Дело в том, что, когда Киске Урахара возвращается в готэй в качестве капитана двенадцатого отряда, Бьякуя решает избегать ее.
Рационально у него нет причин делать это, но каждая его встреча с женщиной была либо странной, либо неприятной. Он помнит ее из своей молодости, в основном рядом с Шихоин Йоруичи, и этого само по себе достаточно, чтобы между ними возникло напряжение; еще он помнит, что она дала Рукии тот странный гигай и что она без лишних вопросов помогла Рукии пробраться в Уэко Мундо. Когда он смотрит на ее беззаботную улыбку, то не может не вспоминать о том, как много Урахара на самом деле знает и как много недоговаривает, и чувствует какую-то непонятную кипу эмоций, от раздражения до любопытства, но он не готов признаться в этом вслух.
Поэтому он не совсем понимает, как оказывается наедине с этой женщиной в своем поместье, в компании алкоголя, прочих капитанов и их лейтенантов.
План был таков: небольшая встреча, чтобы отдохнуть и расслабиться спустя несколько месяцев после окончания войны. Никто не спрашивал Бьякую, можно ли использовать его поместье: Нанао-сан поставила его перед фактом. Бьякуя изобразил раздражение, но, на самом деле, не совсем возражал: идея была хорошей, им давно требовалась разрядка, и даже он это признавал.
Он никогда не был фанатом алкоголя и пил в худшем случае умеренно, что и позволяло ему оставаться тем редким здравомыслящим человеком в компании, но каким-то образом в этот раз Ренджи и Рукия организовали опасный тандем, вынудив его выпить чуть больше, чем обычно. Он в сознании и соображает достаточно ясно; тем не менее, он не понимает и не помнит, как оказался в отдельной комнате напротив Урахары Киске, без кого-либо еще в их компании. Она тоже уже подвыпившая: с порозовевшими щеками, в простом шихакушо без капитанского хаори, с распущенными и слегка взъерошенными волосами.
— О чем-то задумались, Кучики-сан? — мягко спрашивает Урахара с доброжелательной улыбкой.
Да, думает Бьякуя, что вам от меня нужно.
Но он, конечно, не говорит этого и просто качает головой. Его слегка ведет: алкоголь дает о себе знать, и происходящее вокруг происходит как будто замедленно и обособленно, совершенно его не касаясь. Приходится сосредоточиться, чтобы держать себя под контролем, и сфокусироваться на мысли, что в действиях Урахары нет никакой истинной доброжелательности. Нельзя расслабляться.
— Вы очень похожи на своего дедушку, — вдруг говорит Урахара, — Правда, он, помнится, намного лучше справлялся с алкоголем.
— Зачем вы говорите мне об этом? — холодно интересуется Бьякуя, делая вид, что не задет оценкой своей алкогольной выдержки. Урахара не тушуется, и ее улыбка становится какой-то странной: то ли знающей, то ли лукавой, то ли все сразу.
— Просто предаюсь воспоминаниям, — она легкомысленно пожимает плечами, — Знаете, Кучики-сан, вы так холодны ко мне, но я была довольно близка с Гинрей-саном.
Думающая часть Бьякуи говорит ему заткнуться и не реагировать — совершенно очевидно, что Урахара провоцирует его. На что-то — потому что он правда не совсем понимает, на что. Другая часть Бьякуи, та, что уже вступила во взрывную реакцию с саке, велит ему немедленно возразить и поспорить. В голове успевает пронестись мысль, что позже он точно пожалеет об этом.
— Никогда не слышал ничего подобного. Он ни разу не упоминал о вас.
Тогда Урахара смеется, прикрыв нижнюю половину лица веером, и Бьякую почему-то очень раздражает этот смех.
— Скажите, — произносит она вполголоса, — А разве вы стали бы делиться подробностями личной жизни с ребенком?
Глаза Бьякуи расширяются, и ему приходится очень сильно постараться, чтобы скрыть удивление… нет, шок. Урахара не может иметь в виду то, что сказала. Это не имеет смысла.
Но зачем ей лгать? Может, он просто неверно ее понял — правильно. Это все чертово саке.
— Что вы хотите сказать? — спрашивает Бьякуя ледяным тоном.
В глазах Урахары загорается самый настоящий восторг.
— Ну же, Кучики-сан, вы же уже не ребенок, — она внимательно смотрит на него, — Вы прекрасно понимаете, что я хочу сказать. Должна признать, — продолжает она, отвлекаясь, и слегка наклоняет голову набок, беспечно улыбаясь, — Гинрей-сан был на удивление страстным любовником.
