Игра

Хэ Сюань нетерпеливо сглатывает и ерзает на шелковых простынях, когда холодные длинные пальцы откидывают его волосы наперед через плечо, едва касаясь чувствительной кожи. Кожаный ошейник, что ложится вокруг шеи, подходит просто идеально, будто специально для него подобран. Эта мимолетная мысль в голове заставляет жадно втянуть носом воздух, который, по сути, ему и не нужен вовсе. Маленькая металлическая застежка обжигает кожу, и жаркая волна желания проходится по телу. Он едва заметно ведет плечом, но не дает себе повернуться, если даже очень хочется. Хэ Сюань сидит смиренно, вытягивается по струнке, ожидая, что последует за этим модным аксессуаром на его шее и черными кружевными чулками, в которых, не сказать, что было удобно.

Играть с Хуа Чэном всегда очень интересно. Никогда не знаешь, что произойдет в следующую секунду — в этом весь и азарт.

Он слышит позади себя короткий щелчок, а потом ошейник резко сдавливает горло и грубо оттягивает назад.

Хэ Сюань по инерции приподнимается на колени и выгибается в сопротивлении, точно кот — достаточно грациозно, кто бы мог подумать, что Хозяин Черных Вод может быть таким.

— Даже не думай, — Хуа Чэн то ли насмехается, то ли скрыто одобряет. Он снова тянет за поводок и прижимается голым торсом к его спине. — Зачем ты пришел? — его голос мягкий, бархатный, но Хэ Сюань все равно улавливает едва различимые нотки стали. Хуа Чэн не дожидается ответа и оттягивает ошейник зубами, проходясь языком по разгоряченной коже. Его свободная рука скользит по выпирающим косточкам таза, опускается ниже, пока пальцы не нащупывают резинку кружевного белья и не поддевают ее.

— Есть разница? — Хэ Сюань лишь скалится и облизывает пересохшие губы. Ему до ужаса хочется повернуться, столкнуться с ним взглядом, но он из последних сил держит себя в руках. Портить момент совсем не прельщает, что бы дальше не происходило в этой темной комнате.

— Да не особо.

Хэ Сюань чувствует, как хватка слабеет, и горло больше не сдавливает ошейником: лишь плотно прилегает к шее, не вызывая никакого дискомфорта. Тепло от близости очень скоро покидает его, и он едва удерживается от возмущения, но вовремя одергивает себя и прикусывает нижнюю губу, зная, что дальше его ждет что-то поинтереснее. Он улавливает краем уха шуршание простыней и звон браслетов Хуа Чэна в этой мертвой, ничем не нарушаемой тишине. Хэ Сюань, наконец, позволяет себе развернуться вполоборота и наблюдать, как Князь Демонов, великий и ужасный Кровавый Дождь, гроза небес и преисподней, да хоть как его назови, сейчас, в эту самую минуту избавляется от остатков своей одежды, разрешая Хэ Сюаню снова и снова, как в самый первый их раз, разглядывать каждую черту его рельефного тела. Голодные глаза непроизвольно спускаются ниже и останавливаются на подтянутой заднице.

— Иди сюда, — Хуа Чэн перехватывает его пристальный взгляд и усмехается, обнажая белоснежные зубы. Кровать проседает под его весом, когда он садится на самый ее край и выжидающе смотрит на Хэ Сюаня, изогнув бровь. — Давай, поторапливайся.

Сейчас Хуа Чэн заговорит с ним абсолютно по-другому. Он вскидывает ноги, не разрывая с ним зрительного контакта ни на секунду, и довольно подмечает, как взгляд Хуа Чэна цепляется за черную лайкру, плотно обтягивающую его сильные мускулистые ноги. Он наощупь отыскивает на кровати край поводка и властно тянет на себя снова. Единственный глаз поблескивает в темноте, и губы растягиваются в плотоядной улыбке.

Хэ Сюань едва удерживает равновесие, чтобы не повалиться с кровати на пол. Такой радости он ему точно не доставит. Ему нравится играть, но игрушкой в полной мере для Хуа Чэна он никогда не был, да и не станет. Никому из них не нужна эта беспрекословная покорность.

