Я лежал на траве, глядя в чистое, без единого облачка небо. Бесполезная трава. Ничего не значащее небо. В чём смысл такого праздного времяпровождения? Но Бакумацу окончилась. Кажется, наступала новая Эра — мир без оружия. Кажется. Вот именно: кажется.
Лёгкий ветерок. Тень легла сбоку. Я скосил глаза. Высокий, в лисьей маске, протягивает свёрнутую бумагу.
— Хорошо, — проронил я, развернув бумагу и прочитав то, что там было написано.
Лёгкий ветерок, человек словно растворился в воздухе. Я сел, вытряхивая травинки из волос. Пора приниматься за работу. Валяться без дела не по мне! Я сжёг письмо, выпустив его пепел по ветру: такие вещи никому не должны попасть в руки.
Я сбежал по склону вниз, махая тем, кто ждал меня. Пора вооружиться мотыгой и заняться прополкой риса вместе с жителями деревни. Катсу, мальчишка лет десяти, вечно таскающийся за мной и зовущий «братиком», тянул меня за руку к полю:
— Когда сделаем всю работу, братик Сайто, поиграешь со мной?
— Да, да… — Проще согласиться, чтобы от него отделаться.
«Сакума-сама, вы не принесёте дров?» — «Сакума-сама, колодец высох». — «Сакума-сама, у нас сломались жернова».
Я, пожалуй, единственный мужчина в этой деревне. Бакумацу унесла с собой тысячи жизней. И теперь, когда я пришёл и поселился здесь, все эти люди считают меня своим хозяином и благодетелем. Они не задают вопросов, откуда я пришёл, почему моё тело в шрамах или почему у меня до сих пор есть катана, когда правительство их запретило. Для них я единственная надежда на выживание. Несколько стариков, слабые женщины и бесполезные дети. Хотя мужчина — это громко сказано: мне едва-едва исполнилось восемнадцать. Но ко мне обращаются с таким почтением, словно я глава деревни.
— Хорошо, хорошо, — стараюсь ответить я на все вопросы, — сейчас прополем рис, я пойду в город, куплю там всё необходимое.
Кто бы мог подумать, что я буду полоть рис вместе с крестьянами! Я усмехнулся, перекидывая мотыгу на плечо. А почему бы и нет?
Переодевшись, взяв меч и котомку с деньгами, я отправился в город. Катсу увязался за мной, но я приказал ему вернуться. Незачем мальчишке мешаться под ногами, тем более на дорогах небезопасно. Может, Бакумацу и закончилась, но до сих пор полно уродов, которые думают, что им всё дозволено. Да и мне нужно кое к кому заглянуть, чтобы прояснить содержание письма, — лишние глаза мне ни к чему.
В лесу я сбавил шаг. Стояла тишина, не считая чириканья бесполезных птичек. Но меня не оставляло ощущение, что за мной кто-то следит. Я шёл, прислушиваясь к шорохам и пытаясь понять, кажется ли это мне, или действительно кто-то идёт за мной по пятам. Дольше размышлять об этом не пришлось: с треском поперёк дороги упало дерево, поднимая столп пыли. Перепуганные птицы взвились с гвалтом. Я остановился, кладя руку на рукоять меча, и выжидающе перебегал глазами с одного дерева на другое. Кто? Откуда? Слева! Несколько мужчин с бандитскими рожами. Ограбить меня захотели? Возможно. Посмотрим, пусть только попробуют подойти!
Почти неуловимое движение. Они его не заметили. Я заметил. Тень. Блеск. Рассыпавшиеся по ветру рыжие волосы. Хрипы. Корчащиеся тела на земле. Ни единого звука, ни единого лишнего движения. Молниеносная атака. Лица не видно. Меч вкладывается в ножны, легонько зазвенев. Шорох одежды… и мой спаситель падает ничком на траву без признаков жизни.
