— Наконец-то! — Паймон вздыхает так, будто на нее хрупкие плечи свалилась вся усталость этой Вселенной. — Теперь праздником можем насладиться и мы. Погуляем по городу? Паймон чувствует запах еды! — вся усталость мгновенно испаряется с ее лица: она взмывает над головой Люмин и тут же теряется в толпе людей.
— Паймон!
Люмин поджимает губы и хмурится, растерянно осматривая людную площадь. Из-за своего невысокого роста и количества народа на улицах города ей едва удается разглядеть местные лавочки в порту, выстроенные вдоль пешеходной дороги — что тут говорить о неугомонной Паймон, которая может преодолеть короткое расстояние за несколько секунд, в мгновение исчезнув из поля зрения.
После возвращения в Лиюэ из Инадзумы у Люмин не было и минуты, чтобы просто перевести дух и сбросить с себя накопившееся за эти месяцы напряжение. Праздник фонарей после сопротивления тоталитарному режиму другой страны; после всех ужасов, которым ей пришлось стать свидетельницей, выглядит просто насмешкой над ее собственным состоянием. Люмин не отпускает ощущение, что стоит ей только расслабиться на мгновение, дать себе разрешение на такой необходимый сейчас отдых — и магия момента для жителей Лиюэ разрушится, потому что она не была готова.
Так глупо.
Тейват ей — не дом. Эти люди ей — не семья. Люмин не несет ответственность за происходящее здесь. Она себе как мантру каждый день это повторяет. Если что-то пойдет не так — вины ее здесь никакой. Пора уже хотя бы самой себе признаться в очевидном, лежащем на поверхности: помогает она им уже давно не только потому, что ищет брата и уж тем более не из-за денег.
За прошедшие полтора года люди, живущие здесь, стали ей дороги. Стоит Люмин только подумать об этом — становится горько: рано или поздно всему придет конец. Итер для нее — главная и конечная цель. Он ей — дом и семья. Однажды придется попрощаться.
— Как же я устала, — выдыхает в пустоту.
— Так отдохни, Люмин! — она вздрагивает от неожиданности и едва сдерживает себя в руках, чтобы не дать сработать рефлексам.
— Сколько раз я тебя просила не подбираться со спины! Тебе нравится, когда тебя бьют? — и сама смеется. Злиться дольше одного мгновения все равно на него не выходит — стоит только повернуться к нему лицом и увидеть широкую улыбку.
— Вообще-то…
Чайльд шагает вперед и сгребает Люмин в объятия, крепко прижимая к себе так, что становится сложно дышать. Она все никак привыкнуть не может, что их связывают какие-то странные отношения, которым она сколько не старается, все определения дать не может. Ей бы следует Чайльда десятой дорогой обходить и вообще никогда не иметь с ним никаких дел, но выходит все с точностью да наоборот каждый раз, когда они видятся снова.
— Я прошу тебя, не продолжай, — Люмин хлопает его плечу, пытаясь высвободиться из хватки. — Обойдемся сегодня без рукоприкладства.
— Чего-то не хватает, — Чайльд отстраняется, прикладывает палец ко рту и методично постукивает им по нижней губе, оглядывая Люмин с ног до головы. Ей становится не по себе от его острого взгляда, и она отводит свой, вперившись в лавку с воздушными змеями. — А, точно! Твоей подружки! — он вертит головой в ее поисках. — Где Паймон?
— Паймон учуяла запах еды и бросила меня здесь, — раздраженно отвечает Люмин, сложив руки на груди. — Одну.
— Хочешь, составлю тебе компанию, и поищем ее вместе? — в голосе Чайльда проскальзывает что-то, напоминающее надежду. — Мы давно не гуляли вместе, правда?
— Это правда, — Люмин кивает, и ее черты лица смягчаются.
В ее окружении не так много людей, с которыми она могла бы забыться и не думать о своих проблемах хотя бы какое-то время, но Чайльд абсолютно точно был одним из них. Наверное, поэтому Люмин не спешит приписывать ему статус злодея, о котором Чайльд ее просит никогда не забывать. Есть ощущение, что он никогда не причинит ей зла. Возможно, она обманывается широкой улыбкой и веснушками на носу, но своим комфортом пока жертвовать не готова. И она наверняка об этом пожалеет — такое уже случалось раньше.
