За дверями их встретили гвардейцы. Грянул крик, оглушая. Ринка почти ничего не видела: здесь было мало света, не жгли костры, обходились магическими всполохами, подвешенными в воздухе. На них кинулись, и Ринка напряглась, измотанная тревожной дорогой, но тут же напомнила себе, что она в кругу друзей. Что все эти руки, протянутые к ней, хотят от души прижать к себе, а не переломать кости.

Вирена обнимали и тискали, проволокли через десятки рук, передавая друг другу; сначала он бормотал, счастливо оправдывался, но вскоре замолк: повторять одну и ту же историю сотню раз не хотелось, и Вирен решил приберечь на потом. Пока же — позволял себя хватать, растроганно всхлипывая.

Гвардейцы радовались. Их чудесное спасение приободрило всех и заставило поверить во что-то великое, в магию, не ставшую бытовой, в чудо! Им нужна была надежда, загнанным в темный угол, и они пришли и дали ее — спасенные, воскресшие. И вовсе не удивительно, что все старались коснуться, увериться, что это не сон и не пустынный призрак, обманом просочившийся в убежище. Но они были живы, они очутились в тепле, и Ринка едва не лишилась чувств от радостного грохота их голосов и мелькания восхищенных, обалдевших лиц. После тишины и мертвенности Тартара она оказалась в самом сердце жизни… И потихоньку забывалось, что за ними летел яростный дракон.

Они с Рыжим и Амонеей потерялись; Вирена увлекли, Вирена обожали все, и он метался между гвардейцев, широко размахивая руками и отбиваясь от семейных нежностей, когда его совсем уж как маленького пытались облапить, погладить по рогам. Конечно, это был его триумф. В эти мгновения Ринка лучше всего ощутила, что они с Рыжим не вполне часть семьи, отгородившиеся по своей воле.

Но Нииран увлек Рыжего за собой, обеспокоенно наклоняясь над его рукой, колдуя что-то — сыпались мелкие искорки. Ринка не стала набиваться к ним в компанию, осознавая, что ничего в колдовстве не поймет и больше помешает… Амонея ускользнула, затерялась среди толкущегося народа. Ей вдруг стало одиноко.

— Рина! — воскликнула, пискнула Дэва. неожиданно вылетая на нее. Ринка ахнула — ее порывисто привлекли к себе, что она снова почувствовала поджившие от магии раны. — Поверить не могу! Я думала, никогда тебя не увижу! — частила Дэва, кажется, готовая разреветься — по-детски, широко разевая рот. И это Ринке пришлось успокаивать ее, гладить по спине. — Я так рада! Так!..

Но все-таки так приятно было видеть целую и счастливую Дэву (в пути Ринка не раз задумывалась, пережила ли подруга обвал); Дэва ощупала ее, перетряхнула, оглядела, насколько позволяло скудное освещение от амулетов. Раньше она казалась ей взбалмошной вертихвосткой, но Ринка изумилась, когда Дэва заботливо взяла ее под свое крыло и поволокла глубже в лагерь, где тут же сунула в руки миску (от запаха горячей еды Ринка опять чуть не рухнула), поделилась своей фляжкой и метнулась в палатку, вернулась со свежей одеждой и парой амулетов.

Дэва рассказала ей, что они недавно достигли этого величественного здания, чем бы оно ни было, ведь их замедлили ящики, что гвардейцам пришлось волочь на своем горбу. Битый час маги пытались разомкнуть двери, намертво запертые, хотя никто не видел ни одного замка. Наконец Нииран подергал что-то на изнанке, и те сами собой открылись, осыпая осевший на створках песок… Гвардейцы обследовали зал, а устроились между уходящих ввысь симметричных колонн лишь недавно, стали готовить ужин, хотя час был поздний: они шли, не останавливаясь, с обеда, и убить готовы были за лишний кусок, но Дэва все-таки отвоевала для Ринки миску.

— Представляешь, мы нашли воду, — шепнула Дэва, подмигнув. — Там, чуть ниже. Какие-то туннели начинаются; ну, мы не успели в них разобраться, как сработали сторожевые заклинания. Мы готовились к бою, но это были вы. Какое счастье! — снова повторила она.

Ринка издала какое-то жалкое скрипение, не в силах выразить свою радость. Вода! Как сладко звучало это слово после пути в сухой пустыне, после ветра, что, казалось, сдул с ее лица всякий намек на улыбку… Но теперь Ринка рассмеялась с облегчением, словно уже смыла с себя грязь, пот, пыль, песок…

Но Дэва поспешила развеять ее фантазии:

— Нииран просил не подходить, пока он не проверит все магией. И, даже если она не ядовита, есть вероятность, что там… обитают. Мы слышали плеск, а опыт показывает, что от Тартара лучше ожидать худшее. Ну, не вешай нос! Я что угодно сделаю, но помоюсь в этом озерце… — Дэва хихикнула. — Хочешь еще есть? Я добуду!

Поглядев на почти пустую миску, Ринка кивнула. Она и не заметила, как за обе щеки уплела овощную мешанину с кусочками мяса. Понятливая Дэва спрятала улыбку и ринулась обратно, к котлу, вопя что-то и размахивая ложкой. На нее ворчали, но как-то мягко, добродушно.

— Хорошо, что мы прям к ужину подоспели! — раздался позади голос Вирена.

Они с Рыжим нашлись и появились позади, и это было таким естественным, что Ринка повела плечами и двинулась на брошенной на каменный пол циновке ровно настолько, чтоб они вдвоем уместились. При них не было Амонеи, но Ринка не взволновалась этим: должно быть, та все еще пыталась протолкаться сквозь гвардейцев у котла или зацепилась с кем-нибудь знакомым…

— Тебе сейчас жрать хочется? — изводился Рыжий, обвинительно глядя на Вирена, словно он делал что-то противоестественное, оскорбительное. — Рядом с… этим? С древней магией?

