У него под ногами — россыпь камней и травы. Ели заметные россинки на тонких листках яблони и сладко пахнущие цветы. У него на глазах — хрустальные слёзы от детского понятия несправедливости и отчаяние внутри тихо бьющегося сердца.
Перед ним — Эрик. Старший сын короля Руэля и законный наследник Миэли. Он стоит прямо, до такой степени противно что хочется сломать ему позвоночник. Его тело едва дрожит, но держится он гордо. За продолжительное время на лице Эрика не дрогнул ни один мускул. Над головой Эрика — бережливые но грубые руки отца, а в них — корона. Тяжёлая. Украшенная десятками рубинов и бриллиантов. Лангрис закрывает глаза когда корона опускается на голову брата, а его мать легко обнимает его за плечи.
А потом всё кончается.
Лангрис идёт под руку с мамой в башню, где собираются все женщины и маленькие дети из дворца, в то время как мужчины и более взрослые наследники трона идут на праздник в честь коронации.
Лангрис летает в собственных мыслях. Кажется все вокруг смеются и радуются, но он слышит лишь собственный пульс с каждым ударом становящийся всё громче и быстрее.
Его мама замечает и взволновано трясёт сына за руку.
— Что с тобой, дорогой?
— Я хочу быть королём.
Мать добро усмехается:
— Станешь.
***
Я медленно иду по тёмному коридору. Где-то там, за одной из сотен дверей мирно спит Эрик. С момента его коронации прошло восемь лет. Я по прежнему его ненавижу. Ненавижу до такой степени что всё ещё хочется сломать ему позвоночник. До такой степени что я сжимаю окровавленный нож такими же пальцами. Я только что убил брата. А ведь он даже не ожидал такого грязного предательства от меня. Ах, нет. Я убил не Эрика. Это был лишь Элиан — четвёртый по возрасту. Хоть он и не являлся королём, но так же как и все мои братья был большой помехой.
До сегодняшнего дня я и не думал об этом. Я лишь тихо баюкал кричащее чувство ненависти ко всему королевскому роду и проживал свои года. Отчаянную идею о убийстве мне подбросил Александр — мой верный слуга и кажется единственный друг.
Сначала я хотел получить это ему, но испугавшись что он может сделать что-то не так, решился сам. Сейчас я, словно в тот день коронации был глубоко в своих мыслях. Правая рука до рвущейся ткани держалась за край ночной рубашки, а левая — держала уже известное орудие убийства.
Проходит вечность до того как я наконец открываю дверь своей спальни. Рядом со мной тут же оказывается взволнованный Александр. Он испуганно косится на нож и шёпотом спрашивает:
— Ну...всё прошло?
Я молчу. Смотрю в пустоту и думаю что делать теперь. До исполнения плана всё казалось проще.
— Я — убийца. Даже не верится, — улыбаясь как-то совсем не нормально, роняю нож и закрываю красное лицо руками.
Железный звон разбивает ночную тишину и мы обо вздрагиваем. Я от представления того что сделал этим самым ножом, а он — от резкого звука.
— Господин, успокойтесь.
С этого момента я не сдерживаюсь и бесстыдно рыдаю, задыхаясь и дрожа.
Я совершил своё первое убийство. И это только начало.