«Такой уж он. Наш лидер. Не любит делать ничего зря».
Каблуки отстукивали четкий такт. По-военному правильно. Ни единого неверного движения. Мягкий ковёр стелется под ногами, прямо до зала. Широкие двустворчатые двери распахнули прямо перед ним.
Перед трибуной уже толпа. Представители десятков стран мира, репортёры. Щелкали затворы фотоаппаратов, слепили вспышки. Фукучи поднялся по деревянным ступеням и сделал жест ладонью. Тут же весь шум стих. Репутация героя войны возносила его на пьедестал.
Едва ли не на божественный уровень.
Фукучи глубоко в душе отстраненно холодно смешно. Он широко улыбался и махал рукой, вставая на носочки и едва ли не подпрыгивая, чтобы его было видно даже с задних рядов. У Фукучи маска ласково-приторная на грани с чудаковатостью. Расплавленная сталь, но вязкая, липнущая к рукам, когда он улыбается. От природы обделенный красивой внешностью, он компенсирует это харизмой и добродушностью на грани.
– Не буду долго говорить о всяких сантиментах. Вы все знаете меня, а я, хочу верить, знаю вас. Мы живём в мирное время! – прогремел многократно усиленный голос. – Я не буду говорить, кого мы должны за это благодарить. Разве не будет это лицемерием с моей стороны? Разве не разрушают войны наше благосостояние? Не забирают наших мужей и сыновей у наших женщин?
Его речь, наполненная силой, убежденностью, наполнила зал, достигла слуха каждого человека здесь. Расплавленная сталь в нужные моменты раскалялась и становилась твёрже камня. Непоколебимой скалой, на которую можно только взирать с благоговением и бессловесно восхищаться.
– Можем ли мы винить нас за то, что мы – люди? – мужчина положил ладонь себе на грудь и окинул зал цепким внимательным взглядом. С виду – теплым и участливым, понимающим, однако в глубине – расчётливо холодным. – В десятую годовщину окончания Великой Войны мы собрались здесь и сейчас. Можем мы сказать что подобное не повторится? Можем мы это пообещать?
Зал хранил молчание. Даже всегда надоедливо жужжащие репортёры затихли.
– Нам не пересилить нашу человеческую природу! – Фукучи ударил кулаком по деревянному покрытию своей трибуны. – К сожалению, это правда. Всегда есть шанс, что мы поссоримся из-за ничтожного клочка земли или выхода к морю, – в толпе некоторые напряглись, и именно поэтому он положил меч в ножнах трибуну. – Поэтому мы всегда должны помнить. Помнить разбитые судьбы. Помнить разорванные на части тела. Помнить ненависть на лицах тех, у кого мы отняли самых дорогих людей. И постараться как можно дольше не повторять наши ошибки.
– Но разве это не значит, что мы обесцениваем подвиги наших героев? – девушка-репортёр из Европы с едва заметным французским акцентом перебила его. – Они сражались за наши идеалы, а вы вот так просто говорите, что они сражались зря?
Фукучи обманчиво-спокойно улыбнулся. Они все ожидаемы до крайности, до той грани, что он бы даже засмеялся. Он чуть склонил голову и кончиками пальцев подтолкнул меч ножнами вперёд, словно предлагая собеседнице его взять.
– Что вы, Мадемуазель Денев? – короткий взгляд на бейджик на её пиджак позволил ему обратиться к ней с большей уверенностью. – Неужели я мог бы позволить себе большую наглость, чем оскорбить собственное государство и своих боевых товарищей? Каждый из здесь присутствующих ценит свою Родину. Поэтому каждый приехал сюда почтить память павших воинов. Я не имел ни малейшего намерения оскорбить никого из них. Если мои слова так прозвучали, приношу свои извинения, – он сделал паузу и обвел взглядом аудиторию, отмечая кто именно недоволен. Малейшие оттенки отношения. Естественно, только тех, кого видит он поблизости. Об остальных позаботятся остальные верные ему люди. Приметят, услышат, расскажут. – Мы защищаем то, что нам дорого. Что может быть чище и справедливее этого порыва? Но разве не делали они все это, чтобы положить конец кровопролитию? – он замолкает в шаге от запретной черты.
Девушка подавилась заготовленной фразой. Она прекрасно поняла, что ещё один шаг, и уже ее обвинят в том, что она желает продолжения войны. Затронуть подобную тему на конференции, посвященной заключению мира – все равно что гарантированно потерять работу. Можно попытаться выкрутиться, но, похоже, ей не хватало опыта.
– Разумеется, Фукучи-сан. Их подвиги навсегда останутся в наших сердцах. Их идеалы будут вести нас дальше. И в это мирное время,– она все же не удержалась. Вероятно, уйти без борьбы она попросту не могла не позволяло чувство ее собственного достоинства.
– В сердце каждого воина хранился свой собственный идеал. Идеал родной земли, – Василиса Жуковская, представительница Российской Империи, отряхнула прямую черную юбку пройдясь подушечками пальцев по коричневым чулкам. – Они защитили своих близких, свою родину. Мы не можем сказать, жалели ли они об этом, и вы не берите на себя смелость судить, милая леди.
