Кэйа выходит из здания Ордо Фавониус и поднимает голову на мрачное небо, вот-вот готовое разразиться дождем и грозой. Он усмехается себе под нос и шумно вздыхает. Точно как в тот день. Какая ирония. Он сбегает по ступеням и направляется своим привычным маршрутом, который сегодня не приведет его домой.
На улицах города ему встречаются редкие прохожие: кто-то почтительно кланяется капитану; дамы смущенно хихикают и отводят глаза, не сумев выдержать на себе глубокий взгляд Кэйи; дети активно машут руками, выкрикивая его имя. Кэйю в Мондштадте любят. Он завоевал доверие и расположение горожан благодаря своей должности в Ордо Фавониус, харизме и отменному чувству юмора. Жить в неведении все-таки здорово, думает Кэйа, сворачивая к «Доле ангела».
— Привет, Кэйа! — за барной стойкой его привычно встречает Чарльз. — Тебе как обычно?
— Нет, — он качает головой и подходит к стойке, но на стул не садится. — Мне бутылку вина с собой, и откупорь ее, пожалуйста.
— Свидание? — подшучивает Чарльз. — Давно бы пора.
— Кто знает, — Кэйа разводит руками и смеется, — может, и свидание.
Чарльз воздерживается от дальнейших комментариев и ставит перед ним откупоренную бутылку вина из одуванчиков. Кэйе стоит усилий, чтобы выйти из таверны: постоянные посетители не оставляют надежд склонить его на посиделки, но он оказывается непреклонен, отшучивается и говорит что-то о неотложных делах. Все как один делают вывод, что Кэйа действительно спешит на свидание, но его такие умозаключения мало интересуют.
Он выходит из «Доли ангела» и быстрым шагом направляется за пределы города, насвистывая под нос какую-то незатейливую мелодию, которая все не хочет выходить из головы.
***
Он останавливается у виноградников — собственности винокурни «Рассвет» — с букетом ветряных астр, собранных по дороге, и делает глоток вина, усмехнувшись себе под нос. Несмотря на то, что теоретически это место все еще считалось его домом, он не появлялся здесь уже несколько лет. После случившегося с мастером Крепусом Кэйа больше не мог считать это место домом — не имел права. Не после того, как почувствовал облегчение из-за смерти человека, который его вырастил и поставил на ноги. Не после того, как признался своему единственному оставшемуся родному человеку о своем истинном происхождении.
У главного входа его встречает Аделинда — так привычно — будто он никогда и не уходил.
— Господин Кэйа, — на ее лице всего на секунду мелькает тень удивления, а после мрачнеет. — Вы пришли навестить мастера Крепуса?
— Да, — Кэйа кивает и чуть заметно улыбается, — Это тебе, Аделинда, — он протягивает ей собранный по дороге букет, — замечательно выглядишь, как и всегда.
— Спасибо, господин, — она кланяется и отступает в сторону, давая Кэйе собраться с мыслями, прежде чем переступить порог своего когда-то дома. — Скоро дождь пойдет.
Он делает еще один глоток вина из бутылки и толкает дверь от себя, заходя в просторный холл. За годы его отсутствия здесь ничего не изменилось, что показалось Кэйе странным. После смерти отца Дилюк так отчаянно пытался избавиться от всех сентиментальных напоминаний о былых временах, что сохранение интерьера было действительно неожиданным для него. Он проходит вглубь помещения и останавливается в его центре, замерев. В голове тут же возникают образы давно минувших дней: два маленьких мальчика сбегают с лестницы, ведущей на второй этаж, о чем-то громко спорят, пытаясь перекричать друг друга. В центре зала за столом сидит мастер Крепус. Вокруг него суетятся несколько горничных во главе Аделинды, накрывая на стол.
— Хватит хулиганить! — посмеиваясь, просит мальчишек Крепус. — Садитесь есть, иначе остынет!
