Голые чёрные ветви качались на ветру, корявые, поломанные, тянулись в серое небо, тщетно пытаясь ухватиться за низкие, быстро плывущие облака. Такие же тяжёлые, мрачные, как всё вокруг. Ян с трудом оторвал от них взгляд, опустил задранную кверху голову и подтянул выше воротник.
Холод сегодня был весьма ощутимым, с утра шел дождь, противный, мелкий. Даже не капли, а просто мокрая пыль летела со всех сторон, оседала на одежде, концентрировалась и медленно стекала по грубой ткани штанов прямо в растоптанные кожаные сапоги. Мех на куртке пропитался этой сыростью, слипся, превратившись в отвратительного цвета сосульки, завонял дохлятиной.
Альфа стряхнул с коротких светлых волос влагу, сунул руку в карман, нащупал маленький ключик, сжал так, чтобы острая обломанная головка до боли впилась в ладонь, и решительно зашагал по хлюпающей дороге. Через некоторое время свернул на развилке в сторону, где лес начинал стремительно редеть, а вскоре и вовсе закончился, уступая место широкому простору.
Через открытое пространство, далеко на горизонте виднелись ещё деревья и сливающаяся с небом горная гряда.
Возвращаться домой было страшно до нытья в груди: ни цветущие заливные луга с пасущимися на них козами, ни колосящиеся злаками поля, ни стройные гудящие ульи, ни гнущиеся под тяжестью плодов яблони, прочно засевшие в памяти, не встречали его. Ян шел и не узнавал эти места.
Давно уже не лето, скоро ударят морозы, снег покроет мёрзлую землю – глубокая осень, тем более не первая с тех пор, как он покинул эти края, но сразу было видно, что за посевами плохо ухаживали в этом году, всё заросло острецом и васильками. И к тому же не убрали большую часть. Ветер раскачивал иссохшие стебли, клонил к земле, гулял, создавая волну, и расшибался об остовы пчелиных домиков. Кто-то основательно прошёлся по ним, переворачивал, ломал, вытряхивал. Как специально.
Ян подавил горестный вздох. Если так обошлись с никому не мешающей пасекой, чего же можно было ожидать в поселении?
Он представлял. Он уже такое видел, не один раз.
Дру-Ян, из клана горных пум, как и многие альфы, отправился по призыву в столицу, где собирались отряды на западную границу отбивать очередное нападение волков.
Серые твари снова покушались на их территории. Они не просто захватывали поселения, они разоряли хозяйства, вырезали всех жителей, палили дома и посевы, оставляя после себя только пепел и горы трупов.
Долгие два года длилось противостояние. Коты давили их, преследовали, отгоняли как можно дальше от своих земель. Ян, начиная с простого солдата, а позже уже в должности офицера, участвовал практически во всех значимых боях и с гордостью мог сказать, что эту войну он выиграл. Только вот не смог предугадать, что пока он освобождает, защищает чужие кланы, в его собственный, в Ольховку, придёт беда.
Вряд ли это был изначальный план серых, скорее, так получилось случайно: на север по тропам и горным хребтам потекли остатки волчьих отрядов, лютуя хуже прежнего. В отместку за поражение уничтожали всё на своём пути, как саранча. Не брали пленных, не оставляли ничего, отступая.
А Яну оставалось лишь догонять, глотая чёрную гарь пожарищ и вонь могильников.
Последний бой, такой яростный, беспощадный, отчаянный, из-за понимания, что до родных мест рукой подать, а он может не успеть, чуть не закончился для него плачевно. Три дня Ян потерял, зализывая раны, ещё столько же пока пешим ходом следовал за своим отрядом, отправленным вперёд под командованием помощника. И всё встреченное на пути – кровавые свидетельства засад, жестоких схваток, – говорило лишь о том, что возвращаться ему особо некуда.
И Ян не узнавал родные места.
****
До первых домов Ян добрался промокший и замерзший, но колотило его вовсе не от этого. Едва увидев запущенные поля, он понял, что пожара здесь не было, и разруха не такая, как показалась на первый взгляд – уже на подходе к посёлку ему начали встречаться приготовленные к зимовке огороды. Значит, жители здесь были, хоть какая-то часть, и не так давно.
