В этот день город всегда оживляется благодаря небольшим палаткам и лавкам, что теперь заполняют центральную площадь, почти не оставляя места для гуляний. В воздухе витает запах сладостей и свежей домашней еды; слух ласкает мелодия в унисон играющих между собой гуциня и флейты.
Мин И яростно втягивает воздух носом, окруженный раздражающей его толпой людей. Дети проносятся мимо, громко хохоча, то и дело задевая его локтями и наступая на ботинки. Так хочется оказаться подальше от этой суматохи, но кто-кто, а вот Цинсюань с ним точно не согласен. Он останавливается прямо на середине городской площади и задирает голову, восторженно глядя на улетающие в небо бумажные фонарики. Взгляд у него такой живой и счастливый, будто видит все это в первый раз. Абсурд. На весеннем празднике в Небесной столице он может наблюдать за этим каждый год, так почему же он потащил Мин И на этот фестиваль? Людей просто огромное количество — не протолкнуться. Что же тут может быть такого вдохновляющего и поднимающего настроение? Цинсюань хватает его за руку и ведет вдоль палаток со сладостями и вкусной едой, чей запах так пленит Мин И, но он старается не подавать вида и с усердием сглатывает подступившую к горлу слюну, смотря в сторону. Нет ему дела до этих празднеств.
Мин И обреченно вздыхает, когда Цинсюань выпускает его руку, а попытка ухватить его за рукав и остановить оборачивается неудачей. Тот, громко смеясь, просачивается сквозь многочисленный народ, и Мин И даже на секунду теряет его из поля зрения, бормоча себе под нос все знакомые ему ругательства.
— Эй, Мин-сюн! — Цинсюань поднимает руку и машет ему, звеня своими дорогими браслетами. — Иди сюда! Я здесь!
Шумный.
Какой же он шумный и утомительный.
Мин И нехотя плетется к нему, все еще думая, почему он оказался здесь и зачем вообще согласился идти с ним на этот фестиваль. Не понимает и злится то ли на себя, то ли на него.
— Мин-сюн, попробуй, — он с широкой улыбкой от уха до уха чуть ли не заталкивает ему в рот кусочек чего-то темного на вид. На вкус оно сладкое и липнет к зубам — просто отвратительно.
— Хватит, — Мин И хмурится и изворачивается как может, соскребая остатки липкого лакомства с зубов языком. — Не вкусно.
— Не говори ерунды, — Цинсюань дуется, точно маленькое дитя, и берет из рук добродушной женщины еще несколько угощений, пряча их по карманам. — Это лучшие сладости на этом фестивале.
Мин И даже моргнуть не успевает, когда Цинсюань снова растворяется в толпе, судя по всему, решив опробовать всю еду на сегодняшнем празднике. Ему ничего не остается, кроме как проталкиваться через галдящих людей, чтобы выискать его глазами снова. Через несколько минут поисков он, наконец, находит его, сидящего за столиком у одной из палаток. Перед ним стоит миска чего-то наверняка вкусного, и Мин И не может сопротивляться.
— Ты перестанешь от меня убегать? — спрашивает он, подсаживаясь рядом.
— Ешь, — Цинсюань ведет головой, указывая на миску. — Рис с мясом и овощами. Твое любимое.
Мин И медлит с несколько секунд, следя за тем, как Цинсюань с аппетитом поглощает рис из миски и, наконец, сдается сам, приступая к еде. Это действительно вкусно, Цинсюань не обманул. Когда он поднимает голову, то замечает на себе его довольный взгляд. Он сидит напротив, подперев голову рукой, и бесстыдно наблюдает за ним уже какое-то время.
— Вкусно? — спрашивает он, тепло улыбаясь.
— Вкусно, — бормочет Мин И и чувствует, как лицо начинает гореть. Он отставляет миску в сторону и поспешно поднимается со стула, отвернувшись от Цинсюаня. — Пойдем дальше.
На самом деле Мин И бы с удовольствием съел еще несколько таких порций, но вслух он, конечно, об этом не скажет.
— Палатка с вином! — голос Цинсюаня становится на несколько тонов выше, и Мин И уже не ждет от этого ничего хорошего. Тот хватает его за руку и тянет до заветной лавочки за руку.
Его лицо становится невероятно серьезным, когда он с умным видом читает сорта вин и общается с продавцом, выбирая что-то, что придется им по душе. Наконец, он забирает пару сосудов из лавки и, улыбаясь, протягивает один из них Мин И.
— Выпьем?
Цинсюань подходит к берегу моря близко-близко и стягивает свои ботинки, с усердием вдыхая свежий морской воздух. Кажется, ему действительно нравится быть здесь. Все недовольство Мин И растворяется в шуме волн, когда они усаживаются на песок перед костром. Ему совсем не холодно, а Цинсюань тянет руки к огню, грея ладони. К щекам уже подступил яркий румянец от выпитого вина, и кому-кому, если не Мин И, знать, как быстро пьянеет Бог Ветра. Возможно, им стоило ограничиться одним сосудом на двоих.
Немного погревшись у костра, Цинсюань подсаживается ближе и виновато улыбается, вычерчивая пальцем незамысловатые узоры на песке.
— Прости, что заставил тебя сегодня сюда прийти, — тихо говорит он, не поднимая взгляда. — Я знаю, что тебе не очень-то нравится быть здесь.
Несколько секунд они сидят совершенно молча, прислушиваясь к шуму прибоя и треску веток в костре.
— Ничего, — Мин И качает головой и делает глоток вина из сосуда, — если тебе понравилось.
Цинсюань все же решается и поднимает на него свои захмелевшие глаза, а после широко улыбается. Он двигается еще немного ближе к нему и осторожно укладывает свою голову на плечо. Мин И делает усилие, чтобы не дернуться от неожиданности, поджимает губы и продолжает наблюдать за взмывающими в небо искорками от огня.
Ну что за чудак?
Он слышит, как из рук Цинсюаня валится полупустой сосуд, и тот сильнее наваливается на него, вжимая голову в плечи.
— Тогда хорошо, — устало говорит он, все еще улыбаясь, — мне сегодня было весело с тобой. Спасибо.
— Ага, хорошо, — он не знает, что должен ответить, и очень хочет, чтобы тот помолчал хотя бы немного и больше не говорил подобных вещей. Он косится на его довольное лицо, обласканное последними заходящими за горизонт солнечными лучами. Отчего-то ему очень хочется коснуться рукой его краснеющих щек, но он усиленно отгоняет эту мысль прочь, сжимая в руках сосуд с вином. Это неправильно.
— Мин-сюн, ты же знаешь, что ты мой…
— Лучший друг, — Мин И усмехается и закатывает глаза, осторожно поднося сосуд ко рту, чтобы не потревожить Цинсюаня. Сколько раз слышал, пора бы заучить наизусть.
— Возможно, — он на мгновение замолкает и слабо сжимает ткань рукавов Мин И в своей руке, опускаясь в дрему, — больше.
— Не говори ерунды и спи. Ты же не хочешь пропустить фейерверки, — Мин И ставит сосуд на песок и свободной рукой обнимает за плечи.