— Цзэу-цзюнь, — непривычно серьёзным тоном сказал Вэй Усянь, — у меня к вам разговор неимоверной важности.
Лань Сичэнь удивлённо на него посмотрел. Всем своим видом юноша выражал решимость. Лань Сичэнь, немало удивлённый, пригласил Вэй Усяня сесть.
— Что-то случилось, молодой господин Вэй? — с лёгкой тревогой спросил он. — Это о Ванцзи?
— Мгм, — совсем как Лань Ванцзи ответил Вэй Усянь.
Лань Сичэнь невольно улыбнулся. Всё-таки они двое друг на друга поразительно влияли: Лань Ванцзи научился проявлять чувства и эмоции (правда, только сам Лань Сичэнь это заметить и мог, ну и Вэй Усянь, конечно, если хорошенько приглядывался), а Вэй Усянь… Пожалуй, он стал потише и не так откровенно выводил всех из себя.
— Что же Ванцзи? — спросил Лань Сичэнь, скрывая улыбку. — Вы снова в чём-то не сошлись?
— Да нет, — помотал головой Вэй Усянь, — ничего такого. Ну, может, я слегка переперчил суп, но… Да нет же, Лань Чжань тут совсем ни при чём. Почти.
Лань Сичэнь сделал ободряющий жест.
— Когда родился Лань Чжань? — прямо спросил Вэй Усянь.
— Вы хотите узнать дату его рождения, молодой господин Вэй? — слегка нахмурившись, спросил Лань Сичэнь. — Вы ведь знаете, что её называть не рекомендуется, поскольку можно навредить человеку, зная час и день его рождения.
Вэй Усянь знал. Знал, что это предрассудки. Ещё в юности он как-то, разозлившись на Цзян Чэна, напустил на него порчу по всем правилам — используя личное имя и дату рождения, но ничего не произошло, ровным счётом ничего. Цзян Чэн не то что ногу не сломал, как ему в сердцах пожелал Вэй Усянь, не чихнул даже!
— Я никому не скажу, — пообещал Вэй Усянь. — Цзэу-цзюнь, вы же не думаете, что я могу причинить вред Лань Чжаню?
Лань Сичэнь задумался. Вэй Усянь не был особенно болтлив, когда дело касалось серьёзных вещей, в этом на него можно было положиться: он хранил тайну Иньской Печати и не рассказал даже Цзян Чэну, когда они с Лань Ванцзи отправились на поиски других обломков, это Лань Сичэнь знал. Но произносить дату рождения вслух всё же было опасно, поэтому он взял кисть и написал дату на талисмане. Когда Вэй Усянь её увидел, талисман вспыхнул и сгорел.
— Для чего вам это, молодой господин Вэй? — поинтересовался Лань Сичэнь.
— Хочу подарить ему что-нибудь на день рождения, — объяснил Вэй Усянь. — Мне почему-то кажется, что ему никогда не дарили подарков на день рождения. Цзэу-цзюнь, вы не знаете, что Лань Чжань хотел бы получить, но так и не получил? Вы его брат, вы должны знать.
Лань Сичэнь улыбнулся:
— Полагаю, Ванцзи уже получил всё, что хотел.
Вэй Усянь не понял, что он имеет в виду, и продолжал расспрашивать:
— Ну тогда скажите хотя бы, что Лань Ванцзи нравится, а что нет?
— Думаю, о том, что Ванцзи нравится, нужно спросить у самого Ванцзи, — мудро заметил Лань Сичэнь.
— Поди пойми его! Из него же слова клещами тянуть приходится, — воскликнул Вэй Усянь. — Намекните хотя бы, пожалуйста, Цзэу-цзюнь.
Лань Сичэнь после недолгой паузы поманил Вэй Усяня к себе. Тот наклонился и подставил ухо. В это время к брату зашёл Лань Ванцзи. Представшая его глазам картина — очень интимное перешёптывание, а ещё больше то, что Вэй Усянь страшно смутился его появлению, — заставила его побледнеть от гнева.
— Ванцзи, — как ни в чём не бывало сказал Лань Сичэнь, — у тебя ко мне какое-то дело?
— Пришёл за ним, — сухо сказал Лань Чжань, пальцем указав на Вэй Усяня.
Он взял его за шиворот и потащил за собой. Так Вэй Усяню и не удалось узнать от Лань Сичэня, что нравится Лань Чжаню.
— Чем вы там занимались? — холодно спросил Лань Ванцзи, втащив Вэй Усяня в Цзинши и водворив за стол. — Ты не завершил переписывание третьего раздела. Я ведь просил тебя помочь мне.
— Беседовали, — сказал Вэй Усянь, пожимая плечами. — А ты поступил нехорошо, прервав нас. Есть же правило, что нельзя перебивать других людей. Перепиши его две тысячи раз! — в шутку велел Вэй Усянь, думая, что это разрядит обстановку.
