Бургерпэнтс мягкий. Совсем как игрушка. С пустыми глазами, с миниатюрным миленьким носиком, с большими лапками и сшитой как раз под его фигуру одеждой. Бургерпэнтс давно оставил свою нелепую форму кассира и теперь он щеголяет в шикарном чёрном пиджаке и белой рубашке. Но внутри он всё тот же. Мягкий и почти плюшевый.

Но Фриск никогда не скажет об этом. Она много чего не скажет. Она не будет говорить о том, как приятно гладить Бургерпэнтса, замолчит о том, что ему самому очень приятно ласкаться к рукам Фриск. Бургерпэнтс — монстр. А уже потом кот. И никогда — игрушка. Его не обнимаешь ласково-ласково ночью, его не прижмёшь к себе.

Ночью Фриск берёт его за руку, почти лапку, кажется ей, и тут же отпускает. Застенчивость? Недоверие? Нет. Всего лишь небольшие рамки, за которые не стоит заходить. Не стоит трогать Бургерпэнтса за усы. Не стоит прикасаться к его влажному носу. Не стоит… впрочем, с ним вообще много чего делать не стоит.

Быть может, Фриск просто боится. Быть может, она всё ещё ожидает удара. Быть может, ей просто нужно выговориться. Но зачем? У Бургерпэнтса нет времени на то, чтобы её выслушивать. У Фриск нет времени на саму себя. Бургерпэнтс — восходящая звезда шоу-бизнеса, а Фриск всего лишь его поклонница, чья любовь совсем ненамного превышает фанатскую.

А Фриск просто слишком мягкая. Совсем как игрушка. Бургерпэнтс тоже самое говорит. Бургерпэнтс хороший актёр, но с Фриск он всегда честен. Он знает все слабости Фриск, знает, насколько сильно она боится щекотки. Наверняка он ещё знает, как Фриск тянет к нему свои щупленькие ручки.

Потому что однажды он берёт руки Фриск в свои и касается её ладонями собственного носа.

Бургерпэнтс — не игрушка. Но он такой мягкий на ощупь.