Главная достопримечательность к северу и югу от Ватацуми

Если по-хорошему, на Ватацуми со дня начала военного положения действует сухой закон. Если бы не действовал, впрочем, острову бы это никак не помогло: тут почти нет плодородных земель. Те, что есть, едва ли покрывают необходимость аборигенов в овощах и рисе, что уж говорить о том, чтобы пускать излишки на бухло. При желании даже на Ватацуми и даже во время гражданской войны можно найти чего-нибудь эдакого, можно — но Казуха не рекомендует: лучшие из вин Наруками уходят на материк, в Ли Юэ или Сумеру, спекулянтам же достаётся чего попроще. “Чего попроще” — это, в переводе с вежливого каэдехарского, означает “моча ослиная”.

Поэтому капитан Бэй Доу, не будь она капитаном, на второй раз основательно подготовилась к поездке на этот, если по-каэдехарски, край земли.

Флагман Южного Креста, Алькор, болтается на якоре на приличном удалении от берегов Ватацуми. Достаточно далеко, чтобы выше Бэй Доу власти тут никакой не было. И всё равно ведь — когда они с Казухой, сидя в её каюте, пьют рисовую водку, на душе у капитана кошки скребут, как будто она вынуждена сдавать верховной жрице Сангономии какую норму по поведению. Видно, скребут не у неё одной.

А ведь вечер обещал быть томным.

Вместо этого они, полупьяные и полураздетые, несколько часов с упорством, достойным лучшего применения, играют в “Тысячу лет в Ли Юэ”настольная игра, сочетающая в себе элементы шахмат и ККИ. Количество доступных игрокам стратегий зависит от количества имеющихся у них коллекционных фигурок, посвящённых той или иной тематике.. Обкатывают новый набор фигурок, который в прошлый раз подогнала Нин Гуан. Посвящён он защите города от Осиала, хотя в основном состоит из Фатуи. Обе своих игры с отрядом из снежнийских воинов и морских чудищ Бэй Доу проигрывает. Казухе на Фатуи везёт куда сильнее, хоть он и выбирает себе в “лидеры” Тарталью вместо Синьоры. Когда Бэй Доу бегло читала обновлённые правила, ей показалось, что его архетипом вообще никак эту игру не выиграть. Но Казуха точно читал как-то иначе.

— Дурное у меня предчувствие, — ни с того ни с сего заявляет Казуха. — Давай пока на этом закончим.

— Пойдёшь к себе? — хрипло рассмеявшись, спрашивает Бэй Доу.

Каэдехара качает головой и обновляет им чарки с саке.

— Я был в деревне. Видел несколько незнакомых лиц, — начинает он, задумчиво рассматривая прозрачную жидкость. — Помню, верховная жрица попала в милость каких-то тайных меценатов. Но люди, которые хотят добра, не отводят глаз.

— А меценаты не разгуливают по колено в говне, когда можно не разгуливать, — пожимает плечами капитан. — Расскажи о своих подозрениях Сангономии? Ты же запомнил отличительные черты тех, кто… показался подозрительным? Так?

— Да… Но я хотел поговорить сначала с тобой. Ты ведь проверяешь тех, кто… приходит на корабль? Лично?

Странный вопрос.

— Конечно.

Казуха двигается к капитану, сидящей на постели, вместе со своей табуреткой, и шепчет:

— Мы ждём сегодня гостей?

— Не-ет, — Бэй Доу напрягается.

Каэдехара залпом выпивает содержимое чарки с саке и, словно ужаленный, спрыгивает со своего табурета.

— Сейчас вернусь, — говорит. — Сиди здесь. И оденься. На всякий случай.

Попялившись немного на свою обувь, Казуха решает идти без неё. Скрипучие доски пола под его ногами ведут себя вполне смирно. Выходя из каюты на цыпочках, Каэдехара ювелирно прикрывает за собой дверь.