Я подбежал к нему, вставая возле него на колено и пытаясь перевернуть его лицом к себе. Его одежда была в крови. Судя по всему, тяжело ранен. И кажется, рука сломана. Я перевернул его. Бледное лицо и крестообразный шрам по всей щеке. Может ли быть… Я едва сдержал усмешку. Как причудливо складываются обстоятельства! Я протянул руку, чтобы потрогать его лоб (ещё и лихорадка, вон какой нездоровый цвет лица!). Быстрое движение, пальцы перехватили моё запястье. Он открыл глаза. Глаза цвета этого бесполезного неба.
— Вы ранены, господин самурай, — сказал я, поворачивая кисть, чтобы высвободить её, — позвольте вам помочь.
— Я не нуждаюсь ни в чьей помощи. — Он попытался сесть, его дыхание было тяжёлым и сбивчивым.
Я покачал головой, поднимая его:
— Пожалуйста, пойдёмте со мной. Там деревня. Вам нужно перевязать раны. Позвольте мне, — невольно усмехнулся я, потому что говорил чушь, — помочь вам в благодарность за моё спасение. Здесь недалеко.
— Нет… — Его глаза затуманились. Кажется, сейчас снова отключится.
Я взял его за шиворот, удерживая в вертикальном положении:
— Вы уж извините, но я вас туда всё равно оттащу.
Шорох в кустах. Я выхватил меч. Катсу? Вот кретин!
— Братик Сайто, ты в порядке? — Мальчишка повис на моей руке, заглядывая мне в лицо.
— Я же приказал тебе вернуться в деревню?! — сердито отозвался я.
Но времени препираться не было. Я приказал Катсу помочь мне, и мы вдвоём поволокли полубессознательного мужчину в деревню. Катсу помалкивал, зная, что злить меня ещё больше будет глупостью. Я размышлял: что этот рыжик здесь делает? Да ещё в таком состоянии? Хорошенько же ему досталось!
Мы притащили его в деревню. Нас окружили взволнованные женщины, я приказал им вскипятить воду и принести в мой дом бинты. Мы положили бессознательного мечника на пол, и я вытурил Катсу: нечего ему тут смотреть!
Я разбирался в ранах и, раздев раненого, прекрасно понял, что он счастливчик, раз до сих пор жив. Раны были тяжёлые, если не смертельные. Я засучил рукава и принялся за дело. Хотя зачем мне его спасать? Ведь это самый подходящий случай…
Я обработал все раны, наложил бинты и потрогал его лоб. Холодный. Возможно, он выживет. Он неплохо держался там, в лесу: выполнить такой приём, будучи смертельно раненым. Я покачал головой, усмехнувшись, и взял его меч. Надо же, сакабато… Холодные пальцы перехватили моё запястье. Я посмотрел на него (раненый открыл глаза) и положил меч обратно, давая понять, что это лишь любопытство. Его пальцы разжались.
— Вам повезло. — Я сменил мокрое полотенце на его лбу. — Ваши раны очень тяжёлые, вы потеряли много крови. Даже удивительно, что вы смогли выполнить тот приём. У вас большая сила воли, как я погляжу.
Его губы тронула усмешка. Видимо, он тоже не терял времени, потому что сказал:
— Судя по всему, мне можно было и не вмешиваться. То, как ты вытащил меч… при появлении того мальчика… У тебя довольно неплохая стойка и реакция.
— Я брал парочку уроков, — улыбнувшись, ответил я. — Но ваша техника — это нечто. Вы мастер меча? Как ваше имя?
— Кенси Химура, — после паузы ответил он и закрыл глаза.
Разумеется. Как я и думал. Правды он не скажет. Я вновь переменил полотенце:
— Будьте спокойны, здесь вы в безопасности. Отдохните, вашим ранам нужен покой. Да, кстати, моё имя Сайто Сакума, я вроде как глава этой деревни и очень признателен вам за помощь.
— Какое интересное имя… — услышал я, выходя.