— Не испытывай мое терпение.

 Как страшно.

Хэ Сюань медленно опускается перед ним на колени, чувствуя, как чулки постепенно соскальзывают с его бедер ниже — так даже лучше. С непривычки сковывает движения. Он облизывается и проводит языком по внутренней стороне бедра, прикусывает теплую кожу, оставляя на ней красные отметины, повторяет эти манипуляции снова и снова, пока до его ушей не доносится сдержанный тихий стон. Хуа Чэн раздвигает ноги чуть шире, позволив устроиться Хэ Сюаню между ними поудобнее. В паху тяжелеет только от одной мысли, что тот уже с трудом может себя контролировать — не каждый раз можно добиться от него такой реакции, а ведь он практически ничего для этого не сделал. Хуа Чэн всегда хочет казаться хладнокровным и непроницаемым, как бы ему не нравилось.

— Хэ Сюань, — он резко дергает за поводок, и это только забавит. Хэ Сюань уже давно не чувствует боли, неповиновение лишь распаляет их обоих. Он поднимает голову и внимательно наблюдает за затуманенным от возбуждения взглядом Хуа Чэна и тем, как легкая краснота подступает к его щекам. Несмотря на это, он все еще стойко держит свой невозмутимый вид.

Хэ Сюань уже здесь давно не только потому, что должен. Ему просто нравится играть с Хуа Чэном — это весело и приятно.

— Хочешь, чтобы я тебе отсосал?

— Не зарывайся.

Хэ Сюань думает засмеяться, но лишь давится своей улыбкой, когда горло стягивает тугим ремешком. Ему и за всю вечность не услышать этих слов, но он точно знает: Хуа Чэн любит его трахать, но еще больше Хуа Чэн любит, когда ему отсасывают.

Движения Хэ Сюаня вальяжны и неторопливы, он наслаждается тихими вздохами, которые контролировать получается все хуже. Он обхватывает член рукой и делает несколько плавных движений, будто на пробу, не сводя с него взгляда. Глаз Хуа Чэна опасно блестит в темноте, не предвещая вообще ничего хорошего: он злится, не хочет, чтобы его дразнили. Хэ Сюань кивает самому себе и вжимается языком в головку члена, начиная им двигать мучительно медленно. Хуа Чэн по инерции подмахивает бедрами, желает намного большего, чем получает сейчас. Край поводка выскальзывает из рук и падает на пол. Взгляд Хуа Чэна расфокусирован от неутолимой волны возбуждения. Его пальцы путаются в волосах и грубо давят на затылок, буквально силой заставляя взять в рот до самого горла. Хэ Сюань тут же повинуется, в который раз отмечая, что в такие моменты отсутствие дыхания только на руку. Он послушно двигает головой, плотно обхватывая член губами. Хуа Чэн прикрывает глаз и поджимает губы, чувствуя, как мокрый язык скользит по горячей плоти, описывая круги. Хэ Сюань старается уловить в поле зрения его лицо — это действительно стоит всего — поднимает с пола край поводка, упавшего рядом с его ногой после секундной слабости, и протягивает его своему «хозяину». Сложно назвать Хуа Чэна хозяином этой ситуации, но все же тому хочется им быть, он привык им быть, так почему бы не сделать ему одолжение, или хотя бы сделать видимость, что это так.

— Ты кое-что потерял, — Хэ Сюань отстраняется и облизывает губы, словно довольный кот.

— А ты, кажется, был занят, — Хуа Чэн возвращает власть в свои руки и тянет снова.