Ольховка стояла у самого подножия не слишком высокой горы, одной из целой цепи, окруженная реденьким лесочком. И Ян четко видел тонкие струйки дыма за верхушками голых деревьев. Они поднимались совсем невысоко и растаскивались порывами ветра. Кто-то топил печи.
Сердце билось в груди, переполненное надеждой. Не всё так плохо, как могло быть!
Он хоть сейчас бросил бы заплечный мешок, полупустой, с остатками скудных припасов, стащил куртку, вызверился и бегом бы домчался, бряцая на задних лапах и торсе кожаными ремешками офицерских шаровар. Но приходилось тащиться как есть. Он слишком сильно пострадал в-звере, чтобы перекидываться и нестись по дороге большим коричнево-кремовым котом.
Посёлок действительно был цел. Пострадал, но не сожжен дотла. И несколько знакомых лиц, опасливо выглядывающих из битых, затянутых чем попало окон, только добавляли радости.
Ян резво пробежал по расхлябанной дороге к одному из домов, во дворе которого, через заваленную набок оградку, заметил пару солдат своего отряда. Приветливо кивнул им и сразу заскочил в избу, грохнул тяжёлой дверью.
За широким столом, стоя коленями на лавке, над разложенной картой навис молодой альфа, помощник, назначенный за него офицером.
- Рид!
Тот обернулся, откинул со лба кудрявую каштановую прядь, на возглас улыбнулся широко.
- Добрался! Ты как? Я уж думал, не выкарабкаешься.
- Не дождёшься, – фыркнул Ян, скинул сырую куртку на пол, с блаженством прижался к горячей белой печи, – но командование на тебе. Мне нельзя морфаться какое-то время.
- Так плохо?
- Живу же. Немного отдохну и нормально.
Тут он немного умалил серьёзность своего положения, лекарь запретил перекидываться как минимум несколько месяцев, нужно было дать другим ипостасям время восстановиться. Он на самом деле едва не погиб в тот раз. И теперь, без когтей и клыков, без увеличенной в разы силы и реакции пользы от него не было никакой. Не мог он больше вести за собой солдат, только бы им под ногами мешался.
Рид не особо поверил, цыкнул на него:
- Не надо было соваться в самое пекло.
На это Ян не ответил.
Особой дружбы между ними никогда не водилось, только в силу обстоятельств держались вместе, и имели абсолютно разные представления о том, как нужно управлять отрядом. Фа-Рид считал, что командир должен оставаться в стороне от боя и руководить, а не лезть впереди всех.
Было бы кого другого назначить, Ян никогда не поставил вместо себя такого помощника. Но раздумывать и выбирать тогда времени не было.
- Рассказывай, – он повернулся к печи спиной, привалился, прикладываясь затылком.
Ему до жути хотелось прямо тут свернуться клубком и заснуть, впервые за последнее время спокойно, под крышей.
Рид сел на лавку, облокотился на край стола:
- От Лога, где тебя оставили, пару раз встречали по дороге недобитков, напоролись на засаду, но они явно не ожидали встретить в этой глуши целый отряд. – Усмехнулся самодовольно. – Здесь, в Ольховке, волков не очень большая группа была. И пришли они совсем недавно, не больше нескольких суток. Мы их всех передавили.
- Хорошо, – тепло разливалось по телу, баюкая усталые мышцы, Ян улыбался, приятно было осознавать, что страшного не случилось, серые не успели добраться до его клана.
- Среди жителей нет потерь, – продолжал Рид, – кто-то заметил, предупредил и все успели удрать, вон некоторые уже возвращаются, что-то чинят.
- Видел.
- Дом-то твой цел?
- Вроде да, вон через дорогу стоит, не смотрел. Да и хрен с ним. Я сейчас отогреюсь и дальше, до Лебяжьего Бора, там отцы с братом. Сразу к ним.
Фа-Рид нахмурился, покосился на карту.
- Через Уречное?
