Падение ввысь

По большому счёту жизнь действительно значила не так уж и много. Собственная или же чужая. Если бы он озвучил эту мысль, Мори-сан бы с ним не согласился касательно его жизни по крайней мере, и они утонули бы в бесконечном споре. В более благополучный момент Дазай мог бы с ним согласиться в чём-то, но не сейчас.

Рутинная проверка принадлежащего одному из их Исполнителей казино обернулась перестрелкой и закончилась очередной парой дюжин трупов. В том числе пострадали и гражданские, а это всегда такая головная боль впоследствии. Как всегда, осталась самая неприятная часть – уборка. Возможно, именно это слегка подпортило настроение. Свалив её на подчинённых, парень зябко передёрнул плечами и накинув плащ поудобнее, ушел на набережную, а после, пройдя немного вдоль, свернул в доки. Дальше без него разберутся.

Все равно скучно. Не в первый раз и не во второй раз он оставлял своих и уходил бродить в одиночестве. Никто в здравом уме не вздумал бы навредить ему. А если бы и да, то он бы только обрадовался. Несколько мгновений поразмыслив над перспективой заглянуть в бар, Дазай откинул её. Не сейчас. В некоторые моменты ему не хотелось видеть никого.

Даже Одасаку.

В тёмных улочках этого района ночью людей встречалось не так много – жители Йокогамы давно усвоили, чья это территория и предпочитали не соваться сюда в это время суток. Если кто и появлялся, либо достаточно глупый, либо, наоборот, способный себя защитить. Однако на данный момент поблизости не наблюдалось никого. Только почти неестественная тишина, нарушаемая звуком его шагов по асфальту.

Ветер норовил скинуть плащ с его плеч, но Дазай только придержал его за воротник и обернулся. Фонари давно погасили, ещё после наступления полуночи, и приходилось идти в почти кромешном мраке, вглядываясь в темноту впереди и щурясь. Иногда слух в таких делах куда более надёжный помощник и позволяет узнать о возможной опасности гораздо раньше, чем зрение.

Именно поэтому, заслышав шаги, парень заинтересованно подобрался. Вряд ли сейчас сюда заглянет запоздавший после попойки в изакайе служащий. Люди, знающие негласные правила, сразу берут такси до дома, невзирая на цену, а не идут пешком по опасному району. Существовало ещё несколько вариантов, и вопрос лишь в том, какой из них верный.

Непроглядная темнота делала практически невозможным возможность рассмотреть друг друга детально, но Дазай слышал стук каблуков по асфальту, шуршание складок плаща при движении, когда человек оказался слишком близко от него. Полутёмный силуэт кого-то, заинтересованного в нем примерно в той же степени, что и он сам.

Человек остановился. Дазай тоже. Ситуация напоминала одну из глупых шуток, которые так любил рассказывать их новенький, Каджи. Однако он не сомневался, что они знакомы. Уже встречались, возможно, на поле боя или опосредованно. Дазай побывал во множестве схваток и знал наверняка.

Несколько мгновений они стояли, словно в нерешительности, а после разошлись. Знакомый незнакомец продолжил путь, Дазай тоже, но он ощутил минутную заминку, практически идентичную собственной. Неважно, где их пути сошлись раньше. Однако, что-то это да значило. Он не сомневался – интуиция или просто глубинное понимание.

Стоило немного подождать. Вдруг начнётся хоть что-нибудь любопытное.

Поэтому он прошел мимо, притворившись незаинтересованным. И по той же причине вернулся в штаб-квартиру гораздо раньше, чем планировал. Отмахнувшись от пытавшегося ему что-то сказать Накахары, Дазай прошел к себе и принялся за отчёт.

– Ты за работу взялся. Завтра наступит конец света? – Чуя сидел за своим столом, закинув на него ноги и положив шляпу на лицо так, что выражения не разглядеть. Он опять из-за чего-то обиделся, но Дазай откровенно не хотел разбираться. Мог, но не имел ни малейшего желания напрягаться.

– А что, завидно, что босс больше отметит меня? – невозмутимо отозвался он. – И что в Исполнители я первым попал, а ты позади плетёшься?

Все предметы в комнате подскочили, когда Чуя резко опустил ноги на пол, а шляпа плавно опустилась рядом. Прямо после толчка. Повезло только стулу Дазая. Зато переноска, в которую был воткнут шнур от ноутбука, отключилась от сети.

– Дазай, заткнись, а? – прошипел Чуя, глядя на него откровенно намекающе. Он и без того старался держать себя в руках, и отношение напарника явно не способствовало душевному равновесию.

– Ты работать мешаешь, – Дазай откинулся на спинку стула, закинул руки за голову и оттолкнулся носками ботинок от пола. – Компы от сети вырубил.

Они оба молчали. Дазай явно не собирался утруждаться, а Чуя не желал доставлять ему удовольствие и плясать под его дудку. Однако, как ни погляди, это был его косяк, так что он, скрипнув зубами, поднялся и прошёл к розеткам. Молча.

Дазай опёрся локтем о стол, водрузил на него подбородок и задался вопросом, нападет ли он, если его спровоцировать какой-нибудь фразой. Останавливало разве что осознание того, что тогда он точно не допишет сегодня отчёт, и придётся тратить на это время потом. Не стоило оно того.

Закончив с этим скучным делом и распечатав получившийся результат, он прошел мимо все ещё недовольного напарника и, застыв в дверях, округлил глаза в притворном изумлении.

– Чуя-кун, а чего ты такой недовольный? Я же молчу, как ты и попросил. То тебе не так, это не так… – и поспешно ушел, пока парень не решил его догнать. Уже возле кабинета босса он в безопасности, а там Накахара остынет. В этом смысле дразнить его безопасно. Совершенно. Выходит из себя он быстро, но и отходит почти также молниеносно.

Мори-сан в такой поздний час все ещё разбирал документы. Увидев здесь его собственной персоной он, похоже, чуть удивился. По крайней мере, мелькнуло в его взгляде нечто такое, немного непонятное.

– Какие люди и без охраны. Доклад принес?

Дазай кивнул и протянул ему папку. Мужчина взял ее и, не глядя, положил сверху остальной кипы, а после с лёгким любопытством посмотрел на Дазая. И этот взгляд ему не слишком понравился.

– Сегодняшняя работа. Что-то пошло не так?

