Вечеринка

— Пойдем! — Вэй Ин и Хуайсан обступают Цзян Чэна, сидящего на кровати, нависая на него с двух сторон.

— Не пойду я никуда с вами! — он отклоняется и облокачивается локтями на матрас, стараясь ни одному, ни второму в глаза не смотреть. Он цепляется взглядом за стопки журналов, разбросанных на тумбочке Вэй Ина, делая вид, что заинтересованно разглядывает яркие картинки на обложке. — Давайте останемся в общаге, это никогда ничем хорошим не заканчивается.

— Да брось, — Хуайсан отмахивается от него и выпрямляется, — когда это все плохо заканчивалось? — В ответ Цзян Чэн смотрит на него тяжелым и осуждающим взглядом, который тот едва может выдержать на себе. На его лице расплывается дурацкая улыбка.

— Хуайсан, ты забыл, как не далее, чем месяц назад, тебе стало настолько плохо, что ты заблевал весь задний двор Цзысюаня? Напоминаю, что я был именно тем, кто стоял все это время рядом и держал тебя, чтобы ты не свалился в кусты, — Вэй Ин хохочет и падает рядом с Цзян Чэном на кровать, закидывая одну руку ему на живот. — А ты чего ржешь? Это все было по твоей милости, не забыл?

— Я не заставлял его играть в литрбол, — Вэй Ин все еще улыбается и жмет плечами. — Это был его выбор. Хуайсан свободный человек.

— Я сказал нет, значит, нет. Разговор окончен.

Цзян Чэн, едва переступив порог и заслышав тяжелые басы музыки, закладывающие уши, уже жалеет, что поддался их уговорам и оказался здесь. Они бы вполне могли остаться в общежитии, а не тащиться на другой конец города ради бесплатной выпивки. Вэй Ин широко улыбается и кивает каждому встречающемуся на пути студенту, пожимает руки, перекидывается короткими фразами, пытаясь перекричать весь этот шум. Хуайсан цепляется за локоть Цзян Чэна и не дает даже попытки слинять куда-нибудь подальше отсюда.

— Напомните, почему я все-таки с вами пошел? — Цзян Чэн повышает голос, обратившись к Вэй Ину. Он сощуривается и вжимает шею в плечи, когда трек в колонках сменяется, и басы резко ударяют по ушам.

— Потому что ты хороший друг, брат и все такое, — Вэй Ин притягивает его за руку, а после обнимает за плечи, подмигнув. Цзян Чэну хочется от всей нелепости ситуации, от своей собственной глупости сквозь землю провалиться. Ну почему, как он так легко поддается уговорам этих двоих — честно говоря, Вэй Ина, в основном, — когда знает, чем это в итоге обернется?

— Вот, держите и расслабьтесь, — Хуайсан протягивает им по бутылке пива, что гостеприимно дал ему кто-то из толпы довольных жизнью студентов.

Цзян Чэн делает глоток и оглядывается кругом. Он даже не имеет ни малейшего понятия, чья это вечеринка, но дом, несомненно, впечатляет своей красотой и размерами, да и организация этой вечеринки тоже: куча алкоголя на любой вкус, толпа народа, даже диджей имеется — от всего этого очень хочется скрыться до того момента, пока эти два тела не нужно будет сопроводить до дома.

— Ты посмотри на них, — Вэй Ин хихикает и бесцеремонно тычет пальцем в воздух, склоняясь над ухом Цзян Чэна так, что тот мог почувствовать его теплое дыхание на своих щеках. — Сичэнь и Гуанъяо живут свою лучшую жизнь.

Цзян Чэн хмурится, но все же поворачивается в ту сторону, куда указывал Вэй Ин. Он замечает, что на лестнице, ведущей на второй этаж, сидят Яо и Сичэнь, с виду о чем-то довольно мило беседуя.

— Я тебе клянусь, они только что целовались! — Вэй Ин ловит на себе недовольный взгляд Цзян Чэна и тут же начинает оправдываться, выставив руки перед собой.

— Завидуй уже молча! — огрызается Цзян Чэн, поворачиваясь к нему спиной. — Идиот.

— Да было бы чему, — тянет он и обиженно надувает щеки, все еще не отводя взгляда от лестницы. — Чему там завидовать?

