Иногда под мостом можно услышать «хонк».
Мимо ты проходи побыстрей.
Не тереби телефона брелок:
Выползать он будет живей.
То Макара — любимец всей детской толпы.
Только ты уж давно не ребёнок.
Но зубами при нём всё равно не скрипи:
Ибо он теперь твой новый Бог.
Он зовёт тебя прямо под мост,
И тебе неохота идти.
Но взгляд его слишком, слишком непрост,
А ты хочешь перекрестись.
Ты не верил в Богов,
И не веришь сейчас.
Ты считаешь свои вдруг грехи.
А Макара зовёт, он кричит тут подчас:
«Полетим к чудесам же! Иди!»
И ты вдруг идёшь, улыбаясь ему.
Ты не можешь сопротивляться.
Естество всё твоё кричит: «Уходи!».
Ну, а ноги к нему так и тянут.
Вы идёте под мост, под сырой и ночной.
Тебе страшно, охота кричать.
Но ты ешь пироги, и ты плачешь сквозь смех.
«Расскажи-ка ещё одну шутку!»
Он тебе говорит про Богов и про ложь.
И про то, что он — новый мессия.
Ты молчишь. Но теперь
Тебе правда пора посмеяться.
Он, кажется, видит твой искренний смех,
Но он тобой недоволен.
И ты вновь смеёшься, но страшно тебе.
Ибо «Ты Его недостоин!
Да чтоб ты, презренный да злобный урод,
Богов что не почитаешь,
Остался бы здесь,
Да вовеки веков!»
И вдруг он тебя ударяет.
Он так тяжёл, так силён и так зол…
Вдруг ты видишь свою же кровь.
Ещё вдруг удар…
И ты видишь ничто.
Похоже, что ты умираешь.
<center>***</center>
Теперь ты Макара.
И ты любишь «хонк».
Ещё ты так любишь свой мост.
Ты любишь Богов, ведь ты — их мессия.
Пора созывать новых слуг.
И под мостом вновь раздаётся «хонк».