Дазай цокнул языком. Не хотелось ему поднимать тему заново, учитывая, что странная встреча на темной улице его отвлекла от непрошеных мыслей, увлёкших его после будничного задания. Отчёт – это рутина, он его с закрытыми глазами и не думая написать может, а вот расспросы Мори-сана нередко напрягали. Потому что тот имел склонность видеть больше, чем прочие.

– Ничего особенного, – беззаботно отозвался Дазай. – Неудачная проверка, люди, которые не желают выполнять свои обязанности как следует. Вы же и без меня все прекрасно знаете. А это, – он кивком указал на доклад. – Простая формальность.

Мори никак не выдал собственные эмоции, только сложил подбородок на скрещенных на весу запястьях.

– И именно поэтому ты ушёл?

Парень зябко передёрнул плечами. Светло-коричная радужка практически потемнела, и освещение в кабинете не имело к этому ни малейшего отношения. Зачастую Дазай действительно позволял боссу куда больше, чем прочим. В конце концов, даже он отдаленно осознавал, что тот для него сделал. Да и, в конце концов, они находятся в организации, и он вынужден подчиняться.

С другой стороны, наступали моменты, когда он терпеть не мог подобную дотошность. Она появлялась невовремя и некстати, вызывала те эмоции, которых он вообще не желал испытывать, и те реакции, которые предпочел бы оставить и не анализировать в принципе. Все равно он не мог отследить их источник и до конца осознать, что именно они значили. Ничего, кроме самых общих выводов. Такая головная боль.

– Неужели мое личное время настолько сильно ценится? Мне следовало поработать сверхурочно? – он не контролировал тон, и фраза зависла где-то между издёвкой и попыткой огрызнуться.

И Мори прекрасно это видел. Он встал и прошёлся по кабинету, мимо выпрямившегося как струна Дазая, и, тщательно подбирая слова, сказал:

– Дазай, я не обращаюсь к тебе сейчас как к подчинённому. Расценивай это как персональный вопрос.

Парень не двигался с места, словно примерзший к полу.

– Раз так, я не желаю на него отвечать, – он посмотрел на него с вызовом.

– Хорошо, – с неожиданной лёгкостью пошел на попятную мужчина, и теперь уже его реакция вызвала подозрения. Дазай мог развернуться и уйти прямо сейчас, но ему казалось, что если он так сделает, то только спровоцирует Мори на какие-то действия или выводы.

– Вы чего-то добиваетесь от меня, – полуутвердительно сказал он.

Мори вернулся за стол и потёр переносицу пальцами.

– Кроме ответа на заданный вопрос? Отнюдь. Знаешь, Дазай, порой твои додумки не имеют ничего общего с реальностью, сколь хорошо бы ты не планировал и не читал окружающих.

– И с чего вы это взяли? – ровным голосом без интонации поинтересовался парень. Странно слышать такое от Мори. А ещё, пожалуй, его это немного раздражало. Не так много вещей, способных вывести его из себя. Подобные редкие разговоры – одна из них. И Мори Огай, босс Портовой Мафии, прекрасно знал об этом.

– Я тоже делаю выводы. Ты иногда смотришь слишком далеко за горизонт, – ответил мужчина. – Мне от тебя ничего не нужно, и я не пытаюсь тебя ни в чем сейчас ограничить. Мой вопрос вызван обычным беспокойством. Больше ничем. Знаешь, порой, люди гораздо проще, чем тебе кажется.

Дазай фыркнул.

– Как глупо. И с чего вы беспокоетесь? Я же сказал, что ничего не случилось, – вот оно. Это странное раздражающее ощущение. Причина, по которой он не желал начинать этот разговор. Не желал сразу возвращаться в штаб-квартиру.

Мори переложил один документ на другой, словно пытаясь чем-то занять руки или заполнить паузу, в жесте беспокойства. Или какая-то другая эмоция? Бессмыслица. Дазай совершенно не понимал смысла происходящего, и это только вызывало дополнительное раздражение.

– Иногда, – медленно начал он. – Мы сами не знаем, что с нами происходит. Когда мы хотим побыть одни или когда мы чувствуем себя определенным образом, то всегда есть что-то, что явилось источником нашего состояния. Мне кажется, что во время задания ты расстроился.

Дазай скрестил руки на груди. Мори всегда интересно слушать. Пусть он порой не мог до конца уловить ход его мыслей, это помогало понимать людей, вычислить шаблоны, которыми они действовали. Вот только сейчас он был совершенно не настроен на подобного рода философию.

– Хорошо. Допустим, вы правы. Что с того?

– Может ты поделишься? – предложил он.

Дазай раздражённо выдохнул и тряхнул головой.

– Кажется, вы можете быть потрясающе упрямы… – негромко сказал он.

– Как и ты, – Мори мягко улыбнулся, несмотря на ситуацию. Почему-то от этого раздражение только усилилось. Дазай знал, что оно, как и сама улыбка, мягкое. Завтра ему уже не будет до этого дела. Однако сейчас…

– Я повторю, что не хочу сейчас об этом говорить. Если это персональный вопрос, а не приказ, вы не можете заставить меня, – заметил он. – По крайней мере, так мы когда-то условились. Вы, конечно, вправе отнестись ко мне как к подчинённому и отдать приказ.

– Ты ответишь, – сказал Мори.

Дазай кивнул.

Мори тяжело вздохнул и закрыл лицо руками ненадолго.

– Я не собираюсь заставлять тебя говорить о том, о чем ты не хочешь в беседе, где мы не начальник и подчинённый, – наконец, сказал он, снова начиная перекладывать документы. – Я подозреваю, о чем ты задумался, и у меня есть несколько догадок. Высказывать их вслух, я, пожалуй не стану, – он обвёл напряжённого парня взглядом. – Однако я прошу тебя...не делай, пожалуйста, глупостей. Снова, – с намеком произнес он. Давления в голосе не было. Только спокойное понимание.

– Я вас понял, – Дазай произнес на выдохе и широко улыбнулся. Как всегда делал, когда эмоции перемешивались до такой степени, что он переставал их различать.

– Ты можешь идти. Я не собираюсь выводить тебя из равновесия ещё сильнее… – босс сделал паузу. – Первый микрорайон Миято, Десять-Четырнадцать.

Дазай едва ли не бегом покинул кабинет, не обратив внимание на Накахару, который поспешил убраться с дороги, чтобы его не сбили с ног, и проводил его недоуменным взглядом. Ему было совершенно наплевать, что тот о нем подумает.