— Вот черт! — Хуайсан подпрыгивает на месте и замирает, тоже обратив внимание на эту парочку. — А они что здесь делают? Мой брат, скорее всего, тоже здесь! Они же вечно ходят вместе! — с каждым словом его лицо становится только мрачнее. — Предлагаю вернуться в общагу и продолжить веселье там. Он ж меня увидит — глаз своих не спустит. — Хуайсана передергивает, будто он вспомнил что-то неприятное. — Этот вечер — полный провал.

— Отличн…

— Да ладно тебе, Хуайсан, — перебивает Цзян Чэна Вэй Ин, — в такой толпе вы, может, даже не встретитесь, — он ободряюще хлопает его по плечу. — Не дадим ему испортить нам веселье.

— Еще хуже, если он спалит меня уже пьяным, — не прекращает паниковать Хуайсан. Он судорожно оглядывается по сторонам и вжимает голову в плечи, будто это поможет ему спрятаться от гнева старшего брата в случае чего. — Он меня убьет.

Вэй Ин смеется и щурится, пытаясь разглядеть в студентах знакомые лица. Он очень удивляется, когда замечает Лань Чжаня, что, судя по его выражению лица, ведет какую-то светскую беседу с Вэнь Нином. Хотя, если подумать, у него всегда такое лицо. Наверняка это была идея Сичэня. Он все еще не оставляет надежду, что однажды Лань Чжань заведет себе побольше друзей. Вечно ходит весь такой хмурый неприступный и холодный — не подступиться. Вэй Ин машет им рукой, в ответ получив короткий сухой кивок от Лань Чжаня и застенчивую улыбку от Вэнь Нина.

— Может, попробуете для разнообразия не напиваться до беспамятства? — бурчит Цзян Чэн, пытаясь выискать свободное место, куда можно сесть и не вставать больше до окончания этого праздника жизни.

— Ну ты и зануда, А-Чэн!

Он, конечно, был рад, что есть возможность, наконец, немного отвлечься от посиделок за учебниками и зубрежки, но его бы больше устроил вариант, где они отдыхают втроем, оставшись в общежитии. Их походы по вечеринкам всегда заканчиваются не очень хорошо. Обычно для Цзян Чэна. Ему еще повезло, что он живет отдельно от этих любителей тусовок, иначе было бы совсем худо. Не то чтобы он никогда не выкидывал ничего подобного по пьяни, но не каждый ведь раз. Он больше чем уверен, что завтра ближе к обеду эти двое обязательно завалятся к нему в комнату, будут бесконечно долго ныть о своем плохом самочувствии, не давая сосредоточиться на конспектах, которые, по-хорошему, нужно закончить к понедельнику. Хуайсан даже не старается подтянуться по дисциплинам, ссылаясь на свою плохую память, а Вэй Ин везучий как черт — ему и усилий прилагать не надо, чтобы быть лучшим. Во всем. Один Цзян Чэн днем и ночью страдает над учебниками перед сессией, стараясь не обращать внимания на раздражительное жужжание над ухом, лишь бы не слететь со стипендии и не расстроить родителей. Он продолжает злиться на них за безалаберность, но отказать Вэй Ину для него всегда было чем-то непосильным.

Вот и расплачивается за это. Снова.

Они находят место на мягком диване недалеко от основной массы довольно танцующих людей, столпившихся возле диджейской установки. Вэй Ин по дороге цепляет еще несколько бутылок пива и хвастается своим уловом друзьям, на что Хуайсан одобрительно кивает, похоже, напрочь забыв о своём брате и его панике пятиминутной давности.

Усевшись на мягкий диван, Цзян Чэн утопает в мягкости его спинки и скучающе смотрит перед собой. Люди — веселые, пьяные, беззаботные — кружат по импровизированному танцполу в центре большого зала, сбивчиво дышат, совсем не попадают в ритм музыки движениями и громко свистят диджею, что изредка заводит с ними разговор.

Стоило отвлечься на несколько минут, и Вэй Ина с Хуайсаном уже нет рядом. Он раздраженно втягивает нагретый воздух. Ну и куда они снова разбежались, бросив его тут одного? Пусть Хуайсан потом не удивляется, когда будет замечен своим братом, и лучшее, что его ждет, так это быстрая и безболезненная смерть.

Кто-то протягивает ему очередную бутылку пива и толкает в плечо, что-то сказав — из-за громкой музыки он не расслышал. Цзян Чэн этого парня не знает, но от пива все-таки не отказывается — надо же себя чем-то занять. Он снова осматривается вокруг, пока в толпе не отыскивается Вэй Ин. Тот чуть заметно улыбается, прикрыв глаза, плавно качает бедрами в такт музыке. Цзян Чэн круто разворачивается и делает большой глоток пива, чуть ли не давится им. Никогда такого не было, и вот… опять.

