Сказка Каджи

Каджи был начитанным и умным человеком. Химия являлась его страстью. Чем пользовался непонимающий в ней ни черта Тачихара, когда просил объяснить новый материал. На втором месте стояла алгебра. Тут уже во всю эксплуатировала Гин… Мори-сан любил оставить рядом с ним малышню… Впрочем, понять его можно. Каджи хорошо рассказывал сказки.

      О да… Сказки любили все. Умели рассказывать единицы. Частыми рассказчиками выступали Мотоджиро, Мори, Коё или Хиротсу.

      В гостиной комнате особняка собирались все его жители. Ну, те из них, кто не на задании или у себя дома… Разжигался камин, на пол скидывали все возможные подушки, отодвигая диваны и кресла к стенам, доставали с антресолей ковёр помягче. Детки дружной кучкой укладывались перед камином, устраивались поудобнее, утаскивая куда-то к себе не сопротивляющегося Мори. Остальные просто растекались по самым удобным горизонтальным поверхностям бесформенными лужицами, позволяя себе сбросить рабочие маски.

      С наступлением перемирия их тесную компанию разбавили несколько детективов. Коё звала Кёку на вечер. Та неизменно притаскивала с собой в добровольно-принудительном порядке на буксире упирающегося тигра, которого тянул вперёд весёлый Кенджи, увязавшийся следом.

      Каджи нравилась эта идиллия. Да и не только ему на самом деле. Рюноскэ, пусть и кривился в недовольстве, но глаза слишком довольно блестели. Да и переплетённые невзначай пальцы с краснющими ушами говорили всё сами за себя.

      Иногда к ним прибивались Ранпо и По. Редко, но метко, как говорится.

      У рассказчиков вообще весёлое разделение труда. Ну, как заметил сам Каджи…

      Мори-сан замечательно рассказывал легенды и мифы различных народов. Хиротсу-сан делился опытом и просто какими-то забавными случаями из жизни. Коё-сан, как и сам Мотоджиро, больше знала именно сказок. Правда у них сильно отличались жанры… Озаки предпочитала что-нибудь романтичное или наоборот трагичное. Что-то эфемерное, философское в какой-то степени. А Каджи ориентировался больше по оригиналам сказок, которые часто имели совершенно другие сюжет, описание и конец, чем в современных.

      Часто устанавливалась очередность на месяц вперёд. Специально, чтобы просто знать, когда и что будет. Довольно удобно, если никаких форс-мажоров или неожиданных событий не происходит. Расписание составлялось с непосредственным участием всех заинтересованных. На небольшом листке чертилась небольшая табличка, где указывались день и рассказчик. Сам листочек вывешивался на постоянно удерживаемой щеколдой створке двери в гостиную. Все желающие могли подойти и посмотреть.

Например, сегодня была очередь Каджи.

      — Сотни, тысячи смертей назад, когда люди еще не знали ни войн, ни раздоров, явился к ним Человек, — он уже не помнит, где и когда нашёл/увидел/услышал эту сказку, но сил не было удержаться всё-таки её рассказать.

      Понизив голос до таинственного шёпота, завлекая тем самым слушателей, заставляя их в нетерпении продолжения податься вперёд:

      — И Человек этот был настолько силен, что мог сдвинуть горы одной рукой, а материки двумя руками, — активно жестикулируя и играя голосом, на подушках показал, как это примерно должно было выглядеть.

      Элис и Юмено не смогли сдержать задорного смеха. Детишки более взрослые захихикали. Ну, а взрослые не удержали смешков. По комнате гулял треск дров в камине, ласковое тарахтение устроившегося под боком Мори-сана Натсумэ-сенсея в виде кота и недовольное сопение притащенного ребятнёй Фукузавы, сидящего где-то в тёмном углу и стреляющего недовольными взглядами в растёкшегося среди детишек расслабленной лужицей Огая.

      Каджи еле сдерживал собственный смех от столь забавной картины откровенной ревности. Правда, кого и к кому Юкичи-сан ревнует — тот ещё вопрос…

      — Испугались люди: кто знает, вдруг захочет страшный Человек сделать что-то плохое? Но он улыбнулся только и сказал: «Дам я каждому из вас маленькую частичку своей силы, чтоб вы все были равны».

      Сосэки-сан заинтересованно дёрнул ухом, прислушиваясь к рассказываемой истории.

      — Возрадовались люди, возликовали. И только в одном из них поселился крошечный червячок алчности. «Если я получу немного больше, чем другие, смогу больше, чем другие, я стану лучше, чем они!» — думал маленький человек. И вот, темной ночью, — сменив тональность голоса, Каджи немного нагнал жути, — решил он забрать силу у своего лучшего друга. Пришел он к нему и воткнул в сердце нож, — со стороны Атсуши и Элис послышались поражённые ахи. — И перешла сила к маленькому человеку. И с каждым днем рос червячок, росла жажда. «Больше силы! Больше!» — думал маленький человек, убивая свою сестренку, свою девушку и своего отца.

      Юмено ошеломлённо уставился куда-то в пустоту, будто не веря, что это братик Каджи рассказывает. Ведь всё так хорошо начиналось… Впрочем, довольно быстро Кьюсаку вернулся в реальность, решив, что конец явно должен быть гораздо лучше, чем середина.

