Рейнира, покачивая вино в бокале, взглянула на свиток с известиями о том, как проходила кампания на Красном Зубце. «О, Алисента», — подумала она. «Мой отец так сильно гордился бы тобой. Меня радует только одно: это погубило и тебя тоже. Девушки, которую я любила, к счастью, больше нет».
— Все прошло хорошо, — объявил Деймон, когда вошел, заботливым, покровительственным тоном, не свойственным ему.
Рейнира гадала: неужели он думал, что горе надломило ее настолько, что она была не в состоянии понять военный отчет. Болезненная улыбка исказила ее лицо, будто гримаса.
— Не видишь? Я праздную.
Она поставила золотой кубок с глухим стуком — взгляд принца Деймона потемнел. Он был мужчиной, покрытым шрамами. Ее мужчиной. Уставшим, может, пыльным. Но как никогда ее.
— Что с нами стало, любовь моя? — спросила она тише. — Кто мы, Таргариены, у которых больше других прав на трон? Детоубийцы?
Она все еще придерживала кубок одной рукой: та тряслась. Деймон не поддался тяжести ее слов.
— Ты задаешь этот вопрос только для того, чтобы причинить себе боль.
Рейнира растянула губы в отчужденной, несчастной улыбке и взглянула на проблески моря, видневшегося из зала Драконьего Камня. Только эта вода отделяла ее от счетов, которые предстояло свести. Не годы, не дети — страдания состарили ее красоту. Она больше не чувствовала себя красивой. Она чувствовала себя на грани поражения в последней битве, в которой стоило сражаться.
Сейчас это казалось далеким и невозможным, но было время, когда единственное, что занимало ее мысли, — это страстная влюбленность в своего дядю. Она ощущала себя роковой героиней запретной сказки: принцесса, разгуливающая по замку с этой алчущей тайной.
«Я бросила вызов», — сказала Рейнира грозной и великолепной деве из прошлого. «И я проиграла. Я проиграла, моя дорогая. Даже если я выиграю сейчас, уже слишком поздно».
Тем не менее, Деймон был здесь — человек, который короновал ее.
«Когда он был моим дядей», — так она привыкла начинать истории из своей юности.
— А что, теперь он не твой дядя? — однажды спросил ее Джейс.
Тогда Рейнира улыбнулась одновременно нежно и горько.
— О, нет.
До сего дня она невольно чувствовала необходимость заботиться о нем: гладила его плечо, просила сдерживаться, давала советы.
В этот момент Рейнира почувствовала, что лишилась всех сил. Она посмотрела на него, вспоминая, как Деймон был ее дядей — тот все понял, даже линия его губ смягчились. Он все еще любил ее. Рейнира подумала, что, возможно, единственно этому в ее жизни суждено не заканчиваться.
— Ты скучаешь по временам, когда я была ребенком? — мягко спросила она.
— То были времена мира, но тогда мы были еще слишком молоды, чтобы оценить то, что нам принадлежало. Я предпочел бы заплатить цену за это осознание и быть сейчас здесь, с тобой.
Деймон не изменял себе: он никогда ничего не боялся, даже боли. Рейнира закрыла глаза, заперев слезы между ресниц, чтобы не дать им пролиться.
— Мы оба были детьми, — еле различимо прошептала она, утопая в шквале эмоций.
Деймон нашел ее руку и обхватил ее двумя ладонями, сжав. Рейнира ответила на прикосновение, зная, что ничто в мире не в силах проникнуть сквозь их объятья и навредить ей. Он был оплотом спасения, супругом, которого она спрятала в своем сердце так глубоко, что теперь всегда помнила о его уязвимости.
— Мы испытали счастье, — огласил Деймон твердым, уверенным голосом. — И мы завоюем его снова.
— Как? Как это вообще возможно? — воскликнула Рейнира. — Они лишили меня всего, что останавливало меня от соответствия слухам.