Он пытается подавить в себе желание найти его в этой толпе снова, но отвлекается на промелькнувших мимо Цзысюаня и Хуайсана. Он открывает рот, хочет позвать и остановить их, но и слова не успевает сказать — они тут же исчезают из вида.

Цзян Чэн нервно сглатывает непонятно откуда взявшийся комок в горле и медленно поворачивает голову к танцполу. Вэй Ин все еще там, к его сожалению. Взгляд очень некстати задерживается на его бедрах, обтянутых тканью узких джинсов. Почему они такие узкие? Он поднимает глаза выше, цепляется за широкие плечи и обнаженные ключицы, открытые из-за глубокого выреза его футболки. Он прикрывает глаза и пытается успокоиться, сделав несколько последовательных дыхательных упражнений. Даже тогда навязчивый образ не выходит из головы. Как же ему сейчас хочется оказаться там, стиснуть эти самые бедра и прижать к себе.

Цзян Чэн уже не слышит тяжелых басов и не видит никого вокруг. Никого кроме него, лениво двигающегося под музыку.

Это неправильно, глупо, так не должно быть, да и вообще… он ему как брат. Он знает его, сколько сам себя помнит; он чувствует к нему совершенно не братские чувства столько же, но прежде чем он сам себе смог в этом признаться, прошло немало времени. И еще столько же для того, чтобы научиться с этим жить. Вэй Ин его друг, он его брат, признаться честно, самый близкий для него человек, но Цзян Чэн никогда вслух об этом не говорит. Еще зазнается, будет припоминать до скончания времен. Ему это совсем не нужно.

Трек сменяется на более медленную музыку. Вэй Ин на несколько мгновений теряется и делает глоток пива, осмотревшись. Он ловит взгляд Цзян Чэна, подмигивает ему и, улыбаясь, ведет головой. Цзян Чэн упорно делает вид, что не видит и отворачивается, чувствуя, как к лицу приливает кровь, становится просто невыносимо жарко.

Ему кажется, что если он поведется на эти взгляды и движения хотя бы раз, то обратного пути просто не будет. Портить их отношения из-за вмешавшихся никому не нужных чувств ему совсем не хочется, поэтому он молчит и только лишь украдкой позволяет себе просто смотреть издалека. Какая же все-таки ирония.

Вэй Ин снова полностью отдается танцу, поэтому Цзян Чэн позволяет себе понаблюдать за ним еще немного, делая глоток из бутылки потеплевшего в его руках пива. Он не замечает, как продолжает бесстыдно ловить каждое его движение, когда тот распахивает свои глаза и снова сталкивается с ним взглядом. Его губы, черт возьми, растягиваются в плотоядной улыбке, что дыхание спирает на секунду, а сердце уже готово выскочить из груди, оставив своего хозяина разбираться с этим самостоятельно. Цзян Чэн едва удерживает бутылку в руках и резко отворачивается, подпирая лицо рукой. Вообще пора бы привыкнуть, что Вэй Ин ведет себя так со всеми и всегда, но он не может. Он злится, что тот вот такой в любой момент, как ни в чем не бывало, может улыбнуться вызывающе, обнять, схватить за руку, и ничего ему за это не будет. По-дружески, по-братски. Цзян Чэн лишь огрызнуться в ответ может, но иногда даже на это не хватает никаких сил. Он просто молчит и старается держать себя в руках, бороться с самим собой, пытаясь дышать ровно и сохранять тон лица.

Вэй Ин, не прекращая улыбаться, медленно двигается к дивану, где он сидит, и Цзян Чэну кажется, что температура воздуха в помещении подскакивает еще на несколько градусов. Время замирает. Цзян Чэн беспомощно вертит головой, ища пути отхода, но не находит их — просто не успеет встать и уйти от греха подальше.

— Погоди! Я все объясню! — мимо проносится Хуайсан, а за ним перепуганный Цзысюань, проталкиваясь через толпу.

— А ну иди сюда, паршивец! — даже у Цзян Чэна холодеет в груди, когда он слышит этот голос.

Он подскакивает с дивана и переглядывается с Вэй Ином, который тут же начинает хохотать, сгибаясь пополам и хватаясь за живот.