      — «Я стану самым сильным!» — едва не кричал он, кромсая ножами своих старших братьев. Увидел Человек, что творится с маленьким человеком, спустился к нему и сказал: «Перестань убивать, и я дам тебе столько силы, сколько ты пожелаешь!» Захохотал маленький человек: «Глупый! Глупый Человек! Я хочу всю твою силу! Всю!»

      Натсумэ лишь недовольно фыркнул. Слишком противным ему казался этот алчный человечишко. Впрочем, фырканье быстро сменилось счастливым мурлыканьем, потому что именно этот момент выбрали Кёка и Элис, чтобы потискать милого котика. Животинка была не против подобной перспективы, пусть и являлась взрослым и серьёзным человеком.

      Атмосфера оказалась слегка разряжена тихими смешками довольного Ринтаро, поглядывающего на возню с отеческим одобрением. Впрочем, Коё тоже не сдержала эмоций. Особенно при виде вцепившегося всеми конечностями в Рюноскэ тигра. Кенджи лишь с любопытством поглядывал на Каджи, безмолвно прося продолжить.

      — Вздохнул Человек: «Только не пожалей потом» и отдал всю свою силу маленькому человеку.

      Догадывавшийся о последствиях данного действия Огай лишь хохотнул, удостоившись укоризненного взгляда как минимум половины слушателей.

      — И было этой силы так много, что закричал маленький человек от боли. А сила все прибывала и прибывала, пока маленький человек не раздулся и не лопнул, словно шарик.

      Юмено лишь хихикнул, представляя, как это — лопнуть подобно шарику. Картина выходила очень забавной.

      — Расстроился Человек, оказавшийся без своей силы, и решил он показать остальным, что бывает с такими, как маленький человек. Но не стали остальные его слушать, когда узнали, что Человек теперь не имеет силы, — «Стая гиен, » — прокомментировал недовольный Хиротсу. — И в каждом из людей начал зарождаться маленький червячок, такой же, как и у маленького человека.

      Все дружно, как по команде, поморщились и затрусили головами, пытаясь выкинуть представившуюся картину. Каджи лишь замаскировал смех кашлем на подобные действия.

      — И решили люди сражаться и убивать, но стать сильнее! «Больше силы!» — кричали они. — «Больше!» Так и началась первая война, и зародились убийцы. Испугался Человек, ведь он хотел помочь другим людям, сделать их равными, — закатившие глаза Огай, Юкичи, Рюро и Сосэки лучше любых слов передали общее состояние. — И сбежал он, и стал отшельником, стал снова накапливать силу.

      Грохот где-то за окном заставил всех вздрогнуть.

      Недовольные взгляды скрестились на Миязаве, который до общего сбора выразил желание поработать в саду. Видимо, не там и не так поставил инвентарь, из-за чего и поднялся шум. Кенджи лишь виновато почесал затылок и неловко улыбнулся. Каджи кашлянул, перенаправляя внимание на себя и продолжил:

      — И вот, спустя восемь миллионов смертей, пришел Человек к людям, увидел, что войны так и не прекратились, и разозлился он, и забрал силу у людей…

      — А разве не было ожидаемым, что человеческая природа окажется настолько… М-м-м… Наверное, неизменной… — перебил внезапно Атсуши, тут же получивший недовольные тычки от обоих Акутагав, Кёки и Элис.

      Мотоджиро недовольно закатил глаза, уничижительным взглядом окинув сильно болтливого тигра, и, вздохнув, возобновил рассказ:

      — Сказал он им: «Ничему вы не научились» и ушел. Разозлились люди, и ведь не подумали, что нужно было прекратить. И стали они убивать не за силу, а просто так, — и опять послышался дружный недовольный фырк от всех присутствующих. — И заплакал Человек, что люди ничего не поняли, и создал он чистую и добрую энергию, и вернул ее людям. Но червячки алчности стали такими большими и сильными, что превратились они в отрицательную энергию, которая столкнулась с положительной, да и взорвалась. И взрыв этот стер весь мир, перекрутив его и создав новый.

      Мори, как и Фукузава, недоверчиво выгнул бровь, представив себе это действие. Недостатком воображения эти двое никогда не страдали. Как, впрочем, и дети, которым лишь стало довольно весело после упоминания об очередном взрыве чего-то ещё, помимо не так давно лопнувшего шарика.

      — А Человек ушел в другой мир, темный и холодный, в котором не было больше никого. И решил он, что будет забирать души умерших людей, и будет пытаться их перевоспитать, сделать добрыми. Так и появился Бог Смерти, — закончил Мотоджиро.

      — Мораль сей басни такова: люди — сущие тв… — начавший было Мори оказался заткнут подушкой.

      Милая Элис-чан просто кинула снаряд в нерадивого Ринтаро, чем разрядила довольно гнетущую атмосферу. За одной подушкой последовала втора, не успел Огай возмутиться. На этот раз отправителем оказался Атсуши, которому попытался вмазать подушкой Юмено, но немного промахнулся, попав в Рюноскэ.

      Вечер закончился боем на подушках, в котором не принимали участия только лежащий довольной тушкой Натсумэ-сенсей и гладящий его не менее довольный потраченным здесь временем Фукузава.