Он был бледен, и, кажется, у Рыжего начинался нервный тик — или это свет дрожащий падал… Ринка, совершенно не думая, что она делает (она устала и исчерпала все силы), взяла Рыжего за руку, чуть сжимая. Он вздрогнул, несмело, как-то неловко и по-особому трогательно, беззащитно улыбнулся и замолчал.

— Ну извините, я так колебания магии не улавливаю, а моему желудку, судя по всему, совершенно наплевать на древние всадничьи колдунства… — ворчал Вирен, не замечая происходившего между ними. — Да у тебя самого слюни текут! Ринка, подтверди!

— Ты совсем не романтик, — вздохнула Ринка. — Подумай: а ведь именно ты больше нас обоих вместе взятых читал романы про великую любовь…

— Не, про любовь я не читаю, они занудные! — Вирен помотал головой. — Я больше про приключения. Да и вообще любовь любовью, а обед… то есть, ужин… по расписанию!

Оказавшись в кругу семьи, Вирен необычайно приободрился: он носился, радовался, хотя к концу пути еле тащил ноги, как и они все. Но, встретившись со своими, вспыхнул, как фейерверк. Болтал, постоянно спрашивал, узнавал про погибших. Однако известия о них не повергли Вирена в глубочайшую тревогу, как опасалась Ринка, а наоборот, подстегнули его — теперь Вирен был уверен, что они обязаны докопаться до тайны этого места, чтобы жертвы не были напрасны.

Интерес Рыжего был куда прозаичнее: его влекла магия, и Ринка с все нарастающим беспокойством следила за ним. Конечно, она не думала, что Рыжий неожиданно сорвется и побежит в темноту лабиринта, обещанного Дэвой. У него ничего и не получилось бы: там стояли гвардейцы, не пускавшие никого дальше просторного зала, в котором они обосновались, это Ринка успела проследить. Стража выглядела внушительно.

— А где Амонея? — тревожно спросила Ринка. Демоница стала неотъемлемой частью их маленького отряда, не видеть ее рядом было непривычно.

— Не знаю… — Вирен завозился, оглядываясь. — Зараза…

Неожиданно снаружи раздался рев. Пробирающий, грозный, тот самый, слышанный ими впервые в ущелье гарпий. Дракон! Ринка вскочила на ноги, переворачивая пустую, почти вылизанную миску. Многие тоже схватились за оружие, загомонили, волнуясь. Словно приливная волна — они кинулись к командирам, надеясь на какие-то приказы… Прямо перед ними застыли Гил и Зарит, точно отражения, еще более одинаковые в панике.

— Не волнуйтесь, ворота сдержат его! — прозвучал голос Ниирана, усиленный магией. — Он не прорвется через эти стены! Не сможет их разрушить! — И — уже тише: — Две десятки — к воротам, быть наготове, если что, стрелять без команды! Вперед!

Ринка припала к Рыжему, потому что нужно было на что-нибудь опереться, а он подставил плечо. Дракон бесновался, искал их — искал его, Рыжего. Могучее здание содрогнулось, словно ящер грудью бился в ворота — должно быть, так и было. Сверху сыпалась крошка, и Ринка, сжимаясь, представила, как на них валится потолок. Однако колонны стояли крепко.

Но вот прогремел еще один удар, третий, четвертый, и ничего не случилось. Страх поулегся, гвардейцы выдохнули. Рядом звучал голос Вахзы, который, преодолевая ужас наемников, пытался им что-то втолковать. В отсветах, отбрасываемых заклинаниями, его рот страшно, некрасиво искривился.

Теряя силы, дракон снова пошел на приступ. Он колотился в ворота, точно тараном кто-то ударял, царапался — противный скрежет впивался в уши. В груди заныло. Они несмело сели, тесно прижавшись, и затаили дыхание. Словно, если бы демоны не издали ни звука, дракон отступил бы…

— Он уйдет, — обещал Вирен, успокаивая их обоих. — Подумайте: он ведь не выносит дневной свет, значит, перед рассветом уберется. Так ли долго ему осталось беситься? Сбежать в свою нору он едва ли успеет, если потратит на нас много времени.

Дракон закричал, словно проклиная крепкие стены. Нет, дело было не в монолитном, тяжелом камне: его подкрепляло нечто большее, какая-то сила. На каждый вопль ящера Рыжий вздрагивал, вжимая голову в плечи, и неосознанно хватался за запястье. Он вытащил фляжку, данную ему гвардейцами, и стал пить большими неаккуратными глотками, словно радуясь, что теперь не нужно считать каждую каплю.

— Жжется? — спросила Ринка, касаясь его руки — отведенной в сторону, неловкой.

— Нет, не сильно. Но я чувствую его, он так близко, и он злится… Он думает, я могу привести его к хозяину, но я — не Он, — беспомощно бормотал Рыжий, закатывая глаза. — Что я могу сделать, если Он его бросил? Почему платить за их жестокость нам?

— Все хорошо, — вздохнул Вирен, крепко хватая его за плечо — так, что Рыжий сначала дернулся от боли, а потом благодарно кивнул. — Он идет не за тобой, а за силой хозяина. Выбрось его из головы! Ты не имеешь ничего общего ни с Голодом, ни с его ручной зверушкой.

Стараясь отстраниться, как и все остальные, они доели ужин, потому что голод терзал, кусал. Ринка заставила себя докончить вторую миску, хотя после появления дракона аппетит пропал. Гвардейцы теснились: к ним подсела Дэва, несколько знакомых солдат, снова тепло приветствовавших их, Хинсер, терпеливый и вдумчивый маг Кость, который казался еще тоньше и бледнее, чем раньше, и даже Гил с Заритом, их командиры. Все они сгрудились. Слушали зверя за дверями.

