Поттер — невысокий британец с вечно встрепанными, черными как уголь волосами, перевелся в Старшую школу Форкса в феврале. Он приехал один, поселившись в старом, уже несколько лет пустующем домике на окраине — скорее даже в лесу, чем в городе. 

На самом деле его звали Гарри Джеймс Эванс, но случилось так, что в тот день, когда мистер Браун попросил новенького представиться, тот сказал «Гарри Поттер». Оказалось, в документах записана фамилия матери, и, не став вдаваться в подробности, «Эванс» на вопрос, как к нему обращаться, ограничился неопределенным кивком. В общем, из-за того случая, постоянных оговорок самого новенького, а также его британской привычки обращаться к окружающим исключительно по фамилии, обращение «Поттер» осталось чем-то вроде шутки, плавно перетекшей в прозвище, не только среди школьников, но и некоторых учителей. 

С его слов, Поттер раньше учился в закрытой школе в Шотландии, и, честно, у каждого, кто хотя бы раз видел его на уроках, росло недоумение по поводу методов преподавания в этом учебном заведении. 

Потому что, да, Поттер был странным. 

Он смеялся на химии, с любопытством рассматривал лабораторию, бормоча себе под нос что-то о простоте заданий, взрывах и некоем Невилле. Очень избирательно знал биологию, с математикой имел особые отношения: отлично считал в уме, но не знал большей части законов и теорем. Мало того, никогда не слышал просто о существовании целых разделов математики. Апофеозом стала физика. О, эта наука была для Поттера полнейшей и абсолютнейшей «терра инкогнита». Но как можно «не понимать» элементарную физику, с которой каждый человек живет всю жизнь, начиная с рождения, — неразрешимая загадка. 

Если так посмотреть, с каждым из предметов у новенького было что-то не в порядке. С каждым, кроме латыни. Этот факультатив не был популярен среди учеников, но слухи в маленькой школе разносятся быстро, и скоро стало известно, что Поттер без особых проблем переводил Вергилия после первого же прочтения, да и вообще знал язык так, словно использовал его в обычной жизни. Услышав комментарий о сатанинских ритуалах, он прыснул и пробормотал в ответ нечто неопределенно-утвердительное. 

Кроме того, Поттер замечательно разбирался в съедобных, ядовитых, а порой самых неожиданных растениях. На вопросы он пожимал плечами, объясняя свои знания очень продолжительными походами в лес.

В общем, да. По всем признакам, закрытая школа в Шотландии — место более чем специфическое. 

Поттер был чудаковатым, приветливым и большую часть времени — веселым. Он избегал близкого общения и всегда носил с собой какую-нибудь еду, имел мгновенные рефлексы и привычку оценивать расположение всех входов и выходов из помещения перед тем, как переступить порог.

Каллены начали наблюдать за новеньким после одного случая, насторожившего сразу всю семью. Это произошло на ланче, в свой первый день в школе новенький, в поисках свободного места, наткнулся случайным взглядом на их столик. Изменившись в лице, он запнулся о собственную ногу и, чуть не выронив поднос с едой, застыл на месте. «Каллены и Хейлы», конечно, всегда привлекали к себе повышенное внимание, но в тот раз все было иначе. Слишком резкая реакция выбивалась из привычной картины. В общем гвалте столовой, присмотревшись, можно было различить и расширившиеся зрачки, и неровно подрагивающую жилку у виска. Застыв на месте, парень не отрывал взгляда от их спокойных лиц. Только тогда, обратив все свое внимание на новенького, Эдвард, наконец, уловил его мысли… Яркие краски побледнели до белесо-серых разводов, по их краям мелко подрагивали темные, почти черные точки. Эдвард моргнул. 

В этой ситуации было странным все. 

Он не слышал мысли новенького, вместо этого скорее видел цветные разводы, как на картинах художников-абстракционистов. Эти пятна разлившейся краски постоянно перемещались и перемешивались, не успевая обрести четкие формы. 

Всего лишь несколько секунд спустя парень отвел взгляд, развернулся и самым спокойным шагом направился к противоположному от их семьи концу столовой. Он отходил все дальше, дыхание постепенно замедлялось, успокаиваясь, и вместе с тем краски в мыслях постепенно становились ярче, снова заполняясь цветами. Только черные точки никуда не делись, подрагивая, непрерывно перемещаясь по периферии желто-зеленых разводов с легкой примесью фиолетового. Красиво, на самом деле. Только тревожно. 

То, как именно он читал мысли новенького, вводило в замешательство, однако действительно настораживала не столько причудливость мыслей, сколько сама реакция парня при виде их семьи. Обычно люди восхищались нечеловеческой красотой и лишь некоторое время спустя интуитивно начинали чувствовать себя рядом с ними неуютно, подсознательно старались держаться подальше. Нюанс был в том, что для подобного поведения было необходимо время. Новенький же сразу… Нет, он не испугался, хотя и было очень похоже, в его реакции было скорее... неприятное удивление? Такое выражение лица скорее подходит встрече со старой и весьма нелюбимой тетушкой, которой не только не ожидал, но надеялся не иметь желательно никогда. 

Что за черт?

В самом отдаленном углу столовой парень устало опустился за столик, прислонившись спиной к стене, прикрыл глаза, наконец расслабив плечи, и тихо, нервно выдохнул.

— Блеск. Ну просто блеск, котлы и «Миссис Чистикс», твою Моргану, — донеслось до чуткого слуха, вызывая новый прилив недоумения. 

Рядом раздался знакомый хмык, и, переведя взгляд на брата, Эдвард заметил точно такое же недоумение на лицах семьи. 

— Не знаю, что он сейчас имел в виду. Просто мне знакомо это чувство, — Джаспер отвел взгляд и неосознанно дернул плечом. Эдвард помнил, что там, у самых позвонков, находился глубокий след его прошлой жизни. — Спина должна быть закрыта, — подтвердил его мысли брат. 

Теперь уже все пятеро недоуменно уставились на новенького. 

Да что за черт?