— Как же мне шутить, если я не могу лгать? — с самым озабоченным видом спрашивал Эл. Вчера. С таким выражением лица, что абсолютно любой, по-моему, готов был кинуться его обнимать, со словами: просто скажи, что у меня белая спина, и я поверю! Хотя, этого-то как раз Эл и не может. Но, подозреваю, что они бы для дела разрешили бы ему и саму эту спину измазать… Что устранило бы сам смысл шутки! И проще говоря, бедняжка Ходячая Честность остался без ответа.
Поэтому, я вполне понял, почему в этот день он в школе не появился. Точнее, понимал. Все три урока, пока Эл вдруг не пришел! Точнее, прибежал. Точнее, влетел в класс!
— Сергей! — и, конечно, кинулся ко мне, с выражением крайнего испуга на лице.
— Элушка? Да не верь, нет у тебя ничего на…
— Никто такого и не говорил!
— Ну, а что тогда? Кстати, ты где был?.. — уверен, его разыграли. Уверен… Но он поверил слишком искренне!
— Рисовал плакат, один.
— Плакат… — я встал со стула, — а дальше?
— Пойдём, ты увидишь! — забеспокоился Эл, схватив меня за руку.
— Да я пойду, пойду… — чтобы посмотреть, как к его плакату леску прицепили и шевелится заставили? — Что там?..
— Там <i>такое</i> случилось! — уже в коридоре выкрикнул он, будто самый распоследний косноязычный…
— Прямо вот?.. — и ответил я явно не лучше.
— Да!
— И описать не можешь? — нет, это уже и правда жутко, когда Эла что-то из колеи так сильно выбивает!
— Могу. Оно зеленое, — тут я заметил маленькую рыжую макушку рядом с нами.
— Чижиков! — но вид у него больно уж серьезный.
— Что там? — если там и есть шутники, то это не он, и надо…
— Там!.. Оно огромное и зеленое! — а Эл, похоже, молчать уже не в силах.
— Гусь, что ли, зеленкой облился? — а что, вот это было бы весело! Только чтобы Эл и не различил…
— Вовсе нет, это не человек! — а в коридоре, вон, Кукушкина. И смотрит во все глаза. Только и у нее ни тени улыбки. Да что ж?..
— Не человек — понятно, но…
— Нет, ты не понял, Сергей! В смысле, не антропоморфное! — что ж, ну, не Гусев?.. Один он до неантропоморфного не дошел бы, а вдвоём… А вдвоем они были на всех уроках, переменах и, собственно, за нами тащатся сейчас! С Витькой за компанию. И ни на одном ни следа зеленки… Как бы нам так весь класс за собой не увести!
— Чего там?
— Не знаем, Эл говорит, большое, зеленое…
— И кривое, — прибавил друг, с еще большим ужасом. — Оно страшное, Сергей, страшное!
— Верю-верю… — я попытался погладить его по руке. Кто же так постарался?.. А в том, что кто-то постарался я сам старался себя убедить. Но все-таки, с каждым шагом волновался все сильнее.
К классу рисования мы подходили уже как группка запуганных туристов в фильме ужасов. Разве что ни фонариков, ни чудовищ с нами не было… А может и были…
— Входите, — голос Эла дрогнул. И шагнуть в кабинет было сложно. Сложно, но куда ж деваться? Не давать же кому-то так веселиться!.. Или… Я нервно вздохнул. Все рядом были в таком же состоянии, а на Эла и смотреть было нечего: кажется, он был близок к истерике!
Мы вошли. В первую секунду кабинет показался пустым, но потом, нечто и правда огромное и правда зеленое привлекло наше внимание и…
… и тут истерика у Эла все-таки случилась! От больше не сдерживаемого смеха! Он аж на пол рухнул!
А мы продолжали пялиться на… Эх, самый обычный плакат! Огромный. С написанным кривыми, зелеными буквами словом: «Такое».
— Эл!.. — а он продолжал смеяться, даже почти плача.
— Простите!.. — и все-таки пытался успокоиться! Но без результата!
— Так это что?.. — наконец пришёл в себя Гусев.
— Это? Это «<i>такое</i>», — я вдруг и сам прыснул. — Которое случилось! — в смысле, появилось или как-то вроде того…
— Ну, Сыроежкин, у тебя шуточки!.. — возмутилась Кукушкина. Эл вскочил с пола и даже предупреждающе замахал руками.
— Нет-нет, не у Сергея! Он не знал… Простите… — на самом-то деле, его бы за такое!.. Но самое смешное, что когда смотришь в эти виноватые, но счастливые глаза, просто не можешь! — Я… Придумал это уже здесь, на месте. Когда рисовал другой плакат.
— Да чтобы до такого вдруг додуматься!..
— Ну, мне подсказала Майя, — Эл развел руками, ну совершенно беспомощно! — Сказала, когда не можешь лгать, пользуйся многозначностью.
— Еще и Светлова… Мне кажется, или нас провели самые честные люди из тех, кого мы знаем? Что же с ми?.. — но она-то явно это в шутку. А у Эла лицо сразу серьезное…
— Мы ничего не хотели портить в мире! Майя просто меня пожалела… Ведь я не могу лгать, а шутка — обязательная часть праздника…
— Э-Э-Эл, — я фыркнул, — похоже, тебя тоже разыграли, сами того не зная!
— А?..
— Шутка не может быть обязанностью.