Хэ Сюань снова склоняется над его членом, обхватывает головку губами и слизывает солоноватую естественную смазку языком. Хуа Чэн подается вперед, но молчит, стискивая зубы. Хэ Сюань знает, что ему нравится. За него говорят напряженные до предела мышцы, по которым он невесомо скользит кончиками пальцев, ощущая мелкую дрожь, проходящую по телу Князя Демонов. С каждым движением он ускоряется, находит нужный ритм и отсасывает так рьяно, так самозабвенно. На секунду потерявшись в своих же ощущениях, он издает протяжный низкий стон, который отдается приятными вибрациями по всему основанию члена. У Хуа Чэна от звука его голоса мышцы сводит в сладостном спазме, и в глазах искры разлетаются. Он прикладывает силу, давит на затылок Хэ Сюаня, выгибается и поддерживает равновесие свободной рукой, опираясь на матрас. Крупная дрожь проходит по всему телу, и он с низким рычанием кончает ему в рот, не давая и попытки отстраниться.

Дыхание определенно к черту.

— Вставай, — хрипло произносит Хуа Чэн, возвращаясь в сидячее положение и напуская на себя прежний невозмутимый вид. Хэ Сюань, прежде чем встать, демонстративно сплевывает на пол и облизывает губы, все еще чувствуя его привкус на своем языке. Хуа Чэн смеется.

— Никакого уважения.

— Разве я еще недостаточно почтения выразил?

Он поднимается с колен, ноги немного подкашиваются, но этого вполне хватает на следующие секунд десять, пока он садится на кровать лицом к Хуа Чэну и закидывает ему ноги за спину, удобно устраиваясь на коленях. Он облизывает свои припухшие губы и трется ягодицами о его пах, чувствуя маленькое превосходство. Руки Хуа Чэна блуждают по его бедрам, поддевают резинку чулок. Он просовывает под них пальцы, оглаживает, мнет кожу, оставляя алые следы. Вот так просто можно почувствовать тепло от чужого тела, будто они люди, будто и не умирали несколько сотен лет назад, хотя бы на какое-то время. Хэ Сюань знает, что превосходство он скоро потеряет, он ощущает это всем своим нутром, когда Хуа Чэн поднимает руку и небрежно хватает его за ошейник, подцепляет его одним пальцем и приближает к себе.

— Ну хватит уже, — он улыбается, и эта улыбка кажется достаточно тяжелой, не должна предвещать ничего хорошего, но это выглядит слишком заманчиво. Хэ Сюань чувствует на своем лице теплый воздух, — наигрался уже. Теперь моя очередь. Все честно, так ведь?

Он целует Хэ Сюаня коротко, легко, каждый раз разрывает поцелуй, не давая углубиться в него полностью. Ремешок все туже стягивает горло, когда Хуа Чэн заводит руку с поводком за спину. Чем сильнее ошейник давит на кадык, тем настойчивее и грубее становятся поцелуи, снова заставляя их жадно распаляться. Они пытаются перетянуть инициативу каждый на себя — Хэ Сюаню это дается сложнее, сейчас преимущество явно не в его пользу — и, каждый раз, как в первый, это перерастает в дикое, почти неконтролируемое, демоническое желание завладеть. Хуа Чэн больше не даст Хэ Сюаню выйти из этой игры победителем.

Они не отводят своих взглядов, не уступая друг другу в их красноречивости. Через несколько мгновений Хуа Чэну надоедает эта молчаливая игра в гляделки, он впивается в плечи Хэ Сюаня ногтями, оставляет на них яркие дорожки-отметины. Он ловко переворачивает его на живот и движением согнутой ноги заставляет подобрать колени под себя. Хэ Сюань вытягивается на кровати, выгибая спину, словно чертов похотливый кот. Еще бы помяукал тут. На теплые руки льется масло, его прохлада заставляет пробежаться по телу дрожь. Хуа Чэн тщательно втирает его в ладони, не сводя взгляда с задницы Хэ Сюаня ни на секунду. Ладонь ложится на ягодицу и плавно оглаживает, а через мгновение Хэ Сюань уже давится воздухом, когда Хуа Чэн резко проникает внутрь одним пальцем.

Хэ Сюань издает тихое шипение от неожиданности, но тут же расслабляется, прикрывая глаза и выгибаясь в спине еще сильнее. Хуа Чэн нетерпеливо сглатывает, когда тот начинает двигаться в такт его движениям, насаживаясь задницей на палец и показывая, что он готов к намного большему.

