«Во всех возможных вселенных, где бы мы не оказались, я всегда буду исправлять то, что сделала с тобой жизнь...»

(c) R A P I D E

Там лишь дымка, там лишь пыль испепеленных костей, и привкус хрома на языке, всматриваясь на серо-рыжую равнину. Ужасающая своим великолепием пустошь, и её разъедающие кожу частицы песка, гадкого и ядовитого, что норовит вместе с пустыней сожрать тебя; сначала кожу, дальше мышцы, а после добраться до органов, пожирая равнодушно, но наверняка. И взгляд химозно-желтых глаз скользит по пустыне Смерти, бросая вызов своим посягательством на нетронутую живым существом территорию старого мира.

А он погубленный лежит пред новым в руинах, скорченный, покорёженный и не устоявший перед буйством природы и химии, такой непривычно тихий, где лишь сезонные ветра гоняют заражённую пыль, просвистывая одинокую мелодию через оплавленные метало-конструкции небоскребов.

И это всё – твоё.

Твой мир, полностью и незыблемо, такой большой и покорный – ни у кого никогда не было власти столько, сколько у тебя, ведь мир, наравне с природой, признал твое величие и бессмертие, склоняя голову в безумном безмолвии, раскрывая раскуроченные города в твою угоду, в твое пользование. Разделяй и властвуй.

Даром, что единственное ныне сокровище и ценность — сея пустота и боль, во всем и везде. Безмолвие и одиночество уже довело до безумия всех остальных, и остается лишь гадать, когда оно доведет тебя. И наступит тот миг, когда, ощерившись в жестокой ухмылке, мир покоренный, будет свидетелем, как Бессмертный превращается в зверя с расплавленными мозгами, присоединяясь к дикарям, поедающим самих себя.

Так, когда же… наступит твое безумие? Шелест сухого ветра заманчиво выспрашивает тебя об этом, крутясь завихрениями зараженного острого песка под ногами, раскрывая пасть в своем бескрайнем одиночестве – заходи, будь как дома, более ведь ничего у тебя нет и не будет.