Wrath of Monoceros Caeli

Ежедневная рутина человеческой жизни нисколько не докучала Чжунли. Поначалу разделять день на несколько дел, притом не обладая более прежним могуществом архонта, казалось достаточно трудным, в первую очередь физически (и как только смертные с этим так легко справляются?), но со временем это вошло в привычку и перестало создавать проблемы, выводя жизнь в более спокойное русло. Что удивительно, такая размеренная и предсказуемая жизнь помогала избавиться от не особо приятных воспоминаний, ведь когда день распланирован заранее, на лишние мысли не отвлекаешься.

Хотя, конечно, так просто забывалось далеко не всё. К примеру, совсем недавние события. Чжунли начал ловить себя на том, что слишком часто думает о своём обмане – точнее, об одном очень раздосадованном его обманом человечке. Почему-то это всё вызывало неприятно зудящее чувство вины. Хотя Тарталья далеко не глуп и должен был понять замысел бывшего архонта.

Должен был ведь? Чжунли ведь ни в чём не виноват? И извиняться ему ни за что не стоит?

Шумно выдохнув, мужчина взял пиалу с чаем, но тут же отставил её обратно. Настолько погрузился в собственные мысли, что и не заметил, как чай остыл.

Казалось, что вот сейчас, в этот самый момент послышится знакомый задорный смех, и в бюро как к себе домой ворвётся улыбающийся до ушей рыжий Предвестник Фатуи, о чём-то оживлённо рассказывая на ходу. Но сегодня этого не произошло. Как и вчера, и позавчера. Тарталья игнорировал Чжунли уже третий день, совершенно никак не давая о себе знать. Можно было бы списать это на то, что из-за слухов и сплетен, подпортивших репутацию Фатуи в Лиюэ, он решил залечь на дно и не отсвечивать в Гавани лишний раз, но на него это было непохоже. Он никогда не пренебрегал возможностью провести время с Чжунли, что бы ни происходило. Что-то явно было не так.

Под конец дня беспокойство захватило бывшего архонта с головой, невольно заставив представить, что сказал бы ему прошлый он, увидев его сейчас, и нервно усмехнуться. Безумие, где это видано, чтобы боги так сильно привязывались к смертным, да ещё и за такой короткий срок? Однако, глупо было отрицать очевидное – Чайльд занял действительно особое место в жизни и мыслях Чжунли, и всё же доконавшее его чувство вины заставило начать предпринимать хоть какие-то шаги к восстановлению общения с этим совершенно несносным, но всё же дорогим его каменному сердцу человеком.

Только вот с чего начать? Чжунли совсем не знал, где искать Тарталью. В Северном банке? Наверняка Чайльд сейчас пошёл бы туда в последнюю очередь из-за того, какая после инцидента с Осиалом о нём теперь ходит слава. А спросить, где кроме Гавани он ещё бывает, было не у кого – Синьора отчалила в Снежную сразу же, как только её условия контракта были выполнены, служащие банка люди маленькие и информацией о передвижениях Предвестника явно не располагают, а больше Тарталья ни с кем в Лиюэ и не общался (Путешественник не в счёт – он сам не местный).

Внезапно на Чжунли обрушилось осознание, как, должно быть, одиноко чувствовал себя Чайльд в чужой для него стране. Поэтому он так цеплялся за общение с ним – архонтом, который в итоге предал его доверие. Похоже, он всё-таки виноват, и извиниться перед Тартальей ему есть за что. Но если он так и не выйдет на связь…

Что «если», додумать не дала ассистентка Чжунли, тихо вошедшая в его кабинет и протянувшая ему какое-то письмо.

Это была записка от Тартальи. Приглашение встретиться вечером где-нибудь на нейтральной территории и сразиться в честном поединке – таким образом он хотел восстановить свою поруганную честь воина.

 Раньше подобные капризы смертных, будь то просьба заполучить всё, отдав при этом ничего, или же желание одолеть архонта, казались неимоверно глупыми, и потому Властелин Камня даже не удостаивал их внимания. Но теперь он – Чжунли, теперь он живёт как простой смертный, и поэтому должен считаться с просьбами других смертных, сколь бы странными они на первый взгляд ни казались.