Палатки не стали ставить — ненужная возня. Им с Виреном и Рыжим отдали лишние спальные мешки: их вещи сгинули, затерялись среди гвардейского «общего», отчасти пропали в ущелье.

Наконец стало тихо — лишь гвардейцы по очереди поднимались в караул, заменяя тех, кто стоял у дверей. Там тянулась тонкая линия световых заклинаний, точно причудливое созвездие.

— Я не смогу спать, пока он там, — шепотом призналась Ринка. — Нет, ни за что.

— Он отдалился, — сказал Рыжий, устало ткнувшийся носом ей в макушку. — Не до гор, но больше не сидит за воротами. Спи.

И Ринка провалилась в долгожданный сон.

***

Утром они осмелились выглянуть наружу. Вызвались добровольцами, потому что Рыжий их потащил, а Вирен и Ринка не смогли его оставить. Боясь каждого шороха, но заставляя себя быть храброй ради друзей, Ринка в числе первых ступила наружу. Еще прохладный, не накаленный ветерок коснулся щеки, ласково погладил. В здании было душно — теперь Ринка понимала, когда задохнулась свежестью снаружи. Спокойствия ей прибавляло то, что вокруг нее десятка гвардейцев. Нет, не начищенные ружья, словно бы солдаты утром получили их из арсенала, а не волокли вторую неделю сквозь неприветливый мир, а сами они, их знакомые лица — чуть нахмуренные, сосредоточенные, но особо радующие Ринку.

Дракона не было. Пустыня молчала, и ничто не нарушало покой большого, подпертого колоннами здания. Теперь, при свете дня, вокруг можно было рассмотреть и коробочки поменьше, лепившиеся плотнее к поднимающейся посреди пустыни скале, точно грибы — к кряжистому пню. Эти домишки были похожи на те, что отряду встретились по ту сторону гор, но не были составлены из плит белой, на вид легкой породы, а были выдолблены из местных валунов. Кто-то подошел ближе, провел ладонью сбоку, обтер руку о штаны.

— Очень ровные срезы, это точно магия, — сказал солдат, нахмурившись.

Они медленно проскользнули подальше, решившись отступить от ворот. Ринка осматривалась, внимательно следя за тенями. Но дракон не мог бы спрятаться, свернувшись клубком за ближайшим валуном, однако Рыжий предостерегал, что он где-то поблизости.

— Мне Кара рассказывала о каком-то демоне, который заблудился в подземельях Дворца Сатаны, — медленно заговорил Вирен. — Это еще при Люцифере было. Когда его вытащили, он ослеп: он несколько дней провел в темноте.

— Опять байками пугаешь, — цокнула Дэва.

— Пытаюсь понять, что стряслось с драконом! Мне кажется, из-за темени своей норы он совсем отвык от дневного света.

Разговоры о всесильном ящере пугали Ринку, но она не подала вида, расслабленно кивая Вирену, который принялся добавлять истории жутких подробностей: объяснял, как стража бродила по узким коридорам и звала пропавшего, как его выносили из Дворца… Бояться чего-то неизвестного, далеких подземных казематов, в которые Ринка никогда в жизни не попала бы, было куда проще, чем думать о притаившемся рядом чудовище.

— Думаю, это нечто вроде храма, — сказал Вирен, оглядев выдолбленное в скале здание. — Или, может, дворец Голода? Местечко ему под стать: самое сердце пустыни. Смотрите, там барельефы! Были…

Старые колонны грозились обвалиться, сейчас же обрушить им на головы красноватый камень. Как страшно было бы погибнуть безвестными среди этой неизвестной земли, затихнуть под грудой булыжников, когда-то бывших прекрасным творением тартарских архитекторов. Вирен стиснул зубы и пошел первым, Ринка последовала за ним — и они увидели снизу величественную арку древнего храма, чудом простоявшую много тысячелетий — не иначе. Точно так и должно было случиться, что они увидят ее, озаренную больным тартарским солнцем, и застынут в почтительном оцепенении.

— Там какие-то символы! — воскликнул Рыжий, показывая прямо над ними. — Почти вытерлись… Нет, не могу прочитать. — Он щурился, но ничего не мог рассмотреть.

— Очередные сигилы? — недобро уточнил Вирен.

— Нет, больше похоже на письмена. Жаль, что я могу понять мысли дракона, но не способен прочитать тартарские слова. Даже обидно.

— Да ладно! — расхохотался Вирен, от души хлопая его по спине. — Ты сам, лично решил что-нибудь почитать! Не иначе как этот мир близится к окончательной гибели, раз такое происходит…

— Не говори так! — возопил Рыжий.

Они смеялись, глядя на пустыню, пока гвардейцы возились кругом. Кое-кто выводил штыком на песке странные печати, которые им сказал начертить вокруг храма Нииран, другие деловито выволакивали из домов остатки какой-то мебели — Ринка с изумлением и любопытством наблюдала за тем, как рядом вырастает горка из чего-то железного. Эта сталь не тускнела, не ржавела, а сияла так, будто была выкована вчера — точно как найденная ими сфера. Вспомнив о ней, Ринка повернулась и посмотрела на Вирена. Тот беззаботно болтал с Дэвой — той не терпелось вывалить на него все новости.

— Мы сможем закрепиться здесь и дать бой дракону, — горделиво сказал Гил, когда Ринка спросила. Он перестал так сильно хромать, но все равно предпочитал держаться поближе к какой-нибудь опоре. — Тут у него не будет преимуществ, как в горах, у нас больше пространства для маневра, а храм он обрушить не может. В этом мы этой ночью убедились.

— Мы по-прежнему не знаем, как его убить, — печально напомнила Ринка. — Думаете, фокус с Амонеей снова сработает?