Как и всегда.

Координаты, выданные боссом, изрядно облегчили задачу. Вероятно, это совершенно не срочное задание, которое приберегалось на другой раз. Однако сейчас эта группа наркоторговцев, то ли влезшая на чужую территорию, то ли не заплатившая за крышу, попалась под руку как нельзя кстати.

Раздражение от разговора и, одновременно, понимание того, что босс, как всегда знает, что ему нужно, смешивались воедино в причудливый коктейль, приторно-кисло освежающим на языке. Значило ли это, что его переиграли, или нет?

Уничтожить противников удалось с лёгкостью. Даже пистолет не понадобился. Только иглы и ловкость рук, ничего сложного. Все они такие жалкие. Он наступил на руку хрипящему в агонии мужчине. После вбил каблук в щеку и равнодушно наблюдал как жизнь уходит из темных глаз.

Эмоции все ещё выплёскивались наружу, но стало спокойнее, проще. Почти так же как во время задания. К тому же он перестал злиться. Возможно, он что-то понял для себя, но ещё не уловил ту мысль, которая могла привести его к осознанию.

Осмотрев товар на продажу, он пожал плечами, включил газ в квартире и вышел на лестничную клетку, устроив простенькую ловушку с зажигалкой и фитилем. Стоит отойти подальше, и все здесь взорвётся. Никаких улик, ничего, что могло бы указать на Портовую Мафию.

Дазай запрокинул голову и посмотрел на звёзды. Захотелось забраться куда-нибудь повыше, но раз небоскрёбы штаб-квартиры исключаются, придется выбрать что-нибудь другое. Йокогама не то, чтобы могла похвастаться избытком небоскребов.

Вообще-то в судьбу он не верил. Очень хотелось, но не получалось. Даже учитывая то, сколько раз он отказывался на пороге смерти и только чудом его не переступал. Слишком много переменных пришлось бы учесть, чтобы допустить существование столь необычной сущности.

Однако, сейчас, похоже, сама судьба решила с ним поспорить.

На семнадцатом этаже жилого дома, на который он поднимался, сразу на выходе из лифта, по полу тянулся кровавый след. Естественно, Дазай не мог проигнорировать такое событие и пошел проверять, в чем тут дело. Спустя десяток метров обнаружился труп молодой женщины. Она пыталась от кого-то спастись, но откровенно не преуспела.

Парень прошел по коридору, заглядывая в пару открытых дверей, но везде видел только трупы. Большая часть умерли там, где находились – в своих кроватях или при попытке к бегству. И это наводило на размышления. Похоже, здесь поработал эспер. В душе снова зажёгся огонек любопытства, если это можно так назвать, и он продолжил исследовать.

Эспер обнаружился в одной из дальних квартир. Темноволосый молодой парень в простой фланелевой рубашке и брюках. Он перемещался по комнате в белых полусапожках почти беззвучно. Хотя они точно должны были поскрипывать и стучать каблуками по поверхности пола. Дазай не знал, почему так. Просто мысль. Темный плащ валялся на кровати, заляпанный кровью так, что на нём не найти ни одного чистого места.

Когда парень зашёл, эспер обернулся и, видимо, рефлекторно использовал способность. Дазай также рефлекторно развернул аннулирующее поле. Почему-то сейчас он не сомневался, что это тот самый человек, с которым они разминулись в темноте несколько часов назад.

Иссиня-черные волосы каре спускались почти до плеч, а бледное лицо с изящными тонкими чертами несло печать полного отсутствие эмоций. Дазай не сомневался, что если выражение и изменится, то в девяти случаях из десяти это будет прекрасной актерской игрой. Они встречались четыре года назад. Пусть не лично, и полем боя был город, который едва не сгорел дотла.

– Достоевский, – Дазай почувствовал, как губы сами собой расползаются в улыбке.

– Осаму, – отозвался тот эхом. Удивлённым он не выглядел. Встревоженным, впрочем, тоже. – Зачем ты здесь?

– Проходил мимо, – честно отозвался Дазай и приблизился к нему, кинул взгляд на два трупа у дальней стены и ухватил парня за руку. Ладони у Достоевского оказались холодными, как лёд. Похоже, проблема с терморегуляцией. – Дай, думаю загляну. Мы, кстати, лично ещё не знакомы. Несмотря на то, что заочно встречались аж дважды. Во время Шахматного Конфликта и, совсем недавно, Войны Драконьих Голов, верно?

Достоевский кивнул. Он внимательно смотрел на свою руку, которую Дазай все ещё крепко держал своими. Его выражение лица казалось действительно забавным. Отсутствие эмоций, но, при этом, попытка понять что-то для себя.

– Ты не собираешься мешать, как я понимаю, – он поднял голову спокойно и положил свою руку поверх его. Вроде бы простое действие, но по позвоночнику словно электрическим разрядом прошибло. И явно не из-за способности. Они на нем не действуют. Что-то другое, пока непонятное. Хотя интерес появился давно, только сейчас он начал оформляться во что-то иное, чему пока сложно подобрать название.

– Нет. Но мне скучно, потому отставать я тоже не собираюсь, – он не торопился отпускать, пока чужие пальцы скользили по коже изучающе задумчиво – по запястью, вдоль косточек. Снова это необычное ощущение.

Достоевский посмотрел на него изучающе, но также спокойно.

– Полагаю отговаривать тебя бесполезно, потому я просто позволю тебе, – негромко сказал он и сделал шаг назад, отпуская его. Теперь он не пытался сохранять тишину, и каблуки стукнули о пол, но Дазай упорно пытался понять, почему конкретно сейчас он разочарован его действиями.

– И ты не думаешь, что это какой-то коварный план мафии? – весело потянул парень скорее просто так, чем всерьез надеясь удивить его. Такой же безразличный взгляд был ему ответом.

– Не думаю. Мафия не могла узнать о моих действиях на данный момент времени, и ты не солгал, когда говорил, что оказался здесь случайно, – просто отозвался он. Дазай читал его, но иначе, не как остальных. Ощущение немного схоже с тем, когда смотришь сквозь густой туман и неожиданно видишь ясные пятна, соединяешь их и находишь нужный ответ. Ещё вы можете мешать друг другу, и в момент, когда ваше понимание сталкивается, вы словно оба друг друга не видите. По крайней мере, так ему казалось. Со своей стороны.