Бэй Доу, безо всякого удовольствия натягивая сложенную на утро одежду, принимается считать про себя. На счёт шестьдесят — примерно через минуту — из-за дверей доносится сдавленный крик:

— Да за что?!

Бэй Доу озадаченно хмыкает. Голос кажется ей незнакомым. Ещё секунд через сорок Казуха приносит в охапке его обладателя: совсем уж юного и лёгонького пацана, с грязно-рыжими волосами, свежим красноватым загаром на голых руках и острых коленках. Связанный по рукам и ногам, он выглядел бы совсем беззубо, если бы не Анемо Глаз бога, висящий у него на поясе, и не…

— Цвета комиссии Тенрё? — присвистывает Бэй Доу. — Углан¹ совсем, что ли, берега попутал?

Казуха водружает свою добычу на табуретку и, встав у неё за плечом, медленно проговаривает:

— Бэй Доу, это господин Шиканоин Хейзо, детектив из комиссии… Ну, да. Прошу прощения, что под рукой не нашлось подходящей вашему положению верёвки. Вам удобно?

Бэй Доу озадаченно приподнимает бровь.

— Если забыть о том, что я связан? Вполне, вполне, — вышеозначенный углан по имени Хейзо пытается надменно закинуть ногу на ногу, но хрен у него чего получается со связанными лодыжками.

— Это серьёзный вопрос, — склонившись у пленного над ухом, уточняет Казуха. — Я не собираюсь пытать, да и руки вам ещё пригодятся.

— Не стоило себя утруждать, семпай, — хихикает Хейзо. — Мы в сотнях километров от Наруками, за линией фронта. Скажем, вы — разыскиваемый преступник. Но что я могу вам сделать? Предъявить ордер на арест? Смешно.

В конце концов он просто сжимает ноги поплотнее и норовит стечь куда-то на пол. Казуха придерживает его за плечи и не даёт этого сделать.

— А что ты вообще забыл на Ватацуми и за линией фронта, парень? — Бэй Доу подхватывает домашний тапок большим пальцем ноги за перемычку и смотрит, как он качается туда-сюда.

— Осматривал местные достопримечательности! — заявляет Хейзо. — Обратитесь к кому угодно в армии прекрасной жрицы. Вам подтвердят, что я совершенно безвреден.

— Каким хером флагман торгового флота Ли Юэ — местная достопримечательность?! — вспыхивает Бэй Доу.

— Ошибочка вышла, уважаемая госпожа. Кстати, может быть вы, как нейтральная сторона, готовы подкинуть меня до Иназумы?

Ну и наглец, поражается Бэй Доу.

У Казухи заметно дёргается нижнее веко.

— Двести пятьдесят тысяч, — мрачно отвечает капитан. — Монету вперёд.

— Э-э, видите ли… — незванный гость опять начинает нервно смеяться. — У меня нет этих денег. По крайней мере, с собой. Но, если вы мне поможете, то комиссия компенсирует все путевые издержки.

— С утра отдадим его жрице, — заключает Бэй Доу, потирая ноющие виски, — пускай сама разбирается. Раз уж они такие хорошие друзья.

— Нет-нет, — Шиканоин дёргает головой. — На этот берег я больше не вернусь. Исключено. Хоть в тёмной сырой темничке держите.

Притихший было и клюющий носом Каэдехара окончательно роняет голову на пленника и шумно втягивает запах его волос. Хейзо, что странно, даже не вздрагивает.

— Вы в ужасе, — заключает Каэдехара. — Что произошло?

Что-то, поразившее носителя Анемо Глаза бога настолько, что он согласен платить свободой за безопасность. Может, правда, в Казухе дело? Если бы её саму связал и лапал совершенно незнакомый мужик, Бэй Доу откусила бы ему всё, до чего смогла бы дотянуться. Но детектив из Тенрё и Каэдехара явно знакомы более чем шапочно. Может, имеют какую-то общую историю.

Стоит спросить об этом. Но потом.