— Снайперская винтовка где-то в ущелье пропала. А у наших, думаю, точности не хватит. Все-таки дракон — он в пять ростов, а близко не подойти.

Гил оглянулся, ища взглядом Амонею, и обнаружил ее вдалеке, среди гвардейцев, выволакивающих из домов хлам. Неожиданно раздался вопль — они вынесли кости, как долетело до них с Гилом, и все устремились туда. Вокруг разом столпились, но Ринку каким-то чудом вытолкнули вперед — это Рыжий схватил ее за руку…

— Они похожи на людей, — сомневаясь, выдавил Вирен, рассматривая черепушку с отбитой челюстью. — Рогов нет. Бедный Йорик…

— Что? — диковато уставился на него Рыжий.

— Это отсылка, не мешай.

Скелет не был целым; они вытащили куски: череп, таз, берцовая кость… Должно быть, здесь поживились хищники, объедавшие все. Ринка даже не удивилась бы, если б узнала, что остальное сожрали какие-нибудь кроты. Она молча рассматривала желтоватые косточки, не испытывая особого отвращения, осознавая, что и они когда-нибудь станут жалким скелетом. Заметила вскользь, что скелет, хоть и казался похожим на человеческий, был чуть меньше привычных для них людей; впрочем, возможно, принадлежал ребенку.

— Искать в других домах? — кратко спросили Гила.

В волнении гвардейцы забывали о церемониях и званиях. И Гил не подумал одернуть, медленно кивнул, разыскивая что-то в битых глазницах. Смерть их зачаровывала, и даже Ринка не могла отвернуться. Ее увлекали рисунки чьих-то зубов, выщербины и неидеальности.

В других домах нашли похожие части мертвецов, но ничто так не запомнилось ей, как тот первый череп, которого Вирен гордо именовал в честь какого-то героя из шекспировской пьесы, как он объяснил. Ничего не было в нем особенного, кроме впечатления, что он произвел на Ринку, и она долгое время провела в задумчивости.

Когда-то у подножия этого великолепного храма умирали люди или те, кто были на них так страшно похожи; они отчего-то стали жертвами в своих маленьких домах, в которых было не развернуться высоким по сравнению с ними демонам. И они тоже пришли умирать, погибнуть от лап и когтей дракона. Может быть, их кости смешаются и будут валяться вечно — они породнятся после смерти, не зная друг друга, и пролежат столетия, пока Тартар не заманит следующую экспедицию…

Но ее мрачные и тяжелые, будто бы не свойственные ей размышления неожиданно были прерваны чьим-то пронзительным визгом. Ринка словно пробудилась, очнулась и взглянула по-новому на храм, когда рядом раздался ликующий, такой живой и естественный вопль Дэвы, кинувшейся всех обнимать: из темноты большого зала высунулся остроносый гвардеец с серыми, будто пепельными волосами и провозгласил, что вода чиста, что Нииран не нашел в ней ничего страшного, а подземный источник, наполнивший выбоину под залом, манит холодной водой.

И по горящим глазам Дэвы, без стеснения пританцовывающей, Ринка вспомнила, что такое жизнь.

***

Долгое время она не могла смириться с всеобщими купаниями: Ринка была довольно скромной, всю жизнь прятавшейся вдали от других, предпочитавшей одиночество. Так же неподалеку переминались наемники Вахзы: они договорились, что будут сторожить по очереди; пока не было Ринки с товарищами, отряд окончательно размежевался. Рыжий тоже не пошел: он был занят разговорами с Ниираном о битве с драконом.

А гвардейцы, не стесняясь ничего, плескались, с воплями кидаясь друг на друга, брызгаясь, точно дети. Рота Смерти служила на Первом кругу Ада, запорошенном красным песком, издавна напоенным кровью, и едва ли часто видела столько воды вокруг, да и Тартар намозолил им глаза, и теперь они будто взбесились. Ринка не могла преодолеть стеснения, наблюдая искоса, издалека, хотя Дэва пыталась затащить ее в воду.

Это было какое-то озерцо, наполненное ледяными подземными течениями. Кажется, раньше здесь располагались купальни, потому что местечко выглядело благоустроенным. Пол, в большом зале обычно-красный, хотя и вытесанный, был с резьбой. Сняв ботинки, Ринка с заметным облегчением чувствовала босыми сбитыми ступнями мокрый пол, его рельеф. Она краснела; гвардейцам было наплевать, и Ринка с восхищением следила за ними, будто бы лишившимися всего плотского по отношению друг к другу. Они все были братья и сестры.

Вирен ухватил ее, что-то радостно гаркнул на ухо, помог выпутаться из одежды, будто бы прикипевшей к телу. Заволок в воду, скрывшую ее до пояса, — Ринке стало немного спокойнее. Не успела она опомниться, как Вирен ловко цапнул с выступа над озерцем котелок, зачерпнул воды и вылил Ринке на голову, оглушив ее. Задыхаясь, она застыла, но потом облегченно расхохоталась и, поддавшись всеобщему веселью, попыталась притопить Вирена, который бессовестно притворился мертвым, чуть не доведя ее до истерики… И Ринка забыла все.

Вынырнув из озера, она чувствовала себя куда лучше. Холодная вода вымыла все дурные мысли, и Ринка смогла отвлечься от тяжелого предвестия гибели, что донимало ее всю дорогу. Но, вытираясь, она снова случайно коснулась его, но вовремя отбросила.