В конце концов, это ведь тоже своего рода контракт – Чжунли выполнит просьбу Чайльда, а взамен получит ответы на вопросы, терзающие его вот уже три дня.

***

Тарталья немного нервничал, меряя шагами выбранный им для «встречи» пустырь. Он уже начинал сомневаться в том, что поступил правильно, отправив Чжунли письмо. Наивно было полагать, что он примет приглашение после всего, что произошло. Однако, ровно в назначенный час Чайльд всё же заметил приближающуюся к нему по тропинке знакомую величавую фигуру. Бог контрактов, чтоб его. Даже сложив свои божественные полномочия остаётся пунктуальным до чёртиков.

– Признаться, я удивлён. Не думал, что ты действительно примешь моё приглашение, Моракс, – процедил Чайльд, делая особый упор на старом имени бывшего архонта, стараясь задеть его.

Обида, которая переполняла его все эти дни, которая невольно сквозила в каждой строке его письма, казалось, загорелась ещё сильнее при виде абсолютно невозмутимого лица Чжунли. Похоже, ему действительно всё равно. Обвёл очередного смертного вокруг пальца, использовал в своих божественных играх словно пешку. Вот только Чайльд был отнюдь не простым смертным. Он – выживший в Бездне и благословлённый самой Царицей. Он – Одиннадцатый Предвестник Фатуи. И быть так просто обманутым и сброшенным со счетов, пусть даже и архонтом, для воина вроде него было позором, смыть который можно было лишь победой в честном поединке. Даже если вызвать на дуэль придётся друга.

Хотя, глядя теперь в глаза Чжунли, Тарталья сильно сомневался в том, что хитрый архонт действительно считал его другом.

– Ну что ж, раз ты здесь, не будем тянуть резину, – произнёс он, призывая клинки и надеясь, что в его голосе не было слышно боли и горечи. – И не думай, что сумеешь снова отмахнуться от меня как от насекомого. Я буду драться в полную силу.

– Я понял, – ровным тоном произнёс Чжунли, призывая своё копьё. – Что же, нападай.

Лицо бывшего архонта было всё так же невозмутимо. Чжунли действительно было нечего сказать? Или он даже не пытался искать себе оправданий?

Конечно, всё было ясно как белый день – он действительно лишь использовал Чайльда в своих целях и даже не думал относиться к нему по-человечески.

Бесит. Как же бесит.

Сорвавшись с места, Тарталья яростно кинулся к Чжунли, замахиваясь клинком. Нестерпимо хотелось стереть с его лица эту каменную маску. Чжунли, однако, так же быстро уклонился в сторону. Клинок рассёк воздух, но Тарталья не растерялся и выбросил вперёд второй, стараясь достать противника. Заметив и эту атаку, Чжунли преградил путь клинку наконечником копья. Судя по всему, пока что он решил лишь обороняться. Тарталья ожидал этого и, быстро замахнувшись свободной рукой, ударил клинком по копью противника, попытавшись его обезоружить, но Чжунли, сохраняя прежнее спокойствие, резко отскочил назад, заводя копьё за спину и изящным движением перехватывая его в другую руку.

– Какой же ты медленный, – фыркнул Тарталья, обходя Чжунли с незащищённого бока и снова атакуя. Как же раздражает. Как он только умудряется оставаться практически неуязвимым при таком медленном стиле боя? И как он смеет быть при этом таким завораживающе красивым...

На сей раз атака Тартальи оставила Чжунли не так много места для манëвра, поэтому он пустил в ход щит. Атаковать, когда Чжунли окружён своим крепким, как панцирь древнего геовишапа, щитом, было бесполезно, поэтому Тарталья решил дать себе небольшую передышку, отходя и ожидая, пока действие щита закончится.