- Это недалеко, дня за два доберусь, – и заметил с сожалением: – зверем бы уже к вечеру прибежал.
Стоило потерпеть, ещё немного – и он встретится с семьёй. Родители перед его уходом в столицу перебрались к своему старшему сыну, омеге, живущему с мужем в другом клане, более безопасном. За небольшое поселение, расположенное на холодном источнике, дальше в горы, по узкому проходу.
- Не получится, – тихо сказал Рид, – там серые. Много.
У Яна ухнуло, замирая, сердце.
- Ты же сказал, группа маленькая, – прошипел он.
Эйфория пропала моментально, внутри груди скрутился колючий болезненный узел, мешая дышать.
- Здесь маленькая, там – большая. Они с другой стороны пришли, как раз от Бора. Старейшина здешний сказал.
- Как?!
Этот клан всегда казался всем надёжным, с трех сторон защищённый непролазными дебрями, крутыми, обрывистыми склонами, не зная троп по которым не подняться и не спуститься.
- Через перевал…
Ян засипел, не в силах сдержать рвущийся наружу стон. Печь вдруг показалась раскалённой, впилась в спину грубой кладкой, а воздух в единственной комнате стал густым и тяжёлым, таким, что невозможно вдохнуть. Поднялся и, держась за стену, наклонился за сброшенной у порога курткой.
- Ян, ты куда?
- Домой, – вывалился на улицу под зарядивший мелкой капелью дождь.
Совершенно не ощущая его, протащился через дорогу, волоча за собой мокрый грязный мешок.
Ключ скользил в пальцах, царапал замок острым обломком, никак не хотел попадать в скважину. Ян продолжал остервенело тыкать его не той стороной, рыча сквозь зубы, пока подскочивший сзади Рид не выхватил из рук и не открыл дверь, пропуская вперёд. Из избы пахнуло спёртым воздухом.
- Тут холодно, пошли к нам, мы в трех домах рядом разместились, там топили.
Ян резко мотнул головой:
- Нет. Я здесь, – ему не хотелось никого видеть и слышать, и тем более ощущать на себе сочувствующие взгляды. – Уйди.
- Слушай, может, они ещё живы. Нужно надеяться на это. Не всегда же волки убивали сразу, может, их где-то держат, заставляют… работать… Завтра к нам присоединится ещё отряд, гонец уже вернулся, и мы вырежем серых. И освободим всех, кто там есть.
Ян прекрасно понимал, что Рид просто пытается его поддержать.
Неуклюже, ещё больше вгоняя в отчаяние, потому как такая вероятность была крайне мала. Не особо нужны были серым работники, если кого оставляли в живых, то красивых омег, и обращались с ними понятным образом, таким, что лучше уж на самом деле сразу, вместе со всеми, прирезали.
Ни один кот из его родных на сильно молодого да смазливого не походил. Наверное, к лучшему.
Он закрыл за Ридом дверь. Привалился к ней скорее, словно тот может передумать и вернуться со своим сожалением.
После ложной надежды понимать, что он всё-таки не успел, было куда больнее.
Никто не заходил к нему. Не привлёк захватчиков давно стоящий пустым дом, если они где и лазали поживиться, то точно не здесь. Все вещи были на тех же местах, где он их оставил, уходя. Теперь покрытые приличным слоем пыли.
Ян вытащил несколько свечей, почиркал огнивом, расставил их на столе. Сил хватило лишь переодеться в сухую одежду и дотащиться до печи. Он залез на её широкое ложе, с головой зарылся в шкуры – не замерзнет, и свернулся, обхватывая руками колени.
Удалось ли ему поспать, не понял.
Вроде только глаза прикрыл, а уже новый день. За окном царило какое-то оживление. Он быстро соскочил на пол, кривясь от отвращения, сунул ноги в мокрые со вчерашнего сапоги.
На улице собирался отряд – двадцатка его пум и прибывшие на подмогу, ещё столько же больших котов. Новенькие жадно глотали воду и, кажется, не собирались расходиться на отдых.