– А что привело тебя сюда? – полюбопытствовал он. Достоевский накинул плащ на плечи и застегнул его. На пальцах остались яркие разводы, что его, впрочем, совершенно не смущало.

– И что ты сделаешь, если я отвечу?

– Ммм… не знаю. Пока что хочу просто составить компанию. До утра осталось немного времени, а светает в это время года достаточно поздно, – Дазай убрал руки за голову и продолжал наблюдать. Когда Достоевский вышел из квартиры, он последовал за ним. То же, что и недавно. Снова кровь. Привычно.

– Ты думаешь, что жизни не имеют ценности, верно? – от высказанной им мысли Дазай вздрогнул. Он мог бы предположить, что тот читает мысли, если бы наверняка не знал, что это не так.

Что его выдало? Выражение лица? Походка? Оттенки интонации, когда он говорил недавно?

Не то, чтобы он пытался скрыть, но и представлять собой настолько открытую книгу и непривычно и интересно. В некоторых аспектах он мог это принять. Как произошло сегодня. В конце концов, босс понимал его только когда это касалось только реакций на определенные вещи. Одасаку всегда мог ему объяснить некоторые вещи, но там...там сложнее. Не хотелось думать об этом сейчас. К тому же, ему было чем ответить.

– Вроде того. Ладно. Моя очередь. Ты на задании. Это не связано с твоими прошлыми визитами. Нечто иное, – Дазай задумался. Не то, чтобы у него было достаточно подсказок для однозначных выводов, однако хватит. – Город не является твоей целью, но что-то находящееся в нём – определённо да.

– Ты уходишь от темы, – Достоевский управился с последними тремя квартирами достаточно быстро. Просто использовал способность, больше в них не задерживался. Возможно ли, что из-за своего нежданно появившегося спутника? – Но да. Здесь ты прав. Мне нужно то, что находится в городе.

– Ты тоже юлишь. Насколько опасно это для города? – он последовал за ним по лестнице ведущей на крышу.

– Ты все ещё притворяешься, что тебя это беспокоит? После твоих мыслей? – Достоевский обернулся и пристально посмотрел на него. Дазай встретил его взгляд со спокойным сдержанным любопытством.

– Не скажу, что беспокоит, – сказал он после некоторой паузы, припомнив Одасаку, Мори и Накахару. – Скорее меня это касается, потому я предпочёл бы знать. Впрочем, я с радостью поиграю с тобой.

– Даже если я попробую тебя убить?

Дазай широко улыбнулся и подался чуть вперед, фактически обнимая его, и так они вывалились на широкое, обдуваемое ветром пространство крыши. Достоевский попятился, но удержал равновесие, и так они и застыли на месте.

– Тогда ты заслужишь мою искреннюю благодарность. Многие пытались, – весело потянул парень.

Он не сомневался, что Достоевский его оттолкнет. Все так делали. Но тот неподвижно стоял, не пытаясь этого сделать. Тонкие пальцы прошлись по рукавам плаща, рубашке, едва задевая неприкрытую кожу – то ли намеренно, то ли случайно.

– Если тебе нет дела, то ты не будешь мне препятствовать на этот раз?

Дазай задумался и положил голову ему на плечо. Просто так. Чтобы проверить его границы. Тот по-прежнему не шевелился, холодный как лёд и неподвижный. Стало очень интересно, о чем он думает сейчас.

– А это коснется моих? Мафии я имею в виду.

– Нет.

Дазай уже знал, но все равно хотел услышать. От него. Прямо произнесенные вслух слова.

– Тогда никаких проблем. Не мешаю.

– Так просто? – вот теперь он добился чего хотел. В почти лишённом интонации голосе возникла тень эмоции. Лёгкое недоверие. Его это правда позабавило. Похоже, сейчас это та самая искренность.

– Разве ты не хотел, чтобы я не мешал? – Дазай все же сам отступил на шаг, отпуская его. Все, чтобы увидеть выражение его лица. – Или есть какие-то другие причины?

– Полагал, убедить тебя будет несколько сложнее, – пояснил он, сделав несколько шагов к краю крыши и вглядываясь за горизонт. Дазай приблизился к нему и встал рядом, возможно ближе, чем следовало бы. Проверять чужие границы, проверять других на прочность стало своего рода привычкой, которую он уже не отслеживал, лишь изредка вспоминал о её существовании.

Достоевский реагировал немного иначе, чем прочие, но в чём конкретно пока понять не выходило. Это ощущение скользило где-то на границах сознания, смешиваясь с нереально фальшивыми эмоциями, сливаясь с ними до такой степени, что различить его становилось невозможно. В конце концов, оно было не единственным, которое парень не мог распознать.

– Значит ты ошибся.

– Errare humanum est1, – равнодушно отозвался Достоевский. Город все ещё горел яркими ночными огоньками, безразличный к происходящему на его улицам и тому, что грядёт. Так всегда было и всегда будет.

– Даже мы с тобой? – с интересом спросил Дазай.

– Мы выделяемся, но это не застраховывает нас от совершения любых ошибок, – подтвердил он спокойно. – Или ты что-нибудь задумал. Меня устроит любой вариант.

Дазай надулся в притворной обиде, рассматривая его. Здесь, на высоте, порывы ветра порой трепали прямые волосы Достоевского, бросали их в лицо, и прямые прядки порой вопиюще медленно скользили по бледным щекам – даже в немного посветлевшей ночи и свете луны заметно, насколько у него светлая кожа.

– Сказать по правде, я представлял тебя немного другим, – медленно сказал Дазай. Возможно, это была самая осторожная фраза и самый аккуратный подбор слов за последние несколько месяцев.

– Порой наши представления отличаются от того, какова картина на самом деле, или же мы замечаем одни лишь фрагменты, а цельный образ отличается. Так случается. Но могу сказать то же самое в отношении тебя, – Достоевский сделал ещё шаг вперёд, так, чтобы носки сапог почти достигли края крыши. Дазай вместе с ним. Казалось, что тот ещё намеренно подался немного вбок, и теперь их руки почти соприкасались. Хотелось бы знать, сделал ли он это намеренно.

– Тебя это расстраивает? – полюбопытствовал Дазай. – Разочаровывает? Злит?

Достоевский покачал головой.