– Решил драться в полсилы? – произнёс Чжунли, лениво следя взглядом за держащимся на расстоянии Чайльдом, походившим в этот момент на молодую лисицу, выслеживающую зайца или мышь.

Тарталья едва заметно дёрнулся, но удержал себя в руках. Нельзя поддаваться на провокацию, хитрый архонт нарочно хочет взять его на слабо, чтобы вымотать, а затем снова выставить проигравшим. Хищно осклабившись, он продолжил нарезать вокруг Чжунли круги, и едва только заметив, как его щит спал, молниеносно преобразовал клинки в лук и выпустил очередь стрел, заряженных гидро энергией.

На счастье Чжунли, поблизости оказался кривой ствол высохшего дерева, за которым он успел спрятаться, и который тут же разлетелся в щепки, приняв на себя стрелы. Больше никаких укрытий на пустыре не было, поэтому от следующих выстрелов Чжунли пришлось спасаться бегством, а затем, когда потоки его гео энергии восстановились, тут же призвал щит вновь. Он всё ещё не собирался атаковать в ответ.

– Так и будешь бегать от меня? – усмехнувшись, Тарталья снова преобразовал лук в клинки и кинулся к Чжунли, намереваясь сбить его с ног. Тот вновь парировал атаку копьём, пристально вглядываясь в лицо Чайльда, которое в этот момент оказалось настолько близко, что наконечник верного Покорителя Вихря слегка подровнял край непослушной рыжей чёлки.

– Всего лишь хочу понять, что ещё кроме жажды сражения тобой движет, – спокойно произнёс бывший архонт в ответ на подколку.

– Ну и как, понял уже что-нибудь, всеведущий Моракс? – Тарталья продолжал издеваться, выплёскивая накопившуюся обиду. Соединив клинки, он преобразовал их в копьё, скрещивая его с копьём Чжунли и отвечая янтарным глазам напротив не менее пристальным взглядом.

– Я понял, что ты не хочешь называть вслух истинную причину того, почему мы сейчас в таком положении. Поэтому я буду лишь уклоняться от твоих атак, Чайльд, – не прерывая зрительного контакта, Чжунли сжал древко Покорителя крепче.

– Трус... Какой же ты трус! – Тарталья в итоге всё же потерял терпение и почти зарычал, напирая сильнее. – Только и можешь прятаться и увиливать, тоже мне великий архонт! Я вызывал тебя на честный поединок, так дерись честно! Я никак не восстановлю свою честь, если убью того, кто даже не сопротивляется!

– Я больше не великий архонт, – тихо усмехнулся Чжунли, напирая в ответ. – И честь не всегда можно восстановить убийством.

– Я изначально и не планировал убивать тебя, но и того, что ты будешь вести себя так, я не ожидал, – Тарталья вдруг горько рассмеялся, и его понесло. – Хотя, о чём это я вообще... Разве можно ожидать, что всё пойдёт по плану, когда рядом ты? И как меня вообще угораздило с тобой связаться? Ещё и поверить, что я правда интересен тебе как человек, а не как очередная марионетка... что ты правда считаешь меня своим другом... Как же ты меня бесишь!

Голос Тартальи невольно сорвался, и он, мысленно выругавшись на себя за слабость, скрыл лицо за маской и призвал Глаз Порчи. Электричество заискрилось по древку его копья и, отпрянув на шаг назад, он ударил им в землю, передавая разряд стрелам, которыми атаковал до этого. Всё ещё торчащие из земли, они теперь выполняли роль проводников, и электро элемент соединил их все между собой, запирая Тарталью и Чжунли в тесной клетке, не оставляя последнему совершенно никаких путей к отступлению и буквально принуждая его к сражению.

Вновь попытавшись парировать очередную яростную атаку Тартальи, Чжунли выставил вперёд копьё, но на этот раз оно всё же было выбито из его рук, а его щит был расколот заряженным электричеством водяным копьём Чайльда буквально в секунду. Пришлось призвать монолит.