— Что ты смеешься, идиот? — спрашивает Цзян Чэн, подходя ближе. В глаза все еще не смотрит — не может. — Это же ты уговорил его остаться.

— Плохо прятался, — отсмеявшись, отвечает Вэй Ин. — Пойдем посмотрим. — он хватает Цзян Чэна за запястье и тянет к выходу. Это такое привычное касание обжигает кожу, хочется вырваться, но он этого не делает — еще глупее выглядеть точно желания нет.

Минцзюэ кричит так, что пугаются все, кто в это время стали невольными свидетелями этой стычки двух братьев на улице. Хуайсан старается стоять перед ним ровно, чтобы не выдать свое опьянение. Стыдливо прячет взгляд, разглядывая свою обувь — боится. Цзысюань, пошатываясь, прячется позади него, не сказав и слова. Если бы он мог, вероятно, убежал бы.

— Кто мне сказал, что все выходные проведет за учебниками, готовясь к сессии? — рычит Минцзюэ. — Я же предупреждал, что сожгу твои комиксы и мангу к чертовой матери, если ты не возьмёшься за ум! Ты думаешь я шутки шучу?

Вэй Ин продолжает беззвучно хохотать, глядя на то, как Хуайсан рассыпается в оправданиях и обещаниях брату, вымаливая не трогать его драгоценную коллекцию, которую он собирает уже несколько лет.

— Ты едешь домой! — приказным тоном заявляет Минцзюэ. — Не в общагу, а домой. И будешь все выходные готовиться к сессии, если ты, конечно, хочешь сохранить все в целости и сохранности.

Хуайсан лишь коротко кивает и оглядывается на своих друзей, пожимая плечами. Минцзюэ подталкивает его к машине, едва сдержавшись от того, чтобы отвесить подзатыльник.

— Ну что, ты доволен? — Цзян Чэн хмурится и складывает руки на груди, провожая бедолагу взглядом. — Это все из-за тебя.

— Ничего не из-за меня. Не нужно на меня наговаривать, А-Чэн.

— Из-за тебя.

— Нет.

— Да.

— Нет.

Цзян Чэн закусывает губу, чтобы предотвратить этот дурацкий спор, который вполне вероятно может вылиться в серьезную ссору. Это в их духе. Щеки все еще немного горят даже на улице, и он по инерции подносит к ним холодные руки, боковым зрением наблюдая, как Вэй Ин, чуть пошатнувшись, достает из кармана мобильный.

— Что ты делаешь? — Цзян Чэн вытягивает шею, пытаясь заглянуть в телефон.

— Вызываю такси. Хватит на сегодня, видимо, — усмехается он, — с тебя.

Цзян Чэн открывает рот, чтобы ответить, но его прерывает подошедший к ним Цзысюань.

— Я думал, он и меня прибьет, — он облегченно вздыхает. — Он демон, Сатана в человеческом обличии. Не хотел бы я себе такого брата.

— Братьев не выбирают, да, Цзян Чэн? — Вэй Ин заливается смехом и мягко толкает его в плечо.

— Да иди ты!

— Чего не заходите внутрь?

— Цзян Чэн домой хочет, — отвечает Вэй Ин и прячет мобильный в карман.

Цзян Чэн сводит брови в переносице и плотно сжимает губы. Ничего подобного он не говорил с самого начала вечера, но не то чтобы Вэй Ин говорил неправду.

— Скукота, — Цзысюань отмахивается и проходит мимо них, двигаясь ко входу в дом. — До понедельника.

Цзян Чэн падает на заднее сидение машины и двигается к противоположной дверце, давая Вэй Ину сесть. В салоне намного теплее, чем на улице, поэтому на него мгновенно накатывает усталость, тело мякнет, и глаза сами по себе закрываются. Он в который раз жалеет, что пришлось ехать в такую даль: добираться до общежития по меньшей мере полчаса. Цзян Чэн подпирает голову рукой и начинает наблюдать за мелькающими за окном ночными огнями, стараясь не уснуть. Разговаривать совсем не хочется. Вэй Ин, на удивление, тоже не издает и звука.

Только он хочет повернуть голову и проверить, живой ли тот вообще — его-то трезвого заткнуть сложно, что уж говорить о нем в состоянии опьянения — но успевает лишь подумать об этом, так и замирает от неожиданности, когда тяжелая голова Вэй Ина бесцеремонно укладывается ему на колени, а прохладные руки обвивают талию.