Через несколько дней Химура встал на ноги. Огромная сила воли… нет, не так — воля к жизни. Я рубил дрова для одной из женщин, когда он вышел из дома в первый раз. Я кивнул ему, спрашивая о самочувствии. Он смотрел на всё вокруг пристальным, даже любопытным взглядом. И, насколько я мог судить, он был спокоен.
— Красивые места, — наконец проговорил он, облокотившись о стену и наблюдая за мной.
— Да, вы правы. — Я развалил ещё один чурбан и вытер пот со лба. — И безопасные. По крайней мере, до недавнего времени такими были.
Его изучающий взгляд мне не нравился. Я прекрасно понимал, что он составил обо мне мнение ещё тогда, в лесу, а теперь, видимо, старался его скорректировать. Что до меня, то я уже понял, кто он и что он за человек. И кажется, слухи были всего лишь слухами. Я сложил дрова в корзину, чтобы потом отнести их, и сказал:
— Вы можете жить здесь, пока не поправитесь окончательно. Да, и ещё: я был бы признателен, если бы вы помогли нам. Нужно собрать урожай до прихода дождей. Но, боюсь, с такими работниками нам не успеть. — И я посмотрел на поля, где работали женщины.
Химура подошёл ко мне и тоже взглянул на поле.
— Нет мужчин, — сказал он.
— Увы. — Я приложил ладонь козырьком к глазам. — Они стараются вовсю, но время против нас.
— Я помогу.
— Я и не сомневался.
Он посмотрел на меня прежним изучающим взглядом. Я улыбнулся. Кенси Химура против Сайто Сакумы? Кажется, это будет интересно.
Если честно, я не понимал его. Я составил о нём своё мнение, но понять его… Я усмехнулся. Его никто не понимал. А от того, что непонятно, всегда стараются избавиться. Не так ли он получил те раны? Или я ошибся и он не тот, о ком меня предупреждали? Я запечатал письмо и привязал его к лапке почтового голубя. Лети, ты быстрый, лети. Посмотрим, что будет дальше.
Химура был неприхотливым постояльцем. Он действительно помог нам собрать урожай и никогда не отказывался помогать в деревне. Но вид этого парня, стирающего бельё, приводил меня почти в бешенство. Катсу к нему как приклеился. Нашёл себе ещё одного «братика». Мне это было даже выгодно: не приходилось возиться с мальчишкой, можно было посвятить время отдыху или тренировкам.
Я взял меч и отправился в лес, чтобы немного позаниматься. После ранения правая рука меня плохо слушалась: пальцы дрожали и не могли держать меч нормально. Пришлось переучиться, чтобы пользоваться левой рукой. Но это не значило, что я растерял свои навыки. Помахав мечом немного, я заметил, что Катсу притащил сюда мечника, и тот стоял и наблюдал за моими тренировками. Я опустил меч, одарил мальчишку нелестным взглядом. Незачем ему приходить и смотреть!
— Похоже, у тебя проблемы с рукой, — заметил Химура.
— Очень проницательно. — Я вложил катану в ножны.
— Почему бы тебе не отказаться от этого? Ведь левой рукой ты владеешь хуже.
Я усмехнулся:
— Хотя бы потому, что никто этих крестьян не защитит, если сюда нагрянут бандиты. Как насчёт такой причины?
Разве я бы сказал ему настоящую? Даже если мне понадобится десять лет, я всё равно добьюсь цели. Не правая, так левая.
— У тебя неплохо получается, — сказал он и ушёл.
Ну что за человек!
Я вернулся в деревню несколько часов спустя. Странно, почему он меня так интересовал? Я знал, что мне нужно делать, но не делал этого. Зачем я прибегаю к каким-то уловкам? Вновь всплыли в памяти его глаза, когда он открыл их там, в лесу. Цвета неба. Глубокий взгляд. Глупец ты, Сайто! Ты, похоже, увлёкся. Засмеявшись, я вошёл в дом. Химура сидел на террасе, Катсу возился тут же, раскладывая кости.