– Сомневаюсь, что испытываю хоть что-то из того, что ты перечислил, – его ладонь неожиданно ухватила ладонь Дазая и потянул на себя. Мимолётное движение, пародия на объятия. Они оказались близко друг к другу. Пожалуй, слишком. А ещё также близко к краю крыши. Достаточно сильного порыва ветра, чтобы подтолкнуть их к краю, и ещё дальше – отправить вниз.

От осознания неподдельной практически неконтролируемой опасности мурашки прошлись по спине, и Дазай широко улыбнулся, вцепившись в чужие плечи ногтями под плащом, вглядываясь в бесстрастное лицо и стараясь разгадать его замысел. Даже если его там и нет.

– Тогда что именно?

Он чувствовал как одной рукой Достоевский придерживает его за поясницу, а пальцы другой скользят под бинты на шее, чуть их оттягивая и словно сдавливая плотнее.

– Что именно, – задумчивый ответ. – Хотел бы я сам знать…

– Если ты хотел меня задушить, – выговаривать приходилось с трудом, потому что Достоевский убрал пальцы и нашел нужный конец, чтобы потянуть сильнее. Недостаточно для того, чтобы убить его или причинить сильную боль, но довольно неприятно. – Мог бы придумать более подходящий способ.

– С чего ты взял, что я вообще хотел тебя задушить? – их взгляды встретились. Они находились настолько близко, что их губы практически соприкасались, в пародии на поцелуй, но все же этого было недостаточно. Казалось, достаточно одного движения. Дазай мог бы пошутить таким образом, но по непонятной ему самому причине он подумал, что время ещё не пришло.

– Твои действия.

– Но разве тебе не нравилось?

– Я не люблю боль.

– Или ты просто выдаёшь заготовленный набор слов, чтобы убедить окружающих в определенных вещах, – заметил он. Дазай страдальчески поморщился в ответ на то, что его опять прочитали не так, как ему хотелось бы. Он поймал чужое запястье. Всю ладонь и в особенности пальцы покрывала паутина старых и свежих шрамов – от ножа и не только.

– Ты тоже не любишь боль так же как не люблю её я?

– Иногда это позволяет сфокусироваться на нужном занятии.

– Или это любил кто-то другой? – некоторые шрамы казались практически произведением искусства. Они практически незаметны на бледной коже. Достаточно не приглядываться, и все кажется лишь иллюзией, как рябь на воде. Лёгкая тень сомнения, словно неясно, показывать ему больше или нет, но все же он не стал возражать, когда изучающими движениями расстегнули пуговицы на рукаве и скользнули под него.

– Ты понимаешь сам. Так к чему все эти вопросы? – всё тем же ровным тоном.

– Ты мне не кажешься человеком, который ценит чужие прикосновения.

– А ты мне не кажешься тем, кого это волнует хоть в малейшей степени.

Дазай хихикнул, когда порыв ветра чуть не скинул их обоих с крыши. Они удержали равновесие синхронно, будто оба знали, что именно нужно делать. Но от края так и не отошли.

Достоевский словно читал его мысли, знал, что именно тот желает. Но это было взаимно.

У него за спиной словно выросли крылья. Неясное невнятное ощущение свободы. Даже если он сейчас упадет и разобьётся, и последним, что он запомнит, будет взаимодействие с этим человеком – прекрасно. Не худшая смерть.

– Да, ты прав. Ты очень холодный, – он ощущал их, почти незаметные шрамы. Но это легче. Если тебя можно вылечить способностью, вариантов всегда больше. – Но не мертвый. Ты вообще не мерзнешь сейчас?

– Может быть, – тихо отозвался тот.

Дазай снова обнял его, притягивая в объятия. Точно так же, как тот поступил не так давно. Непонятное желание не пропадало. Подобно импульсу упасть и на мгновение воспарить в небеса.

– Федь, а как ты считаешь, – легко начал он. Тема все ещё горчила на языке и тянула вниз. Он должен был отпустить. Прежде чем… только поэтому он нехотя отстранился и сосредоточился. – Если жизни действительно ничего не значат, то можно ли легко ставить одну выше другой для себя самого?

Достоевский смотрел на него не моргая. Возможно, для него ситуация выглядела столько же диковинной, как для самого Дазая, и он относился к ней настолько же безразлично. Пусть выходит так, как выходит. Никакой разницы ведь по сути нет. Чем все закончится, к чему приведет. Главное, что они здесь и сейчас. Дазай читал в нем свое собственное отражение, и именно поэтому стоял здесь. С ним.

– Для людей ведь так и есть. Они всегда ценят определенные жизни дороже. Собственные, жизни друзей или близких или, скажем, домашних животных. Насколько громкие и звучные слова бы не произносились, этот факт не меняется и никогда не менялся. Не говори, что не задумывался об этом.

Дазай пожал плечами. Возможно. Порой он попросту не придавал значения некоторым вещам. За это на него ругались Мори и Накахара. А Одасаку только устало вздыхал и начинал объяснять. Если его спрашивали.

– Не задумывался, – он насупился. – Не смотри на меня с таким выражением.

– Ты же сам спросил меня о мафии. Значит какое-то дело тебе есть. До других, до тех, кто умер в этом здании, умирает сейчас и скоро умрет – нет, – пояснил он негромко. Объяснение действительно звучало логично. Пусть он о нем и не просил.

– Мне кажется, что ты понимаешь меня лучше, чем я сам, – полушутливо отметил Дазай. В темных глазах собеседника мелькнула какая-то невнятная эмоция, но слишком быстро, чтобы он мог понять, что именно это было.

– Возможно. Но ты можешь делать также. И делаешь. Поэтому… – он пожал плечами, не продолжая, но это звучало подобно приглашению. Или это оно и было? Восхитительно. Достоевский для всех окружающих выглядел чудовищем, но если бы Дазай озвучил ему собственные выводы...наверное, это тот случай, когда даже несмотря на нестерпимое желание открыть рот, стоит помолчать. По крайней мере, пока. «Пока что» он ещё не знал, но всё же...

– Ммм... спасибо, – хитрой веселой улыбки он все же не удержал.

– Тебе не за что меня благодарить, – теперь взгляд устремился вниз, на асфальт далеко внизу. – Я не выдавал тебе разрешение. Ты бы и сам сделал то, что посчитаешь нужным, и вряд ли я бы тебя остановил, учитывая твою способность. Я мог бы тебя остановить иным способом.

