Его самый любимый верный друг, что всегда был на его стороне, оказался тем, кого он боялся больше всего.
— Я хочу умереть, — тихо просит Ши Цинсюань дрожащим голосом, — я прошу тебя, дай мне умереть, пожалуйста, дай мне…
— Мечтай дальше, — отрезает Хэ Сюань.
Он делает несколько шагов вперед в направлении Ши Цинсюаня, но на того не смотрит, все еще крепко сжимая в руках свой трофей — голову великого некогда Ши Уду — многоуважаемого повелителя Вод. Смех, да и только.
Капли крови мерно падают на пол, оставляя за Хэ Сюанем алую дорожку победителя. Да, он победил. Месть наконец свершена, только вот… облегчения это не приносит.
Почему, задает себе вопрос Хэ Сюань. И наверняка знает ответ на него, но никогда с ним не примирится. Иначе он проиграет.
Он подходит ближе и останавливается рядом с трясущимся от ужаса Ши Цинсюанем. Его плечи мелко содрогаются, и до Хэ Сюаня доносятся его обрывистые беспорядочные мольбы «пожалуйста, дай мне умереть, пожалуйста, прости меня, пожалуйста».
Но Хэ Сюань не даст. Ни за что на свете не убьет Ши Цинсюаня. Он тянется свободной рукой, чтобы коснуться его плеча по привычке.
— Не повторяй из раза в раз одно и то же, я же сказал тебе! — раздраженно бросает Хэ Сюань и одергивает руку, будто ошпарившись воздухом. — Ты будешь жить. Ты не умрешь. Будешь жить в страданиях, как жил я. Ты будешь видеть лицо своего брата до конца жизни! Не смей просить у меня такого подарка как смерть. Ты отобрал у меня все, что к тебе не относилось. Ты будешь жить.
Он столько раз представлял в своей голове, как будет ощущать на своих пальцах вязкую кровь того, кто забрал у него все — родителей, сестру, невесту, жизнь.
Он столько раз хотел стереть с лица Цинсюаня это выражение лица, с которым он обычно смотрел на него — полное добросердечности, непритворности, любви и еще черт знает чего он там себе надумал.
Лучшие друзья. Смех, да и только.
Он лишь хотел увидеть, как Цинсюань будет молить в слезах о пощаде брата, молить о собственной смерти, валясь в его ногах.
Разве его семья заслужила такой смерти? Разве он сам ее заслужил?
Как он смеет улыбаться так ярко, беззаботно, занимая место, которое не принадлежит ему по праву?
Дрожащие руки хватаются за края одежды, перепачканной в крови, и тянут на себя. Хэ Сюань опускает голову и взгляд скользит по длинным пальцам, что слабо пытаются тянуть на себя ткань.
— Где Мин И? — тихо спрашивает Цинсюань. — Где Мин И? Ты убил моего лучшего друга? Когда, когда это случилось?
— Ты так и не понял? — гнев накрывает Хэ Сюаня с головой, и голос почти срывается на крик. Внутри все болезненно натягивается словно струна, которая вот-вот лопнет. Цинсюань даже не может допустить мысль, что рядом с ним всегда был только один человек. — Это всегда был я. Мин И никогда не возносился. Вознесся я. Ты никогда не был знаком с настоящим Мин И. Это я тот, кто всегда был рядом с тобой.
Почему стало так важно, чтобы он это принял? И на этот вопрос долго искать ответ Хэ Сюаню не нужно. Но если он это признает, то проиграет.
Цинсюань впервые за долгое время поднимает голову и смотрит ему в глаза, широко расширив свои. Слезы давно высохли, и он просто безмолвствует, пытается осознать смысл сказанных Хэ Сюанем слов.
— Не смотри так, — Хэ Сюань отшатывается и пятится назад. Привычное чувство — сесть рядом, успокоить Цинсюаня — почти берет над ним верх.
Таких привычек не должно было возникнуть — здесь только чистый расчет, никаких привязанностей. Вот только, даже отвернувшись, потеряв зрительный контакт, он видит его глаза, полные надежды, но никак не ненависти, которую он должен испытывать в эту самую минуту.
— Я убил твоего брата, обрекаю тебя на страдания до конца жизни. Почему ты так смотришь на меня? — слетает с губ.
— Ты мой лучший друг, — горько усмехается Цинсюань. — Ты сам сказал, что это ты был всегда рядом со мной все это время. Моя семья виновата перед тобой. Я виноват. Но у меня по-прежнему нет никого ближе тебя.
— Не неси чепухи. Ты живешь только потому, что я так решил. Только потому, что ты должен чувствовать то, что чувствую я, — рычит Хэ Сюань и резким движением руки запускает голову Ши Уду в стену.
Ши Цинсюань вздрагивает от треска, жмурится на несколько мгновений и старается в ту сторону не смотреть. Наверняка Хэ Сюань этим движением размозжил ему череп. Он из последних сил встает на ноги и делает несколько неровных шагов вперед, вытирая рукавами засохшие на лице брызги крови.
— Я чувствую, — говорит он и делает еще шаг, — я чувствую, я знаю, я понимаю. Я виноват, я должен был умереть — не ты.
Хэ Сюань знает, что Цинсюань не виноват. Виновный мертв.
— Не подходи, — предупреждает Хэ Сюань.
— Ты все равно не убьешь меня, — отвечает Цинсюань, — так чего же мне бояться?
Голос звучит совсем рядом, и Хэ Сюань напрягается, когда чужая рука ложится на его плечо.
— Я разделяю твою боль, поэтому ты все еще мой лучший друг. Пожалуйста, не говори мне, что все это ничего для тебя не значит.
Хэ Сюань проигрывает в эту самую секунду.