Лицо снова заливается краской, а Цзян Чэн, уже готовый задохнуться от возмущения, опускает голову и видит на лице Вэй Ина довольную усталую улыбку.

— Удобно? — шипит он сквозь зубы.

— Мгм, — улыбка на лице становится еще шире, и Цзян Чэн напрягается, когда тепло от согретых рук передается через ткань футболки по всему телу. Хочется прикрыть глаза и утонуть в этом ощущении, запомнить его, как он помнит любое другое касание Вэй Ина, но он себе не позволяет. Как назло, кольцо из его рук вокруг талии становится плотнее. — И тепло еще.

— Давай вставай, почти все сидение свободно, — голос некстати садится, Цзян Чэн сам его едва узнает, сразу же замолкает, прикрыв рот ладонью и отвернувшись к окну.

— Но мне так удобно, А-Чэн. Не будь таким злым.

Цзян Чэн вспоминает все знакомые ему ругательства, когда еще пару минут Вэй Ин ищет удобное для себя положение и ерзает на его коленках, ерзает и ерзает, будто специально. Цзян Чэн клянется, что однажды убьет его. Обязательно.

— Да ты уляжешься в конце концов? — не выдерживает он, приподнимая коленку. — Иначе я спихну тебя в ноги.

Вэй Ин недовольно стонет, но ворочаться перестает и утыкается носом в тонкую ткань футболки. Цзян Чэн даже дышать боится, слыша, как бешено колотится его сердце о ребра. Какое-то время он просто пытается сосредоточиться на быстро сменяющимся пейзажем за окном, но вскоре снова опускает голову и смотрит на Вэй Ина. Он давно не видел его дремлющим и таким молчаливым: в общежитии они живут в разных комнатах, дома уже давно тоже. В этом есть какая-то своя магия: может, потому что он не болтает без умолку и не раздражает, а, может, потому что выглядит еще красивее, чем обычно. Цзян Чэну так кажется.

— Вэй Ин, — тихо зовет он, но тот не откликается. — Вэй Ин.

Цзян Чэн задерживает дыхание и медленно тянется к его голове трясущейся рукой, почти невесомо касаясь темных волос, запоминая какие они наощупь — мягкие, льющиеся сквозь пальцы. Он даже моргнуть себе не позволяет, словно если он это сделает, все исчезнет. В этом есть своя правда, по сути. Он чувствует, как дрожат ресницы Вэй Ина, и думает, что влюбился в него раньше, чем смог это понять. Возможно, оно и к лучшему. И все-таки какая ирония во всем этом. Они так близки, но Цзян Чэн никогда не сможет быть в его жизни тем, кем хотел бы быть. Он усмехается и убирает руку, уставившись в окно. Он должен выкинуть все эти глупости из своей головы.

— Цзян Чэн, — он слышит в голосе улыбку и четко понимает, что хочет умереть от стыда второй раз за вечер, и даже для него это уже слишком. — Ну чего ты, продолжай, было приятно.

— Да заткнись ты, — возможно, выпрыгнуть из машины на полном ходу тоже не такой уж плохой вариант, или двинуть Вэй Ина по голове — есть вероятность, что завтра он об этом и не вспомнит.

Цзян Чэн проклинает все на свете и вспоминает, почему никогда не позволяет себе делать нечто подобное. Теперь их общение с Вэй Ином покатилось по наклонной: ему никогда не отмыться от стыда и позора.

Вэй Ин поднимается с его колен, и Цзян Чэн вжимается в спинку сидения, потому что его лицо непозволительно близко — и этот знакомый блеск в смеющихся глазах, и это пытливое выражение лица не предвещают абсолютно ничего хорошего.

— Вэй Ин, слезь с меня по-хорошему, — не размыкая челюсти, просит Цзян Чэн, но взгляда уже не отводит, смотрит прямо в глаза, не хочет доставлять ему такое удовольствие. Раз уж он захотел над ним посмеяться — ничего не выйдет.

— А иначе, что? — Вэй Ин вздергивает бровь, смотрит игриво, и губы расплываются в четко очерченной ухмылке. — Ноги мне переломаешь? Ты мне лет пять обещаешь, и все никак. Я тебе уже не верю.

— В этот раз точно, — говорит он на выдохе, прежде чем Вэй Ин поддается вперед и впивается в его губы, вдавливая в спинку сидения. — Переломаю.