Одежда не пахла чистотой, не была стираной, но все-таки ее выбили бытовыми амулетами, она похрустывала в руках. Одевшись, Ринка догнала Вирена, который кинулся к своей сумке за гребнем, и они сели там, в еще пустом зале. Быстро расчесавшись, Вирен стянул свои лохмы в хвостик; она уселась перед ним, и он долго возился с чистыми мягкими волосами Ринки, мыча что-то под нос. Потом Вирен сказал, что это была одна из песен, что пел ему Влад перед сном, когда Вирену, бедному мальчишке, снился пожар и гибнущие родители. Ринка не заснула, хотя мотивчик был умиротворяющий, но ее кошмары тоже ненадолго отступили.

Гвардейцы вернулись, веселые, бодрые, стали возиться в полутьме. Но Ринке по-прежнему казалось, что они одни.

— Нам нужно идти вниз, в эти туннели, откуда Рыжа зовет магия! — заявил Вирен, наклонившись к ее уху.

— Это безумие! — воскликнула Ринка, но тут же понизила голос. — Откуда мы знаем, что там? Вдруг какой-нибудь… подземный дракон, не знаю! Мы не можем потакать ему, потому что он наш друг! Нужно же сохранять голову!

— Я понимаю, — неожиданно по-взрослому ответил Вирен, глядя на нее серьезно и тяжело. — Но вот что: если не пойдем с Рыжим, он сбежит один. Уверен, для Высшего мага его уровня стража не станет проблемой. А я не хочу, чтобы кто-то пострадал: ни он, ни народ из Роты. Так что единственный выход — отправиться с Рыжем и следить, чтоб он не вляпался ни во что. Ты согласна?

— Ладно, ладно, — стискивая зубы, зашипела Ринка. — Я его не брошу! Никогда! Но это настоящее самоубийство, и я вовсе не удивлена, что тебе идея понравилась: вы, гвардейцы, всегда кидаетесь очертя голову в самую опасность.

— Вообще-то, я думаю, нам придется отправиться одним, — добавил Вирен. Зачастил: — Слушай, я говорил с Ниираном! Он маг, он понимает, что в туннелях прячется нечто опасное, и отказывается посылать туда солдат. Волка он убедил. И я его понимаю! Мы потеряли пятнадцать демонов!

Сложно было представить — сколько это. Не в безликих цифрах, а в лицах, в связях, в воспоминаниях.

— Рота давно не теряла солдат. С самой гражданской, — поежившись, выдавил Вирен. — Конечно, несчастные случаи бывают, а преступники вооружены, но это две, три смерти в год… А в ущелье сгинуло пятнадцать демонов! Во время схватки с гарпиями — еще несколько… Нет, Нииран никуда не пойдет. Он говорит: главное для нас — выжить, вернуться в Ад с картами нового мира. Однажды сюда придут большие силы, они будут готовы к сражению с драконом, ко всему этому дерьму. А мы разведка. Вот почему Волк и Нииран отказываются спускаться. Они хорошие командиры, которые заботятся о своих солдатах.

— Спящая собака, верно? — напомнила Ринка.

— Да, так и есть. И я бы тоже не пошел! — вставил Вирен. — В здравом уме. Но Рыжему плохо, его тянет туда. И я боюсь, что он натворит… всякого. Мы обязаны быть рядом, чтобы его поддержать.

— Я понимаю, что ты чувствуешь. Я с вами, Вирен, хотя я буду первой, кто скажет: «Я же вас предупреждала!» Я не хочу ссориться со всей Ротой…

— А мне-то каково! Я никогда не обманывал семью, — пробурчал Вирен. — И мне будет очень стыдно. Уже стыдно! Но мы же не убежим никуда и не сделаем ничего ужасного! Прогуляемся… Строго говоря, если туннели прямо под этим залом, мы будем очень близко к нашим, но на другом уровне…

— Ну, успокойся… — протянула Ринка. — Если что, свалим все на магию!

Вирен щурился, как довольный кот, счастливый таким ответом. И снова возился в ее волосах, пытаясь заплести косичку. Судя по движениям, он когда-то умел, но со временем позабыл, что делать. Теперь — вспоминал, вникал с невообразимой аккуратностью.

— Рыж… э-э, хотел с тобой поговорить! — чуть бравурно начал Вирен. — Насчет всяких там… планов на будущее.

Она сразу поняла, к чему дело идет; обычно красноречивый Вирен, в своем дневнике разводящий целые абзацы с мастерством настоящего писателя (Ринка читала не так много книг, но восхищалась его письмом), потерял самообладание и чуть дернул за волосы — и тут же извинился. Ринка, не будучи глухой, слышала, как Вирен еще в Ленвисе многообещающе предлагал Рыжему помощь в делах сердечных, но в его словах было больше шутовства.

— Хочешь узнать, разбила ли я ему сердце? — улыбнулась Ринка. — Нет, я не способна на такое, а Рыжий мне… нравится, — призналась она с некоторыми трудностями. Поговорить с кем-то, а не с самой собой звучало как отличная идея; она знала, что Вирен умеет хранит секреты и не оскорбит ее пустыми сплетнями. Даже Дэве она бы так не доверилась. — Я не думаю, что способна на мирную семейную жизнь, поэтому я не планировала… отношения, — сказала Ринка, потирая лоб. — Не могу представить себя сидящей дома, с детьми, а мне казалось, что это неизбежно ждет меня. Но Рыжий такой же, как и я, странник, он вечно в пути. И с ним мне это не грозит, бояться нечего, и он очень милый… Но как будто что-то заставляет меня сомневаться. Сама не пойму, в чем здесь дело.

— Ты боишься нарушить свое одиночество?

— Возможно… Но я давно не одна, с тех пор, как мы подружились, так что, я думаю, ничего страшного не случится. Осталось себя в этом убедить.

— А я… ничего, что мы обо мне вдруг? — спохватился Вирен. Ринка потрясла головой и запрокинула ее, позволяя ему доплести. — Так вот, я никогда ни в кого не влюблялся, и… я хотел поглядеть на вас, может быть, я что-то неправильно делаю…

Помимо воли Ринка хихикнула, но не обидела Вирена.