— Пацан, баиньки пора! — Я легко пнул Катсу. — Собирай своё барахло и проваливай домой.
Он заворчал, но не посмел возразить. Опять улыбка на губах Химуры. Я изогнул бровь:
— Что?
— Ничего. Ты очень привязан к нему, да?
— Вот ещё… — Я невольно вспыхнул. — Оясуми.
Будет он мне тут ещё такие вещи говорить! Я просто терплю этого мальчишку, чтобы поддерживать имидж. Мне наплевать на него! И на этих крестьян тоже. «Привязан»? Смешно! Я лёг, заворачиваясь в одеяло. Я ни к чему не привязан в этой жизни. Ни к чему, кроме меча. Больше у меня ничего и никого нет, да и не нужно мне это.
Сон не шёл. Вот ведь… Всё из-за его слов! Я перевернулся на спину, глядя в потолок. Чего же у него такие добрые глаза? Не должны быть такими глаза у мечника. Никак не отделаться от них… Я сел, взъерошив волосы:
— А-а, гадство!
Ладно, испытаю судьбу. Или она меня. Я встал, затягивая пояс, и отправился в комнату, где спал Химура. Войти незамеченным не удастся, не такой он человек. Я открыл дверь, приостановился на пороге. Он спал, подложив сакабато под голову. Я опустился возле него на колени, вглядываясь. Спокойное, почти безмятежное выражение лица. Спит, не ожидая подвоха? Я протянул к нему руку, он тут же открыл глаза. Я вздрогнул. Значит, не спит. Но он ничего мне не сказал. Я всё-таки коснулся его щеки — там, где был шрам. Шероховатая поверхность, так отличающаяся от остальной гладкой кожи. Кто нанёс этот удар, изуродовавший его лицо?
— Тебе лучше уйти, — раздался его голос.
— Нет.
Я наклонился, касаясь его губ своими. Возможно, если я получу его, я избавлюсь от этого странного ощущения того, что…
— Глупый мальчик…
Неужели я настолько увлёкся, что позволяю себе такие вещи? Я опустился навзничь, притягивая его к себе за шею. Я настолько глуп? Но я не остановлюсь. Завтра уже всё изменится. А пока… Прикосновение его губ, лихорадочное ощущение дрожи от ладони, скользившей вдоль моего тела… Я знаю, что это глупо. Но пусть оно так и будет.
Наверное, впервые за долгое время я заснул безмятежно. Не волнуясь о завтрашнем дне. Не вспоминая о прошлом. В объятиях человека, которого я должен…
Убить.
Утром меня разбудило щебетание птиц. Я открыл глаза, заслоняясь от солнца. В одном из окон синело небо. Я усмехнулся: синее, как его глаза…
Химуры в комнате не было. Не удивлюсь, если его уже нет и в деревне. Но почему тогда меня это не волнует? Я встал, оделся и пошёл на улицу. Мечник сидел на террасе и пил чай. Ни слова о вчерашней ночи. Как будто и не было ничего. Я сел рядом.
— Полагаю, мне пора, — сказал он. — Мои раны зажили, я могу продолжить путь.
— Да, разумеется.
Ветерок раздувал его волосы, они казались лучами солнца — рыжие, блестящие…
— Рыжик, — усмехнувшись, пробормотал я.
Кончики его ушей покраснели и только.
Где-то за оградой раздались крики, грохот и испуганные возгласы женщин. Я поднялся. Вот и пришло время. Они тут. Голубь выполнил поручение.
— Химура Баттосай, выходи! Мы знаем, что ты здесь!
— Баттосай? — повторил я, слегка усмехнувшись.
Кенси хмуро посмотрел на меня. Видимо, тебе не хочется называться так?
— Оставайся тут.
Неужели не понял? Я посмотрел ему вслед, пожал плечами и пошёл следом. Такое я не мог пропустить — увидеть бой легендарного Баттосая!