Хуа Чэн не может отказать ни себе, ни ему в этом удовольствии и вставляет второй палец, толкаясь все жестче и упрямее. Лицо Хэ Сюаня скрывают длинные волосы, и Хуа Чэну это совсем не нравится. Он нащупывает край поводка свободной рукой и медленно тянет на себя, не прекращая движения пальцами.

— Я хочу видеть твое лицо, — шипит он, сквозь сомкнутые зубы.

Хэ Сюань медленно поворачивает голову, откидывая несколько прядей, и губы растягиваются в совершенно масленой улыбке. Хуа Чэн рычит, толкнувшись бедрами в собственную руку. Он трахает его пальцами, двигается то быстро, то замедляется, прислушиваясь к вздохам и шлепкам о кожу.

— Ой, ну завязывай уже, — стонет Хэ Сюань через ряд резких движений. Ему уже порядком надоело, он уже вполне растянут и готов принять его.

— Как скажешь, — он медленно вытаскивает пальцы, заставляя Хэ Сюаня непроизвольно дернуться.

Хуа Чэн пристраивается сзади и проводит твердым членом по ложбинке между ягодиц, прижимаясь ближе. Он трется неторопливо, медленно, мстит будто. Дьявол. Хуа Чэн отмечает, что такой вид Хэ Сюаню идет — он может разглядеть каждый донельзя напряженный мускул, может наслаждаться тем, как тот непроизвольно толкается навстречу его члену — невероятно. Сколько в Хэ Сюане всей этой неприкрытой дерзости, смелости и энергичности. Хуа Чэн теряет голову от одного этого потрясающего вида и резко входит, позабыв обо всем на свете. Тело прошибает насквозь долгожданной близостью. Хуа Чэн так любит его трахать, любит слышать, как Хэ Сюань не сдерживает свои стоны, мостится задницей к его паху, когда ему мало. Ему всегда мало. Хуа Чэн немного меняет положение, и жалобное хныканье прокатывается по запертой на ключ комнате. Он натягивает поводок, заставляет выгнуться под не очень удобным углом для Хэ Сюаня, но весьма притягательным своим видом для Хуа Чэна.

— Твою мать, — чувственно выплевывает он, вбиваясь сильнее, словно лучше ничего в этой жизни он не видел, и не увидит уже никогда.

Хэ Сюань обхватывает свой член рукой и начинает дрочить в такт сбивчивым движениям Хуа Чэна, по-блядски виляя задницей и бесстыдно меняя угол. У обоих глаза закатываются от удовольствия, и стоны перекликаются. Тонкий ремешок все еще стягивает горло, но теперь это только возбуждает больше.

Хэ Сюань готов поклясться, что еще не скоро найдет кого-то, с кем сможет чувствовать такую невообразимую наполненность, отдачу. Хуа Чэн, если бы только слышал его мысли, согласился бы без промедлений.

Член Хуа Чэна вбивается грубыми и крепкими движениями, срывая с губ Хэ Сюаня обрывистые стоны. Он отпускает из рук поводок, наваливается ему на спину, рукой перехватывая его член. Он делает всего лишь одно неаккуратное смазанное движение, и Хэ Сюань громко выстанывает его имя. Сегодня это, определенно, его любимый звук. Содрогнувшись всем телом под его весом, Хэ Сюань кончает ему в кулак. Хуа Чэн довольно ухмыляется, резко оттолкнувшись ладонями от постели, и делает еще несколько жестких толчков, доходя до конца. Оргазм ударяет в голову, и он быстро отстраняется, кончая на ягодицы и спину Хэ Сюаня, чье тело моментально мякнет и падает на шелковые простыни. Хуа Чэн валится рядом с несколько минут, глядя в потолок и приходя в себя.

Это было очень хорошо.

Когда он поворачивает голову, то замечает на себе пристальный взгляд Хэ Сюаня. Глаза все еще затуманены, и выглядит он устало.

— Жрать хочу, — Хэ Сюань утыкается лицом в кровать, — мне же полагается ужин?

Хуа Чэн смеется. Заслужил.