Волна гео резонанса от элементальной колонны немного задела Тарталью, усиливая вспышки привычной острой боли по всему телу, но сейчас ему казалось, что даже если он перейдёт в Форму Духа, физическая боль не заглушит душевную. Это злило, ужасно злило. И толкало на совершенно безумные решения. Превозмогая боль, Чайльд взобрался на колонну и, преобразовав копьё в лук, принялся обстреливать Чжунли сверху. Тот старался отбить стрелы вновь подобранным Покорителем, но некоторые из них всё же полоснули по его руке, разрывая ткань дорогого плаща. Тихо зашипев по-драконьи, Чжунли отозвал колонну и окружил себя щитом, перехватывая копьё в другую руку.

Тяжело приземляясь, когда монолит исчез из-под его ног, Тарталья с досадой признал, что уже начинает уставать, но его это не волновало. Он всё же сумел достать Чжунли и оставить на нём печать Фатуи, которая спустя мгновение активировалась, высвобождая мощные разряды тока. Против такой атаки щит был бесполезен, и Чжунли, выронив копьё из резко ослабевших рук, тяжело осел на землю.

Воспользовавшись моментом, Тарталья вновь призвал клинки и кинулся к ослабленному противнику, одним точным ударом разнося его щит, а затем, опрокинув его на лопатки, навис сверху и замер, держа остриё клинка прямо у его горла.

Чжунли даже не пытался сопротивляться, лишь терпеливо смотрел на Чайльда, ожидая его последующего решения. Чайльд же, хрипло усмехнувшись, отозвал оружие и действие Глаза Порчи, стащил маску и тяжело повалился на спину рядом с Чжунли. Как он и говорил ранее, убивать он не собирался. Он победил в дуэли, восстановив свою честь воина, выпустил пар, а большего ему было и не надо.

Хотя, нет. Оставалось ещё кое-что. Но первым заговаривать Тарталья не собирался. Судорожно выдыхая, он прикрыл глаза и притих, ожидая, что скажет ему Чжунли.

– Ну что, ты доволен? – тихо спросил тот, когда остаточные эффекты печати спали, оставляя вместо боли лишь ноющую тяжесть в теле.

– Вполне, – сухо ответил Тарталья, всё же открыв глаза и покосившись на Чжунли. – А ты... ничего не хочешь мне сказать?

– Я понял, к чему ты клонишь, – тихо вздохнув, Чжунли принял сидячее положение и осмотрел свою повреждённую руку. Рана пустяковая, заживёт быстро, а вот плащ безнадёжно испорчен. Придётся заказать новый. – Прости, что не сказал тебе всей правды сразу. Так было нужно.

Тарталья тихо и как-то невесело рассмеялся.

– Чудной ты всё-таки. Можешь часами распинаться о каких-нибудь безделицах вроде идеального времени сбора цветов цинсинь или способах огранки кор ляписа, а как только дело доходит до человеческих взаимоотношений, ты на удивление немногословен.

– Человеческие взаимоотношения сложнее, чем сбор цветов, и многограннее, чем самая оригинальная фацетная огранка камня, и я, к моему глубокому сожалению, не эксперт в этой области. И если даже контракты порой не в силах обеспечить полного взаимопонимания между людьми, то что уж говорить о таких ситуациях, как наша…

– Аааа, какой же ты зануда, кошмар, – потерев лицо ладонями, Чайльд испустил что-то среднее между рычанием и обречённым стоном. – Ладно, хиличурлы с тобой, я больше не держу на тебя обиду. В конце концов, мы оба хороши, и мне тоже стоит извиниться перед тобой за то, что я чуть не разрушил Лиюэ.

– Нет, не стоит. Вообще-то, я собирался даже поблагодарить тебя за то, что ты устроил такую отличную проверку моим преемникам, – Чжунли тихо усмехнулся своим словам, но тут же замолк, когда перевёл взгляд на Тарталью и заметил расплывающиеся на его пиджаке пятна крови. – Чайльд, ты ранен?