За воротами стояло несколько мечников, похоже неплохих. Но у них не было никаких шансов. Женщины бросились ко мне, я оттолкнул их, приказав им убраться отсюда. Женщинам не место на поле боя! Они спрятались за дом, то и дело выглядывая и перешёптываясь. Наверное, им не верилось, что этот бродяга, который собирал с ними рис, и есть легендарный хитокири.
Я сел на камень возле ворот. Посмотрим, в какой ты форме, Баттосай.
Как я и полагал, ему понадобилось всего несколько минут, чтобы разделаться с ними. Но он тяжело дышал. Вероятно, раны не закрылись полностью.
— Браво, Баттосай, — сказал я, вставая и подходя к нему.
Химура, уже вложивший меч в ножны, повернулся ко мне. Лицо его выглядело утомлённым, но спокойным. Я остановился в нескольких шагах от него, вытаскивая катану. Его взгляд дрогнул, пальцы легли на рукоять сакабато.
— Неплохой меч, правда? — Я повернул мою катану. — Это «брат» твоего сакабато. Один из последних мечей того мастера.
— Ты… — Его губы шевельнулись, пальцы почти коснулись рукояти.
— Хитокири Баттосай, не думал, что мы с тобой столкнёмся вот так… — Я направил меч на Химуру.
— Да… хитокири Акума.
Я слегка вздрогнул, потом улыбнулся:
— Когда ты догадался?
— Когда увидел твою тренировку. Только хитокири Акума мог одной левой рукой применить ту технику… Аку-но-хако… — Пальцы Кенси сомкнулись вокруг рукояти.
— Хитокири Акума? — послышались возгласы.
Чёрт! Конечно, они обо мне слышали, ведь треть перерезанных во время Бакумацу людей была на моей совести. Похоже, придётся менять прикрытие. Ужас в их глазах… Я презрительно цыкнул и поклонился:
— Хитокири Сато Акума. Собственной персоной.
Я улыбнулся и вложил меч в ножны. Похоже, Баттосай не ожидал этого.
— Хочу предупредить тебя, Баттосай. — Я сел на камень, с улыбкой посмотрел на него. — Кому-то хочется стереть тебя с лица земли. Очень хочется. Так хочется, что он даже нанял убийц. Будь осторожнее в дороге.
— Почему? — наконец спросил Химура, отводя руку от меча.
— Ну как же! Ты ведь помог нам рис собрать.
Его лицо осветилось улыбкой:
— Возможно, однажды встретимся.
— Это вряд ли.
Проводив его глазами до поворота, я встал и пошёл в поле. Завалившись на траву, я посмотрел на небо. Синее-синее. Как его глаза.
Тень легла на моё лицо.
— Извините, кажется, я провалил задание, — без сожаления сказал я. — Придётся вам поискать кого-то другого. Моя рука ещё недостаточно окрепла, чтобы убить Баттосая.
Тень исчезла.
Я потянулся. Так хорошо я себя давно не чувствовал. Да, я не тот, что был раньше. Но я не такой, как Химура. Мне не нужен сакабато. Я был и остаюсь хитокири. И если мне снова принесут бумагу с именем, я без колебаний возьмусь за дело.
Я запрокинул голову, глядя в небо. Теперь оно не такое уж и бесполезное. Если напоминает мне о нём.
Куда приведёт тебя твой путь, Кенси Химура, легендарный хитокири Баттосай?
Куда приведёт меня мой путь?
Я не знаю, но очень буду надеяться, что мы никогда не встретимся. Потому что никто не знает, что может случиться тогда.
Примечание
хитокири — наёмный убийца; сакабато — японский меч, идентичный катане, но заточенный по обратной стороне; «акума» и «Акума» — игра слов: «акума» переводится как «демон», но употребляется в качестве фамилии героя; Бакумацу — смутное время, конец эпохи Эдо; оясуми — спокойной ночи