Кэйа трясет головой, пытаясь отогнать непрошенные воспоминания. Его внимание привлекает стоящая у несущей колонны здания ваза. Он подходит ближе и щелкает по ней пальцами. Соприкосновение с ней создает глухой звук.
— Ну и безвкусица, господин Дилюк, — смеется он. — И кто же тебя надоумил ее поставить на самое видное место?
Улыбка с его лица испаряется так же быстро, как и появилась. Он бросает взгляд на дверь, ведущую в подвальное помещение. Кэйа никогда до этого не посещал Крепуса, но прекрасно знал, что за этой дверью находится склеп семьи Рагнвиндр. Он подходит к двери, чувствуя на себе взгляды пары горничных, притаившихся в углу помещения — не каждый день увидишь здесь Кэйю. Они даже не застали Крепуса при жизни, но каждый в Мондштадте знает о том, что после его смерти между Кэйей и Дилюком, будто черная кошка пробежала.
Он поворачивает дверную ручку, и та с легкостью поддается — дверь оказывается не заперта. Входит в темное помещение и спускается по лестнице, теряясь в потемках, к следующей двери, которая ведет к семейному склепу. Кэйа делает еще глоток вина, прежде чем открыть ее.
Он помнит, что это помещение при Крепусе всегда было на замке. Никому кроме членов семьи не позволялось сюда входить — разве что Аделинде. Поэтому Кэйа ничуть не удивляется, когда обнаруживает Дилюка, сидящего облокотившись о стену. Тот оборачивается на скрип открывшейся двери и, когда замечает Кэйю, его выражение лица не меняется вовсе, будто он только и ждал его прихода. Будто Кэйа так поступает каждый год из раза в раз.
— Не ожидал тебя здесь увидеть, — вопреки своей реакции говорит Дилюк.
— Я тебя тоже, — отвечает Кэйа, проходит вглубь помещения, обходит Дилюка и садится чуть поодаль, сохранив дистанцию.
Какое-то время они просто молчат и смотрят перед собой на гроб, в котором сейчас покоится Крепус. Тишина в таком месте наводит жути. Кэйа, не поворачивая головы, протягивает Дилюку почти пустую бутылку вина.
— Ты же знаешь, что я не пью.
Кэйа на его слова лишь жмет плечами, допивает остатки одним глотком и ставит пустую бутылку по другую сторону от себя.
Дилюк вытягивает ноги перед собой, поднимает голову к потолку и поджимает губы. Кэйа смотрит на него боковым зрением и узнает это выражение лица — сейчас в его голове идет какой-то тяжелый мыслительный процесс. О чем он думает?
— Помнишь, — заговаривает Дилюк и прочищает горло. Кэйе становится интересно, сколько он уже тут сидит и ни с кем не разговаривает. — Когда отец нас впервые отвез на море?
— Конечно, — Кэйа не удерживается и поворачивает голову в его сторону, улыбнувшись уголками губ. — Нам, кажется, было лет по семь?
— Около того, — Дилюк кивает. — Мы тогда устроили соревнование. Кто больше соберет тех редких голубых ракушек, тот будет неделю выполнять указания другого.
— Да, и ты победил в кои-то веки! — вспоминает Кэйа. — Я был уверен, что победа будет за мной.
— Не так уж часто я тебе проигрывал! — дуется Дилюк — точно как в детстве.
— Часто, часто! Не нужно отрицать очевидного!
На лице Дилюка мелькает тень улыбки. Впервые за долгое время ее причиной стал разговор с Кэйей — так странно. Будто всех этих лет не было — всего на секунду
показалось.
— Пока ты помогал отцу, — продолжает Дилюк, — я забрал у тебя несколько штук.
— Эй, — Кэйа оскорбленно вздыхает, чуть наклонившись в его сторону, тянет руку и толкает в плечо, едва не заваливаясь набок. — Не думал, что ты способен на такую подлость.
— Никогда не знаешь, откуда ждать подвоха, а, Кэйа? Я хотел, чтобы отец меня похвалил.