– А? – Тарталья, спохватившись, оглядел себя и неловко хихикнул. – Ой, и правда…

– Нужно немедленно обработать раны, идём, – быстро поднявшись на ноги, Чжунли протянул Чайльду руку.

– Не стоит, я как-нибудь сам, – попытавшись подняться, Тарталья тихо охнул и тут же рухнул обратно. – Или нет...

– Точно нет, – вздохнув, Чжунли потянулся к Чайльду, намереваясь помочь ему встать, а тот лишь упрямо фыркнул, отталкивая от себя руки мужчины и снова пытаясь подняться самостоятельно.

Стиснув зубы, Тарталья всё же смог с горем пополам встать на ноги, но внезапная вспышка острой боли в боку заставила его пошатнулся, чуть не падая на Чжунли, который, впрочем, успел ловко подхватить его.

– Да уж, твой гео резонанс в сочетании с побочными эффектами моего Глаза Порчи – это прямо-таки убийственный аттракцион, – повиснув на Чжунли, Тарталья тихо зашипел сквозь сжатые зубы. – Ладно, разрешаю помочь мне дойти до постоялого двора. Выпрошу у персонала аптечку и заодно отлежусь там же.

***

В «Ваншу» в вечернее время царило идиллическое спокойствие. Людей снаружи почти не было, а те, что сидели за столиками на террасе, были слишком увлечены своим вечерним чаем и милыми беседами друг с другом, чтобы заметить ковыляющую мимо них странную парочку.

Верр Голдет ничуть не удивилась, когда Тарталья, бронируя номер, попросил у неё аптечку впридачу – видимо, он часто заходил сюда латать себя после сражений, – разве только с лёгким любопытством покосилась на его спутника, но ненужных вопросов задавать не стала.

– Спасибо, сяньшэн, дальше я сам, – выпутавшись из рук провожатого, когда тот довёл его до номера, и тяжело плюхнувшись на край кровати, Тарталья с серьёзным видом принялся копаться в аптечке. Найдя бинт и нужные медикаменты, Чайльд собрался уже раздеваться, но тут заметил Чжунли, который, сняв плащ и ботинки, невозмутимо расположился на второй кровати, и аж поперхнулся воздухом. – Эм… Ты что, тоже собрался остаться здесь?

– Да, – коротко и ясно ответил бывший архонт. – Тебе ведь наверняка ещё потребуется помощь.

Тарталья замялся, кусая губы. Дело принимало очень нехороший оборот.

Спустя минуту молчания, Чайльд судорожно вздохнул и тихо произнёс:

– Ладно. Только… не комментируй никак то, что сейчас увидишь, и не смей меня жалеть, ясно?

Раздражённо бурча что-то под нос, он стащил с себя пиджак, скинув его на пол, а затем кое-как отлепил от себя и пропитавшуюся кровью рубашку.

Чжунли застыл на месте, немигающим взглядом обводя обнажившиеся плечи и спину Тартальи, сплошь покрытые неровными багровыми шрамами, оставленными Формой Духа. Клеймо Фатуи, которое останется с ним на всю жизнь, даже если он решит отказаться от обязанностей Предвестника. Болезненное зрелище – однако, всё же каким-то образом странно завораживающее. Сложно даже представить, какая невероятная сила заключена в этом хрупком смертном теле. Любой обычный человек от таких пыток уже давно бы умер или сошёл с ума, но только не Чайльд. Он особенный – и оттого избранный самой Царицей.

