Фриск глупая. Глупая-глупая девочка. Даже в восемнадцать лет она не перестаёт такой быть. У неё — такой хорошей девочки с блестящим будущим почему-то не хватает ума осознать, что работа в забегаловке не совсем то, что ей нужно. Да, возможно, это всего лишь самовыражение. Да, возможно, это лишь протест. Бургерпэнтс вспоминает себя в эти годы и понимает, что он был таким же. Глупым, самонадеянным бунтарём.

И она проходит через это. Все через это рано или поздно проходят, каждый по-своему. Фриск, например, ссорится с родителями, назло им начинает жить в самом грязном и забытом общежитии и встречаться с Бургерпэнтсом. Фриск чувствует себя отчаянной бунтаркой, а Бургерпэнтс — довеском к этому образу. Все довольны, всё счастливы.

Вот только ему самому это не нужно. Ему не нужна девушка, которая его даже не любит, ему не нужны постоянные свидания и облизывания пепельниц. Фриск начинает ещё и курить, и непременно хочет, чтобы и Бургерпэнтс почувствовал, насколько «клёво» целоваться с бунтаркой.

Но ему не клёво. Ему хочется послать эту девушку куда подальше. Ему хочется, чтобы она взялась за ум, чтобы она бросила курить, чтобы она… да, Бургер, тебе ещё за двадцать, а ты уже рассуждаешь, как старый дед. Впрочем, по-другому с Фриск и нельзя. Авось одумается. Хотя, она даже прислушиваться к нему не будет. Он так, аксессуар. Что-то вроде дополнения к шапочке работника фирмы МТТ и ничего больше.

А, впрочем, он на большее и не рассчитывает. Фриск похожа на Меттатона: сначала она забивает голову невыполнимыми обещаниями, а потом удивляется, почему Бургерпэнтс никогда не рад её видеть. Единственное, что их отличает, так это то, что Меттатон спустя какое-то время всё-таки смилостивился над ним, а вот Фриск всё ещё держит его в путах любви-нелюбви. Подростковая романтика дело трудное и бестолковое, над ней не стоит ломать голову.

Не надо ломать голову и над тем, почему он не может просто бросить нелюбимую девушку. Бургерпэнтс просто развлекается. Фриск просто дополнение к его образу. Совсем как шапочка работника фирмы Меттатона. Отличие лишь в том, что Бургерпэнтс давным-давно её снял. Он вырос. Он оставил её в прошлом.

Почему же он не оставит в прошлом Фриск? На этот вопрос не знает ответа даже он сам. Некоторые люди не меняются, а терпение Бургерпэнтса не будет вознаграждено. С Меттатоном он дотерпел до повышения, а что с Фриск? С ней он дойдёт до нервного срыва, не меньше.

Хотя, наверное, он чересчур преувеличивает. От него всего-то и требуется, как ходить на «свидания», где Фриск хвастается тем, что у неё есть парень, целоваться, но только в щёчку и обниматься на виду у всех. Бургерпэнтс, конечно, не святоша, но умом он прекрасно понимает, что для такой «любви» опасно позволять себе слишком многое.

Да и нельзя сказать, что ему вообще от Фриск надо. Если на то пошло, то она ему вообще не нужна: любовь, как понимает Бургерпэнтс — слишком назойливый геморрой, от которого ещё и не поймёшь, как избавиться. Хотя, их отношения трудно назвать любовью. Фриск Бургерпэнтса презирает, а Бургерпэнтс считает Фриск дурой, которой нужно лишь выпендриться и показать надуманную независимость.

Шапочка МТТ-работника слишком сильно давит на голову самонадеянность девчонке. И плевать, что она из бумаги склеена. Всё, что осуждает необыкновенную решимость Фриск, невероятно тяжёлое. Особенно, когда на голове лежит. Если работать как следует, то можно привыкнуть: бумага как будто легче станет. Но Фриск не работает.

Она лишь курит прямо на рабочем месте. Стряхивает пепел в кассу, плюётся в раковину густой сероватой слюной и почти не подходит к клиентам. Ей на кухне интереснее. Там безопаснее курить: вентиляция хорошая. Босс, правда, всё равно всё замечает, но Фриск на это глубоко плевать. Фриск вообще на всё и вся плевать. И на Бургерпэнтса в том числе.

Он прекрасно знает, что рано или поздно их отношения подойдут к концу. Рано или поздно он устанет окончательно. Рано или поздно он её уволит. Когда запах табака въестся в само её существование, когда из лёгких будет вырываться кашель. Может быть, этот добровольный акт «спасения» вразумит её.

Ведь ему-то не плевать. Может быть, совсем немного.