Фукучи кинул на нее быстрый взгляд, и в нем тенью мелькнула благодарность. Он выпрямил спину и, сжав на мече пальцы, быстрым, почти неуловим движением, вернул его себе на пояс. Словно тем самым празднуя свою победу в этом маленьком поединке.
– Кто они? Отдавшие жизнь за наше будущее. Может кто-то из нас перечислить их по именам? Война отгремела ровно десять лет назад, и мало осталось тех, кто помнит каждого, но на душах раны ещё только зарубцевались. Должно пройти гораздо больше времени, прежде мы сможем простить друг друга, – он опустил голову. Аудитория неосознанно проследила за его движением, завороженная, очарованная. – Как сказала одна из наших любезных гостей, мы не можем со святой уверенностью сказать, чего желал каждый из бойцов, погибающий на фронте или на койке в госпитале впоследствии. Сожалел ли он. Проклинал ли он. Но наверняка мы можем сказать одну вещь: они вручили нам мир, который мы должны защищать. Мир, хрупкий, словно хрустальный шар. Как наша земля.
Мы все – люди. В этом наша слабость, и в этом же наша сила. Когда мы сможем найти баланс между нашими недостатками и жить в гармонии с собой, возможно именно тогда, мы найдем долгожданный мир, настоящий мир. Возможно ради того, чтобы приблизить этот светлый миг мы и собрались здесь сейчас. За настоящий мир, – Фукучи склонил голову и тепло улыбнулся. Толпа отозвалась одобряющим гулом, набирающим силу. Его имя выкрикивали. Его обожали его боготворили.
Достаточно простого набора слов, а его готовы носить на руках. Любить за очевидные истины. За лицемерие.
Отвратительно.
Его завалили вопросами, он смеялся, отвечал, шутил, иногда поразительно неловко. Приторность видна невооружённым глазом. Сквозь прорези смотрел опасный противник, способный уничтожить врага в мгновение ока. Но никому это неинтересно. Держали речь и другие, хранитель мира города, бывший соратник по полю боя.
Предатели. Вот уж кого Фукучи не жаловал. Друг, который должен был ему помочь, бросил его в тот день. Ради собственных целей. В тот самый день он почти умер. Однако на помощь пришли те, кого он совершенно не ждал.
И возможно именно в тот момент он окончательно прозрел. И понял, как ему надлежит действовать. И теперь его план находился буквально в нескольких шагах от реализации.
Фукучи улыбнулся в очередной раз для разворота очередной газеты. Долгий день подходил к концу, и мужчина вышел в коридор быстрым шагом. Толпа постепенно рассасывалась, и все любопытствующие, наконец, оставили его в покое.
– Фукучи-сан, – его окликнула Жуковская. Женщина выглянула из-за угла, чуть склонив голову в знак уважения, приблизилась. В юбке до колен и строгом пиджаке. Темные волосы уложены в две косы и причудливую прическу. Во взгляде лёгкая растерянность. – Не проводите леди до машины? Я заблудилась. В вашем доме советов или как оно у вас называется столько коридоров. Я немного заплутала, признаться.
Фукучи чуть прищурился и предложил ей руку. По губам скользнула предвкушающая улыбка. Так они и вышли на улицу. Уже практически стемнело. Перед детектором охранник передал женщине длинный черный кнут, который она ловко прицепила на пояс, на обнаружившиеся на поясе крепления.
– Это был долгий день. Удачи вам, – сказал охранник.
– Доброго вечера и вам, – отозвался Фукучи. Ещё несколько шагов по белым мраморным ступенькам, и его окликает охранник.
– Фукучи-сан! Вы кое-что забыли! – охранник окликнул его, удерживая в руках пухлую красную папку.
– Может прекратишь уже валять дурака? – мужчина окинул его равнодушно-усталым взглядом, на что охранник хмыкнул и плотнее надвинул козырек на лицо, но темно-фиалковая прядь всё равно упала на глаза.
– Я достал то, что вы просили. Пока внимание было приковано к вам в главном зале.
Фукучи кивнул, и Василиса обняла его, положив голову ему на плечо, окинув его собеседника презрительно-ледяным взглядом. Вот так беспрепятственно они и устроились в его собственной машине, буквально в паре улиц.
И это даже было смешно. В конце концов, эта встреча навевала воспоминания. В тот самый день, когда его предал самый близкий друг… Честно сказать, Фукучи не думал, что дотянет до рассвета. И тогда, из тумана появилась она.
Василиса Жуковская. И Чёрные Звёзды. Элитный Отряд Российской Империи.
В предрассветных сумерках, под аккомпанемент криков и хрипов умирающих, Фукучи только утвердился в том, что он прав. Что гниль нужно вычистить и уничтожить. И ради этого он откинет все ненужное, пойдет на любые методы, заключит сделку с самой смертью, если понадобится. Но станет смертью для тех, кто сам себя вознес на божественный уровень.
– Поехали.
Механизм пришел в движение, и теперь его уже не остановить. Осталось совсем немного. Совсем скоро мир услышит о Смерти Небожителей.