– Ты… так сильно переживаешь из-за шрамов? – тихо произнёс Чжунли, осторожно и медленно перебираясь со своей кровати к замершему в ожидании его реакции Тарталье. Забрав из его обмякших рук заживляющую мазь и бинты, он принялся умело, но осторожно обрабатывать свежие раны Чайльда, не прекращая говорить. – Знаешь, я всегда считал, что смертные вкладывают слишком много предубеждений в… особенности своих тел. Те же шрамы – это ведь вовсе никакое не уродство и уж тем более не повод для жалости. Это просто история, которую пишет на телах людей жизнь. И у каждого человека она своя, нет ни одной повторяющейся, как нет двух одинаковых снежинок. Проблема людей лишь в том, что далеко не все могут прочесть историю тех, кто позволяет им взглянуть на свои шрамы. А я могу прочесть твою. Это история о храбром воине, который ступил на тернистый путь, но лишь для того, чтобы те, кто ему дороги, всегда жили в безопасности и не знали лишений. Каждый бой для этого воина – испытание, и с каждым пройденным испытанием он становится лишь сильнее. А полученные в сражениях шрамы ничуть не портят его тела – напротив, только украшают, оплетая его, как лозы вьюнковых цветов оплетают песчаные деревья. Ты даже не представляешь, насколько прекрасен, Аякс.

Когда Чжунли закончил свой монолог, завершив к тому моменту и перевязку, в воздухе вновь повисла звенящая тишина. Тарталья так и сидел, не шевелясь и даже, кажется, перестав дышать.

– Что ты только что сказал? – не своим голосом переспросил он, когда к нему, наконец, вернулся дар речи.

– Что ты прекрасен, – всё тем же тихим и ровным тоном ответил Чжунли. – Или ты удивлён, что я решил обратиться к тебе по имени? Или не расслышал своей истории, и мне нужно снова прочесть её тебе вслух?

Тарталья резко развернулся к нему с совершенно нечитаемым выражением лица, на котором, кажется, смешался спектр всех возможных и невозможных человеческих эмоций.

– Ты... Ты! – не найдя подходящих слов, он схватил Чжунли за грудки, притянул к себе и порывисто поцеловал.

Бывший архонт ожидал чего угодно, но не этого. Его охватило глубокое удивление, но не сказать, что неприятное. Скорее даже наоборот. Осторожно приобняв Тарталью за плечи, он приоткрыл губы, и Чайльд тут же воспользовался этим, ныряя в его рот языком, напирая и не оставляя никаких путей к отступлению. А Чжунли отступать и не собирался, обнимая своего храбреца крепче и чувствуя, как от поцелуя его ведёт будто от сладкого рисового вина, которым он угощал на днях Путешественника в «Народном выборе». Интересно, а Чайльд уже пробовал это вино? Если ещё не успел, нужно будет обязательно угостить и его…

– Нечестно… Это я должен был влюбить тебя в себя, а не наоборот… – сбивчиво прошептал Тарталья, наконец разорвав поцелуй, который продлился до неприличия долго, от чего губы у обоих раскраснелись и припухли.

– Ну, я бы не сказал, что у тебя не получилось… – тихо усмехнулся Чжунли, заглядывая в глаза-океаны напротив.

– То есть? – Чайльд замер, непонимающе хлопнув ресницами.

– Буду честен, ты понравился мне сразу, но я далеко не сразу разобрался в собственных чувствах. Не знал, правильно ли вообще чувствовать что-то к смертному, и если правильно, то что это и как называется. Но теперь… – ласково улыбнувшись, Чжунли осторожно коснулся щеки Тартальи кончиками пальцев. – Теперь я с уверенностью могу сказать, что люблю тебя, Аякс. И ни за что не стану больше тебя обманывать.

Чайльд снова не нашёл слов для ответа и снова потянулся за поцелуем, на ходу пытаясь стащить с Чжунли жилетку. После неизвестно какой по счёту попытки справиться со сложными застёжками, он отстранился и тихо, но забористо выругался на родном языке.

– Портной, который шил тебе костюм, явно душу Бездне продал. И как прикажешь мне тебя из этой сложносочинённой конструкции выпутывать?

– Погоди, погоди, я сам, – рассмеявшись, Чжунли принялся расстёгивать многочисленные мелкие пуговицы и крючки на своей одежде. – А ты смотри и запоминай, один раз демонстрирую.

– А ты настроен серьёзно, – Чайльд склонил голову, наблюдая за ловкими длинными пальцами бывшего архонта и любопытствуя про себя о том, что ещё эти пальцы умеют.