Ян нашёл Фа-Рида, разговаривающего с другим командиром. Он хотел было подойти сразу, но одёрнул себя: мешать им и требовать ответов он теперь не имел права. Пришлось ждать.
Рид заметил его и подошёл, как освободился.
- Видел? – кивнул в сторону своего собеседника. – Высший…
Новый отряд и их офицер явно были из элиты. Ян, как только вышел из дома, почувствовал тяжёлую, давящую ауру. Не все, но часть этих солдат были пантерами. Командир-то точно, от его цепкого, холодного взгляда волосы на загривке поднимались, хотелось ощериться, полу-морфнуться и показать клыки.
Как таких занесло в это захолустье, непонятно, но волкам точно не поздоровится. Это радовало.
- Прямо сейчас выходим, сказал, быстрее расправимся - быстрее освободимся.
Этот расклад Яну был по душе.
- Я с вами.
- Нет.
- Я следом пойду. Не буду мешать, – сам прекрасно понимал, что солдаты вызверятся и побегут быстро, ему не догнать пешком.
- Тебе нечего там делать. Когда всё закончится, пришлю гонца.
- Какая тебе разница, где я буду, как раз дойду.
- Ты здесь останешься, – вздёрнул подбородок, – это, кстати, приказ.
Ян нахмурился. Заметил несколько внимательных взглядов и что ближайшие к ним пумы прислушиваются к разговору.
Вполне понятная ситуация: он предполагал, что когда полностью выздоровеет, своё право на командование отрядом ему придётся доказывать. Ничего необычного в этом не было, он бы и сам просто так не уступил, окажись на месте Фа-Рида. Но то, что тот так быстро укажет ему на своё место, не ожидал.
- Хорошо, – цыкнул сквозь зубы, отступая, – твоё право.
Рид удовлетворённо кивнул, сдёрнул рубаху, откинул её в общую кучу, куда складывали одежду раздевающиеся солдаты. И вызверился. Остальные последовали его примеру.
Вереница больших котов, блестя гладкими шкурами, угольно-чёрными и разных оттенков коричневого, бесшумно пробежала мимо Яна, иногда задевая длинными хвостами. Пронеслась по чавкающей со вчерашнего дождя грязи и скрылась дальше по тропе, оставляя его ждать известий вместе с остальными селянами.
****
Гонец от отряда появился с самого раннего утра следующего дня. Ян весь извёлся, пока выглядывал его, раз в полчаса выходя на дорогу, даже ночью караулил, спал вполглаза.
Молодой солдат, тёмно-каштановый пума, на ходу перекинулся в-человека, и, ни капли не стесняясь своей наготы, преодолел расстояние от калитки до небольшого крыльца, где сидел, закутавшись в куртку, альфа.
- Командир Фа-Рид передаёт: клан Уречное освобождён от захватчиков. Потери минимальные. Двое погибшими.
Ян поморщился. От офицерского чина ему оставались только личные шаровары, морфающиеся вместе с ним. Не обязательно было отчитываться, он теперь никто. Даже бесштанный гонец по рангу сейчас стоял выше.
- Требуется лекарь. И альфы, разобрать могильник.
Последнюю фразу Ян ненавидел всем сердцем, так как сам десятки раз произносил с непробиваемым выражением лица, под горестные вопли родственников тех, чьи деревни он освобождал.
Это значило, что выживших среди местных нет.
- Это не ко мне, к старейшине. Второй дом отсюда. Пусть организовывает.
Ян тоскливо проследил за удаляющимся гонцом, на ходу подхватившим из общей кучи одежды, оставленной под навесом, какие-то штаны. Нужно было идти. Пешком он доберётся до места хорошо если не сильно после полудня.
Все оставшиеся альфы деревни, кто раньше не ушёл, как Ян, на войну, кто сейчас уже вернулся и мог работать, молчаливой хмурой толпой направились в Уречное. Также пешком. Погода не располагала бегать в-зверях, негде было потом одежду искать, а копаться на могильнике голыми было бы совсем неуютно. И коты с легкими волокушами, гружёными аккуратно сложенными простынями, двигались быстрым шагом, почти бегом, в абсолютном молчании.