— Урахара-сан, — Бьякуя шипит, — Вы должны понимать, что клевета в адрес бывшего главы клана Кучики непростительна.
— Конечно, я это понимаю, — невинно отвечает Урахара и удивленно хлопает ресницами, — Неужели вы думаете, что я посмела бы?
— В таком случае, я не понимаю, почему вы… здесь… заявляете такие… скандальные вещи, — выдавливает он, — Если вы извинитесь прямо сейчас, я сделаю вид, что не слышал ничего из этого.
Но Урахара лишь снова смеется, и Бьякуя чувствует, что начинает злиться. Нутром он чувствует, что она не врет — ей попросту незачем — но зачем она говорит ему все это? Чего она добивается?
Он — господи, он действительно не переносит эту женщину.
— Я не собираюсь извиняться за правду, — Урахара аккуратно убирает за ухо прядь светлых волос, — К тому же, это все уже в прошлом. Неужели вас так задело? Никогда бы не подумала, что Кучики Бьякуя настолько чувствителен.
— Вы зарываетесь, — его голос непроизвольно срывается в рычание, — Позвольте напомнить вам, вы отправили мою сестру в Уэко Мундо и травили своим гигаем.
Урахара все еще улыбается, но теперь улыбка не доходит до ее глаз. Бьякуя чувствует удовлетворение: наконец ему удалось заставить фасад этой женщины пошатнуться. Тем не менее, кажется, ей всегда есть, что ответить.
— Причем здесь ваша сестра? — холодно интересуется она, — Но если речь зашла о Рукии-сан, то позвольте напомнить вам, как непреклонны вы были по поводу ее казни. Интересно, рассчитывал ли Айзен Соске на подобное содействие с вашей стороны?
Она не вздрагивает, когда рука Бьякуи оглушительно ударяется по столу, и одна из низеньких чашек, наполненных саке, опрокидывается и разливается.
— Немедленно прекратите.
— Ма, ма, теперь вы думаете, что вправе указывать мне? — притворно удивляется Урахара, снова скрывая половину лица веером, — Уверена, Гинрей-сан был бы разочарован: он всегда был выше импульсивных реакций на горячую голову.
— Хватит говорить о нем так, будто вы его знаете!
— Но я знаю, — Урахара криво улыбается, — Я знаю, потому что спала с ним и была его коллегой. А не несносным ребенком, не способным держать эмоции под контролем.
Когда они целуются, Бьякуя успевает подумать, что, возможно, этого она и добивалась, и злится. Это не нежно: они сталкиваются зубами, он кусает ее губы, она сдавленно стонет ему в рот и цепляется за его плечи, удивленно и почти отчаянно. Он грубо распахивает полы ее кимоно и отстраняется, нависая над ней.
Чертова Урахара Киске, раскрасневшаяся и разгоряченная, выглядит довольной.
Это злит его сильнее, и он тянет ее за волосы, вынуждая выгнуться и обнажить шею, и тут же припадает к открывшемуся горлу губами. Он не думает о том, что будет завтра: он целует и кусает, он оставляет следы, он слишком крепко держит ее волосы и сжимает бедро, но Урахара не возражает — вообще. Она умудряется развязать пояс его собственного кимоно и стянуть с его плеч, чтобы вцепиться в кожу ногтями и оставить тонкие полосы следов, стремясь отметить его точно так же, как и он ее.
— Вам идет гнев, Кучики-сан, — выдыхает она над его ухом и вскрикивает, когда он сжимает зубы возле ее ключицы.
— Вам идет молчание, Урахара-сан. — хрипит он раздраженно, но она только снова улыбается.
— Гинрей-сана было очень сложно вывести из себя, — продолжает она в притворных раздумьях. Ее голос то и дело срывается: Бьякуя становится грубее, как только слышит имя деда.
— Но, тем не менее, вам это удавалось. — заканчивает он за нее с плохо скрытой досадой, — Никогда не встречал человека, который раздражал бы так же сильно, как вы.
— Я сочту это за комплимент, — решает Урахара с вежливой улыбкой и вздрагивает: Бьякуя кусает ее сосок, — Н-но вы все же немного переоцениваете меня. Для того, чтобы Гинрей-сан потерял контроль, требовалась помощь Йоруичи-сан.
