Пойман с поличным.
• ────── α ω ────── •
На самом деле, это вина самого Галлагера. Кто говорит соседу по квартире, что уезжает на две недели, а затем без предупреждения возвращается на целых три дня раньше, а? Ебаная безответственность, вот что это такое. Полное игнорирование кодекса соседей. Просто блядь…
— Микки, — произносит Йен голосом, похожим на перекатывающийся гравий. Он бросает свои сумки у двери и делает шаг к кровати. — Что ты делаешь в моей комнате?
Микки прикидывает свои варианты.
Их, эм… Ну, их не так уж много, если быть абсолютно честным, и половина его мозга полностью отключилась, потому что Йен вернулся. Он прямо здесь, в своём зелёном свитере и потёртых джинсах, его волосы растрёпаны после нескольких часов дороги, и он выглядит охуенно красиво, и… Бля.
Сука, сука, сука.
Микки садится на кровати, трёт нижнюю губу и чувствует, как слишком длинный рукав сползает, обнажая татуированные костяшки пальцев.
Йен фиксирует взглядом каждое движение.
— Это… — Йен сглатывает. Смотрит на руку Микки, затем на его грудь. Задерживается на материале, собравшемся на коленях Микки, и, после глубокого вдоха, осторожно выдыхает: — Это моя рубашка.
Ну, что ж…
Он вроде как прав, не так ли?
Но послушайте, это не…
В этом нет ничего странного, ясно?
Он не пробирался в комнату Йена, чтобы подрочить на его запах или что-то в этом роде. Нет. В конце концов, у него есть хоть какие-то грёбаные моральные принципы. Он занимается подобным в своей собственной комнате, воспроизводя в памяти момент, когда Йен прижал его к стене во время обучения этой новомодной технике самообороны, которую проходил во время армейской подготовки. И представляя то, что произошло после, когда совсем уж даёт слабину. Он вспоминает кривоватую улыбку Йена, его тёплую ладонь на своём плече, и поток одобряющей похвалы, который сорвался с его губ, в то время как Микки пытался не растаять от внимания, как чёртова девчонка.
Так что, нет. То, что Микки лежит в постели Йена под его одеялом и в его одежде, вовсе не странно.
Хотя и дохуя неловко.
Микки скучал по нему, вот в чём дело. Скучал по его постоянному присутствию, тёплому смеху и успокаивающему аромату. Скучал по пустяковым разговорам во время еды, когда Микки поглощает всё, что Йену вздумается приготовить, и по засыпанию на диване под звук карандаша, царапающего бумагу, пока Йен готовится к предстоящему экзамену на фельдшера скорой помощи.
Семьдесят два часа.
Семьдесят два часа — это всё, что потребовалось Микки, чтобы превратиться в маленькую сучку, хоть он и твердит постоянно, что таковой не является. Семьдесят два часа без альфы, который даже не его, и тело Микки начало жаждать. Требовать. Он бесцельно кружил по квартире, будто, если бы постарался, нашёл бы Йена под проклятым диваном или в каком-нибудь ещё дальнем углу.
Он так жалок.
— Микки, — твёрдо говорит Йен, привлекая к себе внимание. Он делает ещё один шаг ближе, и его аромат наполняет комнату так быстро, что Микки требуется каждая унция самоконтроля, чтобы не захныкать или просто, блядь, не наброситься на Галлагера как нуждающаяся сучка, которой он, по-видимому, и является.
— Ты рано вернулся, — обвиняет он, уходя от возможных вопросов. Не признаваясь, что считал дни до возвращения Йена как заключённый в одиночной камере. — С какого перепугу?
— Ты в моей постели и в моей одежде, — парирует Йен. Звучит так дико, когда он повторяет: — С какого перепугу?
Микки скрещивает руки на груди, взгляд мечется по комнате, пока он пытается придумать ответ. Но не похоже, что есть много объяснений, не так ли? В конце концов, он был пойман с поличным. Все его глупые проклятые чувства выставлены напоказ, потому что он не мог выдержать две чёртовых недели, не окутав себя запахом соседа.
Господи боже, он действительно слабак.
Но правда, стоит повторить, что это вина самого Галлагера. Какого хрена он предложил свободную комнату в своей квартире омеге, а? Разумеется, это Мэнди попросила об одолжении, но всё же. Большинство альф либо отказались бы, либо ожидали бы чего-то от Микки взамен. Большинство альф заставили бы Микки возненавидеть их с первого взгляда.
Микки не ненавидит Йена, и Йен ни хрена от него не ждёт.
Он просто даёт, даёт и даёт. Всегда выглядит ошарашенным, когда Микки хоть немного уступает. Десерты из любимой пекарни Йена. Поездка в прачечную, когда у Йена скапливается грязное бельё в те дни, когда он не может встать с постели. Звонок брату Йена с прошептанной просьбой о мороженом и предложением зайти, чтобы немного подбодрить Йена, поболтав с ним.
Как бы там ни было.
Во всём виноват Галлагер, вот что Микки пытается сказать.
Быть таким хорошим, заставляя Микки растекаться лужей и всё такое.
Милковичи не мягкотелы, чёрт возьми.
Йен закрывает глаза и вдыхает, его голос скрипучий:
— Я не понимаю, — он прочищает горло и потирает затылок. — Ты не в течке.
Комментарий беспокоит Микки больше, чем, следовало бы, но. Что ж. Он всегда был слегка обидчив из-за всей этой херни с течкой. Йен знает это.
— Серьёзно, чувак? — он осуждающе приподнимает брови, хотя не злится. — Тебя не было почти две недели, и ты вот так возвращаешься к омеге в своей постели, а течка — единственное твоё предположение?