– Но ты не хочешь, – задумчиво потянул Дазай, не дожидаясь окончания фразы или какой бы то ни было реакции, следующей за ней. – Скажи, если мое появление действительно не входило в твои планы, ты собирался находиться здесь в одиночестве?

– Вроде того. Просто ждать, пока мои ребята закончат то, что я им поручил, – он отпустил его и раскинул руки в стороны на манер крыльев. Дазай только сейчас запоздало припомнил, что тот испачкал плащ в чужой крови. Настолько буднично, что он уже перестал отслеживать такие вещи. Недовольно цокнул.

– Ты забыл меня предупредить, – обвиняюще фыркнул он и, дождавшись насмешливого выражения на чужом лице, мазнул пальцами по его щекам. Правда кровь уже почти засохла и вышло практически не впечатляюще – едва заметные полоски. Не слишком красиво и не слишком заметно. Могло получиться лучше, осознай он раньше.

– Это обижает? – Достоевский задумался и переформулировал. – Должно обижать?

– Не то чтобы… – Дазай склонил голову набок, ощутил как его бинт на глазу изучают также осторожно, прикосновения сместились на щеку. – Эй! Теперь ты меня испачкал? – возмутился он.

– Полагаю, это справедливо. Честно, – отозвался Достоевский почти скучающе. Дазай испытал почти соблазнительное желание свалиться вместе с ним с крыши. Интересно, что именно подталкивает его. Но он только забрался руками под плащ, чтобы не испачкаться сильнее.

– Больше ты меня так не поймаешь.

– Договорились. Другим способом. Ты же уже меня поймал. Мы бы упали, если бы ты хотел, – однако с места он по-прежнему не двигался.

Словно ждал чего-то.

– Если бы ты тоже этого хотел, нам бы ничто не помешало. Я бы не возражал, – отчасти задумчиво произнес он. Какая-то мысль вертелась на задворках сознания, но постоянно ускользала, словно ненужная, неузнанная. Словно само общество этого человека служило для того, чтобы отвлекать его. – Наша встреча на улице тоже случайна.

– Смотря что считать случайностью. Ты же сам не захотел тогда остановиться…

– Я испытывал соблазн, – Дазай хихикнул. – И, признаю, достаточно сильный. Не сомневаюсь, ты тоже, но тебя звали дела, и именно ты прошел мимо. Я же не стал тебя останавливать.

– Ты прав. Видишь, ты говорил, что я читаю тебя с лёгкостью, но разве не сам делаешь то же самое? – ветер снова подтолкнул их к краю, но они оба также рефлекторно отклонились назад, чтобы не полететь вниз. Снова. – Мне любопытно каким образом. Не так, как это делаю я.

– Полагаю, если бы я знал, как делаешь ты, мне стало бы легче, – Дазай фыркнул и качнулся слегка. Ему надоело просто стоять. Достоевский в обратную сторону. Они так и зависли над бездной под его собственный звонкий смех. – Но ты не отпускаешь меня. И ничего не говоришь. Это так странно.

Достоевский резко крутанулся на каблуках так, чтобы оказаться на крыше и потянул Дазая на себя. Тот не ожидал и потому по инерции налетел на него, сбившись с шага. Буквально несколько мгновений они балансировали, но все же удержались на ногах. В предрассветной мгле он по-прежнему не видел ни тени осуждения в его взгляде. И это казалось по-своему новым, особенным.

Задавать вопросы не хотелось, скорее потому что он понятия не имел какие именно он мог бы сформулировать в данных обстоятельствах. И что может прозвучать в ответ. Возможно, в некоторых случаях не стоит вообще делать никаких выводов. В голову некстати пришли слова босса. Хотя, возможно, как раз наоборот. Какие именно додумки имеют или не имеют общее с реальностью? Какие переменные стоит посчитать, а какие стоит оставить в покое? Что вообще стоит предпринять в этой ситуации? Или бездействовать?

Парень отстранился на мгновение, а после переплел свои пальцы с чужими и потянул Достоевского обратно к краю крыши. Только застучали каблуки по шероховатой каменной поверхности. Тот безропотно подчинился. Прохладный воздух покалывал кожу иголочками, пока где-то за горизонтом медленно вставало солнце, разукрашивая небо во все оттенки алого и оранжевого.

– И все же зачем ты здесь?

– Ты настолько сильно хочешь узнать?

Дазай пожал плечами. Разговор казался бесконечным, и он бегал по кругу, словно паровозик на детской железной дороге. Кажется, босс купил Кью такую, чтобы развлечь его.

Не размыкая рук, Достоевский приблизил свое лицо к его. Снова та причудливая близость, когда почти глаза в глаза, почти губы к чужим. Поразительно тонкая грань, которую они могли себе позволить. Они оба.

– Ты мог бы мне довериться?

Дазай не удержался, и с его губ слетел смешок. Полагаю, они оба знали. В их положении это непозволительная роскошь. Доверие. Вообще вряд ли он понимал, что это такое. Одасаку пытался объяснить. Вроде общую концепцию парень уловил, но все ещё сомневался, что суть ему ясна.

– Не знаю, – из его уст это максимально честный ответ, который можно услышать. – Если бы я мог просить от тебя того же?

Достоевский улыбнулся. Впервые за всё время, что они разговаривали, и обвил руками его шею. На сей раз объятия получились практически интимными, почти хрупкими, словно в них вкладывался какой-то непонятный самому Дазаю смысл. Вряд ли даже тот человек, который сейчас его касался мог объяснить ему смысл собственных действий.

– Возможно. Только надеюсь, никто из нас об этом не пожалеет, – выдохнул он ему на ухо, накрыв его губы своими. А после ветер помог им, снова подталкивая вниз. И теперь Достоевский не стал делать шаг назад.

Он толкнул его.

Дазай распахнул глаза в удивлении. Но не успел даже удивиться или испытать какие бы то ни было эмоции.

Падение вышло куда более коротким, чем он ожидал, а приземление жёстким. Он с размаху ударился обо что-то металлическое и потёр ушибленные локти и бок, поморщившись. Металлическая обшивка какого-то воздушного судна проявлялась под ним постепенно, словно лениво и неохотно.

Достоевский вышел из портала рядом буквально через пару мгновений. Невозмутимый, как и на крыше здания. Когда столкнул его вниз. Рядом с ним крутился светловолосый парень с разноцветными глазами, но от него только отмахнулись.

– Полагаю, теперь ты догадался?

