыбается альфа, заходя за мужем в комнату и целуя его в губы, в уголках которой собралась мятная зубная паста. Он целует его в шею там, где видны следы от метки, он встаёт перед ним на колени и целует живот, обтянутый тонкой карамельной кожей. Чимин сдавлено мычит, пытаясь не выплюнуть всю пену на супруга. Как только он сплёвывает её в белоснежную раковину, то выдаёт следующее:

— Если я твоя Вселенная, то ты — её сердце.

И Юнги никогда не знал, что у Чимина глаза могут гореть по-другому...