Темно, холодно, и лишь дорога простирается вперёд. Идут они уже долго, бесконечно долго. Он и не помнит, сколько. Ветер пронизывает до костей, плащ почти не спасает от холода.
Ноги устали, уже подкашиваются и дрожат от долгой ходьбы. Он крепче вцепляется в трость, но молчит, терпит. Идущий впереди брат этого-то не поймёт.
Дороге не видно конца. А они идут, а время бежит.
— Может, немножко передохнём? — не выдержал и предложил он, остановившись.
Брат оборачивается, заставляя вздрогнуть под устало-презрительным взглядом. Нечто подобное он уже замечал пару раз, когда Арис был совсем маленьким. Там, правда, было не презрение, а простое детское раздражение: мол, ну почему ты не можешь идти быстрее? Ребёнку-то трудно было понять.
Он невольно опустил взгляд, разглядывая собственные ботинки, испачканные в дорожной грязи, и серую землю.
— Только недавно ж останавливались, — пробубнил брат.
Геуст виновато пожал плечами. Интересно, когда это — «недавно»? По ощущениям они не отдыхали уже довольно долгое время. И не ели.
И вновь дорога, дорога, дорога. И ощущение, что за ними кто-то идёт, хотя не видно ни единой души. А вода в болоте, простиравшемся и слева, и справа от дороги, временами угрожающе чавкала, словно говоря — только оступись, сразу затяну.
И неудача — какая-то маленькая ямка или неровность, и Геуст, споткнувшись, упал. Только инстинктивно успел удачно выставить вперёд руки.
А что-то приближается, кажется, уже дышит в спину.
Арис оборачивается — сначала безразлично. Потом вдруг на его лице отражается ужас.
— Беги! — тут же первая мысль, мигом облечённая в слова. — Быстрее, не задерживайся!
А Арис и не стал сомневаться, тут же сорвался с места и помчался вперёд. Геуст испытал облегчение, хоть и неприятно кольнуло сердце — почему тот даже не задумался?
Что-то приближалось. Стал слышен тихий смех, знакомый, угрожающий.
Он попытался встать. Правую ступню резануло резкой болью, неожиданно вызвав ещё одно детское воспоминание: как он обкусывал постоянно себе ногти и губы, чтобы как-то отвлечься, поскольку обезболивающие заклинания много раз подряд не действуют, а лекарств нормальных не было.
— Прелестно, — прошелестел знакомый голос уже прямо над ухом. — Вроде вырос, а всё ещё такая очаровательная жертва…
Крик. Темнота. Конец.
Я проснулась и открыла глаза. Я была в своей комнате в замке братьев.
А это был… сон. Странный сон. Причём не мой, в жизни мне не доводилось испытывать подобной усталости, да и образ мыслей мне такой чужд. Кажется, у меня чересчур разыгралось воображение. Или я слишком сильно беспокоюсь из-за окружающих, поскольку даже приснился… Геуст?
Оставшиеся несколько часов я пролежала без сна, ворчаясь с боку на бок.
На завтраке не одна я была сонной и нервной. Геуст тоже казался не выспавшимся и рассеянным. Арис зато был, как обычно, жизнерадостен и весел.
Я исподтишка разглядывала Геуста, пытаясь осознать смысл странного видения. Не могла же я реально видеть его сон? Воздействовать на разум другого человека — это что-то из мифического. Разве можно было сотворить такое неосознанно? Скорее всего, странная игра моего сознания.
К концу завтрака я придумала, как можно что-то проверить. Я ни разу не слышала про обезболивающие заклинания, знала, что они существуют, но как работают — не имела понятия. Потому эта мимолётная мысль во сне тоже была странной, меня это никогда не интересовало.
Я встала со стула и подошла к окну, выглянула наружу. Хороший солнечный день. Джон сидел на скамейке, сосредоточенно вертя в руках ножницы.
— А правда, что обезболивающие заклинания недолго действуют? — невинно спросила я, обернувшись.
Геуст вздрогнул и обернулся.
— А ты-то откуда знаешь? Впрочем, не совсем так. Они действуют сначала, но потом перестают влиять как-либо на человека, сколько не накладывай. Только если через большой промежуток времени. С обезболивающими в медицине нормальной вообще не очень хорошо, — раздосадовано сообщил он. — Долгое время люди полагались лишь на магию. А магией всё не излечишь. Хотя, к сожалению, есть и обратные случаи. Например, попросту раздробленные кости, — он слегка качнул ногой, — без магии залечить не сумеют. И в то же время большинство операций с помощью магии провести не смогли бы. Не дело, между прочим. А немагические обезболивающие есть, но они пока не очень сильные. Я немножко этим занимаюсь, кстати, — в голосе прозвучали нотки гордости.
— Немно-ожко, — ехидно протянул Арис.
— Ну, мне времени не хватает, — пожал плечами Геуст. — А почему ты спросила?
Арис не спускал с меня взгляда. Я растерялась и нервно пригладила чёлку, заодно немного прикрыв глаза.