Лань Ванцзи сел за стол, взял кисть и начал писать.
— Что ты делаешь? — вытаращился на него Вэй Усянь.
— Переписываю нарушенные мною правила, — ответил Лань Ванцзи.
Вэй Усянь высоко вскинул брови. Лань Ванцзи перестал обращать на него внимание и старательно выписывал на бумаге слова: «Запрещено перебивать других. Запрещено гневаться. Запрещено иметь дурные мысли…»
Вэй Усянь пристроился в углу стола, поглядывая на мужчину. Может, сейчас самое время выспросить у него, что ему нравится? Он оживился:
— Лань Чжань, Лань Чжань, что тебе нравится?
— …
— Тебе нравятся засахаренные ягоды?
— …
— А воздушные змеи?
— …
— А суп из корней лотоса?
— …
Вэй Усянь вспыхнул:
— Лань Чжань, опять ты меня игнорируешь!
Лань Ванцзи ненадолго поднял взгляд от письма:
— Не отвлекай меня.
Вэй Усянь надул губы, но возразил:
— Не отстану, пока не ответишь!
— Мгм, — отозвался Лань Ванцзи, не вслушиваясь.
— Тебе нравятся нефритовые украшения?
— Мгм.
— А фарфоровые чернильницы?
— Мгм.
— А я? — не удержался Вэй Усянь.
— Мгм… Вэй Ин!..
Вэй Усянь засмеялся и продолжил расспрос, но Лань Ванцзи опять углубился в письмо и отвечал однозначными «мгм». Вэй Усянь хитро прищурился:
— А тебе нравятся кролики, Лань Чжань?
— Мгм.
— Белые?
— Мгм.
— Пушистые?
— Мгм.
— На вертеле?
— Мг… Вэй Ин! — возмущённо воскликнул Лань Ванцзи, всё-таки отвлекаясь от письма.
— Я пошутил, не сердись, — примирительно сказал Вэй Усянь. — Нужно же как-то привлечь твоё внимание, вот и сказал. Никуда твои правила не убегут, удели мне пару минут твоего драгоценного времени, Ванцзи-гэгэ. Если ответишь честно, то я перепишу третий раздел не двадцать, а все сто раз.
Лань Ванцзи чуть разрумянился, когда Вэй Усянь поддразнил его — «Ванцзи-гэгэ!» — но согласно наклонил голову.
— Тебе нравятся засахаренные ягоды, Лань Чжань?
— Слишком сладкие, — ответил Лань Ванцзи.
— А суп из корней лотоса?
— Слишком острый.
— А нефритовые украшения?
— Слишком вычурные.
— А фарфоровые чернильницы?
— Слишком хрупкие.
Вэй Усянь перебрал кучу вариантов, но Лань Ванцзи всегда что-то возражал.
— А я? — прищурился Вэй Усянь.
Лань Ванцзи после короткой запинки сказал:
— Слишком приставучий.
Вэй Усянь обиженно фыркнул. Впрочем, чего-то подобного он и ожидал.
— Но что-то тебе должно нравиться? Не может же быть, чтобы тебе вообще всё на свете не нравилось! Тебе не угодить, Лань Чжань!
— Я не говорил, что не нравится, — возразил Лань Ванцзи.
Вэй Усянь нахмурился:
— Если я говорю, что что-то слишком какое-то, то подразумеваю, что оно мне не по вкусу. А ты?
Лань Ванцзи заметил:
— Но ведь тебе нравится суп из корней лотоса, даже если он слишком перчёный?
— Вообще-то я не считаю, что он слишком перчёный… И хватит мне уже об этом напоминать! — возмутился Вэй Усянь, покраснев. — Не пересолил же я его? А перца много не бывает, перец для здоровья полезен.
— Мгм, — ответил Лань Ванцзи и, считая расспрос завершённым, опять принялся за письмо.
— Ну да, я слишком приставучий, и шумный, и бесстыдный, и «полное убожество», — заворчал Вэй Усянь. — Но я ведь всё равно тебе нравлюсь?
— Мгм, — отозвался Лань Ванцзи.
— Это твоё «мгм» — просто «мгм» или «мгм» со значением? — уточнил Вэй Усянь.
Бровь Лань Чжаня выгнулась, но он всё же ответил после паузы:
— Сам как думаешь?
— Даже не знаю, — с притворным недоумением отозвался Вэй Усянь. — Не слишком хорошо я различаю эти твои «мгм».
Он лукавил, их-то он как раз хорошо различал!
Лань Ванцзи продолжал водить кистью по бумаге. Вэй Усянь следил за ним, пока глаза не заболели, потом откинулся назад, упираясь руками в пол, и выдохнул:
— Ты слишком скучный, Лань Чжань!
И он нисколько не ожидал услышать в ответ:
— Но ведь тебе нравится.