Ей хотелось бы стать беспощадным монстром из злословных речей, чтобы она могла защитить своих любимых и сокрушить врагов, словно дракон. Человечность не могла дать ей достаточно силы. Ей нужно было больше.
Рейнира опустила взгляд на кубок с вином — оно напоминало ей кровь. Она представила, что только что произошло в Красном замке. Иногда ей казалось, что по ее венам течет черный, словно чернила, яд.
— Рейнира… — Деймон почувствовал себя обманутым собственным же красноречием.
— Я была рождена для величия, — прервала она, — но ты когда-нибудь задавался вопросом, есть ли в нем что-то хорошее?
Соленый ветер засвистел между скал, словно давая древний ответ на непостижимый вопрос.
— Не корите себя, моя королева. Уже слишком много людей погрязли в сожалениях.
— Я не собираюсь выслушивать это от тебя!
Рейнира ударила кулаком по столу — поверхность задрожала под ее рукой, кубок с вином опрокинулся на пол и разбился вдребезги. У ее ног растеклась багряная лужа.
— Неужели я променяла жизнь своих детей на право претендовать на трон?! — ее вопль досады отразился от голых каменных стен. — Неужели меня запомнят, как Рейниру Детоубийцу?
Деймон наблюдал за ее вспышкой проницательным взглядом.
— Если ты хочешь, чтобы кто-то сказал, что это твоя вина, отправляйся в Красный замок. Если же ты хочешь узнать, что я чувствую на самом деле, то посмотри на Эйгона Второго и ответь мне: тот ли он правитель, который достоин занять место твоего отца? — надавил он на нее, выделяя каждое слово.
Измученная, Рейнира потерла лицо рукой, позволяя слезам пролиться. По ее закаленному, суровому лицу потекли слезы, собравшиеся за всю жизнь, слезы ее чистой, беспомощной юности.
— Я думала, мы верим в то, что делаем. Я думала, это то, чего мы хотим. Избежали ли мы судьбы? В величии таится несчастье, Деймон. Я больше не хочу его.
— Я знаю, но это не имеет ни малейшего значения. Ты решила воевать, когда тебе было пятнадцать, и эта война может закончиться только если ты признаешь, что тогда была неправа, — он отнял руку Рейниры от лица и посмотрел в глаза с деликатной твердостью. — Ты делаешь это не ради короны. Раньше мы были вдвоем против всего мира. Теперь все стало гораздо сложнее, чем просто ты и я.
Рейнира обнажила зубы: улыбка между любовью и жестокостью.
— Я делаю это не ради короны?.. — повторила она со зловещей усмешкой. — Мой принц мечты. Ты всегда думал обо мне лучше, чем я есть на самом деле. Может, в конце концов, я все еще твоя дорогая племянница. Если я сойду с ума, — ее тон тут же стал резким, — именно ты должен убить меня. Ты должен будешь найти в себе храбрость.
Убей меня. Деймон помнил: бесстрашная девушка, движимая инстинктом вывести его на чистую воду, гордость против гордости, лицом к лицу с высоко поднятыми головами. Понимание между теми, кто победил сам себя, жертвами собственных слабостей. Эта эффектная безрассудная девчонка однажды одержала над ним верх. Но это не повторится. Прошло время для игр. Деймон не позволит ее приказам одурачить себя.
— Если они называют тебя безумной, я буду вынужден поверить, что это весь мир сошел с ума.
Рейнира покачала головой. Она посмотрела на море.
— Ты испортил меня. Ты тоже приложил руку к тому, кем я стала, нравится тебе это или нет.
Деймон слегка приоткрыл губы. Он никогда не мог найти слов, чтобы объяснить, насколько он был предан ее ярости — кости железных мечей, духу валирийской стали, драконьему огню.
— Я отдал тебе свою кровь при поцелуе, — ответил он, — и вкусил твоей. Если в нашем пути было зло, то теперь я зло тоже. Если был яд, то мы покинем мир вместе.
Впервые после потери Рейнира почувствовала умиротворение.