— Я не способен кого-то любить в том смысле, понимаешь? Всех вокруг я принимаю за семью: тебя, Рыжего, Амонею, Дэву, всех остальных гвардейцев. И в этом проблема, потому что я люблю вас всех, я бы жизнь отдал, я бы все сделал! Но не так, а по-братски. А хочется — как в книжках, как в легендах… Я помню, родители обожали друг друга, хотя и поскучнее, без подвигов и великих свершений, они жили по-простому, но были всем довольны. И Влад с Яном — они тоже счастливы. Очень счастливы. И вот Нииран с женой, допустим, они милые. Но я никак не могу почувствовать того самого, да я и не вполне осознаю, что ищу… Что, если никогда не найду?

— Как же демоница из Ленвиса? Вы с Рыжим говорили о ней.

— А, Дия. Нет, это тоже не то: она красивая, мне приятно, но на этом и все. Меня не тянет к ней вернуться, хотя мне и стыдно. Как будто я что-то задолжал, но это не так. А я бы хотел кого-нибудь полюбить. Чтобы горы свернуть! — воодушевленно провозгласил Вирен, разводя руки.

— Разве ты не стал бы помогать ей, если бы Дия попала в беду?

— Конечно, стал бы! Но это потому что я гвардеец, я вообще-то присягу приносил, клялся защищать каждого демона… Это тут ни при чем! Ну, я в любом случае не останусь одиноким, правда? — улыбнулся Вирен, кивая ей. — У меня есть вы. А это, наверное, с башкой моей что-то не так. Ну, неужели так сложно было влюбиться в Амонею, как приличному демону? — Он неожиданно расхохотался: — Представил, как бы знакомил кого-то с родителями… Да уж, получилась бы превеселая сцена.

Он покачал головой, туманно глядя перед собой. Ринка погладила Вирена по спине и вздохнула: да, он был прав, они не могли оставить Рыжего, бросить его сражаться с магией в одиночку.

— Сфера все еще у тебя? — прошептала Ринка.

— Конечно! Наши о ней не спрашивали, хотя я наверняка отдал бы, если б Ниирану она понадобилась, — ответил Вирен, тоже понизив голос. — Думаешь, она нам пригодится внизу?

— Гарпия была убедительна… Сделай так, чтобы ее никто не заметил. Пойдем ночью, пока все спят. Или, может, ты договоришься со стражами?..

— Я могу сделать так, чтобы нас поставили сторожить лабиринт этой ночью, — довольно улыбнулся Вирен. — Прошлой мы отлеживались, зато теперь отработаем. Как все заснут, осторожно отступим. Как думаешь, Рыж сможет наколдовать иллюзию? Было бы здорово!

— Смотри, не расскажи об этом всем, — строго напомнила Ринка. В зале гулко разносились голоса. И Вирен фыркнул, но затих. Он закончил с плетением, отпустил Ринку, а тут и Рыжий вернулся.

Рыжий казался бледноватым, странным, словно разговор с Ниираном вынул из него всю душу. Он так боялся сражения — или, наоборот, смерть дракона пугала Рыжего? Ринка представила, что почувствует он, пропускающий через себя и боль, и злость, и отчаяние ящера — какова будет предсмертная агония дракона и как она изменит Рыжего?

Он рассеянно похвалил косу Ринки, неловко вытащил дневник из сумки Вирена и стал что-то туда заносить. Вирен и слова ему не сказал, но просиял и вытянул следом осветительный амулетик, чтобы Рыжий не ломал глаза.

***

Зал был огромен. Когда она глядела наверх, у Ринки начинала кружиться голова. Глянув на изнанку, Рыжий подсказал, что раньше зал освещали с помощью огромного заклинания, подвешенного под потолком — как будто бы отдельного маленького солнца. Никто из гвардейских магов не был на такое способен, а распахивать настежь двери не отважились, так что таились в темноте.

Стены тоже украшала резьба — они заметили это, когда подняли повыше световые заклинания. Разобраться в витиеватых буквах не смогли; Вирен подтвердил, что эти слова похожи на человеческий арабский, но на том все замолчали. Ринке по-детски хотелось подпрыгнуть и прикоснуться, представить, как кто-то трудился над ними. Что они желали сказать? Оставить память об истории потомкам, рассказать о Всадниках, украсить зал — может, все это была сущая бессмыслица, орнамент?

Вирен сидел рядом с Хинсером и рассказывал о чем-то, развлекая товарища. Хин поправился и отчасти казался бодрее их, остальных: ему позволяли вдоволь отсыпаться и не утруждали работой. Но — Ринка замечала это как-то отстраненно, разумом, а не сердцем — гвардейцы потеряли в битве в ущелье где-то полторы десятки, да еще несколько наемников Вахзы, и ни у кого не было времени на отдых. Потому-то Волк с радостью принял их помощь и поставил ночью сторожить спуск.

Вирена и правда любили: никто не мог бы поверить, что он сможет обмануть семью. Строго говоря, он не обманывал; это Вирен десяток раз протвердил Ринке, чтобы у нее точно не осталось сомнений. Но — Ринка не говорила это, чтобы его не разочаровать, — они рисковали не одними своими жизнями: Ринка подозревала, что под этим зданием, выдолбленным в скале, могло дремать нечто злое и древнее. Может быть, там их ждал еще один алтарь…

В ожидании вечера она слонялась по залу. Так ее припрягли к готовке, и Ринка ненадолго смогла сосредоточиться на чистке сытных фиолетовых клубней с Восьмого. Большая часть солдат высыпала наружу: с помощью магии и подручных средств они укрепляли и без того безопасное убежище. Однако каждый понимал, что полагаться на неизвестную магию нельзя, она в любой момент могла подвести…

Расправившись с обедом, Ринка тепло распрощалась с колдующими над котлом солдатами (такая нехитрая магия была ей приятна и понятна). Она побрела по залу, обходя широко, рассматривая сплетение рисунков, и, увлекшись, приблизилась к той части, где обосновался Вахза. Неожиданно она услышала приглушенные голоса. И в обычное время Ринка прошла бы мимо, ей не нравилось совать нос в чужие тайны, но нечто остановило ее. Среди гвардейцев не принято было говорить полушепотом, если никто не задумывал какое-то сумасбродство, как они с Виреном и Рыжим. Они не стали бы скрытничать без особых причин. А потому Ринка решила подслушать.

