на старте быть кем-то хотелось бы —

пешкой руин

монохромных,

песчинкой пустынь

огромных,

словом былин

народных,

рыбой пучин

подводных,

но вновь по лицу бьёт холодное

«минус один»

безысходно.

хотел пустоту из-за голода

заполнить он яствами разными:

горя бескрайнего

солью,

отсутствия связи

болью,

обещания тайного

волей.

но, словно глазницы безглазого,

округлое и безобразное,

преследует в каждой фазе

«ноль»

оголённым проводом

(с поводом или без повода).

и только в одной вселенной

приблизиться к точке нетленной,

минуя чужих глаз льдинки,

опасность стальной паутины

и злую болотную тину,

в руках, измазанных глиной,

он может понять, что, на деле,

по делу или без дела,

в каком бы то ни было теле,

здоровый иль на пределе,

он важен и даже любим,

он ценен даже таким.

не будет он больше один —

в душе загорится «один».