На мгновение Бьякуя замирает, но быстро встряхивает головой, прежде чем красочные картинки вспыхнут в сознании. Представлять Урахару… Шихоин Йоруичи… и своего деда, бывшего капитана и главу клана, в таком виде… нет уж, спасибо.
— Почему вы говорите мне все это? — спрашивает он с искренним негодованием. Его щеки слабо краснеют, и он никак не может это скрыть, поэтому опускает голову и снова оставляет укус на теле Урахары, забираясь рукой в ее хакама и резко сдергивая их с нее. Ее ноги успевают запутаться в ткани, и Бьякуя очень близок к тому, чтобы просто порвать ее, но у него наконец получается, и он небрежно откидывает предмет одежды в другой конец комнаты.
— Потому что за вашей реакцией крайне увлекательно наблюдать. Я осмелюсь назвать себя ученым, а для любого ученого в… исследовании… — особая пре…л-лесть!..
Урахара невероятно влажная и мгновенно сжимается вокруг его пальцев — Бьякуя входит сразу двумя и не дает ей привыкнуть. Он быстро добавляет третий, и она хватается за его предплечья и пытается контролировать дыхание, но оно все равно быстро сбивается, и Урахара откидывает голову назад, тяжело дыша.
— Значит, — спрашивает Бьякуя, наконец чувствуя превосходство, но его голос точно так же прерывается запыхавшимися вздохами, — …Спать со мной — часть исследования?
Он решает, что этого достаточно, и вытаскивает пальцы, а потом довольно грубо переворачивает Урахару на живот и подтягивает к себе за бедра. Она издает невнятный звук — что-то между стоном и вскриком — а потом резко замолкает, видимо, укусив себя за руку, чтобы сдержать голос. Его это устраивает, и он толкается в нее и сразу начинает двигаться.
Темп жесткий и беспощадный с самого начала. Обычно он не любитель подобного — грубого секса, основанного скорее на инстинктах, чем на чем-то еще, но с Урахарой по-другому никак не получается, да и не хочется. Она сжимает его, узкая, мокрая и горячая, и это хорошо, и Бьякуе приходится сдерживать собственный голос. Он проводит языком от лопатки Урахары до шеи, кожа теплая и соленая, и просто — кусает, когда становится особенно приятно.
Ей нравится, понимает он; она сжимается каждый раз, когда он делает что-то больное и резкое. Особенно глубокий толчок. Укус. Пальцы, слишком крепко сжимающие ее кожу. Вы разозлили меня и наслаждаетесь этим, думает Бьякуя почти яростно и двигается сильнее, сильнее, глубже, Вы привыкли, чтобы все плясали под вашу дудку. Это происходит даже сейчас, не так ли?
Это — микс из разочарования, злости и возбуждения — и доводит его до оргазма, еще раньше, чем саму Урахару, но на последних толчках она догоняет его. Несколько секунд Бьякуя лежит поверх нее, восстанавливая дыхание, но быстро собирается и перекатывается на бок. Урахара медленно переворачивается на спину. Ее грудная клетка тяжело вздымается, капельки пота скатываются по шее, ключицам и груди, и Бьякуе приходится приложить усилия, чтобы не смотреть.
— Кучики-сан, — бормочет Урахара.
— Что опять? — не выдерживает Бьякуя. — Сегодня вы уже сказали достаточно.
— Как и вы. — невозмутимо отвечает Урахара. Она выглядит слишком беспечной и удовлетворенной и снова начинает ужасно раздражать. — Я просто хотела кое-что прояснить. Вы, как исследовательский объект, безусловно интересный с точки зрения эмоций, но я не говорила об этом всерьез. Я переспала с вами, потому что хотела, а не потому что я ученый.
— Зачем вы это говорите? — Бьякуя хмурится, — Пытаетесь сгладить положение?
Урахара хмыкает.
— Зачем мне это? Вовсе нет. Закладываю почву для дальнейшего общения.
Бьякуя не успевает отреагировать на это заявление: Урахара осторожно садится и начинает одеваться. Она натягивает нижнее белье и запахивает кимоно, идет в другой конец комнаты, чтобы поднять отброшенные хакама. Почему-то это выглядит интимнее, чем все, что они делали до этого, и Бьякуя резко отворачивается.
— Надеюсь, теперь вы не будете меня избегать. — говорит Урахара напоследок и изгибает губы в маленькой улыбке, — Спасибо за прекрасный вечер, Кучики-сан!
И тонкой тенью выскальзывает за дверь.
Взгляд Бьякуи падает на веер, который она — случайно или нет — оставила в комнате.