Кэйа выпрямляется и отворачивается от Дилюка, уставившись на каменную плиту перед собой.
— Дилюк, он всегда был горд тобой.
— Наверное, — Дилюк резко встает с пола и отряхивает брюки от пыли. Не сказав ни слова, он направляется к выходу.
Кэйа следует его примеру и поднимается, но уходить не спешит. Подходит к гробу и проводит кончиками пальцев по неровной каменной поверхности.
— Прости, — тихо говорит он. — Что я позволил себе думать, что твоя смерть — облегчение. Я действительно был счастлив, — он прикладывает ладонь к лицу и смеется — это же всегда было так очевидно, — быть частью вашей семьи. И теперь, когда тебя нет, я буду присматривать за этим балбесом вместо тебя, отец.
Он несколько раз хлопает рукой по каменной поверхности, забирает пустую бутылку вина у стены и направляется на выход. Свет в холле после полутьмы подвального помещения неприятно режет глаза, и он невольно щурится. На его удивление, у двери все еще стоит Дилюк — никуда не ушел. Он ловит на себе изумленный взгляд Кэйи.
— Дверь закрыть нужно, — поясняет Дилюк.
Он закрывает дверь на ключ и поворачивается к Кэйе спиной. Делает несколько шагов вперед и останавливается.
— Если хочешь, то можешь остаться. Твоя комната еще твоя. На улице дождь, — тихо говорит он и, даже не обернувшись, поднимается по лестнице на второй этаж.
Он бы мог просто попросить Кэйю остаться. Если бы он только попросил. Но Дилюк не просит. Не умеет. Дверь в его спальню с шумом захлопывается.
Кэйа стоит посреди холла с пустой бутылкой вина, и всего лишь на мгновение он поддается порыву остаться. Ему хочется остаться. Хотя бы на одну ночь сделать видимость, что ничего из всего этого с ними никогда не происходило. Он делает пару шагов в сторону лестницы, но тут же спохватывается.
Какая же все-таки глупость. И как такое ему только в голову могло прийти?
Он резко разворачивается и быстрым шагом идет к выходу. Его встречает проливной дождь.
Может быть, однажды.
***
Дилюк всегда просыпается рано, даже если ночью сон был беспокойным. Сегодня он полночи проворочался в кровати, думая о том что произошло накануне. Каждый раз останавливал свой порыв выйти из спальни и проверить, ушел ли Кэйа или же принял его предложение.
Кем бы Кэйа не был, что бы он тогда ему не сказал — Дилюк не может забыть мальчишку, который был рядом с ним, когда вокруг никого не было. Мальчишку, который понимал его с полуслова. Мальчишку, которого Дилюк так сильно любил когда-то, ни разу не дав себе усомниться в том, что он часть их семьи. Кэйа в ту ночь мог ничего ему не рассказывать, но он рассказал. И все в толк не может взять — зачем, почему? Иногда он думает, что лучше бы он никогда об этом не знал. Возможно, их жизни сложились бы по-другому. Но честно ли это по отношению к Кэйе?
Их отношения с самого начала были построены на лжи, но ведь было место и искренности, не так ли?
Он выходит из спальни усталый и абсолютно разбитый. Выглядит как и всегда — даже не скажешь. Годы тренировок.
— Аделинда, — зовет он горничную, свесившись с перил. Вопрос так и остается неозвученным, застывая на кончике языке.
— Если вы хотите спросить про господина Кэйю, то он ушел вчера, — Аделинда сразу замечает растерянность на лице Дилюка — слишком хорошо его знает. — В такой дождь. Надеюсь, он не заболеет. — причитает она, протирая книжные полки. — Глупые дети, — долетает до него ее недовольный шепот.
— Понятно, — Дилюк сам себе кивает и возвращается в спальню.
Наверное, ему даже интересоваться не стоило — он и так в глубине души знал ответ.
Сквозь незашторенное окно в комнату проникают теплые солнечные лучи. От вчерашнего дождя не осталось и следа.
Может быть, однажды.