Картина, открывавшаяся за освобождённым посёлком, могла бы уже стать привычной за то количество раз, которое Ян её видел, но почему-то его всегда передергивало. Хотя бы уже не рвало, как по первости. Он оглянулся на скрючившегося рядом кота, заходящегося в сухих спазмах, подцепил большой кусок белой ткани и, сжав зубы, шагнул на поляну. Остановился у первого попавшегося тела, подоткнул его со всех сторон, заворачивая в простыню, и, подняв, оттащил этот кокон на свободные волокуши.
Селяне, кто успел прийти в себя, кого перестало тошнить от мерзкого запаха и страшного вида, занялись тем же самым. Кто-то рыча, кто-то воя и ругаясь в голос, подбирали и складывали своих бывших соседей, чтобы потом увезти и захоронить по-нормальному, не оставлять валяться бесформенной массой.
Встречающихся среди общей кучи волков – серые, будучи куда религиознее котов, почему-то в этом вопросе всегда проявляли себя странно, скидывая своих умерших туда же, куда и поверженных противников, – откатывали в сторону, с этими трупами разберутся солдаты.
Фа-Рида Ян заметил сразу, но подходить не стал. Не было причины. Только недовольно отметил, что альфа выглядел вполне бодро – заметно, что по своему разумению сам в бой не лез. Хоть они и сражались в полу-форме или в-зверях, получая раны только в этих ипостасях, а общая усталость и состояние всё равно сказывались.
Таща очередной куль, Ян заозирался, интересно вдруг стало, где командир пришлой группы. Тоже тут, наблюдает, или вместе со своими отсыпается да раны лечит? Не увидел, черноглазого офицера на поляне не было.
Рид сам подошёл к Яну, когда уже заметно потемнело и альфы потащили последние волокуши со страшным грузом к домам – поутру отвезти в Ольховку.
Ян остервенело тёр ладони обрывком тряпки, усталый и как одеревеневший, не чувствовал ни холода, ни голода, даже пить не хотелось. Слишком много оказалось коконов в половину его роста, а то и куда меньше, чтобы думать о чём-то другом, ощущать что-то, кроме поглощающей с головой тоски.
Отупело проморгался, силясь понять, что от него хочет кот.
- Пошли, – Фа-Рид повторил, махнул ему рукой. – Мы потом сожжём тут всё…
Ян повернулся, кроме них на поляне уже никого не было, с неба начинал опять подкапывать дождь. Пойдёт сильнее, и пара оставленных для них факелов потухнут с шипением. Не критично для кошачьего зрения, но оставаться в полной темноте не хотелось бы.
- Когда на Бор выдвигаетесь? – накинул на плечи куртку.
Даже одеться нормально желания не было, свалиться бы где-нибудь и забыться. Думать о том, что в следующем клане его ждёт такая же картина, Яну не моглось.
- Как только это будет возможно. Потрепали сильно. Пойдём, выспишься у нас, завтра с местными обратно отправишься, все тут ночуют.
Ян вскинулся, собираясь возразить, что останется здесь и будет ждать их возвращения с Лебяжьего Бора, но замер, уловив какой-то странный звук. Такой тихий, почти на грани, что поначалу подумал, показалось.
- Слышишь?
Рид полу-морфнулся, навострил мягкие мохнатые уши, засверкал расплывшейся по всему глазу жёлтой радужкой.
- Да, – осторожно двинулся к лесу, к краю могильника, в другую сторону от той, где Ян разбирал тела, принюхиваясь и светя себе подхваченным факелом.
- Что? – Ян не видел и не слышал так хорошо, находясь в-человеке. – Кого-то пропустили? Есть живой?!
Фа-Рид как споткнулся, переступил через небольшой ком.
- Есть. Серый…
Тело лежало далеко от основной кучи, практически в кустах, немудрено, что в сумерках на него не обратили внимания, а может, и видели, но не стали трогать.
Рид перевернул его ногой:
- Смотри-ка, вроде дышит. Представь себе, омега. Блядёныш!