Йен замолкает, уставившись на одеяла и поджав губы, и по обыкновению хмурит лоб, как делает всегда, когда задумывается над чем-то непонятным.
— Эмм… Наверное? — наконец выдаёт Йен, голосом, полным сомнения. Он скрещивает руки, замыкаясь в себе, и бормочет: — Зачем ещё омеге приходить ко мне?
Ох.
Ладно.
Это…
Чёрт.
Сердцу Микки это не нравится. Совсем. На самом деле, он испытывает побуждение выследить каждого омегу, который заставил Йена думать, что это всё, на что он годен. Он хочет выбить им грёбаные зубы, потому что это не правда, чёрт возьми. Господи, это в миллионе световых лет от истины.
Галлагер даже не его альфа, но заставляет Микки чувствовать… Бля. Столько всего.
Он чувствует, что его ценят.
Что он в безопасности.
Йен делает его счастливым.
Да это чудо во плоти, что Микки каждый день делит пространство с Йеном.
— Галлагер, — говорит он так тихо, как только может, пытаясь не умереть от стыда за то, что собирается сказать, — я, блядь, скучал по тебе, ясно? Я не пытаюсь трахать твои подушки или что-то в этом роде. Я просто… мне нужно было… — он замолкает, громко вздохнув. Он и так сказал намного больше, чем собирался. Микки трудно со всем этим справиться. Вместо слов он делает неопределённый жест рукой в направлении Йена.
У него нет времени сожалеть об этом, потому что перемена в воздухе настолько внезапная и захватывающая, что у Микки от неё кружится голова. Естественный аромат Йена усиливается до максимума, комната слишком мала, чтобы вместить всё это.
Всего его.
— Ты скучал по мне? — шепчет Йен, широко распахнув зелёные глаза и присаживаясь на кровать. Застенчивая улыбка зарождается на его лице, но он подавляет её.
Осторожничает.
Опасается.
— Сплю здесь с четвёртого дня, — признаётся Микки. Это кажется правильным решением, не так ли?
У Йена перехватывает дыхание, а затем он нежно приподнимает указательным пальцем подбородок Микки, пока их глаза не встречаются.
Глаза Йена блестят, он не отводит взгляда и бормочет:
— Ты можешь спать здесь, когда, чёрт возьми, захочешь, Мик.
Это разрешение — единственное, что нужно его мозгу, чтобы высвободить каждую частичку желания, которую Микки держал под замком, и всё его тело гудит от необходимости протянуть руку и прикоснуться.
Йен сразу же замечает это, рыжие ресницы трепещут, а губы приоткрываются, когда он вдыхает Микки во всю силу лёгких.
— Чёрт, — благоговейно шепчет он, наклоняясь вперёд, прижимаясь лбом ко лбу Микки. — Ты хоть представляешь, каково было открыть дверь и обнаружить тебя здесь?
Микки облизывает губы, прерывисто дыша.
— Скажи мне.
Йен касается его носа своим, так невероятно нежно, что Микки чувствует, как его сердце разбухает в груди лишь от одного этого контакта.
— Уже на протяжении нескольких месяцев я хотел, чтобы ты был в моей постели. Думал, что в конец свихнулся.
Ради них обоих Микки решает сосредоточиться на первой части признания.
— Мог бы просто хоть как-то намекнуть.
— Да, знаю, — взгляд Йена мягкий, немного грустный. — Вроде как подумал, что ты будешь не против одноразовой связи, но… — он неловко улыбается, замолчав и не закончив свою мысль.
Ему и не обязательно, на самом деле.
«Зачем ещё омеге приходить ко мне?»
— Йен, — Микки обхватывает его лицо обеими руками и смотрит беззастенчиво. Позволяет себе удовольствие видеть эти красивые рыжие веснушки вблизи, поднимая взгляд от неровной линии подбородка, чтобы с жадностью полюбоваться всеми крошечными точками на покрасневшей коже. Боже, он хочет найти каждую грёбаную веснушку на теле Йена и вылизать её.
Йен втягивает воздух, понимая.
— О.
Микки хмыкает. Прикусывает нижнюю губу и, слегка кивнув, спрашивает:
— Мы на одной волне, Рыжий?
— Да, — соглашается Йен, затаив дыхание.
— Ладно, хо…
Он не успевает закончить свою мысль.
Губы Йена находят его губы, и поцелуй выходит медленным и сладким, но в нём есть острота. Потянувшись, Йен хватает Микки за талию и притягивает ближе. Его ладони движутся ниже, пока не оказываются на его бёдрах в собственническом жесте, и в груди Йена раздаётся рокочущий звук, когда его нос находит шею Микки. Он вдыхает его запах — долго и глубоко, — и Микки ощущает себя таким чертовски желанным в эту секунду. Он невольно задумывается, что это можно считать отправной точкой его новой жизни.
Микки зарывается пальцами в волосы Йена, слегка царапая кожу головы, пока губы Йена покрывают каждый дюйм его горла, покусывая, посасывая и отмечая его. Его прошлое «я» пришло бы в ужас при мысли о том, чтобы позволить альфе сделать это с ним, грызть, как чёртову игрушку, сжимая его бёдра достаточно сильно, чтобы оставить синяки, которые указывают на принадлежность, но единственное чувство, бурлящее внутри него в данный момент — это удовольствие.
Микки немного отстраняется, желая снять рубашку и ощутить эти тёплые ладони на своей коже, а этот грёбаный рот на своих проколотых сосках, но останавливается на полпути, вспоминая, чья на нём рубашка, и не желая с ней расставаться.
Взгляд Йена меняется с голодного на откровенно похотливый, когда он говорит хриплым голосом:
— Сними её, Мик. Обещаю, что все, блядь, узнают, что ты мой, когда я закончу с тобой.
• ────── α ω ────── •