— Мин-сюн, смотри! — Цинсюань подскакивает и указывает пальцем в небо. Мин И лениво прослеживает за движением его руки, совсем не разделяя этой радости на его лице. Ему совсем не хочется быть здесь.
Ни капли.
На что показывает Цинсюань, он тоже не понимает, да и знать особенного желания нет. Наверняка снова какая-то глупость в его стиле.
— Что? — все же спрашивает Мин И, слегка приподняв голову.
— Облако, — отзывается Цинсюань и продолжает тыкать пальцем в небо, — смотри, Мин-сюн, гигантская рыбина!
Ну вот, как в воду глядел. Очередная глупость.
— Это просто облако, — Мин И едва сдерживается, чтобы не закатить глаза, и снова заваливается на мягкую траву.
— Просто облако, — тихо повторяет себе под нос Цинсюань и надувает губы от напускной обиды. Мин И уже привык и не обращает на это никакого внимания. Цинсюань обижаться по-настоящему не умеет — терпения не хватает, — Ты такой скучный. Приглядись внимательнее.
И Мин И приглядывается — сужает глаза, хмурится, наклоняет голову то влево, то вправо в попытках хоть что-нибудь разглядеть — гигантскую плывущую по небу рыбину, по мнению Цинсюаня.
— Я ничего не вижу, — бурчит Мин И, оставив свои тщетные потуги, — просто большое облако — только и всего.
Смех Цинсюаня раздается внезапно и разрывает тишину повисшего над ними спокойствия — такой заразительный, отражающийся звоном от самих небес, куда возвращаться, по всей видимости, Бог Ветра совсем не спешит. Он сгибается напополам и хватается за живот, надрываясь от смеха. Мин И в этот момент кажется, что даже само солнце вышло из-за облаков, чтобы обласкать Цинсюаня своими лучами.
Мин И смотрит на него и уже давно не пытается понять, что в очередной раз его так рассмешило.
Глупость. Какой же он глупый.
— Мин-сюн, смотри, — Цинсюань садится на коленки и подползает к Мин И. Его белые одежды волочатся по земле — наверняка испачкаются, но разве это может беспокоить кого-то столь беззаботного, как Цинсюань, — вон хвост, — он снова указывает на небо, затем поворачивается к Мин И, и тот чувствует теплое дыхание на своих щеках.
Иногда рядом с Цинсюанем Мин И начинает вспоминать, каково быть беспечным человеком — одним из миллионов, каплей в море, кем-то несущественным, имеющим право на до жути глупые вещи — лежать здесь на примятой их телами траве и вглядываться в очертания пушистых облаков.
Будто они люди.
Будто совсем не боги.
Мин И этого чувствовать совсем не хочет, как и быть здесь.
Ни капли.
— А вот плавники, — Цинсюань ведет рукой вдоль большого облака, и Мин И может поклясться, что начинает видеть эту проклятую рыбину. — Видишь?
— Вижу, — нехотя отвечает Мин И, — доволен?
— Ага, — Цинсюань широко улыбается, и совсем иногда Мин И кажется, что это светит совсем не солнце.
— Пойдем уже, — Мин И стремительно отводит взгляд и резко поднимается с травы, — хватит уже прохлаждаться. Мы боги, если ты не забыл, и у нас есть обязательства.
— Но, — тихо говорит Цинсюань, — разве не приятно хотя бы иногда…
— Нет, — перебивает его Мин И, — пойдем уже.
— Признайся, тебе нравится, — Цинсюань подскакивает на ноги и нагоняет Мин И, попытавшись словить его взгляд на себе, который наверняка сдаст его с потрохами.
— Не говори глупостей, — бормочет Мин И.
Но точно знает, что снова вернется сюда, чтобы хотя бы на мгновение почувствовать себя человеком рядом с ним.