И у котов в отрядах встречались омеги. Как лекари в основном, ну и в качестве шлюх, не без этого. Солдатами крайне редко, если только у совсем больших пород, пантер или тигров, Ян таких лично не видел.
- Говорят, у волков был целый отряд омежий, – задумчиво всматриваясь в находку, сказал Рид. – Вроде, наткнулись наши на такой как-то ещё в самом начале войны…
- Врут. Небось, вышли на лагерь, где их шлюхи отсиживались, разогнали всех, а потом хвастались.
Ян склонился над раненым омегой.
Труп трупом. Но если приглядеться, то, правда, дышал. Не шевелился, только воздух с тихим присвистом проходил между приоткрытых губ и иногда на слабом, рваном выдохе в уголке рта надувался и беззвучно лопался черный пузырёк из натекшей с головы крови.
Ком застывших волос, таких грязных, что непонятно какого цвета, немного прикрывал страшную рану – от виска до уха с правой стороны была чуть ли не до кости стёсана кожа, задралась вверх, вывернувшись мясом наружу. От неё по белому лицу тянулись широкие густые кровяные потёки, слипались в вязкие комки.
Омега был почему-то в легкой, летней одёжке, босой, рядом валялись чуни, но судя по размеру, не его, слишком большие. Ян мимоходом отметил эту странную деталь, коты бы не стали раздевать мертвяка ради шмотья, побрезговали.
Простая тонкая рубаха, облепившая достаточно худое тело, была разодрана длинными параллельными полосами. Под ней явно угадывались следы от когтей, по впалому животу, уходя через бок за спину. Если глубокие – то серый однозначно не жилец. Одна нога под неправильным углом вывернута, руки безвольно раскинуты, а пальцы наоборот, скрюченные, как судорогой сведённые, будто тот изо всех сил пытается когти выпустить, но не выходит.
От омеги воняло. Резко. Ян даже зашмыгал, пытаясь не расчихаться. Здесь, конечно, отовсюду пасло смертью и разложением, но заживо гниющая плоть пахла всегда отвратительнее, шибала до спазмов и жжения в чувствительном носу.
Но и аромат омежий ощущался. Ян осторожно принюхался – непонятный какой-то, слишком слабый, но угадывался среди общей какофонии трупной вони. Может, потому и заметный, что не такой как всё вокруг, что живой.
- Добить надо… – альфа оглянулся на стоящего за спиной кота.
- Охота тебе руки марать, – Фа-Рид брезгливо сморщился, – сам издохнет, по виду недолго осталось.
- Так оставлять нельзя.
В этом они тоже не сходились во мнениях и долго могли спорить, как следует поступать с ранеными противниками. Характер сражений редко позволял говорить о лечении раненых, всегда бились они яростно, до самого конца, но Ян прекратить мучения умирающего считал своим долгом. Заканчивались такие разговоры всегда одинаково: один напирал, что серые с котами добрыми не бывают, другой, что именно поэтому уподобляться им не стоит. И оба расходились при своём.
Рид шикнул:
- Твоё дело. Давай быстрее, и пойдём уже.
- Иди, не жди, я догоню.
Альфа посмотрел на него странно, пожал плечами, передал факел и, сунув замерзшие руки в карманы, удалился в темноту.
Ян присел на корточки рядом с омегой. Если б мог полу-морфнуться, выпустил бы коготь и мгновенно вскрыл ему горло. Нельзя было. Он вытащил из кармана ключ, его торчащий обломок вполне подойдёт, ударить только посильнее, чтобы наверняка.
Делов-то оставалось – чиркнуть острием по шее, поддеть, вспарывая пульсирующую венку, но кот замер, наткнувшись на ответный взгляд. Полный муки, но вполне осознанный, не подёрнутый предсмертной пеленой.
Скажи волк сейчас хоть слово, альфа завершил бы его страдания быстрым движением руки. Но тот лишь вздохнул с каким-то облегчением, словно только и ждал появления рядом живого существа, сомкнул воспалённые веки.
На потрескавшихся губах раненого мелькнула слабая улыбка, и омега перестал дышать.