— Ты видел фейерверки?
— Нет, — Чайльд качает головой и дует губы — становится похож на Тевкра до забавного. — Я только вернулся из командировки. Давно в Лиюэ, но ни разу так и не побывал на празднике. Все еще считаю его одним из лучших здесь, — воодушевленно продолжает он.
— Тогда фонари, — Люмин хватает его за запястье и, не дождавшись ответа, тащит вдоль площади в поисках лавки, где можно их купить.
— Мы хотели поискать Паймон?
— Сама потерялась — сама найдется. Она умная. Теперь мы ищем фонари, — отрезает она.
Чайльд высвобождает свое запястье из хватки Люмин и перехватывает ее ладонь, крепко сжав в своей — так и правда <i>удобнее</i>.
Через несколько минут беспрерывной ходьбы по порту в поптыках не врезаться в гуляющих здесь людей — не протолкнуться среди зевак наслаждающихся атмосферой Лиюэ — они наконец находят нужный им магазин. Чайльд не терпит никаких возражений и платит за их покупку сам, а после растерянно смотрит на сложенные фонари в своей руке.
— Хорошего вам свидания! — напоследок говорит им продавец, заметив, что они все еще держатся за руки.
— Мы не… — Люмин с силой дергает рукой и прячет ладонь за спиной, сжимая в кулак. Глупо получилось, — не на свидании.
Неужели они действительно со стороны походят на пару? Ужас-то какой.
— Спасибо вам, дяденька! — Чайльд салютует, как ни в чем не бывало, и ведет головой, призывая Люмин следовать за ним. — Где мы можем их запустить? — он все еще смотрит на фонари в растерянности.
— Никогда не запускал фонари? В Снежной так не делают? — Люмин замечает смятение на его лице.
— Нет, — Чайльд качает головой. — У нас погода не позволяет, я думаю, поэтому вся надежда на то, что ты меня научишь, о, учитель Люмин, — он смеется и лохматит волосы на затылке.
— Сперва нужно найти место! В порту людей не протолкнуться!
***
— Вау, — Чайльд выпрямляется и смотрит на Лиюэ с отвесной скалы.
Отсюда город лежит как на ладони: светится ярче обычного, благодаря украшениям к празднику. Где-то вдали все еще громыхают салюты — не такие эффектные, как городской, но тоже красивые — любой горожанин и гость могли приобрести такие в многочисленных лавочках Лиюэ в честь праздника. Все небо горит желтым и оранжевым, словно в небо пустили миллионы светлячков.
— Ты многое упустил, пропуская праздник фонарей, — хмыкает Люмин и садится на корточки расправляя свой фонарик.
— Спасибо, что помогаешь наверстать, — Чайльд присаживается рядом.
— Пустяки.
— Нет, не пустяки, — возражает Чайльд. — Я тоже иногда устаю.
— Да неужели? — Люмин смеется и толкает его в плечо. — Я думала сил на драки у Тартальи всегда в избытке!
— Иногда хочется вот таких спокойных дней, — Чайльд улыбается и поднимает голову в небо. Люмин даже не замечает, как смотрит на него слишком долго — лицо умиротворенное, такое спокойное, озаренное светом от его собственного фонарика в руках — так и не скажешь, что одиннадцатый из предвестников Фатуи. — Разве тебе, нет?
— Конечно, — соглашается Люмин, — просто не думала, что тебе это нужно. Ты кажешься счастливым на поле боя.
— Ты тоже, но это не значит, что мы не хотим отдыха.
— Наверное ты прав, — Люмин кивает. — А теперь отпусти и загадай желание, — она поднимается с корточек и поднимает руки с фонариком вверх.
— Желание?
— Да. Жители Лиюэ верят, что если загадать желание, то оно обязательно сбудется.
Они еще долго наблюдают за тем, как два фонарика медленно поднимаются в небо, пока не теряются из вида, смешиваясь с сиянием тех, что отпустили в небо сегодня все жители и гости Лиюэ в надежде на то, что их самые сокровенные желания исполнятся.
— Люмин, а что ты загадала?
— Не скажу, а то не сбудется!