– Ты разве против? – расстегнув последнюю застëжку, Чжунли посмотрел на Тарталью, безмолвно сообщая, что теперь он может продолжить начатое сам.

– Ну, я ведь Фатуи, мне нельзя доверять и далее по списку, – насмешливо протянул Чайльд, теперь без препятствий стаскивая с Чжунли одежду слой за слоем.

– А я хитрый коварный адепт, и мне, как выяснилось, тоже нельзя доверять, но вопреки этому ты меня целуешь и, судя по тому, что происходит сейчас, одними поцелуями ограничиваться не собираешься, – парировал тот ответной беззлобной насмешкой, с интересом наблюдая за Тартальей.

– Убедил, мы друг друга стоим, – Чайльд снова засмеялся, а затем резко притих, с изумлением разглядывая освобождённые наконец из плена длинных рукавов и перчаток руки Чжунли.

Абсолютно чёрные от кончиков пальцев до плеч, они походили скорее на руки скульптуры, выточенные из чистейшего сидерита, а по расчертившим их прожилкам, испуская мягкое свечение, расплавленным золотом лилась гео энергия.

– Ну вот и ты узнал маленькую особенность моего тела, скрытую от посторонних, – Чжунли тепло улыбнулся, следя за бегающим по его рукам восхищённым взглядом, который в этот момент, кажется, даже стал как будто чуточку живее.

– Это… невероятно красиво, – выдохнул Чайльд, переводя взгляд на янтарные глаза бывшего архонта, которые лучились таким же тёплым светом, что и узоры на его руках, а после, опрокинув его на спину, по-хозяйски оседлал его бёдра, срывая с губ новые голодные поцелуи. – Ох… Расскажу дома, что влюбился в божество, не поверят.

– А уж если скажешь, что взаимно, не поверят тем более? – усмехнулся в ответ Чжунли, откидывая голову и прикрывая глаза, доверчиво подставляясь под ласки.

– Ну, разве только младший братишка поверит, – ткнувшись носом в шею возлюбленного, Чайльд тут же оставил на ней лёгкий укус и тут же зализал его, выбив из горла адепта блаженное раскатистое урчание. – И, скорее всего, очень сильно захочет с тобой познакомиться.

– Знаешь, а я был бы не против познакомиться с твоей семьёй, – Чжунли сбивчиво выдохнул, говорить словами становилось всё сложнее.

– Значит я могу смело увозить тебя с собой в Снежную? – просиял Чайльд, поднимая глаза, и Чжунли готов был поклясться, что сейчас абсолютно точно видел в них искорки жизни, утерянные когда-то давно в Бездне, а теперь вернувшиеся вновь.

– Почему бы и нет? – непринуждённо ответил он, любуясь своим рыжим солнцем. И кто из них теперь светился ярче? – Как я уже говорил, Цисин доказали, что им можно доверить Лиюэ целиком и полностью. А мне не помешает отпуск. Только… лучше бы тебе в таком случае подумать о том, как содержать старого дракона в тепле. Видишь ли, потеряв гносис, я потерял и часть своих сил адепта, в том числе и способность адаптации к любым температурам. Поэтому в таком холоде, как на твоей родине, мне, боюсь, будет не очень комфортно.

– Найду обязательно, сяньшэн, – выдохнул Чайльд у самого его уха, посылая по телу табун мурашек. – Раз уж ты теперь мой, я в лепёшку расшибусь, но сделаю всё, чтобы тебе было рядом со мной комфортно. Даже не сомневайся в этом.

Чжунли и не думал сомневаться, веря своему непоседливому человечку как самому себе. Больше не осталось между ними никаких обид и недомолвок, была только та самая яркая и необъятная любовь, которую пророчила ему когда-то давно Гуйчжун. И они собирались наполнить этой любовью ожидающую их впереди ночь до краёв, как наполняло когда-то кубок Властелина Камня вино из османтуса, и поджечь, как жгли костры во время зимних гуляний на родине слишком рано повзрослевшего рыжего мальчика. И следующую ночь тоже. И следующую за ней вечность.