— Да так, слышала где-то. Просто вспомнила…
Братьев ответ вроде устроил. Тем более, тот же Геуст сам ничего о том, что с ним произошло в последние дни, даже Арису не рассказал, на что младший мне уже пожаловался.
А самое забавное было, когда через два дня после своего возвращения Геуст утром после завтрака неожиданно нехотя буркнул:
— С днём рождения. Делайте, что хотите, только замок не разнесите и не захватывайте мир.
— У меня не сейчас, — ошарашенно ответила я. — У меня в начале заморозок.
— Сегодня. Через три дня после моего, я-то точно помню, — пожал плечами Геуст. — Ладно, я сейчас ухожу. Ведите себя хотя бы в рамках приличия.
Арис смотрел на меня с нескрываемым изумлением.
— День рождения? А чего ты не сказала?
— У меня во время заморозок, — повторила я, сердито передёрнув плечами.
И тут осознала.
— Вернее, так решила Медея.
Вот этот факт заставил меня растеряться куда больше, чем настоящее имя. С тем-то всё ясно, я была и буду Киркой. А о таких мелочах я и не задумывалась. Один день в году, который мы и не праздновали почти. Так, Медея сухо поздравляла, а ещё готовили вместе пирог — ягодный или с орехами, очень вкусный.
— А Геуст бы хоть предупредил… — раздосадовано заявил Арис, почесав затылок. — Я ж сейчас ничего не придумаю. У тебя есть особые пожелания?
— Никаких, — решительно помотала головой я. — Если тебе не трудно, давай просто погуляем.
Арис отвесил мне шутливый поклон — мол, как пожелаешь.
Так и сделали. Просто сбежали в лес, носились по опушкам и между деревьями, хохотали и болтали о ерунде. Арис был единственным в этом несчастном доме, с кем мне было легко разговаривать, кто не придирался ко мне из-за происхождения.
— Подарок все равно будет, — заявил Арис. — Только придумаю что-нибудь достойное.
— Только недорогое, — фыркнула я, сидя на крепкой и широкой ветке огромного дерева и болтая босыми ногами. Туфли валялись на траве.
Арис тоже фыркнул и, подтянувшись, залез ко мне, заявив:
— Ну хоть ты не напоминай! Вроде никто и не упрекает, но все равно зависимость от брата чувствую, — он сердито скрестил руки на груди. — В Ордене я лишь ученик, чуть ли не на правах оруженосца. По сравнению с Геустом — никто.
— Не глупи, — заявила я. — Во мне вообще видят лишь родителей, а так у меня нет ничего и никого. Ты же просто не успел раскрыться для всех.
— К тебе-то точно скоро не будут так относиться, — радостно заявил Арис, резко переведя тему на меня. — Я уверен.
Вечер прошёл тихо, Катрина приготовила очень вкусный ужин. Геуст домой так и не вернулся.
Вернулся он лишь на следующий день вечером, уже после ужина. Я столкнулась с ним в коридоре. Геуст смотрел поверх моей головы и не замечал, пока не наткнулся, а я тоже задумалась и не догадалась отойти в сторону.
— А, опять ты. Прошу прощения, — буркнул Геуст, но не сумел скрыть того мимолётного испуга и раздражения, проскользнувшего у него на лице.
Испуг, раздражение и придирчивость — почти всегда лишь эти чувства, не считая мимолётных проблесков. Мне временами всё ещё казалось, иногда он старается меня подставить, хотя и выгородил тогда перед Советом.
— Что, и сейчас не так прошла?
— Прошу прощения? — повторил Геуст уже с вопросительной интонацией, приподняв брови. — Что-то не так?
Голос прозвучал снисходительно, словно он с маленьким ребёнком разговаривал. Или даже скорее — с непонятливым пациентом, а этот покровительствованный тон только сильнее меня разозлил.
— Мне-то всё так, — огрызнулась я. — Это ты ко мне цепляешься.
Геуст вздохнул и ответил всё с той же интонацией:
— Я старался наладить с тобой отношения, но уже не моя вина, что ты кидаешься на людей.
Я резко развернулась и помчалась по лестнице на второй этаж. Там залетела в свою комнату и прижалась к двери, заскрежетав зубами от злости, всё никак не отпускавшей меня из своих цепких пальцев.
Я не могу здесь оставаться.
Я не могу так жить. Надоело.
«Так почему бы не уйти? Не найти кого-то, кто бы понял, оценил справедливо…»
Арис очень мил, но до конца и впрямь не понимает, да ещё и влиянию брата сильно подвержен. А мне хотелось бы очень узнать кое-что… Или кое-кого.
Я распахнула окно. В саду никого не было, Джон куда-то ушёл, а деревенских моя личность интересует только как предмет сплетен. Правда, красавица Одита тоже относилась ко мне неплохо, но скучать, думаю, не будет.
Немного больно стукнулась ступнями о земли, но тут же выпрямилась и поспешила прочь. Не через лес, хотя меня туда очень тянуло, а вдоль дороги. Придётся заглянуть в город за некоторой информацией.