Достоевский топнул ногой дважды, и в двух метрах от Дазая открылся люк, откуда выглянул темноволосый молодой парень.

– Вы порушили невидимость. Нас скоро заметят.

– Когда он окажется внутри, вы снова ее накинете. Его способность не сможет воздействовать изнутри на такую площадь. Никаких проблем, – Достоевский сделал приглашающий жест. – Заглянешь же внутрь, Дазай?

Парень с трудом поднялся, потирая ушибленные места, но скорее для виду. Теперь кусочки паззла все сходились. Светловолосый парень провалился сквозь портал, не дожидаясь их. На его лице застыло обиженное выражение.

– Твоё «нет» тогда значило, что вы обезвредите их, чтобы они не вмешались, – медленно произнес Дазай. Он испытывал крайне смешанные чувства.

Достоевский кивнул и начал медленно спускаться по лестнице. Шум винтов мешал слышать друг друга, и когда они оказались в коридоре, стало гораздо тише.

– Я действительно не ожидал тебя увидеть в этом здании. Собирался встретиться с тобой при других обстоятельствах. Ты просто сэкономил мне время. Добро пожаловать на борт нашего временного пристанища, – он шел, выпрямив плечи и сунув руки в карманы, казалось бы, безмятежно, но у Дазая возникло впечатление, словно тот чувствовал себя немного неуютно. – Мы использовали его, чтобы добраться до Йокогамы.

– Это не способность, верно? – негромко предположил Дазай.

– Нет. То, что даёт ей невидимость, способность. Ты ее рассеял, когда свалился сверху. Но не она сама. Просто машина, которую мы угнали из Европы, и я немного поработал, чтобы она нас покатала некоторое время, прежде чем программа, заложенная внутри, призовет её самоуничтожиться. Возможно, если я повожусь достаточно долгое время, вообще уберу…

Если захочу

По крайней мере, Дазай заметил именно этот посыл.

– Ты мог убить меня, столкнув вниз, – заметил он.

– Да. С самого начала. Но я этого не сделал. По той же причине, по которой не сделал этого ты. Мы могли бы шагнуть вместе...– он пожал плечами.

– Ты уверен, что я не отправлюсь на помощь своим, – Дазай пытался подобрать подходящие слова, но они не лезли на ум. Вообще ничего. Действия Достоевского его обескуражили. Губы горели огнём.

Где он коснулся его.

Пальцы тоже горели. Однако раньше он этого не замечал.

Лишь оказавшись здесь.

Осознание нахлынуло слишком поздно сплошной приливной волной, и он понятия не имел, что с ним сделать. С невнятными диковатыми эмоциями, перемешиваюшимися до такой степени, что он снова не понимал, где заканчивается одна и начинается другая.

– Если ты захочешь, – негромко сказал Достоевский. – Я не солгал тебе. Никто из них не мертв. Нам просто пришлось помешать им. Не ты один умеешь блокировать способности.

Дазай прищурился.

– На время, – легко добавил он.

Они некоторое время молчали, пока Дазай пытался разобраться со своими мыслями, которые путались под стать эмоциям, также бесконтрольно. И понять, что делать.

– Ты принял решение наверху. Я мог оставить тебя там и уйти один, – вдруг сказал Достоевский. – Но если ты очень настаиваешь, мы можем тебя высадить у окраины города. Отправишься к своим друзьям или кем ты их считаешь.

– А кто для тебя они? – Дазай обвёл рукой корабль, имея в виду тех, кого успел увидеть, и тех, кто ещё находится там. Достоевский никак не отреагировал. Ни словом, ни взглядом. Однако его поведение ведь неуловимо изменилось. Сколько в нем было игры, а сколько правды – вот что интересовало парня. Интерес был, наверное, искренний, насколько сам Дазай мог судить. Искренний, жгучий, он обжигал, как и недавний поцелуй губы.

– Ты волен остаться и выяснить сам. Или вернуться к своим. Мы здесь закончили в любом случае. Уходим. Скоро покинем границу города. Потому если ты хочешь уйти, то решай быстро, – он остановился возле круглого иллюминатора. Город под ним расстилался в лучах только просыпающегося солнца.

Дазай вслушивался в эти слова, произнесенные равнодушным тоном, пытался понять, сколько смысла он вкладывал в каждую фразу. Действительно ли имел в виду то, что говорил.

– Ты желаешь, чтобы я остался, – полуутвердительно сказал он.

– Я уже все сказал. Там, на крыше. Окончательное решение все также остаётся за тобой. Я мог бы тебя заставить, но ты легко обойдёшь любые мои уловки, и мы застрянем в бесконечной игре в кошки-мышки. Нам обоим это известно, – он провёл рукой по толстому стеклу, и в глазах отразилась тень лёгкой задумчивости. Ожидание? Надежда? О чем он сейчас вообще думал?

Дазай задумался. Связи держащие его в Йокогаме были крепче стали и тоньше капроновых нитей. Смотря с какой стороны взглянуть. Там действительно находились люди, которым он, наверное, все же не хотел причинить вреда. Однако сейчас он видел перед собой другой путь. Возможно, он вёл вниз, подобно бесконечному падению, как когда Достоевский, нет, Фёдор его столкнул. Или, наоборот, наверх, как они взлетели на этой машине.

Не то, чтобы для него разница была действительно существенной.

Мори говорил ему не делать глупостей. Однако, он, похоже, сделал множество за те несколько часов, которые прошли после задание. И самой большой была ночная встреча на улице с ним. После неё всё покатилось под откос.

Срежиссирована она или нет, случайна она или нет, значения уже не имело.

– И все же чего ты хочешь…? – эхом повторил Дазай сам себя, стараясь помнить эту чёртову фразу про додумки. Не анализуй, спрашивай. Открывай рот. Задавай вопросы. Понимай собеседника. Не думай за него. Интересуйся его мнением, его желаниями.

Ведь об этом ему твердили, верно? Так чего плохого в том, чтобы последовать совету?

– Понять, чего хочешь ты, – Фёдор развернулся и облокотился спиной о металлическую стену коридора. – Чтобы ты принял решение сам. Больше ничего.

Дазай страдальчески поморщился. Последняя фраза напомнила ему тот разговор, который он очень не хотел вспоминать, но, похоже, неизбежно. Так или иначе, то столкновение с Мори ему помогло. Сейчас выходило хоть как-то классифицировать и категоризировать свои беснующиеся чувства и эмоции.