— Слушайте сюда, — тихо начинает Шиканоин. — В деревне появились люди, которые продают солдатам из армии Сангономии артефакты, похожие на Глаза бога, только крупнее раза в полтора, чёрные и ничего общего с богами, по всей видимости, не имеющие. Какие силы они дают своим хозяевам — я до конца не понял, зависит то ли от артефакта, то ли от хозяина. Но силы немыслимые. И плата всегда одна и та же: все, за кем я успел проследить, начали очень быстро стареть.

— Почему ты не сказал верховной жрице? — Казуха нервно сжимает пальцы у Хейзо на плече.

— Что толку? Она меня терпит, но не доверяет, — усмехается Шиканоин. — А если бы и доверяла, то так или иначе помешала бы моему спонтанному расследованию. Если не она, то какой-нибудь шпион. Впрочем… Мне и так не довести это дело до логического завершения. Пока что.

— Почему? — уже с нескрываемым интересом интересуется Бэй Доу.

— Злоумышленник понял, что я ищу, и принимает в этой связи отчаянные меры! Когда я посетил пристань, чтобы поговорить со знакомым рыбаком, там никого из местных не было — вообще никого! — но я заметил, как в мою сторону по побережью прогулочным шагом двинул какой-то мужик. Он был в дурацкой звенящей шляпе и одет как бы по столичной моде: в чёрное, красное и фиолетовое. Когда он приближался, у меня волосы по всему телу дыбом стали! Как перед ударом молнии! Тогда я запрыгнул в пустую лодку и замахал вёслами что есть дури. Сначала просто грёб как получится, потом сориентировался на ваш корабль.

— Ну ты и заливать, юноша, — хмыкает Бэй Доу. — У страха глаза велики.

— Господин Шиканоин чувствует людей не хуже, чем я чувствую погоду, — неожиданно заявляет Казуха. — Я склонен доверять его суждениям.

— Ваша поддержка бесценна, семпай. И я не договорил. Тот мужик ещё долго стоял и смотрел мне вслед, но когда понял, куда я плыву, широко помахал рукой и ушёл. Только после этого я почувствовал себя… не в безопасности, но около того. А можно мне зеркало? Хочу посмотреть узлы на руках. Говорят, вы учились ходзёдзюцу у одного из лучших из ныне живущих мастеров.

— Больше нет. Больше не живущих, — с напускным равнодушием поправляет Казуха. — Интересно, кто распространяет подобные слухи…

— Ходзёдзюцу? Это то же самое, что и шибари? — склонив голову набок, интересуется Бэй Доу.

Тапок, с которым она играла, наконец соскальзывает с пальца и валится куда-то под кровать.

— Нет, — улыбнувшись одними глазами, отвечает Казуха. — Ходзёдзюцу — это боевое связывание, в то время как шибари — явление относительно новомодное. Оно про эротический обмен властью. В плане техники, конечно, различий мало, если умеешь одно — будет просто обучиться и другому… Чего смешного?

— А как по мне, так разницы никакой. Вот думаю, сколько ещё этот гений мысли будет держать хорошую мину со свинцовым стояком в штанах.

Хейзо, подхватив от Бэй Доу смешинку, опять принимается ржать. И на этот раз, кажется, никак не может остановиться.

— …Извините, — Казуха опускает глаза. — Кажется, я недостаточно ясно дал понять, что в случае любого рода неудобств следует дать мне знать. Стоило говорить с вами без этого всего, но я тоже… испугался. Честно говоря.

— Бедняжка, — цыкает языком Бэй Доу, — найти тебе нормальную верёвку? У меня найдётся на любой вкус. И не только верёвка.

— Интригуете, — сопит Хейзо, смаргивая слёзы из уголков глаз.

— Хочешь посмотреть? — Каэдехара покровительственно обнимает гостя за шею и мокро целует в скулу.

— Хочу, — кивает Бэй Доу.

Следующий поцелуй прилетает Шиканоину куда-то в шею, и его испуганный смех наконец тонет в почти облегчённом стоне.