Ринка приникла к колонне, держась поодаль. Неровный свет играл ей на руку, и она постаралась ничем себя не выдать, даже, кажется, дышать перестала. А вот Вахзу она узнала сразу в отблеске одного из летающих тут и там светочей: никто из гвардейцев не отделывал сабли позолотой, а его чрезмерно украшенное оружие Ринка запомнила: она не одобряла это, превращение того, чем убивают, в произведение искусства. Рядом с ним была демоница, которую Ринка тоже с легкостью опознала. Сейчас Амонея стояла близко к купцу и о чем-то тихонько отчитывалась. Обернувшись, Ринка прикинула, что свидетелей, кроме нее, нет: Вахза выбрал самый отдаленный угол.

К счастью, у них не было при себе амулетов, способных исказить реальность: иначе Ринка ни словечка бы не разобрала. По обрывкам фраз она догадалась, что Амонея рассказывает об их пути, особое внимание обращая на колдовство Рыжего. Вахза степенно кивал. Он не знал, что рядом кто-то навострил уши; Ринка умела быть невидимкой — отчасти поэтому он ее и нанял.

— Так значит, они совершенно не знают, куда идут! — протянул Вахза, и по его тону Ринка поняла, что купец расплылся в широкой улыбке. — Поразительно: Нииран так четко указал на это место, я думал, они специально отправились в Тартар…

— Рыжий говорил, что его невозможно не заметить на изнанке, — тактично поддакнула Амонея. — У него очень сильная аура.

— Пока ключ у этого мальчишки, Вирена, мы ничего не можем предпринять.

Ринка выдохнула, не в силах сдержать ликующую ухмылку. Она знала, что сфера важна! Ключ — но к чему? Где же дверь? Найдут ли они ее, спустившись вниз, или сфера раскроется здесь, в этом зале? Много дней они не пытались развернуть ее, но вдруг теперь она наконец-то поддастся?..

Она так взволновалась, что чуть не прослушала.

— Мы не можем навредить ему, — тревожно втолковывала Амонея. Она заламывала руки, словно бы сильно волнуясь. Ринка внимательно следила за ее мечущимся хвостом. — Его исчезновение сразу же заметят! — прошипела Амонея. — Кроме того, он сын Сатаны. Если что-то случится с ним, они не отступятся, пока не узнают правду.

— Мы можем выкрасть сферу. Ее считают пропавшей в ущелье.

Ринка даже подозревала, кому Вахза мог бы это поручить. Мог бы — если бы она не оказалась так преданна этому поразительному мальчишке. С внезапным облегчением она поняла, что не пошла бы против друзей, сколько бы денег Вахза ей не предложил.

— Посмотрим по ситуации, — решил Вахза. — Пока что у нас есть и более важные проблемы! — Он, очевидно, вспомнил про дракона. — Иди к Гвардии, иначе они хватятся. Нам не нужны вопросы.

— Хорошо, дядя, — ответила Амонея без особого удовольствия.

Ринке пришлось вплотную прижаться к колонне, чтобы проходившая мимо Амонея ее не заметила. Ее хвост дрожал от напряжения.

Она не находила себе места. Вахза определенно знал, что таится под ними, он пришел за этим и был на многое готов: даже обокрасть Вирена, столкнуться с его родней — да вся Рота вступилась бы за него! А уж сферу по своей воле Вирен бы не отдал… Однако Амонея удивила ее сильнее всего, и Ринка вспомнила, что демоница была новенькой, мало знающей о гвардейских порядках, чужой.

И все-таки за путь, пройденный вместе, она успела привыкнуть к Амонее. Хотя та часто казалась истеричной и насмерть перепуганной, Ринка всегда учила себя терпению: столкнись она так близко с драконом, тоже была бы не в себе. Но Ринка научилась полагаться на нее и теперь не хотела признавать, что жестоко обманулась. Она ведь неплохо разбиралась в демонах!

Во время обеда повисла какая-то неприятная тишина. Многие боялись разговаривать, беспокоить покой огромного храма, ставшего им временным приютом. Другие сгрудились и вовсю обсуждали предстоящую битву с драконом: все сходились на мысли, что с ним нужно было кончать… Надеялись на магов, но мощных боевых было раз-два — и обчелся.

Их небольшую компанию занимало совсем иное:

— Давайте думать логично: если Вахза явился за чем-то определенным, это нечто можно вынести из Тартара и продать! Оно, э-э, вещественное! — прошептал Вирен. — Артефакт? Я когда-то учил, что такие возмущения ауры могут быть связаны с артефактами! Взять, например, кольцо Соломона. Из недавнего, — добавил он. — Оно так перекручивало изнанку… В мертвую петлю!

Предупреждение о заговоре купца ничуть не удивило ни Вирена, приглядывавшегося к Вахзе с подозрением, ни Рыжего, который признался, что в первые дни тот испытывал его доверие Гвардии. Они были главной его ставкой: один из сильнейших магов поколения и искусная воровка. Но если так, то Вахза уже проиграл.

