Дар

Весна в этом году запоздалая, наполненная ветром и дождями. Зелень прорывается сквозь камни, оплетает постройки, растекается по руинам, ластится к ногам. Даже старый деревянный мост вспыхивает изумрудом, и мох становится его неизменной частью. Едва распустившиеся бутоны деревьев ненароком срывает очередной порыв, и кажется, будто сам воздух вспыхивает цветами и ароматами, становится картиной — мимолётной, беспокойной, но бесконечно живой.

Рейвен приходит сюда пару сотен лет. Затерянный среди гор сад давно уже забыт, и только животные, духи да тени навещают его, исчезнувшего в шуме водопадов, в шелесте листвы, среди потёртых сказаний и обрывков сюжетов.

Демонам не чужда весна, не чуждо солнце. И с миром можно говорить — с шёпотом ветра, с дыханием рек. Молитвой на устах грешника, которая никогда не будет услышана. Тёмные одежды диссонируют со светом вокруг, но ведь тени есть и в раю. Хотя самого Рейвена это мало заботит.

Здесь можно отдохнуть от рутины. Сесть у самых корней старой сакуры, прижаться спиною к стволу, прикрыть глаза. Вытянуть вперёд руку, ощущая, как касаются пальцев лепестки. Волнительно, чуть тревожно...

— На! — раздаётся совсем рядом звонкое, удесятерённое эхом, и на протянутую ладонь падает что-то склизкое и горячее.

Рейвен распахивает глаза, чтобы увидеть, как в его пальцах трепещет сердце. Самое настоящее, человеческое, разгоняя кровь, которой уже нет. Хванун смеётся, вытирает алые брызги с лица, лишь больше размазывая. В руке его — связка таких же бьющихся сердец, и Рейвен не знает, стоит ли ему разругаться, удалиться или же принять происходящее как данность. Отдёргивает руку — мышца шмякается о камни, продолжая пульсировать.

— Чьё? — спрашивает, и Хванун пожимает плечами:

— Не помню. Кажется, тётушки. Хотя нет, её здесь, — приподнимает «ожерелье», чуть потрясает тем. — А это сестрёнки. Младшей, если быть точным.

Рейвен хмурится: подобного дара он точно не ожидал. А Хванун улыбается, довольный, ластится, подходя ближе, изгибается, нашёптывая:

— Это мой дар в знак полной твоей власти надо мной. Они пламенные совсем, и теперь я принадлежу тебе здесь, — сердца шмякаются на землю, и пальцы касаются ключицы, оставляя кровавый след, ведут за ткань чогори, постепенно обнажая светлую кожу: юноша знает, насколько привлекателен он даже для демона.

Шёлк скользит по плечу, оголяя, и Рейвен не в силах сдержаться — срывается, губами приникая к горячему телу, целуя нежно, притягивая к себе ещё ближе. Хванун шумно выдыхает, запрокидывая голову, стонет, ногтями впиваясь в чужую спину.

— Я принимаю твой дар, — шепчет демон, жарко выдыхая на ухо.

Отстраняется, чтобы поднять с камней чужие, до сих пор бьющиеся сердца. Рассматривает, смахивая пыль и мелкие камешки, и Хванун замечает, даже не собираясь прикрыться:

— Они все здесь, особенно хорошо смотрится вот это, — и тычет пальцем в самое большое, кажущееся едва ли не чёрным. — Это моего отца. Я разодрал ему грудь, когда он спал. Меня за самовольство могут сжечь.

Довольный, присаживается рядом, закусывает губу, и демону кажется, будто хозяин здесь совсем не он: этот мальчишка точно знает, как управлять не только людскими душами. Рейвен понимает, что попал в капкан, но выбираться не смеет. Тыльной стороной ладони касается чужой щеки, поглаживает, и Хванун ластится в ответ, приникая ближе.

— Небо чистое, — шепчет, накрывая чужую ладонь своей. — Здесь всегда так хорошо. Ты же не отправишь меня домой снова? Там всё чёрное, даже небо непроглядное, я устал. Я хочу остаться с тобой.

Обнимает за шею, кладёт голову на плечо. Сердца начинают биться чаще, и Рейвен сжимает одно из них — с силой, чтобы когти впились в сокращающуюся мышцу, которая вздрагивает — и опадает серым пеплом под ноги.

— Это была тётушка, — хихикает Хванун, после дует на ухо демона — и тот передёргивает плечами, ощущая горячую волну, всколыхнувшуюся в низу живота и затапливающую его самого — без остатка.

Пальцы сжимают очередное бестолково бьющееся сердце, Хванун не отводит взгляда, жадно наблюдая, ни слова не произнося, но Рейвен уверен, что тот ожидает продолжения ничуть не меньше, чем он сам.

— Вечером пойдёт дождь, — шепчет демон. — Небо здесь невозможно красивое, в нём есть желание утонуть. — И очередное сердце рассыпается прахом, который смахивает ветер. — Как и в тебе.

— Ты уже утонул, — отзывается юноша, и он прав. — Поэтому теперь я останусь с тобой. Ты же принял мой дар, ты не отдашь меня им…

— Не отдам.

Сердца вспыхивают — и гаснут, обращаясь пылью. Восемь сердец — восемь тусклых мрачных теней. Рейвен сдувает остатки пепла с ладони, а после обхватывает Хвануна за талию, не сводя глаз с кружащихся над головою лепестков.

Это рай. Забытое место, где время останавливается — может, даже на века. Мир для падшего демиурга, который растратил свои крылья на перьевые облака над головой.

— У меня ещё есть твоё сердце, — выдыхает демон.

— Оно теперь твоё. Ты тоже обратишь его пылью?

— Не посмею, — произносит, целуя за ухом, ощущая себя гораздо выше, чем только можно себе представить.

Весна в этом году запоздалая, но по-настоящему первая.