– Будь всё так просто, я бы уже решил.

– Десять минут, – спокойно сказал Фёдор.

Дазай закатил глаза.

– Ставить временные рамки – подло.

– Много думать – вот что вредно, – поддразнил он его, и парень с удивлением услышал в его тоне свои собственные интонации. Пересмешник. Они копируют друг друга. Вероятно, если посмотреть на себя со стороны, он увидит в себе его черты.

Дазай кинул взгляд на расцветающий в рассветных лучах город. От его решения ничего не изменится. Он подозревал, что Фёдор недоговаривает, что его команда что-то сделала, и едва машина выплывет за пределы Йокогамы, всё изменится.

В любой другой момент ему захотелось бы это выяснить, чтобы это предотвратить. Как члену Портовой Мафии.

Но не сейчас.

Он встретился с Фёдором взглядом. Тот все также ждал, не говоря ни слова.

Похоже, решение он принял ещё до того как его столкнули с крыши. В какой момент? Во время поцелуя? Когда он касался чужих едва видимых на бледной коже шрамов? Когда размазывал кровь по чужим щекам? Когда танцевал на краю бездны, готовый к тому, что его столкнут туда в любой момент?

Он не знал ответ.

Ирония в том, что ему было наплевать.

Пустота плескалась в груди, густым непрерывным потоком вырывалась наружу. И сталкивалась с чужой. Такой знакомой и близкой, готовой её объять и воспринять.

Фёдор словно почувствовал и потянулся к бинтам на его лице. Дазай не стал препятствовать и позволил ему размотать их. Медленно и плавно они опустились на пол. Туда же вскоре последовал и плащ, знак принадлежности Портовой Мафии. В нем больше не было нужды. Фёдор небрежно уронил свой рядом под вопросительный взгляд Дазая.

– Его уже не отстирать. У меня есть другой, – коротко пояснил он. – Оставь. Заберут и избавятся. Есть кому.

Он взял его за руку и потянул за собой.

– Пойдем. Чего ты хочешь? Увидеть или оставить в прошлом?

– Город погибнет?

Фёдор моргнул.

– Нет. Я же сказал, что никто из Портовой Мафии не погибнет. Хотя сейчас действие наверняка должно спасть, и они попробуют что-нибудь предпринять. Дальше я не даю никаких гарантий.

Дазай кивнул. Справедливое обещание. Он поступил бы точно также.

– Пойдем тогда.

– С верхнего яруса вид лучше.

Они прошли по нескольким лестницам и немного покружили по коридорам, чтобы в итоге оказаться перед большим окном. В заливе что-то взорвалось, мост перекосило, и волны поднялись и хлынули на берег, затапливая прибрежную территорию.

– Разрушение не являлось самоцелью, – пояснил Фёдор. – Всего лишь небольшой побочный эффект наших действий.

Дазай задумчиво смотрел на то, как смывает пляжи и дома, ловя себя на мысли, что совершенно ничего не ощущает. Пожалуй, действительно, есть вещи, которые изменить нельзя. В его случае точно.

– Вы забрали предохранитель? За ним пришли?

– Да. Наш заказчик пожелал получить то, что спало под городом. Оно спровоцировало цепь подводных взрывов в заливе, – пояснять Фёдору не требовалось, Дазай и так подозревал о существовании некого артефакта, который власти бережно охраняли. После Великой Войны осталось много всякого. – Мафии, Агентству и Отделу по Контролю было известно о существовании этой вещи. Пришлось действовать достаточно быстро.

– Но ты не планировал вступать в игру. Не хотел больших потерь, – Дазай улыбнулся.

– Война Драконьих Голов завершилась совсем недавно. Нарушать только установившийся баланс опасно, – он кивнул. – Даже у Японии может закончиться терпение, и они отправят кого-нибудь в Империю или обратятся к ней напрямую. Политика сложная штука. Даже мы должны с ней считаться.

Дазай кивнул. Звучало резонно.

Однако кое-что ещё его интересовало. Более важное.

– Настоящая причина. Ты остался отвлекать меня. Ты всё же хотел, чтобы я ушел с тобой, Федя?

Фёдор тяжело вздохнул и потёр виски. Похоже, этот притворный жест он тоже перенял у Дазая. Или сейчас сымитировал его намеренно, словно намекая, что не хочет поднимать эту тему. Впрочем, не сработало. Парень все также ждал ответа.

– Я не ставил это главной задачей. Даже планом Б. Скорее я хотел понять, что ты за человек. Не всегда...– он запнулся, и Дазай с удивлением понял, что тому действительно нелегко говорить. В интонациях проскальзывало что-то странное, почти неживое, перемешиваясь с попытками протолкнуть настоящие эмоции. Причем непохоже, чтобы Фёдор сам это осознавал. – Не всегда все идёт четко по плану. Ты сам это знаешь.

Дазай не нашелся что ответить, и что-то подсказало ему, что пока не стоит продолжать говорить об этом. Возможно как-нибудь позже.

– Да. Знаю, – только и ответил он, а после отвернулся от окна. Он узнал всё, что хотел. Теперь оставалось понадеяться, что Одасаку, Мори и Накахара в порядке. Но это теперь уже не его забота.

Фёдор обошёл его и махнул рукой.

– Что ж, ладно. Нам предстоит путь через океан. Давай теперь я познакомлю тебя со своей командой, – он задумался и добавил, немного механически, словно рекомендация исходила откуда-то совсем изнутри. – Постарайся несильно их напугать.

Дазай почувствовал как помимо воли расплывается в улыбке.

– А вот этого не обещаю.

Фёдор никак не прокомментировал его слова. Только пошел к ближайшей лестнице. Парень последовал за ним, ни разу не оглянувшись. Прошлое должно оставаться в прошлом. Такому принципу его научил Мори, и теперь Дазай собирался им руководствоваться. Делало ли это его безразличным? Пожалуй. Бесчувственным? Возможно. Он не умел судить сам себя.

Но, единожды приняв решение, можно лишь двигаться дальше. А вверх или вниз – неважно. Если дорога приведёт его к смерти, её он желает.

Фёдор обернулся на повороте, чтобы взглянуть на него на мгновение, и в темной радужке в отсвете неяркой корабельной лампы Дазай увидел отражение собственной пустоты. И невольно улыбнулся.

Куда бы он не пришел, по крайней мере, путь будет любопытным.