В туманах опущенной пыли,

Там, где не видно ни зги, 

Гуляла гнедая кобыла,

Была та без правой ноги

— отрывок 

Эдвард всерьез размышлял о жизни и положении дел, в которое та его загнала. 

В частности, его почти всерьез беспокоил тот факт, что о Поттере уже несколько дней ничего не слышно. В этом не было бы ничего странного, если бы друзья этого самого Поттера не решили наведаться к нему в гости. 

Но так и не смогли открыть дверь. 

И нет, Эдвард не подслушивал. Просто Йорк думает настолько громко, что удивительно, как еще дар телепатии не прорезался у всех окружающих его людей. 

Так вот, со дня очередного исчезновения Поттера прошло чуть больше трех дней, и Эдвард держался на последних остатках совести, чтобы самолично не заявиться проверять его обиталище. Ну, серьезно, нет. 

Это было бы уже совсем некрасиво. 

В то же время, с исчезновением парнишки совпал и тот самый недопожар, что смущало неимоверно. Шансы, что тот пострадал, были высоки, хотя запахов на поляне и не осталось. Да черта с два там вообще хоть что-то осталось: сам воздух был настолько густой, что почти жидкий. К тому же, по всем ощущениям, он проникал в самую глубь Эдвардовых костей, пытаясь их расплавить. 

Даже сейчас, при одних воспоминаниях об этом чудовищно неприятном ощущении, похожем на зуд, щекотку и удар одновременно, его передергивало с макушки до самых пяток. Скажите на милость, стоило ли в таком случае нестись, чуть ли не оскальзываясь, к эпицентру этого безобразия? 

И да, сумасшедшие мысли Эдвард из головы, все-таки, выкинул, но вот заставить себя вдохнуть обжигающую горечь больше одно раза так и не смог. 

Помимо всего прочего, очаг поражения оказался до безобразия невозможным. Казалось, кто-то обнес часть леса невидимой стеной, не пропустившей огонь за обозначенную границу, — причем за ее пределами от пожара не осталось и следа, в то время как внутри деревья обуглились до хрупких головешек. 

От трав и листьев так вообще ничего не осталось. 

Практически в центре этой своеобразной мишени Эдвард и наткнулся на бедную птицу, судя по всему, раненную еще до пожара и пытавшуюся сбежать пешком. 

Сбежишь тут, как же. 

Конечно он принес ее домой. Как ворону вообще повезло остаться в живых — загадка мироздания. 

После того, как Элис битый час осматривала обгоревшие перья, бедняга вскочил с надсадным сипом ужаса, и не усыпи его Джаспер, точно скатился бы в самую настоящую вороньячью истерику. Эдвард мог поклясться, что от вида обгорелой птички даже у самых жестокосердных людей все-таки проклюнулись бы хорошие такие побеги жалости. 

Восстанавливаться красавец будет долго. 

Очень долго. 

Сейчас ворон спал в корзиночке в гостиной, а семья покамест занималась кто чем, с любопытством ожидая следующего пробуждения нечаянно домашней живности. Эдвард вот например наконец-то сподобился засесть за занимательное чтение «дорогой тетради», которое то откладывал, то растягивал, так как Поттер в школе снова отсутствует, а количество имеющихся в наличии страниц ох как ограничено. 

Хоть снимки и вышли до обидного нечеткими, сделать несколько фотографий на видеокамеру — дело пары минут. Вернуть же «тетрадь» владельцу через третьи руки — еще проще. 

Карта памяти в домашний компьютер, как всегда, вошла с легким щелчком, зашуршала, и, спустя пару кликов, на экране появилась новая страница. 

Эдвард уже некоторое время назад, с целью сохранения нервов, принял стоическое решение — ничему не удивляясь, просто получать удовольствие. 

Так что, мимолетно улыбнувшись, он приступил к следующему кусочку полюбившегося пазла.