А вот известия об Амонее расстроили Вирена: он как-то сразу помрачнел, стал молчаливее и задумчивее. Он признал, что никто в Роте толком о ней не знал, она появилась будто бы из ниоткуда — назначение с Второго круга, лучший стрелок с новенькой снайперкой, и командование уцепилось за нее. Первый опытный образец — они мечтали о таком оружии для Роты. Одно было ясно: Амонее помогло не только вмешательство состоятельного дяди, но и усердный труд и меткость (она и впрямь выбила дракону глаз!), и это обнадеживало Вирена. Упрямясь, он отказывался верить, что Амонея станет сражаться против них, если дело дойдет до драки.

— Мне кажется, там нечто важное, — продолжил Вирен, — но не эфемерное, не сила, допустим, Голода. Я знаю, что Ян может делиться магией, но это происходит где-то на изнанке, неощутимо! Унести магию Вахза не сможет. Это предмет.

Он подтащил к себе сумку близко-близко, почти обнял. На это никто не обратил внимания: Вирен постоянно возился с ней и с дневником, который держал в главном отделении.

— Или Вахза ошибается, — сказала Ринка, по-прежнему не желавшая спускаться, — и внизу прячется какой-нибудь злой дух. С которым никому из нас сталкиваться не захочется.

— Ну почему, мне любопытно, — ухмыльнулся Вирен. — Я бы поглядел на этого духа. Не может быть он страшнее дракона? Хотя будет печально, если нас прижмут с двух сторон…

Дэва сунулась к котлу, разливая всем пахучий травяной чай, который состряпали маги-лекари для укрепления сил. Наемники Вахзы подмигивали ей, и демоница купалась в мужском внимании, чему была рада вдвойне. Похоже, после мытья Дэва почувствовала себя куда увереннее и игриво размахивала хвостом… Правда, Ринка заметила, как несколько демонов следят не за Дэвой, а за сумкой Вирена. Ей что-то стало нехорошо — и есть расхотелось.

— Там не может быть Голод? — Рыжий поежился. — Мы говорим, что Всадники умерли, но сила ниоткуда не берется и никуда не исчезает! И что могло убить такое существо? Разве Всадника можно победить?

— Ян убил Смерть обычным ножом из адской стали, — припомнил Вирен. Его глаза привычно загорелись — как и каждый раз, когда он принимался рассказывать историю. — Но он убил лишь потому, что Смерть ему это позволила! Она была ранена, измучена — не знаю уж, какими силами это удалось людям. Должно быть, среди них нашлись искусные маги. Но Смерть хотела избавления от страданий. Наверное, Всадники уходят, когда сами захотят. Кара говорит, они сгинули в горящем Раю. Может, это потому что они стали не нужны?

— Как это? — удивилась Ринка.

— Сама вдумайся: они Всадники Апокалипсиса! Мы все время опускаем второе слово. Но Апокалипсис случился, мы победили в Последней Войне. Обрушили ангельский мир, буквально уничтожили его, истребили светлокрылых. Все, конец истории! И чем заняться Всадникам теперь? Перед Последней Войной они шатались где-то и ничего не делали. В другие миры не отправлялись по некой причине: думаю, не могли. Сразились с Раем на нашей стороне. Но когда прогремел Исход, им вовсе не на что стало надеяться, правда? Что толку в силе, если ты не можешь стать во главе армии? Если ты отрезан от битвы? Сидишь себе и ничего не делаешь. Они — не люди и не демоны, они не могли отправиться на пенсию.

— Ну, это они еще гражданскую не видели, — невесело хохотнул Рыжий. — Хотя я слышал легенды… — Он нахмурился. — Всего лишь байки в тавернах. Много куда заходишь, но эту историю я встречал несколько раз, а такое заставляет задуматься. Это было нечто странное… Будто кто-то видел на полях сражений возвращенных Всадников! В самую гражданскую! Где-то на нижних кругах…

Вирен рассмеялся, искренне, светло, запрокидывая голову.

— Да тут все легко: у Кары конь белый, она его свела из конюшен Люцифера, у Влада — черный, звать Ай’Хаар, этот подлец все время кусается, ну, скотина та еще, а у Яна мышастая лошадь, очень милая и смирная. Так сложилось, — ухмыльнулся Вирен. — Не думаю, что они сделали это специально, но слухи, конечно, пошли!

— А как же красный конь? — подсчитала Ринка. — Война?

— Они все — Война. Все мы.

Они погрузились в молчание. Наблюдали за гвардейцами, мирно возившимися, мало напоминавшими знаменитый боевой отряд, в особо темных закоулках вселявший ужас: они все устали, измотались. Несколько раз Ринке удавалось перехватывать разговоры: они хотели вернуться. Тянуло домой, а путешествие по Тартару казалось куда длиннее, чем было на самом деле — это книжонка Вирена подсказывала. Изредка Ринка радовалась, что он так удачно вел счет.

— Волк не прикажет возвращаться, пока не исчерпаем запасы, пока мы сможем идти, — разъяснил Вирен. — И он прав: нам был приказ осмотреться, занести все на бумагу. Вернуться, когда ресурсы истощатся. Так и сказали. Раньше прийти — это даже удар по чести. Это все понимают. Гвардия никогда не бежала! И от какой-то крылатой ящерицы не будет улепетывать!

Его воинственная речь неожиданно привлекла внимание солдат, и Вирена поддержали, воздевая чашки с отваром, посчитав его слова достойным тостом. Он обрадовался, раскраснелся и стал героем дня. Он всегда был символом: мальчик, спасенный Гвардией, дитя нового мира, построенного ими. И теперь он снова спасся, воскрес, вселив в них надежду…

Ринка пила, вспоминая чаи матери, собранные из лесных трав, и думала о предстоящей ночной вылазке. Она знала, что внизу их ждет нечто недоброе.